- Все украинцы - прирождённые антисемиты, - произнесла Бэлла Иосифовна. - Ну или почти все. Это их национальная черта.
Бэлла Иосифовна, с трудом разбирая украинские слова и фразы, прочитала стаью в местной украинской газете, где автор отвечал Еврейскому Канадскому Конгрессу по поводу предстоящей депортации на самостийную Украину восьдесятитрёхлетнего старика Петра Михайловича Грищенко. Тот обвинялся в чёрном и несмываемом преступлении: в годы далёкой, но незабытой войны он служил в дивизии СС "Галичина". Теперь ему предстояло ехать умирать на родину - незалежную и свободную от москалей Украину - за что боролся, на то и напоролся в восемьдесят три года. Кроме службы в СС Петру Михайловичу инкриминировался также обман канадской иммиграционной системы: въезжая шестьдесят лет назад в Канаду, этот военный преступник не написал в иммиграционной анкете правду - что он гад, нацист и бывший эсэсовец. Украинская газета возмущалась случившимся и задавала вопросы: во-первых, если уж разговор зашёл о честности и вранье, то кто и когда депортирует обратно бывших советских евреев (а также и тех, кто при въезде в Канаду выдал себя за еврея), получивших беженнический статус как "чудом спасшиеся от антисемитской живодёрни"; и, во-вторых, то, что касается собственно военных преступников - не являются ли таковыми ветераны из НКВД-МГБ, коротающие ныне мирную и уютную старость в Канаде.
И автор назвал несколько живых примером, где и прозвучало имя Бэллы Иосифовны Зальдер...
- Они нас ненавидят, - в голос произнесла Бэлла Иосифовна, убирая газету.
Бэлла Иосифовна никогда не была фанатичной коммунисткой, и в коммунисты она записалась скорее просто "как все", чем по глубокому внутреннему убеждению. Это сейчас, по прошествии многих и многих лет, когда казавшиеся вечными монументы низринулись, подняв клубы удушливой пыли, а сверху по ним потопталось подлое и равнодушное время, примяв пыль, а мутные призраки былых небожителей теперь совсем не похожи на оригиналы, ибо внушают смертным какие угодно чувства, но только не страх - сейчас, сегодня, многие свидетели и соучастники того времени горазды додумывать мудрым задним умом те мысли, чувства и мотивировки, которые в действительности тогда им и не могли прийти в голову.
Бэлла Иосифовна выбрала себе в жизни добрейшую и человечнейшую из профессий - профессию врача. Но время тогда на дворе стояло совсем не доброе, и Бэлла Иосифовна оказалась на службе в МГБ. Работа здесь у неё была довольно простая и, если задуматься, не такая и зверская: присутствовать в качестве врача во время расстрелов - когда одиночных, а когда и массовых. Разумеется, она находилась там вовсе не для того, что оказать расстрелянному первую помощь. Звучала команда, потом выстрелы, а после уже Бэлла Иосифовна в белом халате, из-под которого виднелась зелёная форма, быстрыми, заученными движениями осматривала каждое тело, и информировала товарищей, кто из клиентов уже переселился в иное измерение, а кого следует дострелить.
Нельзя сказать, чтобы Бэлле Иосифовне очень уж нравилась её работа, хотя и угрызений человеческой совести она никогда не испытывала. Просто те люди, которых приговорил социалистический строй, уже как бы умерли - умерли в момент приговора, и их жалеть было попросту глупо. Бэлла Иосифовна ощущала себя бессмысленным винтиком в сложнейшей системе государственных отношений, и каждый раз про себя тихо радовалась, что расстреливают не её; и не она даже радовалась - просто животное нутро её, трепеща торжествовало.
Миновали годы, десятилетия; за спиной оказалась жизнь. И вот теперь в этой паршивой украинской газетёнке на полупонятном Бэлле Иосифовне языке незнакомый ей автор вывел это странное и пародоксальное даже определение: "военный преступник". Объяснить это по-другому, кроме как зоологическим антисемитизмом, Бэлла Иосифовна сейчас не могла.
Все знали её как тихую и добродушную бабушку; соседи любили и уважали её "детей" - Марка и Ирину. (На самом деле "дети" - не совсем точное слово, ибо Марк был сыном, а интеллигнтная и вежливая москвичка Ирина приходилась ему женой, но в данном случае слово "дети" - доброе и семейное, достаточно выразительно характеризовало те отношения, которые сложились между близкими родственниками.)
Ирина держала свой парикмахерский салон, а Марк работал менеджером в отделении одного крупного торонтского банка. Раз в месяц "дети" приезжали к Бэлле Иосифовне (она проживала в небольшой, но уютной субсидированной квартирке). Марк нежно целовал её в седую макушку, Ирина обнимала её, и Бэллу Иосифовну везли на два дня за город.
Большую часть остального времени Бэлла Иосифовна проводила в еврейском стариковском клубе "Golden Age", где она всех знала, всех понимала, и все понимали её.
Бэлла Иосифовна от корки до корки прочитывала бесплатные русскоязычные газеты и любила поговорить о том, что происходит в России и на Украине. Она не доверяла Путину и с подозрением присматривалась к Ющенко. Она жалела Ходорковского, и говорила, что "он умный, интеллигентный; из него хороший бы получился президент". Она, хоть и не выступала сталинисткой, но не одобряла, когда кто-нибудь чрезмерно, по её мнению, ковырялся в прошлом. "Современное поколение не может понять Сталина", - говорила она. Она с сочувствием следила за всем, что происходило в Израиле, и иногда ругала Буша - по её мнению, тот был недостаточно твёрд с "экстремистами" ("экстремистом" Бэлла Иосифовна считала каждого, кто хоть раз в три недели читает Коран).
Однажды, неделю назад Бэлле Иосифовне позвонили из поликлиники, и попросили явиться - дескать, у них есть для неё какая-то "очень важная информация". Бэлла Иосифовна как-то сразу поняла всё. Она даже не пыталась надеяться. "Зачем? - спрашивала она себя. - Зачем надеяться? Всё ведь и так ясно."
И она не ошиблась. В поликлинике её лечащий "семейный" врач объявил ей, что у неё рак, и что скорее всего до Нового Года она не доживёт...
А тут как раз и статья в украинской газете. Хотя, конечно же, в другой момент жизни Бэлла Иосифовна уделила бы такой статье больше внимания. В другой момент. Но не сейчас.
Бэлла Иосифовна посмотрела в окно. Погода была солнечная и весёлая - как будто бы и не надо здесь никому умирать...
Сегодня суббота, утро, и через двадцать минут приедут Марк с Ириной - они поедут на уикенд в Америку. У Бэллы Иосифовны в углу, в прихожей, стояли собранные сумочки с вещами в дорогу и едой.
Она опять подумала про статью - но подумала совершенно спокойно и без злости. А интересно, что бы сказал автор, если б узнал, что Бэлле Иосифовне Зальдер скоро умирать?.. Обрадовался бы?..
Приехали "дети". Ирина крепко обняла "мать", а Марк, как обычно, подошёл сзади и поцеловал в макушку.
Ирина не была еврейкой, и когда Марк привёз её из Москвы - очень красивую голубоглазую блондинку с высшим образованием, она мило и непосредственно начала врать Бэлле Иосифовне про несуществующую еврейскую бабушку. Хитрая старая чекистка сразу всё поняла, но лицо и манеры Ирины - всё у неё лучилось такой искренней и такой неподдельной добротой, что Бэлла Иосифовна "сломалась" - она от души простила невестке этот её "недостаток".
- Ну что, мама? Поехали? - спросила Ирина, подхватывая сумки.
- Да, деточка. Я готова.
Потом они долго ехали - сначала миновали "родной" Steeles и Bathurst, а после за окном мелькала однообразная Миссиссага. Бэлле Иосифовне на ум снова пришла статья...
Чтобы отвязаться от этих мыслей, она повернула голову к Марку, который вёл машину (Ирина сидела сзади).
- У тебя, Марик, на работе всё хорошо?
- Да, мама, - ответил Марк и улыбнулся ей. - У меня всё замечательно.
Уже был полдень, когда их машина пересекла границу. Солнце палило сверху; они проезжали вдоль изгибающегося между гор шоссе, и солнечные лучи мягко били по нагретому автомобильному стеклу, падая вниз - туда, где играя серебрилась река - наверное, Ниагара, и отбрасывая обратно слепящие белые искры.
"А, всё-таки, у меня была правильная, хорошая жизнь", - думала Бэлла Иосифовна, глядя на эту сказочную картину. - "Хорошая и правильная. Кто бы там что ни говорил."
Они остановились недалеко от шоссе - Марк отъехал в сторону. "Дети" постелили на земле одеяло, Ирина достала из багажника сумки с едой.
Бэлла Иосифовна сидела на траве и смотрела вокруг - на небо, деревья, горы и реку. "Нет! - она решительно и убеждённо кивнула в ответ своим мыслям. - Жизнь у меня была замечательная..."
Ирина, подстелив салфетки, разложила на них сэндвичи. Достала термос и разлила по маленьким пластмассовым чашкам кофе. Ели молча.
Когда Бэлла Иосифовна допила кофе, она так же молча, не говоря ни слова, отодвинула чашку. После чего кряхтя, с трудом, приподнялась. Пошатываясь, подошла к краю обрыва. Наклонила голову. Там вдалеке, изгибаясь, бежала вдоль своих берегов беспокойная лесная речка. Бэлла Иосифовна смотрела на неё, опустив голову. Сзади подошёл Марк. Остановился.
- Я не могу, - проговирила Бэлла Иосифовна. - Я не могу сделать этого.
Марк сделал ещё один шаг.
- Но мама, - произнёс он ласковым, воркующим голосом. - Ведь мы тогда не получим страховку. Или вы не хотите, чтобы ваш сын получил большие деньги? Ведь несчастный случай во время путешествия...
Бэлла Иосифовна представила себе в красках, как её тело, переворачиваясь летит вниз, как руки её и ноги цепляются за кусты с колючками, за неровные выступы и бугры, и как в конце этого "полёта" она с силой приземляется на острые белые камни - вон на те камни, что там, внизу...
- Я не могу, - качнувшись повторила Бэлла Иосифовна.
И тогда Марк, выставив вперёд обе руки, с силой толкнул её в спину. И сразу же отошёл назад, чтобы самому не сорваться и не полететь следом. Он медленно сосчитал до десяти, после чего подошёл к краю пропасти и наклонил голову. Расстояние было такое большое, что останки матери он разглядел не сразу. Но потом понял, что тёмно-коричневое пятно, примостившееся между белых камней - это и есть мёртвое тело.
"Замечательно! - подумал он. - Всё замечательно." Сзади подошла Ирина. Она обняла мужа за плечи.
- Пришлось ей немного помочь, - застенчиво произнёс Марк.
- И правильно! - одобрительно кивнула Ирина, чмокнув мужа в щёку. - Что она вечно жить собиралась, что ли? Пожила - хватит! Нечего этих старых жалеть!
Марк улыбнувшись, пожал плечами.
Достав сотовый телефон, он позвонил в полицию. Ему ответили, что сигнал принят, и спасательная группа уже направляется к ним.
Марк закрыл сотовый и помотал головой. Его разбирал нервный дурносмех. Ирина стояла, сложив руки, и внимательно, очень серьёзно смотрела на мужа. Марк давился от смеха.
- Воды выпей, - сказала Ирина. - Не хватало ещё: они сейчас приедут, а ты тут заливаешься...
- Сейчас, - Марк, продолжая смеяться, кивнул. - Сейчас. Только ты меня не смеши...