Гриша медленно приоткрыл глаза. Снова закрыл их и опять открыл, привыкая к темноте.
Сколько сейчас времени? Наверное, уже часов двенадцать. По крайне мере, так Гриша чувствовал, так подсказывали его внутренние биологические часы.
Он полежал немного, после чего медленно сполз с кровати. Включил свет и подошёл к выключателю. Вспыхнула лампа - тогда Гриша разобрал стрелки больших часов посреди стены, найденных в прошлом году на мусорнике. Так и есть, половина первого. Пора вставать.
В подвале, где четыре года уже обитал Гриша Левитин, не было окон - только дверь. Дверь эта выходила в маленький, пахнущий плесенью коридорчик. В конце коридорчика - ещё одна дверь, которая выводила в грязный, заваленный чужим пыльным хламом гараж. А вот из гаража уже можно было выбраться и на свет.
Грише не нравилось место его обитания, однако он утешал себя одной и всё той же фразой: "Ничего, в России люди ещё хуже живут".
Гриша - программист по профессии, и программист очень неплохой, по специальности своей в Канаде почти не работал. Когда он приехал, в середине "лихих девяностых", то программистов канадские газеты восторженно величали "королями рынка". Но эти светлые времена быстро прошли, рынок переменился, от "королей" начали в массовом порядке избавляться, и Гриша потерял работу.
Он ещё долго рассылал потенциальным работодателям свои resume, но те либо не отвечали, либо присылали ему сухой, равнодушный отказ.
Гриша попробовал трудиться на фабрике, но там ему не понравилось: высохший, как старая вобла, но зато редкостно энергичный и суетливый supervisor матерно и очень грязно ругался, повторяя постоянно, что тут не Москва и не Кремль, а Канада - здесь надо не водку пить, а тяжело работать.
Негры из Гришиной смены во время coffee break-а курили в укромном уголке сладкую марихуану, после чего, посветлев лицами, возвращались на своё рабочее место.
Гриша хорошо видел, что негры работают ровно в два раза медленнее, чем он, и тем не менее supervisor им всегда улыбается, а на него кричит. Однажды он не выдержал и прямо спросил, почему так, а не по другому.
- Потому что они чёрные, - просто и лаконично ответил ему supervisor.
Ровно полчаса спустя supervisor, недовольный Гришиным темпом работы, а, может быть, просто пытаясь самокомпенсироваться - ведь если почти вся рабочая смена состоит из "афроканадцев" - надо ведь хоть на кого-то кричать - назвал его громким голосом "пьяной русской собакой".
Гриша решил уволиться. Получив расчёт и прийдя домой, он печально вытянулся на старом, найденном возле мусорника, диване.
- Ничего, - вслух сказал Гриша жене. - В России люди ещё хуже живут.
После этого он мыл полы в одном из муниципальных зданий, где выхоленные офисные работники с пустыми и бессмысленными, как у ворон глазами, получившие эти места по протекции - Грише уже успели объяснить это - проходили мимо него не глядя и не здороваясь, как проходили бы мимо засыпанной окурками мусорной урны.
Потом он продавал хот-доги ночью у выхода из ночного клуба, и пьяные канадские простолюдины - завсегдатаи таких клубов, озлобленные на свою никудышнюю и пустую жизнь, тыкали ему в лицо хохоча - они искренне радовались: нашёлся кто-то, на широких ступеньках социальной лестницы добровольно расположившийся прямо у них под ногами.
Приходя ночью домой, он ступал аккуратно, стараясь не разбудить посапывающую в темноте жену. В носу стоял запах противного "колбасного" дыма, перед глазами плавали весёлые осоловелые морды, а в ушах отвратно звенел издевательский пьяный смех.
- Ничего, - говорил себе Гриша, вытягиваясь на разваливающемся, скрипучем диване. - В России люди ещё хуже живут.
Жена от него скоро ушла, забрав дочь и заочно, по-канадски, оформив развод. Гриша знал, что бывшая жена сбежала к какому-то итальянцу, владельцу пиццерии, у которого водились деньги. Спустя год они втроём - с дочерью и с новым мужем - всей дружной семьёй перебрались в Ванкувер. Билет от Торонто до Ванкувера стоил хороших денег - неподъёмная сумма для простого, тем более уже не работающего канадца. Гриша спокойным сердцем понял: дочь свою он больше никогда не увидит.
"Ничего, - сказал он себе. - В России люди ещё хуже живут."
Гриша совсем перестал работать и уже плотно, всей задницей, уселся на велфер. Поскольку денег на еду не хватало, раз в месяц он посещал продовольственную раздачу - food bank, выстаивая длинную неприятную очередь в алкоголиками и наркоманами. Гришин рацион сделался удивительно однообразным. Каждый день на столе у себя он видел вермишель, бобы и консервированного тунца. Иногда он покупал куриные ноги в недорогом супермаркете. Раз в неделю приносил из китайского магазина свежие фрукты и овощи. Пивом Гриша радовался только раз в месяц - в день получения очередного чека: он торжественно приобретал одну бутылку самого дешёвого сорта, после чего цедил медленно, с наслаждением - старался надолго запомнить вкус.
"Ничего, - мысленно утешал себя Гриша. - В России люди ещё хуже живут."
Жизнь его потекла вдоль очень плавного, спокойного русла. "Как хорошо ничего не делать, как хорошо жить, будто сорная и бессмысленная трава. Как хорошо - когда хочешь вставать и когда хочешь ложиться! Будто граф Монте-Кристо..."
Оплачивать квартиру Гриша был теперь уже не в состоянии, и он переселился в подвал, где соседями его стали точно такие же, как и он безденежные бедолаги.
Один из них, бывший израильтянин Игорь, сбежавший с Земли Обетованной, не выдержав бедности и постоянных чинимых над ним унижений, сутками сидел дома. Он приносил из библиотеки книги о преступлениях Сталина на русском языке (английского он не знал), и всё свободное время читал их, словно религиозные тексты - они служили ему каким-то странным, своеобразным утешением в его несчастьях. Иногда он выскакивал в коридор и громким, призывным голосом сообщал соседям:
- Да вы представляете, Сталин, оказывается... то-то и то-то... Да нет, вы только подумайте! Мерзавец какой!
Гришу Сталин интересовал мало. Он вежливо и равнодушно выслушивал новую инфомацию, после чего уходил к себе в комнату.
Другие соседи появлялись только утром и вечером. Они где-то работали. Приходили домой близко к полуночи, снимали с себя грязную, перемазанную одежду и падая от усталости, толкая друг друга, готовили на кухне ужин. А рано утром опять уходили на работу. Дома оставались только Гриша и Игорь.
Поскольку все соседи были одинокими - никто не имел ни жены ни любовницы, а лишних денег, чтобы пойти в кино, ни у кого не водилось, то воскресенье все проводили дома. Коммунальная кухня в этот день становилась местом собраний. Каждый сосед имел высшее образование, а кое-кто даже и учёную степень - поэтому поучаствовать в таких разговорах Гриша считал за счастье.
То, что подвал не имел окон, и потому там не было естественного освещения, Грише даже нравилось. Здесь время текло по своим, подвальным законам. Утро начиналось, когда Гриша включал свет, а когда он поворачивал выключатель, мгновенно наступала глубокая ночь. Конечно, он не был полным и безнадёжным кретином - хорошо понимал, что живёт в бедности, и в нищете даже, но всегда, в минуты, когда навещали его бедную голову мучительные сомнения, он опять находил для себя утешение - всё одно и то самое: "В России люди ещё хуже живут."
После того, как Гришу оставила жена, никакой личной жизни у него уже не было. Не было у него и надежды, что жизнь эта когда-нибудь снова появится.
Справив, "по-солдатски", под одеялом, мужскую нужду, Гриша вытягивался на диване и опять говорил себе: "Ничего, в России люди ещё хуже живут."
Впрочем, у Гриши было одно, единственное равлечение. Интернет.
Старенький компьютер с таким же ветхим монитором, приобретённые на мусорнике, стояли у него в комнате. И для Гриши тут было всё. Это был смысл его жизни, это было его окно в огромный остальной мир.
Дни напролёт Гриша сидел, пялясь в мерцающий экран монитора. Он читал в основном о России - Канада его практически не интересовала.
Бродя по бескрайним просторам мировой паутины, Гриша искал и находил любой негатив о своей бывшей родине. Его радовали статьи о криминале, он с удовольствием читал о бедности, повальном хамстве, беспробудном пьянстве русских людей и о кошмарном чиновничьем произволе.
И хоть Гришу никто и никогда не преследовал за его национальность, он всегда радостно возбуждался, когда читал, что в России растёт антисемитизм. Он говорил себе, что если бы взял да и приехал туда сегодня - преследовали бы обязательно.
Гриша читал, и его подвал в "русском" районе Северного Йорка - такой в эти минуты тёплый, такой уютный и такой замечательный - начинал казаться ему своего рода убежищем от мирских бед и несчастий.
В интернете, впрочем, Гриша находил и другое. На фотографиях российских городов он видел чистые улицы, много машин и аккуратно одетых людей - совсем, как в Канаде. Но Гришу было не обмануть. Он хорошо знал, что эти сайты контролирует ФСБ - и ничего такого благостного и красивого в помине нет. А есть - грязные, раздавленные тротуары, и чумазые, немытые россияне в лохмотьях, побирающиеся по мусорникам.
С интересом Гриша прочитывал в местных канадских и американских изданиях многочисленные "путевые заметки" русскоязычных авторов о России, якобы съездивших "в гости" и крайне незвзрачно описывавших российскую реальность. Осведомлённые люди уже успели ему сообщить, что подобные "туристические впечатления" обычно пишутся, не вылезая из торонтского, либо нью-йоркского подвала и потому часто изобилуют фактическими неточностями, причём оплачивается это творчество - правда, довольно скупо - из бюджета американской ЦРУ или канадской КРСБ, активизировавшимися в последние годы. Гриша всё равно прочитывал такое с не меньшим, чем раньше, удовольствием. Это была та реальность, в которую он очень хотел верить.
Гриша зарегистрировался на нескольких форумах, где излагал свои мысли, но больше всего времени он проводил на "Торонтовке" - популярный среди русскоязычных велферщиков и бедолаг сайт. Здесь он нашёл множество людей, которые его хорошо понимали - они видели, чувствовали и думали так же, как он.
Что касается русско-канадских форумов, то и тут Грише уже успели, впрочем, шепнуть на ухо знающие люди: под многими никами прячутся "блоггеры"-специалисты из вездесущего КРСБ - такие форумы используются спецслужбами для самой примитивной и тупой пропаганды.
Сегодня утром - точнее уже был обед - Гриша первым делом включил компьютер - с компьютера начиналось любое "доброе утро" Гриши. Но вдруг он обнаружил, что компьютер не хочет включаться - попросту игнорирует нажатие любых кнопок.
Гриша занервничал. Как же так? Разве такое может случится?
Трезвый рассудок подсказывал, что да - может. С windows у Гриши всё хорошо, поломка явно техническая, и тут Грише одному не справиться.
Последний раз такое случилось полотора года назад. Тогда соседом Гриши был Вова - безработный программист-алкоголик, переквалифицировавшийся в тестера, и всё равно оставшийся безработным. Он и помог Грише одолеть беду. Вова давно уже съехал. Одни говорили, что он перебрался в Монреаль, другие - что окончательно спился и умер. Короче говоря, Вова теперь ему не поможет.
Гриша напрягся весь, собрался мучительно. Он вспоминал всех, кто мог бы выручить его теперь из беды. Однако это оказалось не так просто. Многие из тех, кто знал его, как программиста, теперь решительно не хотели общаться с ним - велферщиком, и когда на экране определителя номера, либо на экранчике сотового у них вдруг высвечивался знакомый им номер Гриши, они просто не брали трубку.
Гриша впадал в отчаяние. Он даже решился на ужасную вещь - позвонил какому-то умельцу, давшему объявление в бесплатной газете - что, мол, чиню компьютеры. Но этот гад сказал Грише, что проблема будет стоить - сто баков, не меньше.
Сто баков!
Гришу чуть не хватил удар. Ведь это больше, чем половина его месячного дохода! Где он возьмёт такие сумасшедшие деньги?!
Он в отчаянии положил трубку.
Гриша отодвинул телефон в сторону. Он опустил голову. Вся жизнь, всё вокруг, теперь уже не смотрелось таким, каким Гриша видел это только вчера. Подвал, сделавшийся его жилищем, скитом какого-то своеобразного монашества - вдруг показался ему мрачной тюремной камерой. И он приговорён на пожизненное заключение здесь.
Ведь в этой комнате нет ни одного окна! Как можно жить там, где нет окон?
А даже, если бы окна и были?! Что можно разглядеть из подвала? Что, вообще, можно из подвала увидеть?.. Ведь, кто решил спрятаться, зарыться в подвале - тот сам себя обрекает на жизнь под землёй. Словно червяк или крот... Словно бы ты уже умер, и словно тебя здесь похоронили... Ведь, даже живущий на самом низшем этаже здания - на первом - даже и он всегда будет ходить у тебя по голове.
Кто-то жестокий и злой закрыл Гришу в этой камере, в этой тюрьме, закрыл без всякой вины, без всякого приговора. Его обманули, развели как маленького и глупого ребёнка.
Но, может, он сам себя обманул? Может, он сам себя здесь закрыл?
Гриша встряхнулся. Нет! Он не даст так легко себя одолеть! Он сейчас же найдёт того, кто починит ему компьютер, и тогда всё, вся жизнь и весь мир вернутся на своё исходное место.
Гриша выбрался в коридор, где встретил Игоря. Тот слонялся вдоль крохотного подвального коридорчика, и на взбудораженном лице его ясно читалось: Игорю не терпится поделиться какой-то потрясающей новостью.
Гриша спросил, не знает ли Игорь кого-нибудь, кто мог бы за дёшево наладить компьютер. Игорь ответил, что знает про Михельсона, выдающегося еврейского театрального режиссёра - тот был расстрелян по приказу Сталина в 1952 году, как израильский шпион. А насчёт починить компьютер - нет, об этом ему ничего не известно.
Гриша по-быстрому приготовил кофе и, не теряя дорогого времени, принялся звонить всем, кого он знал раньше, знал когда-то, хотя бы и очень давно. Он умолял, заклинал, даже пробовал плакать по телефону и наконец ему дали сотовый номер какого-то Миши, который умеет чинить компьютеры и берёт за это совсем недорого - ящик пива - если, конечно, хороший человек порекомендует.
Гриша тут же набрал номер телефона. Длинные гудки на том конце звучали мучительно и надрывно, и Грише казалось: если этот незнакомый ему Миша прямо сейчас не ответит, то Гриша такого удара просто не переживёт.
Но Миша ответил. Он очень спокойно сказал, что живёт на дальней окраине Брэмтона, и если Грише угодно, то пожалуйста - компьютер можно привезти прямо сегодня вечером - но только после десяти, когда Миша вернётся домой с работы. Он предложил "не париться" и подождать всего четыре дня - до воскресенья. А то кто его знает: с компьютером, глядишь, ещё повозиться придётся часок другой - и будут тогда у Гриши проблемы с возвращением обратно в свой Торонто. Гриша только зло рассмеялся в ответ.
Он быстро упаковал компьютер. Неужели же всё? Неужели это победа?
О цене ящика Гришу предупредили. Пива должно стоить $25.
Двадцать пять баков тоже, конечно, деньги немалые - но это не сто баков всё-таки, как хотел тот, по телефону.
Дальше всё было почти без приключений. Гриша сбегал к ближайшему банкомату и вытащил сорок долларов. Потом с ними направился в ликёрный магазин за пивом.
Конечно, Брэмтон - это не ближний свет, и чтобы добраться туда, надо оплачивать два билета. Потом ещё два билета обратно. Итого, почти девять долларов. Огромные деньги. Но и без интернета тоже не жизнь.
Миша, как и обещал, возился два часа. Он, хоть и устал на работе, но никуда не спешил. Ему явно было интересно ковырять Гришин компьютер. Он узнавал для себя что-то новое, чему-то учился.
А Гриша просто сидел на стуле рядышком и, напрягая глаза, пытался разобраться в Мишиных действиях. Миша угостил гостя чашкой невкусного плохого кофе, которую тот уже успел выпить. Больше кофе Миша не предлагал, очевидно решив, что лимит гостеприимства на этом исчерпан.
Время перевалило далеко за полночь, когда Гриша - словно перепелёнутого большого и тяжёлого ребёнка - неся на руках отремонтированный компьютер, вышел на ночную улицу брэмтонской окраины. Он знал, что здесь рядом совсем лес и можно встретить между домами оленя, койоты тоже захаживают сюда в поисках пищи - а вот, автобус поймать в такой час будет невероятно сложно. Однако Гриша Левитин не переживал. Жизнь - яркая и разноцветная - она только начиналась.
Гриша шёл почти километр по ночной улице, словно бы новорожденного, драноценного первенца, сжимая обеими руками компьютер. Мимо пролетали редкие такси, но Гриша даже головы не поворачивал в их сторону. Разве может честный канадский велферщик позволить себе такую несусветную роскошь?
Потом ему повезло. Появился автобус. Усталый, но приветливый водитель-индус запустил его внутрь, однако, как выяснил Гриша, автобус этот идёт только до центра Брэмтона - а дальше своими ногами, поскольку ночных автобусов в Брэмтоне нет.
Гриша не стал ехать до центра Брэмтона - он вышел почти на границе с Миссиссагой. До Миссиссаги там оставалось рукой подать - километра два, не больше.
Заморосил дождь. Но Гриша упрямо шагал. Он гордо смотрел вперёд. В голове у него крутилась какая-то героическая комсомольская песня из полузабытого советского прошлого. Подходя к Миссиссаге, он понял, что очень устал. "Ничего, - сказал себе Гриша, протирая ладонью мокрое от дождя лицо. - В России люди ещё хуже живут."
Но это была только Миссассага. А как добраться до Торонто, где ходят заветные blue nights?
Но тут ему повезло. Повезло несказанно. В Канаде такие вещи случаются, хотя и не часто. Возле него остановился сердобольный самаритянин - точнее канадец. Он поинтересовался у ночного странника, куда тот путь держит, посочувствовал Гришиному несчастью и потом сказал, что движется до пересечения Dixie Road и Dundas Street East. А дальше можно уже и до границы с Торонто дотопать - рядом совсем, километра полтора, даже меньше.
Гриша уселся внутрь. Его пробивал противный озноб, а зубы мелко стучали. "Надо приехать домой и сразу же напиться горячего чаю", - решил Гриша. Он бы решил и насчёт рома, или же водки - но тут нечего было решать. На ром и на водку нужны деньги. А откуда они у Гриши? "Заболею ещё!" - опасливо подумал он. Хотя понимал, что в этом нет ровно ничего ужасного. Ну полежит он в кровати недельку - это никак не изменит его жизненного расписания.
Дружелюбный канадец, узнав, что Гриша прибыл сюда из России, поинтересовался:
- How do you like Canada?
И Гриша впервые в своей жизни задумался.
А потом он шагал по ночной Dundas Street East в направлении большого моста - там, где заканчивается Миссиссага и начинается Торонто. Дождь закончился. Потом Гриша ещё сорок минут ждал торонтского автобуса...
Уже светало, когда он оказался на пороге своего подвала - такого родного и такого уютного.
Нужно было скорее ставить на плиту чайник, но Грише не терпелось заглянуть в интернет. Очень уж любопытно было. Что нового на "Торонтовке"? Что ещё выдумал неугомонный "вадим"? Что написала словоохотливая "аха"? Что ещё сочинили вечно на всех сердитые "ортёмий" и "капитан врунгель"? А в России что делается? Как там Медведев? Как Путин? Как ФСБ? Как фашисты и антисемиты? Как они все там? Что у них нового?
Компьютер вспыхнул маленькой жёлтой лампочкой. Зажёгся радостным голубым светом выпуклый экран старенького монитора. Гриша забегал по сайтам.
Озноб не проходил. Зубы легонько постукивали. "Наверное, всё-таки заболею", - мелькнуло равнодушное где-то на задворках сознания. Мелькнуло и тут же пропало вдали.
"Будут ли еврейские погромы?" - прочитал он крупно выведенный заголовок.
"Неужели и правда будут? - поёжился Гриша. - ...Как здорово!"
И маленькая треугольная стрелочка мышки с остреньким носиком проворно запрыгала, закружилась по бурным волнам всемирного интернета.