Колосов Игорь Анатольевич
Идущий

Lib.ru/Остросюжетная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Оценка: 6.05*29  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вариация Второго Пришествия. Мир после Катастрофы, практически уничтожившей человечество. Оно возродилось, но достигло лишь средневекового уровня. Один язык, одна раса. Во главе Всех Заселенных Земель стоит Правитель. Проблему ему составляют только отдельные не покорившиеся бароны. И монашеский орден Талхов. Лишь верхушка этого мощного образования знает о Пророчестве и о том, что до Катастрофы также была цивилизация, более развитая. И о том, что в ближайшем будущем человечеству снова грозит болезнь без названия, именно она привела к Катастрофе. Мальчик, идущий через Все Заселенные Земли, не знает, что является Мессией. Он лечит людей, но двигается вперед только потому, что жаждет найти своих родителей. Родители погибли от рук одной из многочисленных банд, но мальчик верит, что снова увидит их. Вера основывается на странном заверении отца, что никто никогда не умирает и, если сильно захотеть, можно всегда увидеть близких тебе людей, а отец никогда не обманывал своего сына.О мальчике-Мессии знают талхи. И вскоре узнает Правитель…

  
  

ИДУЩИЙ

Я вечный странник в этом мире

Всюду лишь гость

Чаще всего нежеланный.

Сегодня мы отправляемся в Путь,

И да поможет нам Небо.

  
  

ПРОЛОГ (последствия)

  
  
   Они двигались вперёд, большую часть времени не видя друг друга, и всё-таки их связывала незримая нить. Нить, состоящая из интуиции, горя, отсутствия выбора и потаённых стремлений. И, конечно, состоящая в первую очередь из обстоятельств, этого бича всех живущих.
   У каждого из них эти звенья имели своё соотношение. У кого-то доминировало горе, исходящее из сердца очень медленно, отступая с неохотой затяжной зимы, чья жизнь превысила все мыслимые сроки. У кого-то главным было отсутствие выбора.
   То, как они двигались друг за другом, не смог бы заметить даже орёл, парящий у самых облаков. Величественная, невозмутимая птица, пережившая все передряги этого Мира, отдавшись на волю воздушных потоков, видела сотни других людей, не имевших отношения к этому движению. Кроме того, между людьми лежали лесные массивы, поля, заросшие высокой густой травой. Иногда между ними оказывались города и крохотные деревеньки, пятнами усыпавшие землю.
   Чёрная птица видела каждого из них, но никак не выделяла этих людей из общей картины безмолвной, безликой жизни серого муравейника.
   Она видела мальчика, шагавшего, казалось, в никуда, похожего на одинокий, сорванный ветром листок, порывы которого гнали его всё дальше, рождая иллюзию чьей-то злобы, неудовлетворённой тем, что его и так отсекли, обрекши на высыхание. Мальчика сопровождала летучая мышь, существо из подвида вампиров, питающихся кровью теплокровных животных. Странное сочетание, если учесть, что летучая мышь спала большую часть светлого времени суток, и лишь с наступлением сумерек снова находила человека с помощью дара, присущего только её собратьям - эхолокации.
   Чёрная птица видела также мужчину, закутанного в скромный дорожный плащ, под которым скрывалась иная одежда, незаметная даже её всепроникающему взору. Тёмно-серая ряса монашеского ордена Талхов. Ордена, рождённого Великой Катастрофой, Преобразовавшей Мир. Ордена, набравшего за последние столетия такую силу, что даже официальной власти приходилось считаться с талхами.
   И, конечно, птица видела ещё четырёх человек, следующих за мальчиком и монахом. И неумолимо сокращающих расстояние. Они были чем-то похожи друг на друга, и в то же время их лица разительно отличались, как только могут отличаться простые смертные. Роднило их одно - плотно сжатые губы и взгляд, устремлённый вдаль. В отличие от мужчины, находившегося между ними и мальчиком, они не скрывали одежду, носимую в повседневной жизни. И они перемещались верхом на лошадях, роскошь, которую в настоящее время могли позволить себе только считанные люди.
   Именно это и давало им преимущества.
  
  
  

ПРОЛОГ (первопричина)

  
  
   Прежде чем мальчик выбежал из рощи и увидел собственный дом и чёрный дым, клубившийся тяжёлой зимней тучей, он уже знал, что случилась беда. Он почувствовал это, как иногда чувствуешь на себе чей-то взгляд. Чувствуешь, но осознаёшь его, лишь повернув голову и заметив чужие глаза.
   Он выскочил из царства могучих многовековых дубов и застыл. Спустя минуту это созерцание, которое впечатается в его податливую память до конца жизни, подрубило его невидимым мечом, и ребёнок десяти лет от роду медленно опустился на колени.
   После чего завалился на бок. Дыхание спёрло, и он даже не мог плакать. Лишь сипел, глухо и жутко, но его никто не слышал.

Он осязал смерть своих родителей и сестры, но, конечно, не мог не пойти к изувеченному огнём дому, чтобы убедиться в этом. Предыдущие дни внезапно обнажили свою истинную сущность, которую скрывали до сих пор. Сразу стала понятна тревога матери, безмолвно следящей за отцом, объяснилось поведение отца, хмурого, погруженного в себя, выдавливающего улыбку, если только к нему обращался кто-то из детей. Они что-то предчувствовали или это стечение обстоятельств?

   Наконец, из глаз хлынули слёзы, и он заплакал, громко, захлёбываясь, одновременно встал, шатаясь и удерживая равновесие, будто из-за огня, бесчинствующего над домом, содрогалась земля. Ребёнок протягивал руки, выдавливая бессвязные звуки, хотя ему казалось, что он зовёт отца и мать, делал шаг за шагом, крохотным шагом, превратившим его в младенца, который учится ходить, и шёл почти вслепую - слёзы размазали картину, и он не различал дороги.
   Гарь хлестнула его прямо в мозг, словно отгоняла прочь, не желая показать свою суть. Он закашлялся, согнулся, как будто получил удар в живот. Оттолкнулся руками от земли и снова пошёл вперёд, отирая обильно выступавшие слёзы. Дом, пожираемый заживо, кряхтел и стонал. И мальчик шёл на эти стоны, пригибаясь, наклонив голову, заходясь кашлем, когда очередной лоскут зловещего дыма бросался ему навстречу.
   Затем он почувствовал жар. Это было нечто отличное от дыма. Более конкретное и злое. И потому более опасное. Однако мальчик упорно шёл вперёд. Он хотел увидеть родителей и сестру. Несмотря ни на что.
   Он по-прежнему звал отца и мать, и бессвязные всхлипы перешли в крики. Он надрывался, отгоняя от себя понимание того, что его родные мертвы, и не замечал, как кожа на лице и открытых частях тела, избавившись от пота, нагревается всё сильнее истончившимся сухим листом, готовым почернеть в любое мгновение.
   Возможно, он бы не остановился, и последующие секунды убили бы его. Однако его спасла мать. Женщина, будучи мёртвой, всё-таки спасла собственное дитя.
   Она лежала у самого крыльца, и, если бы ни его состояние, мальчик удивился бы, что не заметил её сразу. Он подошёл к ней почти вплотную. Именно это его и спасло. Её вид стал пощёчиной, остановившей его. Заметь он её с расстояния, когда детали смазывались, и, быть может, новый поток слёз позволил бы ему умереть.
   Живот матери был пропитан кровью. Ступени крыльца, земля перед ним хранили следы её крови. По-видимому, умирая, она проползла несколько метров. Теперь она лежала, раскинув руки и подставив почти умиротворённое лицо небу. Отец лежал на земле немного в стороне, под окном, но мальчик отчётливо видел только его ноги. И ещё меч, который незаконно хранили его родители.
   Их убили, мелькнула мысль, инфекцией зревшая внутри. Убили. Это не было несчастным случаем, их действительно убили.
   Мальчик замер. На секунду запах крови одурманил его. Он как будто тянулся к ребёнку направленными струйками, нагло забирался в ноздри, распирая их густой пастой. Мальчик видел длинную рваную рану, доходящую до грудной клетки. Это зрелище оттолкнуло его своими горячими бесплотными руками, мальчик попятился, зацепился и упал на спину. Жар, уже запускавший в плоть свои когти, отпустил, но ребёнок вряд ли это почувствовал. Он перевернулся на живот, желая только одного - никогда больше не видеть того, что стало с матерью, кое-как прополз несколько метров и скрючился от невыносимых рыданий.
   Сестру он так и не увидел. Наверное, она осталась в доме. Однако теперь, после матери, он мог только испытать облегчение, что так получилось. В лёгкие проникало всё больше дыма, но ребёнок не осознавал этого. Он лежал, свернувшись калачиком, и плакал.
   Дом, умирая, посылал в небо поток искр, одна из них, спикировав миниатюрной падающей звёздочкой, ужалила мальчика в незащищённый затылок. Отметина от ожога останется на всю жизнь. Мальчик вскрикнул, избежав полной потери сознания, и пополз прочь. Казалось, это дом, пристанище с момента рождения, из последних сил пытался спасти ребёнка.
   Ближе к лесу мальчик всё-таки потерял сознание.
  
  
  
  
  
  
  

ЧАСТЬ 1

ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ

ГЛАВА 1

Преследователь или попутчик?

1

  
   Время от времени глотая слёзы, Дини уходил всё дальше и дальше от того, что некогда было его домом.
   Он очнулся на закате. Лёгкие оказались пропитаны гарью, и мальчик долго кашлял. Одновременно он боролся с желанием обернуться и посмотреть на то, что осталось от дома. К счастью, благословенные сумерки не позволили различать детали, когда ребёнок, не выдержав, всё-таки взглянул на дом. От него остался почерневший, расплывающийся в сумраке, остов.
   Дини сидел, глядя, как картина размывается растекающейся по земле тьмой, и тихо, бесконечно плакал. Моментами ему казалось, что он слышит голоса отца и матери. Мать успокаивала его, говоря, что смерть ничего не значит. Отец требовал от него мужества.
   Эти призрачные голоса помогли.
   Мальчик перестал плакать, отирая глаза и щёки грязной ладошкой. Насупившись, он представлял то, как бы поступил на его месте отец. Ребёнок пытался думать, несмотря на горе, способное убить даже взрослого, встречавшего на дороге жизни ни одно препятствие, несмотря на весь ужас собственного положения. Однако это было выше его сил.
   Он проанализировал немногое. Первое - к дому так и не пришли люди. Не пришли, хотя за поворотом дороги начиналась деревенька, и не увидеть чёрный дым, даже не услышать стоны умирающего дома, было нельзя. Конечно, завтра сюда прибудут вооружённые люди барона Магбура, в чью вотчину входила деревенька. Они обязательно прибудут, но не простые люди. Жители деревни боялись. Совершить подобное могла какая-нибудь из банд, которых в последние годы развелось по стране много. Естественно, люди не были уверены, что разбойники убрались, и деревня обойдётся лишь одной жертвой. Впрочем, был иной вариант, ещё более опасный.
   Отец Дини попал в когорту неугодных. Слишком живой был у человека ум. Хотя он не проповедовал своего образа жизни и мыслей открыто, от него это всё равно исходило. Как солнце не могло остановить собственное сияние, так и этот высокий, чуть полноватый мужчина не мог таить в себе то, что составляло его истинную суть. Скорее всего, он навлёк на себя гнев стоящих у власти. Если так, жители деревни тем более не рискнут прийти к его дому. Кто знает, не навлекут ли они тем самым чей-то гнев и на себя?
   Получалось, и мальчик не мог пойти к кому-то из них. Ни в одном доме его просто не примут, хотя бы из-за страха за собственных детей. Он остался жив, но для здешних мест это оказалось равносильным смерти. Он должен уйти, чтобы не заразить других собственной судьбой, как должен уйти прокажённый.
   Дини поднялся, повернувшись спиной к останкам родного дома. Уйти. Куда? Не лучше ли он остался бы сегодня дома, чтобы умереть с родными? Разве нет? Как вообще получилось, что он ушёл, причём на столько? Что его потянуло в рощу, которую он изучил, как крупную карту простенькой деревеньки? Он удалился от дома всего на час, но именно за это время всё и случилось. Почему так? Почему вместо него в живых не осталась Тами?
   И как он будет дальше жить?
   Его спины как будто что-то коснулось, мальчик даже обернулся. Конечно, сзади никого не было. И голос, зазвучавший внутри, голос его отца, являлся, скорее всего, частью монолога в собственном сознании.
   Мужество, говорил отец, это великая вещь. Будь мужественным, гони отчаяние прочь. Ты не должен бояться, ничего не надо бояться, даже смерти, собственной и тех, кто тебе дорог. Смерть - это не то, о чём думают большинство людей. Совсем не то. Отец говорил много разных вещей, Дини не понимал многое из того, что слышал. Однако один разговор он запомнил надолго и сейчас уцепился за него, как за спасительный канат, который нечто сбросило ему в черноту глубокого колодца.
   Это было три года назад. Отец как раз разговаривал со своим двоюродным братом, жившим в соседней деревушке. Время, говорил отец, вещь, которую выдумали люди, его просто нет. Время - одно из приспособлений, которым для удобства пользуются все живые существа. И, как часто бывает, важные, необходимые вещи порабощают сознание. Отец сказал, что всё существует в настоящем, всё сразу. Однако время, придуманное нами же, держит наши глаза закрытыми. Оно - туман, мешающий видеть. И, чтобы понять это, надо подняться над этим туманом.
   И тогда человек увидит совсем иной мир, поймёт, что никто никуда не уходит, что умершие не исчезают в небытии, что все по-прежнему живы. Живы в настоящий момент.
   Дини находился рядом и, конечно, ничего из сказанного не понял. Ещё бы, вряд ли из этого что-то понял даже дядя, слушавший с сумрачным и задумчивым видом, а ведь он был намного старше отца. Его племянник, сидевший неправдоподобно тихо для ребёнка, тем не менее, задал один вопрос, наивный и по-детски прямой.
   -- Пап, значит, вы с мамой никогда не умрёте?
   Отец улыбнулся, покачал головой.
   -- Наверное, другие люди подумают, что мы умерли, но ты, если очень сильно захочешь, сможешь увидеть нас и поймёшь, что мы всё-таки живы. Ведь на самом деле никто никогда не умирает.
   Если очень сильно захочешь, сказал отец. Дини стоял, глядя в землю, и вспоминал эту фразу снова и снова. Он знал, что отец никогда не лгал, он всегда говорил правду. Получалось, Дини мог их увидеть, получалось, они не умерли, папа и мама по-прежнему живы. Конечно, он хотел их увидеть, хотел на столько, что не смог бы выразить это словами.
   Но как? Как он это сделает?
   Мальчик всхлипнул. Волна горячего желания разбилась о неприступную каменную стену.
   Надо жить и идти, снова послышался голос отца. Идти предназначенной дорогой. Идти до конца. Потому, что дорогу осилит только идущий. Дорогу осилит идущий. Отец часто повторял эту фразу. Мать как-то сказала, что лишь одно это выражение может навлечь на них беду. Как понял Дини, это была фраза из какой-то древней книги, якобы повествовавшей о Мире до Великой Катастрофы. Из запрещённой и одновременно не существовавшей книги.
   Дини не знал, куда идти, в какую сторону, но в этот момент, в который решалась его судьба, он отдался на волю собственной интуиции. Отец не мог его обманывать, и Дини верил, что увидит своих родителей, обязательно увидит. В последний раз он оглянулся на место, где жил с рождения, и сделал первый шаг.
   Слёзы вновь подступили, но теперь в них не было столько горечи. Главное - он вышел на свою дорогу.
  
  

2

   Мужчина и женщина, оба зрелого возраста, с грубыми руками, искорёженными тяжёлым крестьянским трудом, с недоумением и частично со страхом взирали на мальчика, стоявшего на крыльце их дома.
   Мальчик приходился им племянником. Сын родственника из соседней деревни. Уже то, что он оказался здесь один, ни свет ни заря, подготавливало к нехорошим объяснениям. Это не считая его внешнего вида. Лицо ребёнка было вымазано, волосы всклокочены. На рубахе, усеянной тёмными пятнами, оказалось несколько крупных дыр. И от мальчика исходил отчётливый запах гари.
   Пауза затянулась, но мужчина всё-таки отступил в сторону и неуклюже пробормотал:
   -- Заходи, Дини.
   Пошатываясь, ребёнок вступил в дом своего дяди.
   Дини очень устал, заблудившись во тьме ночного леса и плутая почти до рассвета. Лишь под утро он вышел к деревне, где жили его единственные близкие родственники. Он не думал про них, просто шёл вперёд, и ноги привели его в соседнее селение. Лишь оказавшись на главной дороге, мальчик подспудно свернул к нужному дому, отстранённо понимая, что напоследок ему не помешает отдых в нормальных человеческих условиях. Отдых и немного еды. Он ведь был голоден ещё в тот момент, когда бежал к родному дому, терзаемый смутным, безликим предчувствием.
   Кроме того, дядя и тётя должны знать, что случилось с его родителями и сестрой. Для их же собственной безопасности.
   Тётя запричитала, как только закрытая дверь отгородила их от улицы. Дядя сделал ей знак молчать, не желая, чтобы она задавала ребёнку откровенные вопросы. Он уже догадался, что двоюродный брат с женой погибли. Позже они, быть может, узнают у Дини какие-то подробности, но не сейчас. Не сейчас.
   Сначала они отмыли племянника, затем накормили. После чего Дини провалился в сон, долгий и на удивление ровный, без кошмаров. Он проспал почти весь день, проснулся под вечер, снова поел и снова улёгся в кровать. Пока кушал, тётя безрадостно суетилась рядом, не зная, за что взяться, дядя сидел в самом тёмном углу комнаты, угрюмый и молчаливый. У них было четверо детей, двое из которых давно ушли из деревни, рассчитывая в других местах найти более сносное существование. В последние годы вообще стало много блуждающих по стране, перемещающихся в поисках лучшей доли. Двое других детей, близких по возрасту к Дини, заглядывали в комнату, изучая своего троюродного брата, но мрачный взгляд их отца заставлял исчезать, на какие-то минуты гоня прочь собственное любопытство.
   Он встал, когда совсем стемнело. Прошёл к комнате дяди и тёти и замер, услышав их глухие голоса, переполненные тревогой.
   -- Куда он пойдёт? - говорил дядя. - Он ведь ребёнок, он погибнет. Кому он нужен? Сейчас таких полным-полно на дорогах.
   Женский голос, испуганный и жалостливый, отвечал:
   -- Я знаю, знаю, бедный наш Дини. Да я не о том, мы его как-нибудь прокормили бы. Но ведь не случилось бы чего. Что если убийц подослал барон? Они ведь рано или поздно прознают, что он у нас живёт. У нас ведь двое собственных, а Дини мы всё равно ничем не поможем.
   Мужской голос медлил с ответом, и тётя, будто оправдываясь, добавила:
   -- Бедный ребёнок, бедный Дини. Я ведь за него боюсь. Как бы не получилось, что у себя мы его выставим на погибель.
   Послышался глухой звук. Дини, стоящий под дверью, не сразу понял, что дядя хлопнул ладонью по столу.
   -- Вот что, милая, - голос дяди стал твёрже, в нём послышалась властность. - Прекрати причитать раньше времени. Накличешь беду. Им нужен был мой брат, и они его получили. Чем им помешает ребёнок? Что с того, что он остался жив? Он поживёт у нас, пока не узнаем точно, что произошло, а там видно будет. И не спорь.
   Дини осторожно отошёл в свою комнату, забрался под одеяло. И лежал, глядя в потолок. Вскоре заглянул дядя, убедился, что племянник по-прежнему спит, и вернулся к жене.
   Дом затих, все легли спать. Не спал только Дини. Не потому, что уже выспался, просто мальчик ждал. Он решил незаметно уйти ночью. Он должен уйти. Его ждёт дорога, пройдя которую он сможет увидеть своих родителей. Уйти днём будет сложно. Дядя наверняка не захочет отпускать его. Дини не хотелось его огорчать. Мальчик не обижался на тётю, он её понимал. В общем, она была даже права. Оставаясь в их доме, Дини рисковал больше, нежели странствуя по стране, притом он мог навлечь несчастье на ни в чём не повинных людей.
   Он уйдёт, но его дядя и тётя этого не увидят.
   Мальчик выждал почти до полуночи, встал и прошёл в спальню взрослых. Минуту он неподвижно стоял на пороге. Дини слышал их дыхание, и ему казалось, что он даже различает в темноте их лица. Он беззвучно поблагодарил их и вышел. Подумал, не взять ли какой-нибудь еды, поколебался, понимая, что дяде и тёте тяжело кормить двоих детей, и всё-таки забрал то, что не доел во время ужина: половину овсяной лепёшки и пару картошин. С одеждой проблем не было. Родственники сразу переодели его, дав не только новую рубаху, но даже плащ, который очень пригодится в холодные ночи.
   Дини выскользнул на улицу, осторожно прикрыв за собой дверь, поклонился дому и вскоре покинул деревеньку, растворившись в ночи.
   Именно на исходе этой ночи он впервые увидел жуткое существо, которое, казалось, преследовало его. Летучую мышь.
  
  
  

3

   Опасаясь, что дядя, осознав его добровольный уход, вознамерится всё-таки вернуть племянника, Дини шёл почти всю ночь, стараясь уйти как можно дальше. Мальчик обогнул соседнюю деревеньку, не желая оставлять хоть какие-то следы. Он пробирался лесом, изредка вздрагивая, когда очередные дерево, пень или ветка превращались в воображении в нечто притаившееся и ждущее. Во тьме леса было жутко, но мальчик не забывал о родителях, и это ослабляло страхи.
   Когда небо, прежде такое же чёрное, как сама земля, посерело, Дини стал поглядывать вверх. Небо стало отдушиной в этом царстве черноты замкнутого, тесного помещения с крохотным зашторенным оконцем. В один из таких моментов Дини споткнулся о корень дерева, выступающий из земли притаившейся змеёй, и, не удержав равновесие, упал.
   Одновременно он услышал какой-то звук, похожий на шелест листьев, потревоженных внезапным порывом ветра. Одиноким порывом, тут же растворившемся в чёрной тишине.
   Мальчик перевернулся на спину, оглядываясь по сторонам, понимая, что непонятный звук вряд ли рождён его собственным воображением. Сердечко начало нарастающий бег. Дини замер, напрягая зрение и, прежде всего, слух.
   И снова что-то пронеслось над головой, мальчик даже уловил движение воздуха. И ещё ему показалось, что он увидел какую-то тень.
   Спина у ребёнка покрылась пупырышками. От происходящего веяло чем-то зловещим. Возможно, всему виной была темнота, и при свете дня всё оказалось бы совсем просто. Однако тьма по-прежнему главенствовала. Дини резко встал, желая одного - уйти от этого места подальше.
   Через несколько метров мальчик снова споткнулся и, падая, в очередной раз услышал над головой глухой шелест.
   Дини сжался. Похоже, его кто-то преследовал. Теперь ребёнок не стремился к быстрому уходу, он замер. Может, если не двигаться, его оставят в покое? Мальчик ждал. Глаза понемногу различали детали. Когда он уже стал себя успокаивать, что рядом никого нет, просто не может быть, он ощутил движение, после чего рядом закачалась ветка. Закачалась под чьей-то тяжестью.
   Дини не дышал. Расширенными глазами он изучал расплывчатое пятно, и только осознание, что оно небольшое, сдерживало ребёнка на одном месте. Пятно зашевелилось, приобретая более конкретную форму, и Дини узнал в нём летучую мышь. Само по себе в этом существе не было смертельной опасности, но понимание того, что летучая мышь явно преследовала его, вырвала у мальчика крик. Дини вскочил и бросился прочь.
   Он бежал, глухо подвывая, несколько раз снова падал, но тут же поднимался. Впереди ослабла чернота - лес переходил в поле. На опушке мальчик остановился. Он уже не мог бежать, не хватало дыхания. Уверенный, что, наконец, оторвался от мерзкого существа, он всё-таки смотрел назад, изучая расплывчатую массу деревьев. Дыхание приходило в норму. Прождав несколько минут, Дини вяло улыбнулся. Мальчик повернулся, готовый продолжить путь.
   В метре перед ним с одной из нижних ветвей дерева свисала злополучная тварь.
   Зрелище оттолкнуло мальчика, и он попятился, медленно осел на землю. Сейчас видимость была лучше, и Дини различал контуры летучей мыши почти отчётливо. Загнанным, парализованным кроликом он смотрел на жутковатое существо, имевшее особенность висеть вниз головой. Бежать не имело смысла. Эта тварь вовсе не собиралась терять его из вида. К счастью, оно не совершало попыток нападения. Казалось, летучая мышь всего лишь держала его в поле зрения, неясно было только, как долго она будет этим довольствоваться.
   Боясь пошевелиться, Дини следил за мышью и пытался вспомнить, что слышал от взрослых про этих существ. Ничего особенного в голову не приходило. Между тем рассвет набирал силу, обнажая малейшие детали во внешнем виде назойливого преследователя. Тупая бульдожья мордочка, её покрывают многочисленные кожные наросты. Короткая рыжеватая шерсть упругого тельца. Его облегают крылья, свисающие миниатюрными тёмными плащиками. Уши рождают ассоциацию с самой обычной полевой мышью. Не видно только глаз. Кажется, они закрыты.
   В какой-то степени успокоенный неподвижностью летучей мыши, Дини приподнялся, стараясь не издать ни одного шороха, выждал почти минуту и сделал пару шагов в сторону. Тварь не пошевелилась.
   Дини сделал ещё пару робких шагов. Результат тот же. Летучая мышь никак не отреагировала. Окрылённый этим маленьким успехом, Дини вспомнил, что летучие мыши охотятся по ночам, днём же они спят. Ночь почти отступила. Мальчик, не сводя с существа взгляда, стал удаляться. Когда летучая мышь пропала из поля зрения, Дини, наконец, перестал пятиться и ускорил шаг.
   Очень скоро ребёнок осознал, что потребность во сне подкашивает ноги, он не замечал этого раньше лишь из-за страха перед странным преследованием. Теперь потребность накрыла его запоздавшей волной, и вопрос о пристанище пришлось решить за считанные минуты. Не рискуя выходить на открытое место, мальчик устроился на опушке леса, под первым попавшимся густым кустом. Он оглянулся, убеждаясь, что один, но глаза уже закрывались сами собой. Дини провалился в мягкую тёплую пасту сна.
   Прежде чем встало солнце, обозначив начало нового дня, на одну из ветвей кустарника, под которым устроился мальчик, опустилось существо с мышиной головой и крыльями, натянутыми на лапы крохотными чёрными парусами. Оно свесилось вниз и замерло безжизненной тушкой, но ребёнок этого не видел.
  
  

4

   В этот день Дини обогнул ещё три деревеньки. Он всё ещё находился во владениях барона Магбура и неосознанно стремился, чтобы его увидело поменьше людей. Не хотелось, чтобы ему что-то помешало, пусть даже вероятность этого была призрачной, идти дорогой, которая позволит увидеть родителей. Пока остаётся хоть немного еды, он не войдёт ни в одну из деревень.
   Он проснулся, когда день уже подкрадывался к середине своего пути, и первое, что предстало его взору, была летучая мышь, висевшая меж ветвей кустарника. Хотя мальчик не различил бы две отдельные особи, он не сомневался, это была та самая тварь, от которой он скрылся на рассвете.
   Некоторое время мальчик созерцал застывшее существо почти с благоговейным трепетом. Даже ребёнку было понятно, что летучие мыши не преследуют отдельно взятого человека, они сами избегают людей. Почему же именно с ним происходит то, чего не должно быть? И что это за летучая мышь?
   Между тем существо не шевелилось, явно погруженное в сон. Мальчик закинул на плечо котомку и беззвучно удалился.
   Он по-прежнему не выходил к дорогам, полагаясь исключительно на интуицию. Как он ни экономил остатки еды, к вечеру в сумке оказался лишь жалкий кусочек овсяной лепёшки. В сумерках он снова услышал знакомый шелест - его нашла летучая мышь. Дини вздрогнул, но так как ничего страшного не происходило, он двинулся дальше. Летучая мышь то исчезала на некоторое время, то опять глухо вспарывала воздух почти над самой головой. Иногда садилась на ветку, повиснув в своей излюбленной позе, и провожала ребёнка взглядом. Затем, после очередной непродолжительной паузы, вновь появлялась в поле его зрения.
   Дини спать не хотелось, и он шёл вперёд, спрашивая себя, как ему удастся заснуть, зная, что рядом кружит такое омерзительное существо. В то же время мальчик понимал, до рассвета он не дотянет, до спасительного рассвета, когда есть уверенность, что странный преследователь сам погрузился в сон. К полуночи, когда усталость стала облеплять тело тягучей бесплотной массой, появилась уверенность, что летучая мышь, преследующая его с такой равнодушной настырностью, относится к существам-вампирам. Существам, питающимся и кровью людей. О таких не раз рассказывала мать, убеждая его приходить домой прежде, чем землю прикроет плащ сумерек.
   Что если летучая мышь только и ждёт, когда Дини провалится в крепкий сон? Во тьме срединной ночи эта мысль переросла в уверенность. Сонливость же окружала его, обволакивала одурманивающим дымом.
   В конце концов, когда мальчик стал раз за разом спотыкаться, он присел на землю, откинувшись на ствол молодого бука, вытянул ноги. Глаза он усилием воли держал открытыми. Если не спать, летучая мышь-вампир не тронет его. Ей необходимо пристроиться рядом с тёплой кожей, скрывающей вены, по которым течёт пригодное ей в пищу, не торопясь пристроиться. Жертва должна спать, чтобы прокусить преграду безосязательно для неё. Дини сказал себе, что отдохнёт лишь чуть-чуть. Пять минут. Может, десять. Отдохнёт и пойдёт дальше.
   Голова опускалась сама собой, глумясь над ослабшей волей. Дини вскинул её, веки, казалось, надо поднимать руками. Летучей мыши поблизости не было. Наверное, притаилась, ждёт. Дини попытался встать, понимая, что вот-вот станет поздно, и не смог. Голова железным ядром норовила скатиться к земле. Мальчик застонал, его разрывали страх и потребность во сне, горячими лошадьми тянули в разные стороны.
   Призрачный шелест складчатых крыльев. Призрачная тень.
   Летучая мышь опустилась на ветку ближайшего дерева, свесилась, завернувшись в смятые скатерки крыльев.
   Дини видел её во мраке смутно, но и этого было достаточно, чтобы почуять ожидание в этом крохотном уродливом тельце. Однако это недолго отгоняло сон, бесплотная плита которого превращала тело в подмоченное, сырое тесто. Мальчик тихо заплакал, захлюпал носом.
   -- Ну, что тебе надо? - глухо просипел он. - Что? Я хочу спать, не трогай меня.
   Летучая мышь не шевелилась, и ребёнок заплакал чуть громче. Как будто услышав его, существо, встряхнувшись, расправилось и упорхнуло в чернильную вязь леса.
   Дини некоторое время настороженно оглядывался, но даже не заметил, как переступил грань, за которой его подхватил сон.
   Спустя час к нему присоединилась летучая мышь, потяжелевшая после того, как насытилась благодаря косуле, дремавшей в пяти минутах полёта отсюда.
  
  
  

5

   Утро началось с суетливых, покрытых ледяной коркой страха поисков на теле отметин, что могли оставить зубы летучей мыши.
   Тварь безжизненно свисала с ветки в нескольких метрах, мальчик не сомневался, что она провела ночь рядом с ним. Он изучал собственное тело долго, прислушивался к ощущениям в нём и всё-таки вынужден был признать, что летучая мышь не тронула его. Он не ослаб от потери крови, её следов нигде не было, и мальчик с облегчением вздохнул. Он по-прежнему не приблизился к пониманию того, почему летучая мышь постоянно находится рядом, но ему оказалось более чем достаточно, что тварь не пытается полакомиться его кровью.
   Одновременно с ушедшим страхом заурчало в желудке. Мальчик был голоден уже вчера, растягивая остатки пищи, и новый день отметил это с непреклонной откровенностью. К счастью, голод был притуплен сном, Дини рассчитывал пройти немало, прежде чем станет невмоготу. Главное - не думать о еде.
   Это получалось от силы до полудня. Затем в желудке стало подсасывать, и, обходя очередную деревеньку, ребёнок с сожалением посмотрел в её сторону. Упорства ему было не занимать, но вскоре нытьё в животе практически превратилось в боль.
   Спустя ещё несколько часов, когда свет на восточной части неба поблек, мальчик признал, что ему придёться зайти в следующее селение, добыть пропитание. Он не сможет идти и идти голодным бесконечно долго. Рано или поздно он повернёт к людям. Зачем же тянуть, когда кушать хочется уже теперь?
   Деревенька, почти такая же крохотная, как и его родная, встретилась ему на пути, когда вечер вступил в свои права. Дини, не колеблясь, вышел на дорогу. Правда, увидев первые дома, мальчик почувствовал себя неуютно. Ему придёться выпрашивать еду. Он никогда раньше не делал этого, он вообще не задумывался над этим. Когда он становился голоден, родители, по мере сил, кормили его. Теперь, столкнувшись с неизвестной ранее необходимостью, ребёнок ощутил подавленность. Он даже остановился, и нечто опять потянуло его к лесу, прочь от теснившихся, подпиравших друг друга домишек.
   В этот момент он снова вспомнил о родителях. Если не попросить еды, он ослабнет настолько, что не сможет осилить дорогу. Не сможет увидеть мать, отца, сестру. Он представил лицо матери, ожидающей его где-то в конце этого пути, и память услужливо предоставила то, что она когда-то ему говорила. Будь откровенен с самим собой. Гони прочь ложную скромность, будь естественным. Если ты хочешь что-то и не можешь найти сам, не важно, из-за малого возраста или ещё по какой-то причине, если желание твоё не несёт в себе червоточины зла, не стесняйся, попроси у кого-нибудь. Удовлетворят ли твоё желание, это другой вопрос. Ты же должен прислушаться к себе, иначе нечто, выплеснувшись много позже, только принесёт нехорошие последствия. В конце концов, лучше попросить, чем украсть. Стучите, и вам откроют, добавила мать и, оглянувшись, зябко повела плечами. Это тоже была фраза из древней несуществующей книги.
   Дини мягко, нежно улыбнулся, впитывая ласковый образ матери, заполнивший сознание, и ступил в деревню. Кроме обретённого спокойствия, он рассчитывал к тому же, что летучая мышь, наконец, отстанет от него. Всё-таки людское поселение - не лес.
   Именно в этой деревеньке ему суждено было открыть в себе некий невообразимо мощный пласт, который в дальнейшем зазубринами выбил из гладкого течения жизни множества городов все последующие события.
  
  
  
  

ГЛАВА 2

Дар

1

  
   Женщина, застывшая на крыльце, выглядела едва ли не пожилой, хотя Дини интуитивно почувствовал, что она молода. Что-то подсказало ребёнку, что всему виной незримая вуаль горя, укрывшая её лицо.
   Она вышла из дому с кастрюлькой в руках, выплеснуть воду. Увидев ребёнка, замерла. Дини не только не стучал в дверь, даже не приближался к дому, просто проходил мимо, но за минуту до того, как появилась женщина, что-то задержало его. Мальчик остановился, непонимающе разглядывая дом, самый обычный дом для такой деревеньки, остановился, хотя паутина сумерек оплетала улочки, и он рассчитывал покинуть селение, провести ночь вне его пределов.
   Он уже не был голоден, и его ни что тут не удерживало. Дини получил еду в первом же доме, куда постучал. Ему открыла пожилая пара, мальчику понадобилось несколько слов, чтобы старики вынесли ему лепёшек, молока и даже кусочек ветчины. Глядя, как ребёнок ест, неуверенно предложили ему зайти в дом, провести у них ночь, но Дини робко отказался. Старики не настаивали, пожелав счастливого пути, на прощание дали ему несколько лепёшек, и мальчику пришлось уходить. Он двинулся на другой конец деревни, чтобы уже там свернуть с дороги к лесу. Кругом было пусто. Одновременно с долгожданной приятной тяжестью в желудке, он испытывал необъяснимую тревогу.
   Он не прошёл и половины деревеньки, когда рядом пронеслась уродливая тень, встряхнувшая неподвижный сиреневый воздух. Летучая мышь снова нашла его. Теперь Дини пожалел, что не принял предложения стариков. Быть может, проведи он у них ночь, за следующий день получилось бы оторваться от назойливого существа. Летучая мышь, пронёсшись всего один раз, исчезла, но мальчик не испытывал по этому поводу иллюзий. Он всё равно собирался ночевать в лесу.
   Практически на окраине селения, между последних домов он и остановился. Забыв на минуту про летучую мышь, забыв о стремлении поскорее покинуть деревеньку. Он не успел осмыслить причину остановки, прежде чем его присутствие обнаружила хозяйка дома.
   -- Ты не здешний? - спросила женщина после недолгой паузы, голос мягкий, как ткань тёплого одеяла.
   И ещё в нём присутствовали интонации, указывавшие, что женщина только что плакала.
   Дини качнул головой, непроизвольно отступил на один шаг, хотя в хозяйке, как и в самом доме, не было ничего несущего опасность.
   -- Ты, наверное, голодный? - снова спросила женщина.
   Мальчик по инерции качнул головой, затем, спохватившись, испытал мгновенный стыд и яростно замотал головой. Судя по всему, женщина не рассмотрела его второй жест, либо восприняла по-своему.
   -- Тогда зайди, я накормлю тебя. Еды немного, но кое-что есть.
   Дини сделал шаг к крыльцу, тут же отступил назад на этот самый шаг.
   -- Спасибо, тётя, - наконец, заговорил ребёнок. - Меня недавно покормили. Не беспокойтесь, спасибо.
   Она улыбнулась. В густеющих дрожащих сумерках Дини не мог этого видеть, он уловил лишь слабое изменение мимики на лице хозяйки.
   -- Зайди, не бойся, - сказала она. - Даже если ты действительно не голоден, никогда не помешает покушать плотно. Особенно одинокому маленькому мальчику. Да и негоже идти ночью по лесу. До следующего селения ты нескоро дойдёшь
   Теперь в её голосе явственно проскальзывали усилия, которые она прилагала, чтобы не разрыдаться.
   У неё что-то случилось, подумал Дини. Скорее всего, горе с кем-то из близких. Мальчик уже осязал это, как угадываешь в компании человека, внутренне похожего на тебя. Теперь Дини не смог бы ей отказать, испытывай он даже отвращение к еде. Не смог бы только потому, что боялся усилить её боль даже такой мелочью, как отказ.
   Кроме того, он вспомнил про летучую мышь. Вряд ли тварь потеряет его окончательно, раз уж прилетела за ним в деревню, но это был хоть какой-то шанс.
   Вслед за женщиной Дини вошёл в дом.
  
  
  

2

   -- Не смотри туда, - сказала она, когда усаживала его за стол.
   Единственная произнесённая фраза относилась к чему-то, находившемуся в дальнем, самом тёмном углу большой комнаты, из которой и состоял этот дом. После чего женщина молча выставила перед ребёнком миску, наполнила её жиденькой, но вкусно пахнущей кашицей, положила рядом кусочек пшеничной лепёшки. Самый дорогой сорт хлеба в этих местах.
   Несмотря на любопытство, шевельнувшееся неосязаемой медузой в тёмной прибрежной воде подсознания, Дини заставил себя смотреть перед собой. Родители давно научили его правильно вести себя в гостях. Если хозяева просят что-то не делать, это надо выполнить в первую очередь.
   Поначалу это оказалось несложно.
   От каши, на вид не очень аппетитной, пахло сказочно, почти шикарно, и этот аромат с лёгкостью отогнал любопытство, замешанное на едва уловимой тревоге. Дини вдруг понял, что его нельзя было назвать сытым. Он лишь приглушил голод благодаря старикам, живущим на другом конце деревушки. Иначе и быть не могло - голодать последние несколько дней. Снова ему на пути встретился добрый человек, и вовремя. В противном случае ему пришлось бы просить еду уже в следующей деревеньке.
   Пока он кушал, женщина дважды отходила к углу, утопающим в застывшем желе темноты. Дини догадался, что там стоит топчан, на котором...кто-то лежит. Похоже, ребёнок, не взрослый. Судя по глухим звукам.
   Когда мальчик вылизывал миску остатком лепёшки, женщина что-то тихо пробормотала лежащему, и в голосе было столько скорби, что Дини почувствовал сеть разбегающихся по спине пупырышек. Теперь, несмотря ни на какие приличия, он не смог отводить глаза и посмотрел на женщину. Да, она стояла подле ребёнка. Мальчика, может, чуть младше самого Дини. Дини не мог рассмотреть детали, но сомнений не было - ребёнок болен. Серьёзно болен.
   Ему вдруг стало не по себе. Примешивался стыд. У этой милой женщины, возможно, при смерти ребёнок, и, несмотря на своё горе, она пригласила в дом чужого. Не просто пригласила. Накормила, предложила ночлег. Дини испытал мощнейшее желание что-нибудь для неё сделать.
   Женщина подошла к нему, спросила подавленным голосом:
   -- Покушал?
   Дини благодарно качнул головой.
   -- Спасибо вам большое. Очень вкусно.
   -- Ты можешь спать здесь, - она указала на кровать, стоявшую в противоположном от топчана углу.
   Дини уже поднялся, но всё-таки не выдержал и спросил о том, что его терзало. Мать говорила, не бойся задавать вопросы, не бойся показаться смешным, особенно, если это продиктовано не праздным любопытством.
   -- Скажите, там...ваш сын?
   Она опустила глаза, кивнула.
   -- Он, наверное, заболел? - прошептал Дини.
   На щеке у женщины крохотной прозрачной льдинкой блеснула слеза. К ней присоединилась вторая.
   -- Да, заболел, - чуть слышно подтвердила она. - Ты ложись, уже поздно.
   Дини не колебался. Вернее, не успел. Он шагнул от стола, не заметив, как сами собой вырвались слова:
   -- Можно я подойду к нему?
   Женщина вскинула голову, но промолчала. Возразить ей помешали неожиданность и удивление. Пока она осмысливала происходящее, Дини уже оказался подле топчана.
   И встретил взгляд глаз на исхудавшем, подёрнутом болью лице.
  
  
  

3

   От ребёнка исходил ощутимый жар. Дини почувствовал его ещё прежде, чем опустился к телу вплотную.
   Сказать, сколько мальчику лет, было сложно. Реальный возраст искажали худоба и одеяло, размывавшее и без того тщедушную фигурку. Хотя мать несколько минут назад натянула одеяло до самого подбородка, оно оказалось стянуто до пояса. У мальчика повышалась температура. Дини почему-то уже знал, что у сына хозяйки жар усиливался под вечер, под утро же температура сильно падала. Дини не смог бы объяснить, откуда взялось это знание, но сейчас он особо это и не анализировал. Его притянул вид ребёнка, погрузил в себя.
   В свете нескольких свечей лицо казалось покрытым прозрачной шершавой плёнкой. Жар обильно усеял высокий лоб ребёнка матово поблёскивавшими капельками пота. Белки глаз испускали лихорадочный отблеск, струящийся, норовивший распространиться во тьме подобно пару. И во всём теле, в позе, в блеске глаз, даже в каплях потах читалась боль.
   Дини, не отводя своего взгляда, нашёл руку мальчика. Та с неожиданной силой сомкнула пальцы челюстью некоего изголодавшегося существа. Ребёнок вцепился в Дини, как засасываемый трясиной. При этом он почти не шевелился, только рука. Боль цепко держала его в лежачем положении. Капли пота на лбу уплотнились. Казалось, лоб усеяли крошкой битого стекла.
   Он обречён, шелохнулось в сознании Дини посторонним, пришедшим извне голосом. Обречён и знает об этом. Мать не смогла бы скрыть это от него, к тому же дети в большинстве своём обладают сильно развитой интуицией, когда речь идёт о линии, очерчивающей территорию их собственной жизни. Вряд ли женщина могла позволить себе вызвать лекаря из ближайшего города, медицина нынче - удел богатых. Знахари, берущие по минимуму, иногда, если совсем с бедных, вообще ничего, есть далеко не в каждой деревне, к тому же они - всего лишь простые смертные и не могут творить чудеса. Сейчас ведь развелось столько болезней. Некоторые поначалу не опасны, скрывают собственную сущность, и уже после, когда становится слишком поздно, выплёскивают себя чёрным убийственным потоком. Болезни - бич последних десятилетий, по-своему они гораздо опаснее недостатка продуктов питания, многочисленных банд, произвола баронов.
   Дини с нежностью, переплетённой с сильнейшей тоской, смотрел на мальчика, ощущая в голове странную суматоху, как если бы он должен был и мог поскорее придумать какой-то спасительный выход.
   Между лопаток возникло покалывание, похожее на покалывание в ноге, если её отсидеть. Мириады иголочек вонзались в кожу, рождая сеточку легко переносимой боли. Покалывание распространилось на шею и затылок. Дини чувствовал волнение стоящей за его спиной женщины, он буквально осязал, как она хочет сказать, что её сын умирает, что пусть он поспит, и мальчику, созерцающему его так долго, лучше отойти и тоже попытаться заснуть.
   Вместо этого женщина шагнула к сыну, отерла ладонью пот с лица. И снова отступила.
   Дини опустился на колени рядом с больным, будто прозвучал неосязаемый сигнал, призывающий к дальнейшим действиям. Ребёнок, в глазах которого мелькнуло удивление с крупицами надежды, ослабил хватку, и Дини высвободил руку. Подушечками пальцев он коснулся тела ребёнка, медленно, осторожно. Даже сквозь тонкую, пропитанную потом ткань рубашки Дини почувствовал, какая горячая кожа на груди мальчика.
   Пальцы медленно спустились ниже, к животу ребёнка. Глаза больного расширились, дыхание застыло, как существо, притворившееся мёртвым. Дини испытал странное ощущение: ребёнок, поедавший его взглядом, удалялся и одновременно Дини погружался в него. Он не знал, что именно делает, он как будто отдался течению невидимой реки, и его несло, несло. Покалывание, слегка ужесточившееся, уже рождавшее ощущение припекающих солнечных лучей, завладело им полностью, погружая в некий транс. Дальнейшее Дини воспринимал отстранённо, казалось, он смотрел на происходящее со стороны, и ребёнком занимался вовсе ни он.
   Теперь рука ощупывала тело более требовательно, тщательнее. Она опустилась ещё ниже, к паху. Здесь пальцы нащупали опухоль, она вздулась так, что не вмещалась в руку. Дини не заметил её сразу только потому, что живот мальчика прикрывало одеяло. На ощупь образование было мягким, таким же горячим, влажным, как и всё тело, но даже с такой маскировкой оно не могло скрыть свою инородность.
   Именно эта опухоль грозила убить ребёнка, она посылала во все органы тела стрелы боли, и ей даже не надо было расти до невероятных пределов. Опухоль закончила рост, теперь она просто высасывала жизненные силы, беспощадно, с монотонностью запущенного механизма.
   Дини накрыл ладошкой этот бугор чуждой плоти, мягко, почти с нежностью, как предмет, принадлежащий сейчас другому, но который он бы хотел забрать с собой.
   Женщина прижала руки к груди и созерцала происходящее широко распахнутыми глазами.
   Дини почувствовал, как покалывание потоком крохотных насекомых переходит в левое плечо, в руку, в ладонь. Концентрируется в ней, рождает ощущение руки, опущенной в горячее тесто, правда, с очень-очень притупленной болью, почти отсутствующей.
   Продолжая держать руку на мерзком образовании, Дини закрыл глаза.
  
  
  

4

   Скатерть тишины, укрывавшей дом снаружи, была усеяна лишь незаметными крошками тягучих звуков цикад. Почти чистая тишина. Внутри же её ласково касалось лишь ровное дыхание двух спящих детей.
   Женщина, стоявшая в центре комнаты, изредка прерывала созерцание собственного ребёнка, чтобы бросить благоговейный взгляд на маленького гостя, посланного её дому неизвестным переплетением обстоятельств. Сейчас горела только одна свеча, и лица детей были укутаны мягким, тёплым мраком, уже не пропитанным, как прежде, угрозой. Женщина стояла и пила ощущение таявшего внутри льда, чья толщина, скапливаясь день ото дня, грозила задушить её раньше, чем её глаза увидят смерть сына.
   Похоже, чёрная тень, висевшая над ребёнком последние дни, пронеслась мимо, оставив после себя лишь холодное дуновение прошедших болей и страхов.
   Женщина непроизвольно вспоминала то, чему оказалась свидетельницей, перебирала это в голове снова и снова. Она не видела, как мальчик закрыл глаза, она больше следила за реакцией своего ребёнка. Она беспокоилась, что странное поведение Дини, несмотря на его намерения, причинит сыну боль. Но ничего подобного не произошло. Наоборот ребёнок расслабился. Впервые за мириады последних часов его лицо размягчилось, впитало плёнку напряжения, вызванную беспрерывной болью. Женщина не понимала, что происходит, мальчик просто сидел рядом с сыном, положив ладошку на то место, что и являлось центром, сутью мучений ссохшегося тельца, но это было не важно. Важным был результат.
   Её сын уже не кряхтел от боли, глухо и безысходно, как прежде. Более того, он уснул. Она видела расслабленное лицо, закрытые глаза, и хотя некоторое время она не верила в это, материнским чутьём понимала, что это так. Она застыла, боясь каким-нибудь неосторожным движением разрушить это немыслимое достижение.
   Женщина не пошевелилась и ничего не сказала, даже когда странный мальчик, подарив её сыну сон, поднялся, стряхивая с себя распавшуюся кору оцепенения, напоминая лунатика, с полуприкрытыми глазами пересёк комнату и рухнул на предложенную ранее кровать. Рухнул, как будто провалился сразу на самое дно беспробудного сна. Позже она лишь наклонилась к сыну, убедилась, что он спит. Ребёнок не мог заснуть по-настоящему уже несколько дней. Женщина поколебалась и осторожно приложила руку к его животу. Уверенности не было, но ей показалось, что опухоль уменьшилась. Не желая сглазить поспешной надеждой, она заставила себя отойти от сына и подождать до утра.
   Ей можно было ложиться самой, в предыдущие ночи она, как и её ребенок, практически не спала, но сон не давался в объятия ещё долго. Лишь, когда тьма снаружи шевельнулась, испуганная идущим ещё где-то за пределами человеческого восприятия рассветом, женщина позволила себе лечь и вскоре погрузилась в озеро сна, в котором тревога, наконец, превратилась в ил, невидимый её острому материнскому глазу.
   Она спала, когда её маленький гость проснулся. Дини подошёл к ребёнку, сопевшему с лёгкостью и непосредственностью годовалого младенца, приложил руку, убедился, что опухоль практически исчезла, и, обведя комнату взглядом, подхватил свою котомку и плащик.
   После чего постоял ещё несколько минут, ощущая во рту нежный привкус пшеничной лепёшки, и покинул дом.
   Уходя, он не заметил существо, свисавшее тёмным продолговатым комком на одной из ветвей ближайшего к дому дерева.
  
  
  

5

   Дини вошёл в следующую деревушку не потому, что испытывал голод. В котомке ещё оставались лепёшки, к тому же, несмотря на утомительный переход, кушать почему-то не особо хотелось, только пить. И Дини, как щенок, припадал к каждому ручейку, пил до ощущения тяжести в животе, наполнял флягу и лишь затем шёл дальше.
   Он сделал только одну остановку и теперь, в сердцевине вечера, рассчитывал получить ночлег. Но и это не являлось причиной.
   Его тянуло в людское поселение, что-то смутное, мягкое, но при этом очень сильное, непреклонное. Это была часть его дороги, и он не мог пройти целое, избежав какой-то части.
   Мальчик вспоминал случившееся прошедшей ночью, как сон, хотя и знал, что это вовсе не было сном. Он почти не размышлял об этом, лишь отстранённо, урывками. Казалось, он слишком устал, чтобы думать даже о том, о чём приятно думать. Событие просто было, и этого оказалось достаточно. Интуитивно он чувствовал, что не сможет себе ничего объяснить, если даже попытается, он сделал доброе дело, и некий анализ уже не нёс в себе насущной пользы.
   И он снова полагался на интуицию. Отец как-то сказал, что в человеке есть всё, в каждом человеке. Каждый из нас способен сделать практически всё, просто люди не знают об этом. Нужно лишь прислушаться к себе. Прислушаться не к тому, что тебе говорит мозг, подёрнутый страхом, сотней различных желаний и некоей логикой, рождённой мнением окружающих тебя людей, совсем не к этому. Мозг - отличительная особенность человека, вознёсшая его, но мозг одновременно и его проклятие. Прислушаться надо к тому, что внутри, к сердцу.
   Мальчик свернул к деревушке, не спрашивая себя, идёт ли он сюда, чтобы кого-нибудь вылечить. Не спрашивая, сколько будет таких людей или как быть, если он пройдёт всё селение, так никого не отыскав. Он просто шёл предназначенной дорогой.
   У первых домов его нагнала летучая мышь. Она дважды спикировала, едва не задев крыльями плечо мальчика, и на время исчезла. Дини заставил себя успокоиться, всё-таки он знал, что это произойдёт. Если ничего изменить нельзя, лучше примириться, не терзать себя понапрасну.
   Деревенька была укутана тишиной, некоторые дома уже пытались бороться с подступившими сумерками, испуская тусклый свет, рождённый зажжёнными свечами. Дини медленно шёл, созерцая домики. Изредка ему встречались люди, спешащие домой после дневных трудов, но никто из них не заговаривал с мальчиком. Нынче было немало бродяг разного возраста. Мальчик прошёл две трети деревеньки, прежде чем что-то почувствовал. К этому моменту он уже настраивался на ночлег в лесу, за деревней. Попроситься в чей-то дом, означало попросить и еды, но Дини это не устраивало. Он не был голоден, и не хотел ущемлять кого бы то ни было сейчас, без конкретной необходимости.
   К этому моменту у него уже появилась, несмотря на все старания, червоточинка беспокойства. Мелькнула мысль, что случившееся в предыдущей деревне, являлось лишь единичным случаем, неким озарением, которое подобно чуду бывает раз в жизни. Но ведь теперь он так хотел помочь хотя бы кому-нибудь!
   Откуда-то справа, из крохотной улочки, истекал колеблющийся свет. Кто-то держал зажжённый факел, возможно, несколько. Слышались приглушённые голоса, фыркнула лошадь.
   Дини повернул в направлении этих звуков и шевелящихся отблесков скрытого пламени. Спустя минуту ему открылся дом, добротный относительно деревни в целом, лошадь, запряженная в подводу, и с десяток людей. Большинство из них стояли молча, неподвижно и казались бесплотными тенями. Лишь одна женщина глухо причитала и суетилась, бросаясь то к одному мужчине, замершему на крыльце, угрюмому, потухшему, то к другому, медленно и неумолимо идущему к подводе, рядом с которой стоял невысокий старик. Судя по добротной одежде, дорогому плащу, это был лекарь, вызванный в эту деревню. Мужчина, стоявший на крыльце, был мужем причитавшей женщины. Из нескольких реплик, которыми он обменялся с лекарем, из малопонятных обрывочных причитаний женщины Дини составил примерную картину происходящего.
   Старший сын хозяев дома получил травму ноги, и, хотя местный знахарь за символическую плату ещё раньше наложил повязку, позволившую кости срастись, подростка подстерегла новая беда - заживающая рана загноилась. Они вызвали лекаря, хотя это и больно ударило по их семейному бюджету, но было поздно. Тот поставил свой диагноз, утверждая, что необходимо отнять конечность, чтобы парень вообще остался жив. Мать подростка, всё ещё не веря, что иных, кроме ампутации, вариантов нет, молила лекаря, сделать что-нибудь. Без ноги её сын будет мало отличаться от трупа.
   Мужчина в одежде лекаря пытался игнорировать её, и женщину, в конце концов, пришлось сдерживать собственному мужу. Прежде чем сесть на повозку, лекарь остановился, оглянувшись на несчастную, как бы отдавая дань её горю. Его хмурое лицо отнюдь не несло печать безразличия, но и он ничего не мог изменить. Затем он забрался на повозку, и старик, державший лошадь за узду, вывел её со двора.
  
  
  

6

   Женщина заголосила ещё громче. Казалось, она, наконец, осознала, что произошло на самом деле. Осознала, что их с мужем поставили перед выбором, дать сыну умереть или сохранить его жизнь в виде искорёженного обломка.
   Дини колебался. Здесь находилось слишком много людей, и это было не то же самое, что предложить помощь одной женщине, подкошенной непримиримыми обстоятельствами, готовой согласиться на что угодно. Её муж выглядел слишком угрюмым, почти до жестокости. Конечно, виной тому было горе, но выражение его лица добавило мальчику нерешительности. Дини не был уверен, что у него что-нибудь получится.
   Что будет, если он лишь без пользы отнимет у них время?
   Нет, Дини не боялся, что его прогонят пинками, с гневными криками или, тем более, исполосуют розгами, как шарлатана, вздумавшего посмеяться над чужим горем. Точнее, мальчик не думал об этом. Его заботило другое. Каково будет этой женщине, после вспыхнувшей надежды, снова погрузится в чёрное скользкое месиво безысходности и отчаяния? Ощущения, последующие после вспышки ложного солнца, ещё сильнее прожгут её душу.
   В этот момент он заметил, что угрюмый мужчина как-то странно скрючился, на секунду прикрыл лицо рукой, тут же убрал её и выпрямился. Полумрак не позволял видеть детали, но Дини догадался, что муж женщины быстрым движением руки стёр с лица слёзы и постарался, чтобы никто этого не заметил. Одновременно сквозь плач женщины Дини услышал хлопки крыльев летучей мыши, она возникла из ниоткуда в ветвях ближайшего тополя.
   Мальчик шагнул из вязкой тени в переплетающиеся круги ирреального света, рождённого факелами.
   Мужчина, по-прежнему сдерживавший в объятиях женщину, заметил это движение и повернул к мальчику голову.
   Дини снова замер. Для второго шага, как ни странно, понадобилось ещё больше усилия. Как обычно бывало в критической ситуации, сознание тронул голос отца. Ты можешь сомневаться, это вполне естественное человеческое состояние. Но лишь до того, как начал что-то делать. Если же начал, то уже не сомневайся.
   Ребёнка будто подтолкнули. Ещё несколько робких шагов.
   Какой-то мужчина, то ли родственник хозяев, то ли слуга пробормотал:
   -- Тебе что здесь надо? Не до тебя, - он взмахнул рукой. - Иди, может, в другом месте подадут.
   Дини не обратил внимания на это замечание, теперь его переполняла решимость, и он подошёл к хозяевам вплотную. Теперь его заметила и женщина.
   -- Можно я пройду к вашему сыну? - тихо и в то же время настойчиво произнёс Дини. - Пожалуйста.
   Женщина перестала плакать, мужчина ослабил хватку рук, в нерешительности разглядывая невесть откуда взявшегося ребёнка. Тот быстро добавил:
   -- Я только попробую помочь ему и, если у меня ничего не получится, я сразу уйду.
   Никто не произнес ни слова. Все зачарованно смотрели на него. Бесспорно, если бы не шок от пережитого, его бы прогнали. Во всяком случае, не пустили бы в дом. Но сейчас их состояние было податливым воском, лепи, что хочешь, и немыслимая при других обстоятельствах просьба не встретила противления. Не дождавшись определённого ответа, Дини медленно, робко прошёл к открытой двери.
   Хозяева вышли из оцепенения лишь, когда он оказался внутри.
   Их сын лежал на кровати в передней комнате. Здесь главенствовал специфический запах тяжело больной, умирающей плоти. Парень лежал с закрытыми глазами, лишь, когда Дини вошёл, несколько секунд изучал его бессмысленным взглядом. Затем снова закрыл глаза. На вид ему было не меньше пятнадцати.
   Дини опустился на колени рядом с кроватью. Нога подростка чуть повыше колена была забинтована, и из-под этой ткани проглядывала чернота, пропитавшая кожу, как бумагу. Прежде чем Дини приложил к повреждённому участку обе ладони, он почувствовал в них такое знакомое покалывание. Подросток только один раз приоткрыл глаза, когда чьи-то руки, горячие, пульсирующие, прикоснулись к нему. После чего он не открывал их, пока не заснул.
   Когда всё закончилось, и чернота уступила место серому оттенку, уже не так не похожему на живую человеческую плоть, Дини не смог даже встать. Он опустился на пол прямо возле кровати и тут же погрузился в сон, больше похожий на забытьё. Хозяину пришлось на руках отнести ребёнка на свободную кровать.
   Дини проспал всю ночь, утром его покормили, и он снова заснул, чтобы встать лишь к вечеру. Его уговаривали остаться, хотя бы провести в доме ещё одну ночь, но мальчик всё-таки ушёл. На прощание ему наложили целую котомку еды.
   Покидая деревушку в сумерках, Дини заметил, как его опять сопровождает летучая мышь.
  
  
  
  

ГЛАВА 3

Книги Ордена талхов

  
  

1

   Всполохи пламени лизали холодные стены узкого коридора, ведущего вглубь башни, не удовлетворившись безвкусным лакомством, проворными бесплотными ящерицами убегали прочь. Чтобы вернуться и повторить всё сначала.
   Драго смотрел в спину провожатому, нёсшему факел, и наряду с другими вопросами, иглами пронзавшими мозг, спрашивал себя, принадлежит ли тот к ордену Талхов. Конечно, он не знал всех в лицо, особенно из тех, кто окружал Старха, главу монашеского Ордена. Однако с трудом в сознании укладывалось, что в окружении имелись люди столь отталкивающего вида.
   Когда Драго увидел человека, ожидающего внизу, у начала винтовой лестницы, этого пути на верхние этажи, его передёрнуло. Он всегда считал себя человеком в меру отрешённым, чтобы не реагировать не только на чью-то внешность, но и на вещи похуже, и всё же не сдержал непроизвольной реакции. Высокий мужчина с плотностью каменной глыбы, которую не скрадывала даже широкая одежда, обладал приплюснутой физиономией то ли обезьяны, то ли бульдога. Маленькие поросячьи глазки не имели ресниц, подбородок увечил чёрно-фиолетовый шрам. Лоб и щёки были покрыты россыпью крупных, продолговатой формы бородавок. Казалось, на его лице благополучно и незаметно для хозяина устроились пиявки, обожравшиеся кровью настолько, что им было лениво отлепиться.
   Урод ничего не сказал, даже не кивнул, призывая за собой, просто окинул подошедшего взглядом, пустым, как покинутая пещера, и повернулся, чтобы после ни разу не оглянуться.
   Драго не сразу выбросил его из головы, мысль, что он мог и вскрикнуть, не выглядела такой уж неправдоподобной. Любопытно, как сочетается внешность провожатого с одним из тезисов монашеского ордена, ратующего не только о духовной, но и о физической чистоте?
   Впрочем, это было мелочью. Гораздо серьёзнее предстоящая аудиенция с главой ордена Талхов. Драго пытался выдавить из собственных размышлений побольше догадок относительно собственного положения, прежде чем он предстанет перед Стархом. Признаться, было от чего зайти в тупик.
   Драго входил в когорту монахов-воинов. Орден, несмотря на официальную политику смиренного паломника, несущего народу лишь просвещение и покаяние, имел остро отточенные зубы, вроде бы скрытые, но распирающие губы, которые их прикрывали. Воины составляли в ордене одну пятую. В своей массе они также были неоднородны. Часть из них, небольшая, возможно, пять-десять процентов, не только учились сражаться любым оружием или без него, не только тренировали тело, но и обогащали разум тем, что хранила библиотека ордена. Именно из них в дальнейшем формировалась смена монашеской правящей элиты. Но и этот переход осуществлялся постепенно, в несколько этапов, они растягивались на долгие годы. Попасть в приближённые к главе ордена было делом сложным, зачастую одна ошибка перечёркивала многолетние усилия. Чаще необходима была выносливость, обычная выносливость поднимающегося по длинной-длинной лестнице, и даже природный ум, способность к обучению отступали на второй план.
   Драго, принадлежащий к талхам с рождения, не задумывался над сутью этого многовекового монашеского образования. Он жил, используя преимущества реки, несущей его вперёд, и не задавался вопросом, что будет, если в один прекрасный день попытаться плыть против течения или же просто свернуть к берегу. Не задумывался до недавнего времени.
   В его сознании Орден вёл свои истоки с начала Мира, рождённого Великой Катастрофой. Об этом знали даже крестьянские дети. До Великой Катастрофы не было ничего, одна Пустота, хранившая в своём чреве сжатое Время, которое сжималось всё больше и больше, и, в конце концов, произошёл взрыв, породивший ту самую Великую Катастрофу, преобразовавшую Мир. Мир, который с самого начала был чем-то устоявшимся. Ещё в стародавние времена был Правитель Всех Заселённых Земель, бароны, крестьяне, ремесленники. И монашеские ордена. Главным из которых, самым мощным, самым просвещённым являлся орден Талхов. Он казался чем-то незыблемым, и спрашивать, правильно ли Орден скользит по воде жизни, казалось, по меньшей мере, абсурдным.
   Драго шёл дорогой, дарованной судьбой, познавая премудрость, позволявшую не терзаться понапрасну вопросами, возникавшими у любого простого смертного. Благодаря не только природной гибкости, первоосновы хорошего воина, но и живому уму Драго был определён в воины ещё с детства. Один из этапов продвижения вперёд предполагал наличие Учителя. Обычно это был пожилой монах, опытный во всех отношениях, и в учениках у него ходила лишь небольшая группа, человек пять-семь. Если кто-то из молодых монахов преодолевал этот этап, его Учитель мог рассчитывать на вступление в приближённые к главе Ордена. Таким образом, заинтересованность была обоюдная. Сами ученики были лишены какой-либо конкуренции. Они не знали, по каким критериям кто-то опережает остальных, и они также не знали, какое количество человек пройдёт этот этап. Оно могло быть разным: от одного до всех сразу.
   Этап предполагал эпизодическое общение с самим главой Ордена. Либо с кем-то из его Совета - трёх старцев, высказывавших собственное мнение по какой-нибудь важной проблеме, прежде чем глава принимал окончательное решение. В основном Главный монах Ордена задавал ученикам разные вопросы, реже что-то рассказывал, и его редкие посещения превращались в своеобразный экзамен, оценку которого ты мог никогда и не узнать.
   Этап также предполагал часы, проведённые в библиотеке Ордена. Были Свободный час - каждый из учеников в сопровождении Учителя выбирал книгу на свой вкус и мог, не уходя, конечно, воспользоваться её знаниями. И ещё час Бдения. В отличие от Свободного этот час был единственным за всё время ученичества. Он предполагал ночь, проведённую в библиотеке. Считалось, эта ночь наедине с древними книгами пропитает монаха необходимой аурой. Кроме того, монах оказывался единственным стражем библиотеки на несколько долгих часов, пока обычный охранник, тоже старый опытный монах, удалялся вздремнуть. В некотором роде час Бдения являлся допуском на экзамен, после которого молодой монах мог пройти дальше. Либо свернуть на иную стезю.
   Драго было тридцать лет, возраст, не раньше которого монахи вообще оказывались в учениках, однако к этому моменту он уже приходил к Учителю три года. Драго был очень перспективным. Не зря же ему первому из его группы был предложен час Бдения.
   К этому моменту до него уже как несколько лет назад дошли слухи, которые в детстве могли показаться лишь бреднями спятившего еретика.
   До Великой Катастрофы, преобразовавшей Мир, не было никакой Пустоты. До Великой Катастрофы на Земле была иная цивилизация, более мощная и развитая. И её создали такие же люди.
  
  
  

2

   В библиотеке Ордена стояла тишина склепа, где само Время стёрло в пыль даже кости покойников. Каждый шаг разлетался меж стеллажей, заставленных книгами, плотными комками эха. Длинные ряды, маленькими лабиринтами уходящие в темноту, казалось, расступались, давая осторожным, ирреальным звукам полную свободу.
   Драго с благоговением трогал робким взглядом полчища старинных фолиантов, испускавших из себя запах Вечности.
   Седовласый монах, чья судьба некогда распорядилась, быть стражем библиотеки, задержал взгляд на том, кому суждено было этой ночью постигнуть час Бдения. Драго почувствовал этот взгляд и постарался придать своему лицу более правдоподобную отрешённость, как и подобает истинному талху.
   -- Теперь ты остаёшься здесь один, - тихо сказал монах, и эхо, отпущенное на волю, робко зашелестело в самую сердцевину загустевшего меж стеллажей мрака. - Помни, эти книги - мозг Ордена, и на некоторое время он останется в твоей власти. Это великая честь. Но и великая ответственность. Помни также, в час Бдения нужно молиться Небу. Позже у тебя окажется достаточно времени, чтобы получить абсолютно все знания, что скрывают эти книги, если, конечно, на то будет воля Провидения.
   Голос стража, вкрадчивый, мягкий, хранивший обманчивость маленького огонька, могущего в любой момент превратиться в свирепое, ничем не скованное пламя, замолк. Несколько секунд где-то в глубине библиотеке эхо ещё шуршало полами своего невидимого плаща, но, в конце концов, тишина Вечности впитала и эти звуки. Седовласый старик поклонился и спустя мгновения растворился на выходе.
   Драго остался один. Минуту он смотрел вслед охраннику, как будто рассчитывал, что тот передумает и вернётся. Молиться, сказал старый монах. Молиться, чтобы благоденствие коснулось каждого человека Всех Заселённых Земель.
   Драго не имел ничего против.
   Однако его жгло нетерпение, настоянное на неких смутных, неудовлетворённых терзаниях. Терзаниях, рождённых тем, что он услышал два года назад от Лона, входившего в его группу учеников. Вряд ли их можно было назвать друзьями, Драго держался достаточно обособленно. Тем более, предполагалась, что все талхи - братья, и дружба получалась чем-то излишним. Так или иначе, они общались не чаще, нежели с другими молодыми монахами, но Лон тяготел к тому, чтобы нечто, предназначенное не для всех ушей, сообщать именно Драго.
   Лон был сыном еретика, казнённого, когда его ребёнку не исполнилось и двух лет. Насколько это было связано с тем, что якобы знал Лон, Драго не мог сказать. Он просто слушал. Наверное, Лон и рассказывал ему так много, что Драго выглядел отрешённей других, и, значит, более надёжным, менее болтливым. Драго слушал, давно поняв к своим годам, что любые слова, несущие какую угодно информацию, не могли взяться на пустом месте. Любая, самая невероятная ересь. Драго к тому же любил анализировать, откуда пошли даже те мнения, которые он с самого начала заносил в ошибочные.
   Лон, хоть они и находились в келье одни, говорил шёпотом:
   -- Можешь не верить, но до Великой Катастрофы люди жили уже несколько тысячелетий. Они создали невиданную цивилизацию, которая и рухнула в результате Великой Катастрофы. Выжило очень мало людей, - Лон помолчал и добавил. - Это знал ещё мой отец.
   Драго никак это не прокомментировал, лишь посмотрел на приятеля.
   Лон вспыхнул, будто Учитель услышал из его уст ругательство.
   -- Эти люди, до Великой Катастрофы, были такими же, как мы, очень похожими. Правда, они...говорили на сотне языках, и...и звали их странными именами, совсем не такими, как наши.
   На этот раз Драго не смог укрываться шалью всё той же отрешённости:
   -- Скажи мне, пожалуйста, зачем людям, если они были такими же, как мы, понадобилось столько языков? Куда проще пользоваться одним.
   Драго всегда критически относился к любому, даже незыблемому утверждению, втайне он гордился такому отношению к окружающему миру, хотя и стремился подавить гордыню. Он предпочитал лично пройти тот этап, отвечающий за ту или иную истину, и подсознательно понимал, что это просто у него в крови.
   Лон смутился, приоткрыл рот, и Драго подумал, что приятель выкрутится. Скажет что-нибудь типа, это одна из загадок Прошлого, которое современники несправедливо нарекли Пустотой. Но Лон выдохнул, тяжело, как-то замучено и признался:
   -- Не знаю.
   Возможно, именно эта искренность зацепила Драго, заставила поверить в то, что такое может быть! Много месяцев спустя, вопреки себе, Драго сам коснулся этой темы каким-то незначительным вопросом. Когда же разглагольствующий Лон услышал более серьёзный вопрос, не поговорить ли об этом с Учителем, он побледнел.
   -- Не выдумывай! Вообще никому не говори об этом! Никому! Если что, я тебе тоже ничего не говорил, я отрекусь от своих слов, скажу, что на меня наговаривают. Мать как-то сказала, о том, что было до Великой Катастрофы, знают Старх и его Совет. И ещё самое близкое окружение.
   -- Почему же они не скажут об этом всем талхам? - задал Драго веский вопрос.
   Лон замахал руками.
   -- Это нельзя знать ВСЕМ! Если тебе суждено, и тебя приблизят, тогда ты об этом узнаешь.
   Лон уже уходил, когда повернулся и чуть слышно прошептал:
   -- Говорят, в библиотеке Ордена есть...какие-то книги, что были ещё до Великой Катастрофы. Они - самое настоящее подтверждение, что не было никакой Пустоты.
   Драго помнил этот разговор слово в слово. Подтверждение - в библиотеке.
   И вот он оказался здесь без Учителя, без других учеников, оказался здесь один.
  
  
  

3

   Библиотека находилась в башне, главенствовавшей над основным монастырём ордена Талхов, ровно посередине между верхним этажом и фундаментом. Наверху располагались кельи главы Ордена и его Совета. Ниже шли другие помещения, игравшие роль хранилищ для реликвий, различного оружия и продуктов.
   После чего располагался этаж, отведённый под библиотеку.
   Драго был один на целом этаже, но это ни о чём не говорило. Очень близко, всего лишь полтора десятка метров кверху, находился сам Старх. Ещё ближе были другие люди. То, что библиотека предоставлена в его полное распоряжение, являлось скорее иллюзией, и Драго понимал это. Если за ним каким-то образом не следили, то, во всяком случае, были начеку. Если не сам охранник, кто-нибудь другой обязательно. Нужно молиться, сказал монах-охранник, именно молиться, а не просматривать книги. Последнее ему предоставят позже.
   Если на то будет воля Провидения.
   Или, вылепив смысл на иной манер, Драго мог уже никогда тут не оказаться.
   Молодой мужчина смотрел во тьму стеллажей и жадно вдыхал сладковато-пыльный запах тысяч фолиантов. Возможно, он находился здесь в последний раз. И это не могло не сказаться. Он понимал, что никакое здравомыслие не удержит его.
   Максимум, на что его хватило, это выждать полчаса хоть для какой-то уверенности, что никто вдруг не появится. Затем Драго стал медленно, часто останавливаясь, обходить стеллажи, вглядывался в книги, изредка брал какую-нибудь, убеждался, что она не имеет отношения к некоему Прошлому, и двигался дальше. Чуть больше, чем за час, он обошёл всю библиотеку. За это время он не один раз силой заставлял себя класть очередную книгу, цеплявшую его моментально, заставлял потому, что она, несмотря на весь интерес, никак не приоткрывала ту дверцу, которую он искал.
   Драго вернулся к выходу из библиотеки, выглянул на лестницу, ведущую вверх и вниз. На несколько минут застыл в задумчивости. Почему-то он верил, что Лон говорил правду, что Лон действительно слышал не ересь, а нечто, рождённое у осведомлённых источников. Драго усиленно думал, и, в конечном итоге, догадка шевельнулась внутри очнувшейся кошкой.
   Ну, конечно, если подобные книги есть, они не могут лежать на виду. Либо в библиотеке есть тайник, либо, что гораздо хуже, эти книги вообще находятся в другом месте. Например, где-нибудь в комнатах Старха. Или в одном из хранилищ. Скорее всего, было именно так, и в какой-то степени Драго испытал разочарование. И всё же он решил довести поиски до конца, ведь больше такого случая могло и не представиться. Прежде, чем действовать, он пустил себя по следу неумолимой логики, как говорил им Учитель. Можно разложить по полочкам любую запутанную ситуацию, нужно лишь сосредоточиться, отстраниться от всего, что не касается данной проблемы, и смотреть на вещь чужими глазами.
   Это принесло свои плоды. Драго предположил, что тайник, если он, конечно, существует, находится в глубине библиотеки. Мужчина прошёл туда, взяв сразу две свечи. Изучил, не торопясь, тыльную стену, прикрытую пыльными портьерами и фресками. Ничего. Он уже собирался уходить, бросив эту затею, что-то особенно мудрёное так быстро всё равно не найдёшь, кроме того, в этом случае он наверняка оставит следы. Однако глаза его напоследок изучили пол. В отличие от большинства других помещений, где пол был каменным, в библиотеке его покрыли деревом. Драго бросил взгляд под ноги непроизвольно, перегородка между этажами вряд ли вместила бы тайник для древних книг. С другой стороны Драго не мог знать, сколько существует этих книг, и каково необходимое для них помещение. Но этот случайный, непроизвольный взгляд позволил обнаружить тонкую истёртую ковровую дорожку, укрывшую небольшую полосу у тыльной стены. Драго даже удивился, что не заметил её сразу. В другой ситуации он почувствовал бы стыд, что пропускает подобные детали, но сейчас он уже осязал, как поджимает его время. Всё ещё не веря, что ковровая дорожка может скрывать нечто ему необходимое, так, на всякий случай, он приподнял её и оттащил в сторону.
   Под ней ничего не оказалось. Обычный пол.
   Вздохнув, Драго потянул дорожку на прежнее место. Резко остановился. Зрение что-то уловило. Драго поднёс поближе свечу и заметил на полу плоское кольцо. Кольцо вряд ли можно было почувствовать под ковровой дорожкой, если наступить на него, и также сложно увидеть из-за одинакового с полом цвета. Драго коснулся кольца рукой и, когда потянул его на себя, следом за ним потянулся прямоугольный кусок пола. Это был люк, скрывавший под собой сгусток темноты, из которой пахнуло пылью и сухой древней бумагой.
   Драго отпрянул, кольцо вырвалось из рук, и люк с глухим стуком захлопнулся.
   Драго оглянулся. Прислушался. Если не считать сердечного аккорда, ничего не изменилось, то же беззвучие. Сглотнув, он медленно потянулся к люку, нашарил кольцо, поколебался и всё-таки снова поднял крышку. Откинул её. Отсветы робкого огонька свечи заставили тьму внизу подрагивать бесформенной тушей некоего гигантского существа, заточённого в этой потайной комнате. Драго медлил, то ли ожидая чего-то, то ли успокаивая собственное тело, противившееся предполагаемому спуску. Медлил, хотя осознавал, что время уходит.
   Наконец, он подхватил одну из свечей, спустил ноги, нащупал ступеньки лестницы, ведущей вглубь черноты и начал спуск. Тьма отступала скукожившейся дымной тучей, которую изгоняют порывы ветра, жалась к стенам неожиданно узкой комнатки, сворачивалась по углам, уплотнялась в них, стремясь не пустить свет хоть в какое-то место.
   Драго замер, достигнув пола. Оказалось, он мог, подпрыгнув, достать крышку люка. Расставив руки в стороны, он касался двух стеллажей с книгами. Две другие стены комнаты, вдоль одной из которых крепилась металлическая лестница, находились не дальше метра от его дрожащих пальцев, один шаг, и мужчина коснулся бы и их. Стеллажи были узкие, каждая полка вмещала только один ряд книг. Их было немного, особенно если сравнивать с теми, что заполняли саму библиотеку, но от них что-то исходило, Драго почувствовал это. Книги были ДРУГИМИ! Не только их внешний вид, несмотря на невероятный жизненный срок, бывший каким-то лощёным, более богатым, что ли. Казалось, эти книги даже стояли на полках как-то иначе, более естественно. И это притом, что визуально они грозили рассыпаться, стоило к ним притронуться.
   Возможно, это ощущение заставило Драго потерять ещё минут пять, он лишь разглядывал книги, не решаясь притронуться к ним. Когда он всё-таки взял одну, невероятно светлую для такой вещи, как книга, ему почудился какой-то звук.
   Звук наверху, в библиотеке.
  
  
  

4

  
   Драго застыл.
   Он как будто раздвоился, и одна часть требовала, буквально вопила открыть хотя бы эту книгу, просто заглянуть в неё. На худой конец спрятать её за пазуху. Но ни в коем случае не уходить отсюда, из этого затаившегося мира, ни с чем. Другая часть требовала проявить чудеса скорости и ловкости, уйти отсюда, не оставив следов, прежде чем его обнаружат.
   Он, конечно, не знал, что его ждёт в этом случае. Но вряд ли это станет плюсом, если даже окружение Старха или, от кого там это зависело, посчитает, что он, Драго, прошёл путь ученичества, и ему положено узнать то, что не доступно другим. Даже в этом случае. Причина - он должен идти вперёд той дорогой, какую проложили предшественники, путь разумной постепенности. Ни в коем случае не опережать Судьбу, плавной рекой несущую его к истине, иначе это привлечёт лишь нехорошие обстоятельства, и, в конце концов, истина останется вне пределов его досягаемости. Драго понимал это.
   Как и то, что ситуация ухудшится до не предсказуемых глубин, если его вовсе не посчитали готовым подняться на следующую ступень в иерархии Талхов.
   Правая нога шагнула к лестнице, одновременно руки протянули книгу к полке. И всё-таки та глубинная сущность живой любознательной личности, горячим потоком будоражившая мозг, заставила на секунду распахнуть книгу. Дрогнувшая свеча едва не потухла. Обманчивый свет позволил увидеть строки всего на мгновение. Прежде чем книга оказалась захлопнута и всунута на прежнее место, Драго заметил, что шрифт разительно отличался от виденного ранее. Он не был таким плавным, изящным, как в современных книгах, скорее жёстким, неумолимым, категоричным. Он был ЧУЖИМ. Подобное действительно могло родиться только в каком-то ином мире.
   Вряд ли бы Драго понял смысл этих строк, даже имей он несколько часов, и книга, наконец, оказалась на полке. Уже взбегая по лестнице, он почувствовал, как внутри нечто возопило, требуя вернуться и схватить одну из книг. Тем не менее, было поздно. Драго выскочил из тайника, суматошно опустил люк, и ему показалось, что, несмотря на осторожность, крышка всё-таки хлопнула. Свеча в руке погасла, но, к счастью, была другая, которую он оставлял на полу. Мужчина поправил ковровую дорожку и лишь после этого замер, прислушался.
   На секунду возникла мысль, что звук ему померещился, и его окатило волной облегчения. Однако слух тут же что-то уловил. Что-то смутное, малореальное, но всё же появившееся не без помощи живого существа. Чьи-то шаги?
   Спустя несколько секунд смутный размытый шорох действительно перешёл в лёгкие шаги. Драго уловил их только благодаря эху. В его сторону кто-то шёл. Мелькнула уверенность, что он пойман, как неудачливый вор-новичок. Наверняка это приближался монах-охранник. То ли он что-то услышал, то ли подошло время возвратиться в библиотеку. Драго увидел себя мечущимся кроликом, ударявшимся о прутья клетки, беспомощно отскакивавшим и снова бросавшимся в бессмысленную борьбу.
   Отстранись, воскликнуло то, что являлось стержнем монаха-талха. То, что в нем, прежде всего и тренировал Учитель. Отстранись и спаси то, что ещё можно спасти в данной ситуации.
   Драго выпрямился, расслабился. Сделал глубокий вдох.
   Где-то, в другой Вселенной, раздавались всё те же неумолимые шаги.
   Драго сделал долгий, затяжной выдох, испуская вместе с ним тревогу, завёрнутую в полотно из битого, раскрошенного стекла сотен суматошных обрывочных мыслей. В голове образовалась пустота, после чего на смену ей пришло хладнокровие, упорядоченное и осмысленное, как если бы Драго стоял на вершине холма и просто созерцал линию горизонта, без помех, без спешки.
   Благодаря этому Драго смог увидеть ситуацию глазами постороннего. Монах-охранник ещё не заметил его, и какие-то секунды в запасе имелись. Драго уже совершил оплошность - он должен был находиться ближе к выходу и молиться, но никак не стоять в глубине библиотеки. Впрочем, это уже не исправить. Главное - не выдать, что он обнаружил тайную комнату. Он не оставил там следов, никто его там не видел, и, значит, решающим теперь было его поведение, мимика. Он не должен выдать себя сам.
   Расслабься, никакого напряжения. Особенно в лицевых мускулах.
   Охранник подходил медленно. Он не звал молодого монаха, проходившего в библиотеке ордена час Бдения, он шёл молча. Охранник просто искал его. Драго и не надеялся, что пожилой монах опустится так, чтобы уподобиться женщине, испуганной отсутствием ребёнка. Только не это. Талх, особенно опытный, должен оставаться невозмутимым при любых обстоятельствах, даже в момент собственной казни, хотя это, конечно, уже высшее мастерство.
   Наконец, Драго уловил тень, превратившуюся в расплывчатую фигуру. Драго мог опуститься на колени, закрыть глаза, изобразив моление, это как раз совпадало с его предстоящим объяснением. Однако старый монах, скорее всего, почувствует фальшь, поэтому Драго подхватил с пола свечу и двинулся навстречу.
   Монах-охранник заметил его, остановился, ожидая. Драго приблизился, тоже остановился на расстоянии трёх метров. Старик впился в него царапающим, ощупывающим взглядом. Он ничего не спросил, не вымолвил ни слова, только рассматривал, как будто хотел определить уже по внешнему виду, чем занимался испытываемый. Драго почтительно молчал. Заговорить первому - не только проявить элементарную невежливость, но и заранее поставить себя на место оправдывающегося.
   Кроме того, в эту минуту у Драго мелькнула уверенность, что старик стремился идти бесшумно, стремился увидеть молодого монаха первым. Драго буквально осязал это, силясь выдержать этот взгляд, сотканный из множества не доступных ему мыслей.
   Казалось, молчание длилось саму Вечность, вызывающее молчание, непозволительное, какое-то откровенное. Оно клубилось плотным, не позволявшим полнокровно вдохнуть, дымом и одновременно давило тяжким грузом.
   -- Почему ты здесь? - подал голос старый монах.
   Драго ждал этого, и всё-таки охранник заговорил настолько неожиданно, что ему стоило серьёзных усилий сохранить невозмутимое выражение лица. Драго выдержал паузу, чтобы затолкнуть дрожь поглубже, очиститься от неё, и ответил:
   -- Отец, в этом величественном месте я не мог сидеть без движения. Эти книги жгут меня тем, что хранят. И, чтобы молиться, мне пришлось ходить взад-вперёд. Кое-как я сосредоточился только здесь, в глубине этого хранилища мудрости.
   Драго умолк, ожидая реакции. В горле образовался ком, но мужчина не решался его сглотнуть - это неминуемо придало бы его лицу оттенок вины либо страха. Слабый оттенок, но вряд ли это укрылось бы от пронзительно-орлиного взгляда монаха-охранника. Между тем ком в горле рос, распухал поражённым сосудом.
   Снова потянулись секунды, вялые, медлительные, как очнувшиеся от зимней спячки насекомые. Превратились в минуту, вторую.
   Третью.
   Это не стало бы настоящей, изощрённой пыткой, если бы всё было действительно так, как говорил Драго. Однако ему пришлось вынести это испытание.
   Старый монах так ничего и не сказал. Он медленно кивнул, неопределённый жест, Драго так и не понял, что он означает, затем повернулся и пошёл назад. Драго ничего не оставалось, как пойти следом за охранником.
  
  
  

ГЛАВА 4

Пророчество

1

   На следующий день Драго получил приглашение к Старху.
   Он не спал практически всю ночь. Думал, пытался предугадать, что принёс ему час Бдения. Монах-охранник проводил его к выходу, перепоручил провожатому и напоследок сказал, что Драго обязан находиться в своей келье, не отлучаясь, молиться весь следующий день и никого не принимать.
   С одной стороны в этом не было ничего особенного, подобное рекомендовали всем прошедшим час Бдения, но Драго напутствие охранника не понравилось. Казалось, от него потребовали ждать своей участи, не пытаясь скрыться. В некотором роде так и было. После часа Бдения возможны любые перемены. Но может остаться всё по-прежнему. Если бы речь шла о том, продвинется ли он дальше или нет, Драго просто бы лёг на кровать и выспался. Какой смысл гадать о том, что от тебя не зависит? Но его по-настоящему волновало другое - догадался ли старый монах, что Драго проник в тайник? Проверяли комнату под полом библиотеки после ухода испытываемого или всё-таки нет? И, если да, какой участи ему ожидать? Драго ведь никогда не слышал о подобных преступлениях или, если это правильнее, проступках.
   Ещё больше ему не понравилось, когда не появился Лон, хотя день перевалил за середину. Приятель знал о часе Бдения Драго и никак не сдержал бы любопытство, имея в крови свойство игнорировать мелкие запреты. Конечно, Лон мог быть занят, жизнь талха, проходившего этап ученичества, очень насыщенна, но приятель должен был найти выход, освободиться на минуту, пусть даже такой примитивный, как естественная нужда.
   Создавалось впечатление, что Драго незримо охраняют, и Лона просто-напросто не пустили. Когда же к нему заглянул сам Учитель и бесстрастно сообщил о главе Ордена, уверенность Драго в этом окончательно окрепла. Учитель тут же вышел, Драго даже не успел рассмотреть выражение его лица, заговаривать самому он не рискнул.
   Драго поднялся, выглянул из единственного крохотного окошка, но это ничего не дало. Он видел лишь часть пустого внутреннего дворика длинного одноэтажного здания, где помещались кельи учеников. Впрочем, не было смысла в некоей серьёзной охране. При желании Драго мог покинуть монастырь незамеченным, однако этим он ничего бы не выгадал. Он станет изгоем, а тот, кто изгнан из талхов, уже ни к кому не прилепится - его все будут чураться почище, чем прокажённого.
   И Драго отдал себя в руки судьбы. В конце концов, он не знал, что именно его ждёт, и, значит, всё могло измениться в лучшую сторону.
   Уже стемнело, когда снова заглянул Учитель и сообщил, что Драго ждёт провожатый. Ждёт у входа в башню. И на этот раз Драго не задал ему ни единого вопроса. Это был бы признак слабости или даже вины. Драго решил, что легче идти вперёд, не зная собственной участи.
   И он оставался в неведении до тех пор, пока провожатый с пиявками бородавок на лице не ввёл его в небольшую тускло освещённую залу. Где его уже ждали. Здесь было больше света, чем на лестнице или в коридоре, однако Драго пришлось некоторое время привыкать к своеобразному освещению.
   На дальней стене, у которой и располагались ожидавшие молодого монаха люди, был прикреплён факел, но его свет оставлял их лица в тени. С десяток свечей, разбросанных по периметру помещения, лишь слегка приподнимал вуали полумрака. Урод равнодушно, без налёта подобострастия, поклонился и бесшумно вышел. Драго остался наедине с четырьмя неподвижными фигурами, казалось, сотканными из загустевших кусков мрака.
   Старха он узнал сразу, прежде чем глаза привыкли к освещению и подтвердили это. Глава Ордена в сидячем положении казался выше остальных, хотя это было не так. Просто он сидел на некотором возвышении, занимая центральное место. Подобно простому монаху его голову покрывал капюшон рясы, хотя под ним пряталась копна длинных волос - признак элиты талхов. Рядовые члены Ордена, конечно, брили голову наголо. Широкая ряса скрадывала фигуру Старха, делала её бесформенной, но Драго слышал, что на самом деле телу главы Ордена позавидует любой из молодых монахов.
   Трое других монахов, составлявших Совет, были одеты в одинаковые плащи, скромные на вид, но явно из дорогой ткани. Все трое были седовласы, будто Боги, сошедшие на Землю, вершить Всемирный Суд. По правую руку от Старха сидел Луж. Поговаривали, что из трёх, входящих в совет, официально имевших равную силу голоса, именно Луж обладал особенным влиянием на главу Ордена. Он и сидел ближе других. В случае смерти Старха или его тяжёлой болезни, главой Ордена становился Луж. Слева от Старха располагался Занл, худощавый, мелкий, ниже остальных. Справа от Лужа сидел Уинар. Волосы его казались посыпанными мукой, настолько яркой была седина, тело было плотнее, чем у других.
   Драго почти не различал их глаз, но чувствовал, что они смотрят на него, пристально, изучающее, они будто испытывали его взглядом, прежде чем испытать словами.
   Молчание длилось долго. Верный признак того, что из него хотят вытянуть как можно больше, прежде чем состоится собственно разговор. Драго неплохо справлялся с собой. Правда, под этими стрелами взглядов он не мог ни о чём думать, вся энергия уходила на то, чтобы оставаться бесстрастным, но в данный момент суетливые размышления, терзавшие, пока он поднимался на верхний этаж башни, были не особенно нужны.
   Неожиданно Луж пошевелился, и Драго, внутренне вздрогнув, приготовился к началу разговора. Однако никто из четырёх старцев, сидящих полукругом, не произнёс ни слова. Лишь спустя ещё три-четыре минуты Старх, наконец, заговорил:
   -- Хорошо, Драго. Можешь взять себе стул и сесть.
   Голос был мягкий, уверенный, пропитанный внутренней силой. Не властью, именно силой ума и достоинством отдельно взятого человека.
   Драго склонил голову.
   -- Спасибо, отец, но в твоём присутствии я предпочитаю стоять.
   Никто никак не отреагировал на эту дань уважения подчинённого, лишь Старх сделал неопределённый жест рукой, но он мог означать что угодно, даже "как хочешь".
   -- Ты прошёл час Бдения, - Старх сделал паузу и продолжил. - Твой Учитель считает, что ты обладаешь более острым умом, чем его другие ученики. При этом ты воин, не уступающий многим опытным монахам.
   Драго осторожно поклонился. Холод, хозяйничавший внутри, начал отступать. Конечно, поторопившись с выводами, он мог и ошибаться, и начало разговора ещё ни о чём ни говорило, но сдерживаться было свыше его сил. Похоже, его рандеву в потайную комнату осталось незамеченным. Это было самым главным. Не важно, прошёл он этап ученичества или нет, для упорного всегда остаётся шанс продвинуться дальше, но не для того, кто нарушил общие правила талха.
   -- О твоей дальнейшей судьбе в нашем братстве мы поговорим позже. Но прежде, чем сообщить, зачем ты вызван, позволить задать тебе один вопрос.
   Драго напрягся, интуитивно, не успев ни о чём подумать.
   -- Скажи, что было до Великой Катастрофы?
  
  
  

2

   У Драго спёрло дыхание. При этом он старался не измениться в лице, что было особенно сложно, если учесть, что иглы их взглядов впились в кожу ещё больнее.
   Что это было? Провокация? Хотят, чтобы он признался лично?
   Он смотрел на главу Ордена, но перед глазами почему-то возникло лицо Учителя. Какой бы проступок не совершил талх, говорил тот, он не терзается этим. Если всё позади, если ничего нельзя изменить, терзаться бессмысленно. Нужно лишь сделать выводы на будущее, но ни в коем случае не обращать их в прошлое.
   Получалось, Драго, отстраняясь от найденного в библиотеке, мог даже признаться в содеянном, это уже не имело значения. Почему-то Драго воспротивился подобной мысли. Что если никто всё-таки не следил за ним во время часа Бдения? Как они докажут это, если он не оставил в тайнике никаких следов? Отрицай! Возможно, этот отдающий жутью вопрос вовсе не является ударом в спину, и для него у главы Ордена имеются свои причины.
   Пауза затягивалась, и Драго суматошно, так и не сумев расслабиться, искал подходящий ответ. В конце концов, чувствуя, что дольше тянуть нельзя, и он выдаст себя, Драго склонился к тому, что должен официально знать каждый монах.
   -- До Великой Катастрофы не было ничего. Одна Пустота.
   Старх чуть заметно кивнул.
   -- Драго, а ты не задумывался, насколько верной является эта истина?
   Драго сглотнул. К счастью, он уже достаточно владел собой.
   -- Зачем, отец? Ведь это же истина!
   Старх снова кивнул, непонятно, удовлетворённый ответом или нет.
   -- Да, истина, но кто её придумал? - Старх не спрашивал, он размышлял, и Драго промолчал. - Тот, кого мы не знаем и никогда не видели. Тот, кто был таким же смертным. Тот, кто был отягощён терзаниями и проблемами, как и большинство остальных людей. Между тем это не совсем так.
   Старх подался вперёд, родив в голове Драго иллюзию, что он вот-вот коснётся молодого монаха протянутой рукой, хотя между ними было никак не меньше пяти метров.
   -- Я имею в виду Пустоту.
   Трое старцев из Совета зашевелились, точь-в-точь люди, которым стало неуютно от посторонних разговоров. Драго сейчас хотелось только одного - скорее уйти отсюда. Пусть Старх замолчит, остановится на том, что уже сказал, и Драго избегнет чувства, что его посвящают в тонкости некоего преступления, после чего он также станет незримым соучастником. Однако Старх продолжал:
   -- Впрочем, не только Пустоту. И Великую Катастрофу тоже. Конечно, она была, но только её сущность извратили за столетия религиозные учения.
   По-видимому, на лице Драго всё же появилось удивление, и Старх сделал небольшое отступление:
   -- Ты спрашиваешь, почему наш могучий Орден не вносит в жизнь это Знание? К сожалению, люди в большинстве своём слабые существа, и, чтобы спасти их, приходиться идти на искажения. Настоящее Знание повредит им. Очень давно один из моих предшественников вместе с Советом Ордена принял решение хранить истинную суть о Великой Катастрофе. Это было мудрое решение. Возможно, отчасти благодаря ему человечество когда-то выжило. Чтобы тайна оставалась прежней, со временем истину пришлось закрыть даже для большинства самих талхов.
   Драго вздрогнул. Происходящее оказалось сильнее его самообладания. Это не укрылось от Старха. Он никак не отреагировал, но Драго почувствовал это.
   -- Тебе выпала честь прикоснуться к Знанию, Драго, - шёпот Старха чем-то напоминал шипение поверженной змеи. - О причине этого ты узнаешь чуть позже.
   Драго заставил себя поклониться в знак признательности. В голове царил сумбур. Разложить его и тем самым уничтожить было нереально - Старх не делал пауз и сыпал стрелами фраз одна за другой.
   -- Великая Катастрофа отнюдь не создала этот Мир. Она едва не убила его. До неё была мощная цивилизация, наша по сравнению с ней - недоразвитый ребёнок. Те люди начали подчинять себе даже Природу. Их было очень много, у них были города, где проживало людей больше, чем сейчас на Всех Заселённых Землях.
   Драго с благоговением представил подобное скопление человеческих тел, и это получилось с громадным трудом.
   -- Что же случилось? - вырвалось у Драго, и он смутился, что заговорил без приглашения.
   Однако это не вызвало неудовольствия ни у кого из четырёх человек, сидящих перед ним. Похоже, они понимали, что ситуация, мягко говоря, отличается от обычной.
   -- Эпидемия. Люди Прошлого могли лечить многое, буквально творить чудеса, но появилась зараза, против которой они так и не нашли спасения. Три четверти умерло за считанные недели. Остальные умирали постепенно, большинство - из-за условий, которые стали неприемлемы после прежнего устройства жизни. В живых осталось мало, и они влачили жалкое существование. Лишь их потомки, приспособившись, дали некое развитие. Дали начало иному Миру. Нашему.
   Старх ненадолго замолчал. Молчал и Драго, хотя в голове у него мошкарой крутились тысячи вопросов. Прав был Лон, прав! До Великой Катастрофы жили другие люди!
   -- Теперь ты знаешь всё, - заговорил Луж.
   Голос колючий, как порывы северного ветра.
   Драго перевёл взгляд на него. Внутри расплавленным металлом растекался вопрос: почему же вы мне всё это рассказываете?
   Старх мучил его не долго.
   -- О той эпидемии сохранились кое-какие данные. В частности, симптомы, что положили начало. И вот в чём дело, Драго. К нам поступили сведения о больных с этими же симптомами. Сразу с нескольких прямо противоположных мест. Пожалуй, этих людей смогут изолировать, но всё говорит за то, что это не особенно поможет. Нам грозит эпидемия. Та эпидемия, что уничтожила цивилизацию Прошлого!
  
  
  

3

   Драго шумно выдохнул. Казалось, он едва не сорвался в пропасть. Он чувствовал слабость и растерянность. Эффект был сродни тому, как если бы в него целились из арбалета. Возможно, поэтому дальнейшие слова главы Ордена поначалу показались ему полным бредом.
   -- Ты, конечно, ещё не слышал о мальчике, взявшемся неизвестно откуда, идущем по стране и по пути лечащим людей? Вряд ли, слухи о нём только-только начали распространяться.
   Драго непонимающе смотрел на Старха. Резкая смена разговора окончательно сбила его с толку.
   -- Да-да, обычный ребёнок, возраст от семи до двенадцати лет, точнее неизвестно, идёт из деревни в деревню и лечит разные болезни. Иногда за ночлег и еду, но чаще просто так.
   -- Лечит разные болезни? - повторил Драго. - Отец, значит, этот мальчик поможет остановить эпидемию?
   Уинар, сидевший до этого молча, без единого движения, вдруг шумно улыбнулся. Впрочем, он оказался единственным, кто так отреагировал. Старх возразил тем же мягким, но сильным голосом:
   -- Не всё так просто, Драго. По каким-то причинам эпидемия, что грозит Всем Заселённым Землям, не распространяется из одного места подобно другим инфекционным болезням. Она возникает сразу в нескольких точках. Кроме того, мальчик не сможет вылечить сразу многих. По нашим данным, на каждого он тратит какое-то время, после чего ребёнку необходима передышка. Но ни это главное. Главное - этот мальчик обладает иммунитетом к эпидемии. Наверное, единственный из людей теперешнего Мира.
   У Драго сузились глаза.
   -- Откуда это известно, отец?
   Старх опустил голову, как будто давая слово кому-то из Совета, и действительно, заговорил Луж:
   -- Когда Орден Талхов образовывался, ещё в стародавние времена, сразу после Великой Катастрофы, один святой человек выбрал именно его, чтобы передать устное Пророчество. Оно известно лишь главе Ордена и членам Совета и передавалось из поколения в поколение. Мы не имеем права огласить тебе Пророчество полностью, в том виде, в котором оно было изначально, только передадим суть.
   Луж посмотрел на главу Ордена, безмолвно спрашивая, продолжать ли ему или нет. Старх молчал, и Луж продолжил:
   -- Всякому этапу развития человечества предназначен свой Мессия. У людей Прошлого он тоже был. Правда, в несколько иной форме, но это не важно. Так или иначе, но святой человек, имя которого кануло в небытиё, оставил после себя Пророчество, в чьей истине сомневаться не приходиться. Пророчество почти полностью предсказало то, что происходило от момента Великой Катастрофы вплоть до наших дней. И в нём упоминается эпидемия, та же эпидемия, что уничтожила прежнюю цивилизацию. В Пророчестве также упоминается мальчик, идущий вперёд по неведомым для других причинам, лечащий людей и неуязвимый для той самой эпидемии.
   Луж замолчал. То ли давал возможность Драго осмыслить услышанное, то ли давая слово кому-то другому. Заговорил Старх:
   -- Пророчество утверждает, что спасение Мира в этом мальчике.
   Драго осторожно заметил:
   -- Отец, ты же сам сказал, мальчик не в силах остановить эпидемию.
   Старх кивнул:
   -- Да, сказал, и не беру своих слов обратно. Сам мальчик действительно мало чем поможет, к тому же он идёт, кажется, без определённого направления и какой-то логики. Вряд ли он вообще ищет очаги тяжёлых болезней, он просто идёт. Однако Пророчество давно доказало свою истину и, значит, в отношении этого ребёнка оно не ошибается. В Пророчестве даже упоминается то, как постепенно будут распространяться слухи.
   Старх сделал паузу. Драго молчал. Он и так позволил себе слишком много непозволительных при иных обстоятельствах высказываний. Где-то на горизонте подсознания уже маячил недоумение, пропитанное тревогой, почему же ему это всё рассказывают.
   -- Загадка, наверное, оставалась бы сейчас неразрешённой, если бы на неё не потратили годы мои предшественники, - заявил глава Ордена. - Один из них, Занкк, до принятия сана Главного Талха увлекался медициной, химией и алхимией. Он также досконально изучал все сведения об эпидемии, ставшей причиной Великой Катастрофы. Благодаря его знаниям смысл предсказанного в отношении мальчика оказался раскрыт. Всё дело в крови ребёнка.
   Драго вздрогнул. Старх не обратил на это внимания.
   -- Микробы, попадая в кровь, быстро поражают все системы организма. Но у мальчика дар Неба. Его кровь должна убивать бактерии на ранней стадии. Занкк предположил и теоретически доказал, что на основе крови мальчика реально создать вакцину против эпидемии. Это и есть тот шанс, причём единственный.
   Драго не выдержал и всё-таки задал ещё один вопрос:
   -- Отец, значит, этого чудесного ребёнка придёться...умертвить?
   Старх чуть заметно покачал головой:
   -- Не обязательно. Талхи знают способы брать у человека кровь без особого для него ущерба. Другое дело, если для вакцины придётся изъять слишком много крови, поставив тем самым ребёнка на грань...Но даже в этом случае лучше...пожертвовать одно дитя, чтобы спасти Мир, нежели наоборот. В принципе на то он и наш спаситель.
  
  
  

4

   Драго вдруг почувствовал, что первая часть беседы, предварительная, завершилась. Он понял достаточно, чтобы анализировать это не один день. Мальчик. Эпидемия. Пророчество. Вакцина. Правда, сейчас, в данный момент, важнее была его собственная судьба, в конце концов, некая эпидемия была ещё в зачатке и далеко отсюда, к тому же монастырь талхов был твердыней даже для болезней, косивших людей в прошлом. Теперь предстояло узреть собственное место на этом пёстром полотне.
   Драго низко поклонился.
   -- Отец, чем же я заслужил такое, что мне поведали обо всём этом? - в конце длинной фразы его голос дрогнул.
   -- Тем, - тут же заговорил Старх. - Что ты, Драго, от природы очень ловок и вынослив. Нам понадобится твоя выносливость. В данных обстоятельствах она важнее даже опыта пожилых монахов. Ты должен найти этого мальчика и привести сюда. Либо в ближайший монастырь талхов.
   Драго неверяще посмотрел на главу Ордена. Он уже окончательно не контролировал свои эмоции.
   -- Не удивляйся, - негромко предложил Старх. - Это нелёгкая задача. И не спрашивай, почему мы не станем искать мальчишку всеми силами. Об этом не должны знать. Талхи слишком узнаваемы. Кроме того, и это самое важное, когда мы найдём мальчика, нам понадобится какое-то время, чтобы создать лекарство. И нам не должны мешать. Поэтому в неведении относительно того, где находится ребёнок, в первую очередь должны остаться Правитель Всех Заселённых Земель и его люди.
   -- Есть кое-что ещё, - подключился Луж. - Если поиск не будет тайным, причём небольшими силами, до самого ребёнка дойдут слухи об этом прежде, чем мы его найдём. И тогда...Кто знает, не затаится ли он?
   -- Дело не только в этом, - заметил Старх. - Мальчик всё равно будет идти и лечить людей, ему это предначертано. Но открытый поиск привлечёт к нему сотни проходимцев. Кроме того, по следу сможет идти лишь один человек, обычный простолюдин, лишь ему удастся выудить из крестьянских сердец правду.
   Драго снова поклонился.
   -- Это задание - великая честь, но не знаю, достоин ли я её? Справлюсь ли?
   На минуту воцарилось молчание. Именно отсутствием каких-то комментариев глава Ордена и Совет давали понять неуместность этих вопросов.
   Старх добавил:
   -- Не забудь ещё одно. На дорогах сейчас полным-полно бродяг, в том числе и детей. Прежде чем ты захочешь привести мальчика, удостоверься, что это он. В противном случае ошибка будет дорого стоить. Тебе и нам всем. Проверка должна произойти до того, как ты возьмёшь ребёнка. В пророчестве сказано, мальчик лечит людей сам, неосознанно их находит и вряд ли понимает дальнейший процесс. Так что, если его заставить сделать это, возможен срыв.
   Глава Ордена замолчал, напоминая обычного старика, уставшего, придавленного грузом повседневных проблем, и за него продолжил Луж:
   -- Ты пойдёшь пешком. Конь - признак богатых господ, и этим ты отпугнёшь крестьян. Ты пойдёшь в обычном дорожном плаще, но под ним будет ряса нашего Ордена. Это - страховка. На случай, если твоей жизни будут серьёзно угрожать. Воспользуешься этим только в крайнем случае. Возьмёшь короткий меч, кинжал, монашеский арбалет и хлыст. Думаю, эти вещички не бросятся в глаза под одеждой, что тебе приготовили. И ещё возьмёшь пергамент с печатью главы Ордена талхов. Это - для местной власти, если ты столкнёшься с ней, уже найдя мальчишку. Начнёшь с города Лизия, это восточный удел земель барона Магбура. Мальчик идёт не строго на восток, он петляет, смещается то к югу, то к северу, но так или иначе двигается на восток, уходит с земель Магбура. Мальчик приближался к этому городу, когда о нём к нам поступили сведения. Возможно, ты успеешь, если отправишься завтра рано утром. В любом случае в окрестных деревеньках ты сможешь обнаружить свежий след. Ребёнок часто проводит ночь в доме, где он кого-то вылечил. И последнее, Драго. На пути тебя будет ждать кто-либо из талхов в каждом городе. Ты должен передавать через них сведения, они же сообщат наши инструкции, если что-то изменится. Каждый связной должен сказать адрес следующей явки. Первый ждёт тебя в Лизии. Он кое-что передаст тебе, из тех штучек, что усилят военную экипировку.
   Драго низко поклонился. Пауза указывала на то, что ему сказали всё. Он стал медленно пятиться, но у самой двери его остановил голос Старха:
   -- Драго! Если ты справишься с этим, ты станешь первым кандидатом в Совет Ордена. Это моё слово.
   Глаза Драго округлились, но он снова склонил голову. И вышел, пожелав отцам здоровья и обещая, что готов отдать жизнь, но во имя Ордена приведёт мальчика.
   Когда дверь за ним закрылась, четверо старцев сидели молча, явно чего-то ожидая. Спустя некоторое время в залу зашёл гигантский мужчина с уродливым лицом, усеянным причудливой формы бородавками. Прежде чем заговорить, они долго смотрели друг на друга.
  
  
  
  

ГЛАВА 5

Первый город

1

   Утро лишь зарождалось, в воздухе хозяйствовало равновесие между светом и тьмой, короткое, как жизнь падающей звезды, и Дини удивился, увидев впереди на дороге трёх человек.
   Как часто бывало за последние недели, мальчик покинул очередной дом на заре. В этой приятной глазу деревеньке он и без того задержался на целых три дня. Дини не был голоден, в предыдущем селении ему наполнили сумку нежнейшими медовыми лепёшками, он просто свернул сюда, следую некоему зову, который слышал лишь он один.
   Он обнаружил больного уже в третьем доме. Это был молодой мужчина с очень сложным переломом. У него оказалась раздроблена кость. Дини сидел над ним около часа. Затем, после девятичасового беспробудного сна, ребёнку снова пришлось приложить руки к ноге мужчины. Когда всё закончилось, уже миновало два дня. Дини собирался уходить, но тут к хозяевам пришла женщина с мольбой о помощи. Оказывается, она прослышала, что у них в деревне мальчик, который лечит людей. Её дочь сильно простыла, и женщина подозревает, что это воспаление лёгких.
   Конечно, Дини согласился помочь.
   Он пошёл с женщиной, спрашивая себя, почувствовал бы болезнь её дочери или же спокойно покинул деревеньку, и с сожалением вынужден был признать, что второй вариант гораздо реальнее. Он не мог охватить всё селение. К тому же он не мог долго задерживаться на одном месте, нечто по-прежнему толкало его вперёд, и мальчик опасался потерять нить, тянувшуюся по его дороге в будущее.
   Девочка оказалась в жутком состоянии. Она едва цеплялась за жизнь, и Дини почувствовал, ещё день, и он бы опоздал. Пятилетний ребёнок горел, источая вокруг жар полыхающего костра. Дини приложил к её тельцу обе руки и не отпускал их, даже когда его атаковала сонливость. В конце концов, мальчик, не выдержав и провалившись в сон, стоя на коленях, съехал на пол. К счастью, к этому моменту девочка пошла на поправку.
   Просыпаясь в течение дня, Дини видел, как женщина хлопочет над ним. Понимая, что доброта хозяйки может задержать его ещё на больший срок, мальчик решил уйти на исходе ночи.
   Покинув дом, Дини привычно оглянулся в поисках уродливого крылатого попутчика. Летучая мышь по-прежнему сопровождала его, ожидая, если мальчику приходилось ночевать у людей. Сейчас тревога, смутно терзавшая его в первые дни пути, терзавшая, несмотря на отсутствие посягательств на его жизнь и здоровье со стороны странной твари, притупилась. Притупилась, как бывает у человека с ощущениями и похуже из-за его слабости и даже беспомощности перед временем. Дини привык к тому, что его сопровождает пусть и опасное, уродливое, но всё-таки живое существо. Иногда, если приходилось ночевать в лесу, а ночь оказывалась особенно темна и полна непонятных глухих звуков, Дини даже ощущал странное успокоение, созерцая чёрный расплывчатый комок, свисающий с ветки ближайшего дерева или куста. Теперь он наоборот засыпал с трудом, если летучая мышь исчезала, чтобы раздобыть пищу. Гораздо спокойнее было спать с кем-то, пусть даже этим кем-то был вовсе не человек.
   Утром мальчик поднимался, наскоро перекусив и умывшись, если поблизости оказывался ручей, и уходил, с каждым разом всё менее уверенный в том, хочет ли он, чтобы летучая мышь не нашла его.
   Этим утром ничего не изменилось. На ближайшем к дому тополе его дожидалось висящее вниз головой создание, завёрнутое складчатой шалью собственных крыльев. Возможно, глаз мальчика был привычен, поэтому он и рассмотрел летучую мышь сквозь листву, слипшуюся остатками темноты. Вряд ли бы её обнаружил кто-то другой. Дини задержал взгляд на своём отстранённом попутчике, просто так, не пытаясь убедиться, что тварь спит, и двинулся к выходу из деревни.
   Он ещё видел последние дома, когда впереди померещились какие-то тени. Присмотревшись, Дини разглядел нескольких человек. Трое мужчин. Они стояли у поворота, тихо переговариваясь. Рядом находилась лошадь, запряжённая в телегу. Скорее всего, это были местные крестьяне, с какой-то целью собравшиеся в соседний город. Кто-то из них был довольно зажиточный, либо они сложились, чтобы на время получить коня.
   В предыдущих селениях Дини слышал о какой-то банде, промышляющей грабежом бродячих торговцев, и хотя мальчик не мог быть уверен, что стоящие впереди - крестьяне, он решил не сворачивать. Дини справедливо полагал, что ни для кого из них он не представляет особого интереса.
   Один из мужчин отделился от приятелей, взял лошадь под уздцы и двинулся навстречу мальчику. Прежде чем Дини осознал, что в движениях мужчины есть что-то вороватое, они поравнялись друг с другом. Мужчина остановился, глядя на ребёнка. В полумраке Дини смутно видел его лицо. На всякий случай он поздоровался.
   -- Мальчик? - тихо произнёс мужчина. - Это ты вылечил Сая?
   Дини вспомнил, так звали того мужчину с раздробленной костью. Ребёнок уже хотел кивнуть, но некое предчувствие заставило его покачать головой. Непроизвольно он отступил на шаг в сторону.
   -- Это ведь ты его вылечил, - теперь мужчина говорил утвердительно.
   Дини подумал, что врать нехорошо, и на этот раз кивнул. Мужчина удовлетворённо потёр руки.
   -- Ты - молодчина. Да, хороший мальчик.
   Дини не нравился этот голос. Казалось, незнакомец успокаивает его. Только зачем понадобилось его успокаивать? Для чего? Дини уже хотел идти дальше, выслушивать похвалу в его планы не входило, но мужчина вдруг протянул руку, загораживая дорогу.
   -- Постой, мальчик. Постой. Ты не мог бы...не мог бы помочь мне? Помочь моей жене? Да, жене. Она...больна.
   Дини растерялся. Он не мог отказывать в помощи, но что-то в поведении мужчины было насквозь фальшивым. Он вряд ли бы обманул даже ребёнка младше Дини. Мужчина приблизился на шаг.
   -- Садись на телегу, - сказал он. - Я подвезу тебя к своему дому.
   Дини колебался. Боковым зрением он заметил двух приятелей незнакомца, приближающихся медленно, незаметно, как будто они опасались вспугнуть его.
   -- Ну...садись, садись, - настаивал мужчина.
   -- Я спешу, - просипел Дини, страх ослабил голос. - Мне надо идти.
   -- Не бойся, это не надолго. Ты только поможешь мне. Садись.
   Мужчина сделал ещё один шаг, и его рука неожиданно оказалась у ребёнка на плече. Это прикосновение, чужое, вороватое и жадное, заставило Дини отпрянуть.
   Спустя секунду мальчик уже юркнул с дороги к лесу.
  
  
  

2

   -- Держи же его, олух!
   Этот крик, горячим, влажным клинком пронзивший тишину зарождающегося утра, окончательно разрушил сомнения Дини относительно происходящего.
   Мальчик ещё чувствовал отметины грубых пальцев на своём плече, чувствовал, как они сжимались, чтобы уже через мгновение превратиться в тиски. Эти люди ждали его не для того, чтобы попросить помощи. Так не просят вылечить кого-то из близких. Он был им нужен по другой причине, по какой именно в данный момент было не важно. Достаточно того, что ими управляла корысть.
   Дини двигался, как во сне, медленно, неповоротливо, и воздух обтекал его вязкой жидкостью, затруднявшей координацию. Неизвестно, что было, если бы не пальцы мужчины, подстегнувшие его своей жадной агрессией. Дини будто стегнули кнутом, и он понял, что надо бежать.
   Похоже, крестьянин не ожидал от него подобной прыти. Во всяком случае, Дини уже достиг первых деревьев, прежде чем тот бросился следом. Двое остальных среагировали быстрее, но они находились дальше. Дини бежал, оглушённый страхом, и всё-таки его слух ловил топот ног. Казалось, его преследуют человек десять. Мальчик интуитивно чувствовал, что ему мешает котомка, она превратилась сейчас в непозволительную тяжесть, но он не осознавал, что её можно сбросить. Кроме еды, что в ней лежала, котомка не представляла особой ценности, хотя, конечно, была удобной, привычной вещью. Плащ Дини одел, ещё покидая дом.
   Ребёнок бежал, не замечая, что забирает вправо, и в конечном итоге, впереди возник один из преследователей. Притормозив, Дини едва удержал равновесие. Страх швырнул его влево. Он слышал, как мужчина издевательски захохотал и что-то крикнул в вдогонку. Без сомнения, Дини выдохнется быстрее, чем любой из этих мужчин.
   Сзади послышалось шумное горячее дыхание. Крестьянин, что разговаривал с Дини, нагонял его. Наверное, старался исправить ошибку в глазах приятелей. К тому же хохот одного из них убеждал, что они не выкладываются полностью.
   Широкие грузные шаги приближались. Дини некстати споткнулся, повалился на землю. Мужчина уже стоял над ним, и Дини не вскочил, просто стал отползать. Мужчина не спешил схватить его, он тоже запыхался. Согнулся, опёршись руками в колени, и пробормотал:
   -- Ну, что же ты убегаешь, глупышка. Всё равно не убежишь.
   Дини замер, голос, ехидный, задыхающийся, лишил его остатка воли. К ним приближались двое других преследователей, они уже перешли на шаг.
   Летучая мышь, возникшая из кроны дерева, за ствол которого мужчина держался, практически задела его голову своими крыльями. Мужчина выпрямился и отпрянул. Дини показалось, что из горла крестьянина вырвался глухой всхлип. Летучая мышь снова спикировала к его лицу, и мужчина замахал руками.
   Летучая мышь исчезла также неожиданно, как и появилась, и он затравленно вращал головой в тщётных поисках, когда рядом, наконец, оказались его приятели. Дини уже не лежал, мальчик сидел, готовясь вскочить, и один из подходивших с упрёком сказал:
   -- Хватай его, чего ты стоишь? Он сейчас снова улизнёт.
   -- Здесь что-то летает, какая-то нечисть, - пробормотал крестьянин. - Оно пыталось напасть на меня.
   Крестьянин, предлагавший схватить мальчика, недоверчиво посмотрел на приятеля. Он не верил в нечисть, но не решился насмехаться - вид у напарника был в самом деле странным.
   -- Что такое? - спросил третий.
   Летучая мышь вынырнула из умирающей тьмы леса, словно отвечая на его вопрос. Её крылья взлохматили и без того неаккуратную шевелюру крестьянина. Он шарахнулся, глухо вскрикнув, вместе с ним отпрянул и тот, что увидел существо первым. Однако их приятель оказался с куда более крепкими нервами. Видя, как ребёнок встаёт, он зло усмехнулся и прошипел рассерженной змеёй:
   -- Да это же всего лишь летучая мышь. Успокойтесь, вы, бабы!
   Его приятели остановились, но реплика отнюдь не заставила их броситься к мальчику. Они испуганно искали тварь взглядом, но она опять скрылась. Их партнёр негромко ругнулся, то ли проклиная уродливое существо, то ли самих приятелей, и шагнул к мальчику.
   Дини сжался, пытаясь побороть оцепенение и побежать. Летучая мышь, почти бесшумно вспоров воздух, спикировала на крестьянина, вцепившись в затылок. Теперь уже и самый мужественный из троих зашёлся криком. Он шарахнулся, сбив с ног одного из крестьян, споткнулся об него же и повалился на землю. Когда, несмотря на ужас, он догадался хлестнуть себя по затылку, летучая мышь уже отцепилась от него. Затем он увидел свои пальцы, кровь на них, и это вырвало из глотки новый крик.
   Никто из них не видел, как мальчик побежал прочь. Теперь они думали только о себе. Летучая мышь пронзала светлеющий воздух, больше не пикируя ни на кого из них, но и этого оказалось достаточно. Она не могла лишить их жизни, несмотря, что у крестьян не было оружия, но сам факт того, что летучая мышь атаковала людей, бушующим пожаром испепелил их мужество напрочь. Когда самый храбрый из них попятился, забыв про мальчишку, двое других опередили его, постаравшись как можно быстрее выскочить из леса на открытое пространство.
   Летучая мышь, покружившись ещё немного, полетела следом за мальчиком. Найдя его, сидящего на земле, тяжело дышавшего, но невредимого, существо повисло на ветке клёна, завернулось в крылья и замерло в своей излюбленной позе.
  
  
  

3

   Спустя три часа Дини вышел из леса и впереди, на широкой равнине, увидел Лизию, первый город в своей жизни.
   Всё это время, прежде чем покинуть лес, он шёл, машинально глядя себе под ноги, погружённый в собственные мысли, будто в транс. Мальчик думал о людях, по неясной причине пытавшихся забрать его с собой, и о летучей мыши, о том, что она сделала, когда крестьяне догнали его. Эти два разных направления переплетались между собой разноцветными прядями, создавали путаницу в голове, и мальчику приходилось разматывать их, отделять друг от друга. Проходить уже пройденный этап заново, проходить снова и снова.
   Время от времени у себя в голове он слышал голос отца. Настойчивость, нашёптывал этот до боли родной голос, иногда нужна настойчивость, чтобы пройти очередной отрезок дороги. И Дини настырно пытался разобраться, почему так случилось. Пытался, потому что это было жизненно необходимо.
   Крестьянами управляла корысть. Вряд ли в их семьях был кто-то болен. Они просто пытались схватить его, как разбойники хватают дорогой, редкий товар, который затем можно выгодно сбыть. Однако он, Дини, не был товаром. Зачем же они стремились похитить его? Крестьянин сначала поинтересовался, тот ли Дини мальчик, что вылечил жителя деревни. Неужели его дар и был тем самым редким товаром, который можно продать?
   При этой мысли Дини стало нехорошо. Если бы его схватили, он не смог бы идти дальше, не смог одолеть свою дорогу. Не смог бы в конце этой дороги увидеть отца и мать. Как же ему быть? Наверное, найдутся другие люди, что захотят также воспользоваться им, как товаром. Значит, теперь он должен быть вдвойне осторожен. При этом он должен по-прежнему лечить людей, это - его дорога. Он не сможет пройти путь частично. Либо полностью, либо вообще никак. Он продолжит лечить, пусть это с каждым разом и будет увеличивать риск. Продолжит и в то же время позаботится о себе самом. Отец не раз говорил, если человек несёт людям добро, это не значит, что он ни при каких обстоятельствах не должен причинить кому-то зло. Если тебя прижали в угол, если угрожают твоим близким, ты не должен бездействовать по причине того, что не хочешь причинить зло этим людям.
   Отец держал в доме меч, вещь запретная для крестьянина. Он не хотел бездействовать, если в его дом придёт зло. Он упоминал ту старую книгу Мира до Великой Катастрофы, говорил что-то про подставленную под удар врага щёку, говорил, что люди Прошлого не правильно понимали это место в старой книге. И хотя меч не спас его семью, отец наверняка сделал всё, что мог.
   С алчных крестьян мысли Дини перескакивали на летучую мышь. Она осталась где-то позади, спавшая в висячей позе, но мальчик не сомневался, странное существо догонит его, как только воздух поблекнет из-за подкрадывающихся сумерек. Она спасла меня, думал мальчик. Если бы не летучая мышь, крестьяне схватили бы его. Несколько раз Дини пытался убедить себя, что мышь всего лишь кружила над людьми, потревоженная их криками и вознёй, и вовсе не делала ничего, что способствовало его бегству. Однако затем он вспоминал, как крылатая тварь вцепилась в голову одного из крестьян, и признавал, что это не так.
   Почему-то этот явный признак того, что летучая мышь на его стороне, не успокаивал ребёнка. Даже от этой помощи по-прежнему отдавало чем-то зловещим, и Дини не мог найти причину.
   То, что он видел собственными глазами, выглядело малореальным. Даже не все собаки - самые преданные человеку существа - бросаются на защиту. И уж тем более это не делают лесные твари. Даже преследование летучей мыши на протяжении долгих дней не казалось таким необъяснимым, как её атака на крестьян.
   Замучавшись в поисках объяснений, Дини отстранялся от этих мыслей, но они возвращались вновь, и лишь появление города на горизонте прервало их окончательно. Воздух прогрелся, и картинка Лизии чуть подрагивала. С расстояния город казался беспорядочной грудой камней, совершенно безжизненной, пустой и неприветливой. Лишь присмотревшись, Дини заметил тоненький прерывистый поток людей и повозок с юго-западной стороны города.
   Дини остановился. Затем сел, осознав, что пока не уверен, в какую сторону ему идти. Ноги ещё не ныли, но лишние минуты отдыха никак не повредят. Он вспоминал, что родители рассказывали ему о городах. Дини помнил многое, но все их слова рождали лишь смутные ассоциации. Город, говорили они, это как сразу двадцать-тридцать деревень. Это если средний город. Есть же такие, их, правда немного, которые превышают по численности и сотню деревень. Вот это у мальчика вообще не укладывалось в голове. Как они там помещаются? Неужели им не тесно? Такое количество людей в одном месте казалось абсурдом. И, главное, почему они не разделятся на деревни? Зачем толкаться на каком-то клочке, если вокруг достаточно земли?
   Всё это было выше его понимания тогда и осталось сейчас. Ему нужно было подумать о другом. Идти ли в город или обойти его лесом? С одной стороны в Лизии наверняка есть больные, раз они встречались практически в каждой деревне. Скорее всего, их там больше, чем он может позволить себе вылечить. С другой стороны повышался риск встретить людей подобных крестьянам из последней деревни. Эти сомнения заставили мальчика сидеть почти полчаса на земле, прогретой солнцем, и он незаметно для себя задремал.
   Когда проснулся, солнце, достигнув зенита, припекало вовсю. Однако сомнения остались прежними. И тогда Дини решил представить себе, как бы поступил на его месте отец.
   Не бойся трудностей, прошептал голос. Они - часть настоящей дороги. В городе есть люди, которым ты сможешь помочь. Их слишком много? Не переживай, помоги тем, кому получится, и не терзайся, что не охватил всё. Есть шанс встретить плохих людей? Конечно, оставив город в стороне, ты избегнешь встречи с ними, но тогда ты не поможешь никому, и, быть может, чья-то жизнь прервётся. Выбери в пользу других, нуждающихся в тебе, и ты выберешь в пользу дороги.
   Дини поднялся. Поправил котомку за спиной и двинулся к городу.
  
  
  

4

   Первое, что поразило Дини ещё прежде, чем он увидел дома и улицы, было изобилие запахов. Здесь не было той свободы для ветра, и запахи застаивались, концентрировались. Не было также свободы для запахов леса и сена. Их подминали десятки других. И они, если даже мальчик угадывал их, имели некое своеобразное отличие. Его обоняние уловило запах навоза, разогретых солнцем камней, из которых состояли стены, аромат только что приготовленных лепешёк, исходивший откуда-то из чрева города. Запах скота и пёстрый запах человеческой одежды. Были и другие, совершенно незнакомые. Большинство из них принадлежали к запахам снеди.
   Дини вышел на дорогу в том месте, где к ней вплотную подступали заросли кустарника. Его появление осталось незамеченным, и неудивительно. Народу было столько, причём бредущего в разных направлениях, что отдельно взятый человек просто не мог броситься в глаза. Более того, чтобы постоянно держать кого-то в поле зрения, нужно было приложить немалые усилия. Это обрадовало мальчика. Оказалось, на подступах к городу было гораздо вольготнее, чем рядом с какой-нибудь деревенькой.
   Присутствовал ещё один момент. На дороге можно было увидеть одиноко бредущих детей разного возраста. Естественно, и мальчиков девяти-двенадцати лет.
   Дини вошёл в город. Плотно стоявшие дома, плотный поток людей, в котором иногда приходилось уворачиваться, чтобы не угодить кому-нибудь под ноги, поразили Дини. Крыши домов, стены были сделаны совсем из другого материала. Мальчик продвигался вперёд медленно, часто останавливаясь, рот был полураскрыт, глаза - расширены. Он напоминал заворожённого. Здесь никто ни на кого не обращал внимания, слишком много было людей, и в какой-то момент Дини вспомнил, что Лизия - не самый крупный город.
   Людской поток вынес его к площади, и Дини, наконец, понял, что значит это слово. Обширное пространство было заставлено торговыми рядами. Здесь было ещё больше людей. И запахов. Возрос шум. Теперь Дини почти ежесекундно касался кого-нибудь плечом, рукой или спиной. Запахи продуктов, готовых или приготовляемых, знакомые и незнакомые, наполнили рот мальчика слюной, и он почувствовал чудовищный голод, хотя ещё полчаса назад казался себе вполне сытым.
   Дини отошёл в сторонку, отыскав местечко посвободнее. Достал из сумки последнюю медовую лепёшку, которую, как редкое лакомство, собирался экономить до последнего, и, урча, запустил в неё зубы. Ел и поглядывал по сторонам. На торговцев, расхваливающих товар, зазывающих покупателей, на сосредоточенные лица снующих туда-сюда горожан. Иногда в этом потоке встречались люди в богатой одежде, яркой, манящей, как блики в сером тумане. Некоторые из таких людей передвигались верхом, и люди расступались, опасаясь, чтобы конское копыто не раздавило ногу, и даже в этой суматохе, где никто ни на кого не обращал внимания, задерживали взгляды на всаднике, чаще всего державшемся свысока. Иногда Дини замечал крепких молодых мужчин в бордовой одежде с вышитыми на груди золотом орлами, с мечами и в шлемах. Он знал, что это - воины Правителя. Их неприкрытые голени, мощные и волосатые, навевали иллюзию все охватывающей власти. Изредка в толпе мелькали монашеские рясы, скрывавшие фигуры их обладателей, делавшие тела аморфными, расплывчатыми, даже слегка ирреальными.
   Покончив с лепёшкой, Дини понял, что голод по-настоящему не утолён. Пришлось достать ещё одну, теперь уже обычную, овсяную лепёшку.
   Между тем поток людей иссякал, сворачивали свой товар и некоторые торговцы. Время шло к вечеру, и площадь, ещё не опустевшая, готовилась к этому. Дини стоял на том же месте, не зная, куда идти и что делать. В этом невероятном для его сознания скоплении людей он чувствовал себя потерянным. Первый эффект иссяк, его воздействие закончилось, и в своём воображении Дини превратился в маленькую пушинку, подвластную ветру обстоятельств, в крохотное ничто, которое может растоптать, случайно или нет, чья-то нога. Это было неприятное ощущение, и Дини решил, что ни за что не будет жить в городе. Никогда. Он даже пожалел горожан, хотя никто из них и не выглядел откровенно несчастным. Может, они привыкли?
   Дини встряхнулся. Он здесь для того, чтобы пройти этот город, как часть пути, а не чтобы смотреть по сторонам и жалеть себя. Мальчик двинулся с площади. Он не знал, в какой стороне находится выход из города, он просто пошёл, как всегда, полагаясь на интуицию. Ноги привели его в крохотную улочку, здесь дома ещё меньше напоминали жильё деревень, хотя и навевали ощущение нищеты. Пахло съестными отходами. Прохожих почти не было. Дини показалось, что он заплутал, и мальчик решил выбираться отсюда. Не было смысла ходить просто так.
   Когда впереди уже показался просвет улицы пошире, мальчика что-то остановило. Дини снова осязал то, что иногда задерживало его в деревнях у какого-нибудь дома. Однако сейчас ситуация была несколько иной. Раньше он видел перед собой определённый дом, теперь, в этой узенькой улочке, куда солнце заглядывало лишь в самый полдень, вокруг находилось сразу два длинных высоких дома, и даже неопытному ребёнку, впервые оказавшемуся в городе, стало ясно, что они предусмотрены для нескольких семей.
   Дини растерянно вращал головой, понимая, что не уйдёт отсюда прежде, чем убедиться, что никому не нужна его помощь. Меж тем время шло, и узкая улочка, пригодная для фундамента близкой ночи, уже впускала в себя осторожные сумерки. И в отличие от деревенских вечеров здесь было жутковато. Дини пробрала дрожь, хотя улочку наполняла духота. Наконец, мальчик не выдержал и шагнул к ближайшей двери. Осторожно постучал, отступил на шаг.
   Дверь долго не открывали, и, когда Дини собирался подойти к противоположному дому, она всё-таки отворилась. Женщина, выглянувшая в образовавшуюся щель, оказалась обрюзгшей и вульгарной. Завитые короткие волосы превращали и без того не по-женски крупную голову в громадный рыжий шар. Увидев, что перед домом находится всего лишь ребёнок, она приоткрыла дверь шире и окинула его недовольным взглядом.
   Дини сглотнул и непроизвольно отступил ещё на один шаг.
   -- Тебе чего? - голос оказался низким, грубым, подстать её телу. - Я уже подавала сегодня нескольким детям, хватит.
   Она уже закрывала дверь, когда Дини заговорил:
   -- Тётя, извините меня, но мне кажется, здесь есть кто-то больной. Ведь так?
   Она замерла.
   -- Что? - она смотрела на него, как на ненормального.
   -- Есть у вас больные? Я бы мог...им помочь.
   -- Нет у меня никого. Так, иди отсюда, иди, - и она захлопнула дверь.
   Дини потоптался на месте, думая, не ошибся ли он домом. Чтобы не побеспокоить ещё кого-нибудь вроде этой грубоватой тётки, мальчик решил, снова обратиться к ней. Он рассчитывал, что хуже не будет.
   Дини снова постучал в дверь.
   Та отворилась сразу же, как будто женщина стояла с обратной стороны и не отходила вглубь дома.
   -- Тётя, не ругайте меня, пожалуйста, - Дини говорил быстро, опасаясь, не успеть высказать просьбу, прежде чем дверь опять захлопнут перед носом. - Кто-то из ваших соседей заболел. Не подскажите, где?
   Женщина странно посмотрела на него, и Дини уже решил, что она рявкнет на него, или просто, не говоря ни слова, закроет дверь, и это будет ещё не самый худший вариант. Как ни странно, она удостоила его ответом:
   -- Если только там, - она указала на дом напротив.
   Дини пробормотал благодарность, но он уже обращался к закрытой двери.
   Затем мальчик парой коротеньких шажков пересёк улицу. На его стук открыл парень лет двадцати, и по его лицу Дини понял - здесь. Болезнь находилась здесь, у кого-то из родных этого парня.
  
  
  

5

   Дини приоткрыл глаза. Сон ещё держал тело, позволяя проснуться лишь сознанию. Было поздно - уже встало солнце.
   Дини лежал на кровати, укрытый чьим-то плащом. Пахло табаком и овчиной. Было тихо. По-видимому, несмотря на не ранний час, хозяева ещё спали. Наверное, легли намного позже Дини, сидевшего над их сыном до полуночи. Мальчик был покрыт жуткими волдырями, грозившими в любой момент лопнуть, истекая гноем и кровью. Дини приходилось держать руки над каждым волдырём в отдельности, и лечение затянулось. Под конец, совсем обессиленный, он, как обычно, не заметил, что провалился в чёрный омут сна, даже не отойдя от больного.
   Скорее всего, хозяева, уложив его, долго стояли над собственным ребёнком, не веря, что такой же обычный с виду мальчик вылечил их сына.
   Дини приподнял голову и тут же опустил её. Она казалась распухшей и тяжёлой. Несмотря на сон, Дини был по-прежнему очень уставшим. Он находился в Лизии уже пять дней и вылечил за это время семь человек. Постепенно мальчик пересекал город, перебираясь из одного дома в другой, в направлении северо-восточных ворот. Если бы он просто пошёл к этому выходу из города, ему бы не понадобилось и часа. Однако его дар задерживал мальчика то в одном, то в другом месте. После пятого дома ему даже не понадобилась интуиция - хозяева спросили, не поможет ли он их родственникам, проживающим на одной из соседних улиц. У женщины сильные боли в животе, и даже знахарь, которого вызывали три дня назад, не смог найти причину и тем более избавить от болей. Конечно, Дини согласился.
   В следующий дом, где мальчик находился в данный момент, его также привели люди. Кроме хозяев, здесь оказалось ещё несколько человек. Наверное, соседи. Похоже, в городе о нём пошёл слух, и некоторые, если даже не нуждались в услугах странного мальчика, хотели просто поглазеть на него.
   Когда Дини только рассматривал больного, он вообще не глянул на стоявших в стороне мужчин. Однако позже, в процессе лечения, один из них почему-то привлёк внимание мальчика. Что-то в нём Дини не понравилось. Хотя мальчик был сосредоточен на язвах своего ровесника, сына хозяев, он всё-таки несколько раз глянул на этого мужчину, с первого взгляда никак не выделявшегося среди остальных. Дини изредка менял позицию перед кроватью, что и дало ему возможность видеть всю комнату. Мужчина рассматривал Дини как-то по-особенному.
   Сейчас Дини, проснувшись и вспоминая происходившее, догадался, что, излечивая кого-то, у него обострялось чутьё. Он ещё раньше осязал исходящие от людей волны эмоций. Просто не особенно обращал на это внимание. Раньше было всё просто - родственники больного источали горе и страх, это мог почувствовать и человек с менее тонкой восприимчивостью. Раньше никого из посторонних не было. Однако вчера впервые пришли те, кто не обязательно должен был сильно переживать за ребёнка.
   Мужчина как будто трогал Дини на ощупь, убеждался, что тот реален и действительно такой, какой есть. Во взгляде была толика удивления, но в основном от него исходило что-то, напоминающее опасливую алчность. Именно в эти минуты, лёжа на кровати и вдыхая запах табака, овчины и утренней тишины, Дини вспомнил, что мужчина вышел из дома, так и не дождавшись, когда мальчик закончит лечение, и в его движениях присутствовал некий сумбур, не сочетавшийся с обстановкой скорби. Дини вспомнил это, как вспоминают отрывок сна, уже забытого, казалось, навсегда.
   Мальчик, наконец, поднялся с кровати, для этого понадобилось изрядное усилие. Он был один в комнате. Единственное окно выходило во внутренний дворик. Дини прошёл в другую комнату, переднюю, где вчера лечил мальчика. Сейчас здесь никого не было. Дини выглянул в окно. Улица находилась близко к северо-восточным воротам Лизии, и по ней перемещались пока ещё немногочисленные прохожие. Несмотря на мягкий успокаивающий свет, Дини почувствовал тревогу. Её источник был размытым, ирреальным, но он всё-таки был.
   Перед внутренним взором встало лицо вчерашнего мужчины, так пристально изучавшего мальчика, но Дини не был уверен, что дело обязательно в нём. Дини чувствовал, что ужасно устал, и хотя бы на день должен отказаться от лечения кого бы то ни было. Для этого нужно было покинуть город. В противном случае нечто будет звать его, куда-то тянуть, и он лишь травмирует себя, разрываясь между потребностью в отдыхе и своим долгом. Он и так задержался в Лизии, но ведь его ждала дорога. Тем не менее, Дини понимал, что должен уйти незамеченным. Иначе он столкнётся с кем-то нежелательным. Если всё правильно сделать, этого не произойдёт.
   Городские ворота запирались с заката до рассвета, поэтому ночь исключалась. Возможно, это и к лучшему. Ночью бредущий в одиночестве ребёнок слишком заметен. Ранним вечером, когда с площади потянутся сотни людей, Дини пристроится к ним. Он решил, что вывернет наизнанку плащ, тем самым, изменив его цвет, и накинет капюшон.
   Оставалось одно - покинуть этот дом со двора. Для этого как нельзя лучше подходила комната, где он провёл ночь. Всё обдумав, Дини почувствовал, как тревога отпустила.
   Нужно только дождаться вечера.
  
  
  
  

ГЛАВА 6

Начало преследования

1

   Правитель стоял лицом к окну, созерцая восходящее солнце, и Флек, зайдя в комнату, выжидающе замер.
   Флек являлся не только правой рукой Правителя, но и частью его мозга, его глазами, генератором его энергии. Он был проводником между Правителем и его многочисленными поданными. И ещё Флек был двоюродным братом Правителя, хотя, конечно, добился своего положения отнюдь не благодаря подобной родственной связи. В мире, где каждый четвёртый мог оказаться твоим родственником, это практически не играло никакой роли. У Правителя имелись родственники и поближе Флека, однако это не подарило им никаких особенных преимуществ. Чего только стоил пример родного младшего брата Правителя - он был заключён в Клунс, самую строго охраняемую тюрьму Всех Заселённых Земель. Заключён сразу, стоило ему лишь выразить сомнения относительно абсолютной власти Правителя, и то, что они оба пришли в этот мир благодаря одной женщине, не явилось смягчающим фактором.
   Флек знал всё это, и тем значительнее было собственное достижение, превратившее его в единственного человека, кто позволял себе давать советы самому Правителю, этому современному Мессии, вознамерившемуся вытянуть человечество из бездны, в которую оно уже практически падало. И Флек был единственным, перед кем Правитель изредка проявлял нечто, что реально было характеризовать, как слабость, перед кем Правитель представал обычным человеком.
   Флек молча ждал, и Правитель, наконец, повернулся. Флек склонил голову. На него смотрел худощавый темноволосый мужчина, с изящными чертами лица, с бледной кожей, с холёными пальцами рук и безупречными ногтями. Его переполняла гибкость и грация барса, быстрого, безмолвно свирепого и в то же время дотошного в отношении чистоты собственной ослепительной шерсти. И ещё у Правителя были пронзительно голубые, почти белые глаза, вносившие контраст с волосами до такой степени, что, казалось, не сочетались с ними вовсе.
   Однажды Флек слышал историю одной повивальной бабки, служившей ещё при отце Правителя и утверждавшей, что сам Правитель не был рождён обычным путём. Он появился в спальне своей матери, на которую вообще не был похож, неизвестно каким способом. Женщина, бывшая до этого беременной, уже не имела прежнего живота, однако не было никаких признаков родов.
   И сама женщина утверждала, что никого не рожала.
   От немедленного безумия, вызванного отсутствием внутри плода, её спасло сопение и плач маленького Правителя. Тем не менее, спустя несколько месяцев у женщины помутился разум, и ребёнка выкармливали и воспитывали няньки.
   Флек слышал эту историю в ранней юности, когда их пути с Правителем ещё не пересеклись, и когда он ещё не задавался кое-какими вопросами. Однако позже все нити оказались похоронены вездесущим временем. Повивальная бабка канула в никуда, то ли умерла от старости, то ли, как часто бывает, маразм ветхой старости сделал её ненужной.
   Выдержав паузу, Флек поднял голову, расправил плечи. Сам он чем-то напоминал Правителя. Тот же рост, та же комплекция, гибкость. Почти одинаковый цвет волос. Только кожа смуглая и глаза - два прожигающих чёрных угля.
   Без лишних приветствий Правитель перешёл к делу:
   -- Гонец прибыл? - спросил он.
   Флек снова чуть склонил голову.
   -- Да, Правитель. Слухи подтвердились. Мальчик действительно существует, и он лечит все болезни.
   С минуту Правитель вышагивал вдоль окна. В его движениях не было нетерпения, лишь неудержимая энергия, не позволявшая хранить абсолютный покой. Затем он остановился и коротко глянул на Флека. Тот не стал дожидаться нового вопроса.
   -- Совсем недавно он был в Лизии. Может, и двух дней не прошло. Это - проверенный факт.
   Правитель коснулся подбородка своими тонкими женственными пальцами.
   -- Куда он направился?
   -- Неизвестно, Правитель, - Флек чуть заметно поморщился. - Для этого нужны направленные поиски, желательно определённой группой. Конечно, немногочисленной.
   Он замолчал, ожидая вопросов или повелений.
   Ещё одна минута вышагивания вдоль окна. Не замедляя движений и не глядя на Флека, Правитель произнёс:
   -- Надеюсь, ты понимаешь, как важно найти этого мальчишку. Найти как можно быстрее.
   -- Да, Правитель.
   -- Кроме того, что он нам нужен, мальчик может стать источником опасности, сам того не желая и не понимая.
   Флек кивнул. Он представил, какие могут возникнуть конфликты в отдельных городах, когда тамошние власти осознают, что находится у них под боком. Это, не считая малонаселённых районов, где хозяйничают банды.
   -- Плюс мальчишка может погибнуть от руки неизвестного негодяя, - продолжил Правитель. - Или бесследно исчезнуть, что также чревато нехорошими последствиями. Одним словом, мы должны его найти.
   Правитель остановился, и взгляды их пересеклись.
   -- Твои предложения? - прошептал Правитель.
   Флек выдержал паузу и заговорил.
   Спустя несколько минут, когда он закончил, Правитель произнёс:
   -- Хорошо, Флек. Действуй. Но прежде надо бы предупредить комендантов всех крупных городов о том, что они обязаны задержать мальчика и охранять его до прибытия твоих людей.
   Флек склонил голову и быстро вышел.
  
  
  

2

   Гурин колотил мечом с тупыми краями по специальному приспособлению, по форме напоминавшем человека, и этот вымышленный враг кряхтел под градом быстрых, но чудовищной силы ударов, покрываясь трещинами и опасно кренясь. Гурин был обнажён по пояс, и его торс сверкал под лучами солнца тысячей катящихся капель пота. Меч в его руках сверкал бешено вращавшейся колесницей.
   Во внутреннем дворике громоздкого угрюмого здания, где располагались казармы личной гвардии Правителя, вместе с Гурином тренировалось ещё с десяток человеком, но они больше косились на крупного широкоплечего мужчину, казавшегося ошалевшим от собственных скоростных движений и не видевшего ничего вокруг, кроме манекена-противника, чем контролировали собственные движения.
   Тем не менее, Гурин остановился тотчас же, как только замерли все остальные. Сделав пару вдохов, восстанавливающих дыхание, и медленно повернувшись, он понял причину общего оцепенения. На тренировочную арену, скрытую от посторонних глаз каменной стеной, зашёл Флек, правая рука самого Правителя, можно сказать, его тень. Воины склонили головы, и Гурин, позволив себе ещё один восстанавливающий вдох, сделал то же самое. Несмотря на опущенную голову, он видел, как Флек лёгким кивком поманил его.
   Не мешкая, Гурин двинулся в его сторону. На ходу мужчина совершил сразу несколько действий. Воткнул в землю меч, зачерпнул ковшом воду из бочки, стоявшую рядом, выплеснул воду на себя, избавляясь от запаха пота. Подхватил полотенце, растёрся и накинул верхнюю одежду. Полотенце, влажное и потемневшее, оказалось бесцеремонно брошенным на землю. Всё это никак не замедлило его движений. Он почти нагнал Флека, прежде чем тот вошёл внутрь башни, где двое охранников контролировали вход во внутренний двор казармы.
   Флек совершил малозаметное движение рукой, и охранники тотчас же вышли, оставив Флека наедине с Гурином.
   -- Неплохо работаешь, - негромко произнёс Флек, повернувшись к собеседнику. - Как всегда.
   Гурин равнодушно пожал плечами. Ни чья похвала никак на него не действовала. Во всяком случае, те годы давно миновали, счастливо унеся вместе с юностью не только самомнение. Флек никогда не говорил лишних слов, сегодня он тоже сразу перешёл к делу.
   -- Ты нужен Правителю. Ты и ещё...скажем, трое из твоих воинов. Лучших воинов.
   Гурин склонил голову. Флек сделал паузу, но Гурин терпеливо ждал.
   -- Вам нужно найти одного человека, - продолжил Флек. - Ребёнка. Мальчика лет семи-десяти. И доставить к Правителю. Живым и здоровым. Начнёте с Лизии, там вы сможете взять след. Будьте внимательны и не лезьте напролом. Возможно, мальчика захотят найти другие люди, и у вас окажется полным-полно конкурентов. Пока никаких сведений нет, но я уверен, чувствую, эти псы талхи наверняка знают про мальчика. Старая бестия Старх не сможет сидеть, сложа руки, это и обсуждать не надо. Впрочем, кроме них отыщется достаточно желающих погреть руки на способностях ребёнка.
   Гурин, стоявший в полумраке башни изваянием, шевельнулся и спросил:
   -- Что за мальчик?
   -- Он лечит людей. Пока неизвестно ни об одном случае, когда он не смог помочь, какой бы ни была болезнь. Мальчик должен попасть к Правителю и только к нему.
   Гурин, соглашаясь, кивнул. Спустя несколько минут, выслушав последние инструкции от Флека, Гурин позвал одного из охранников и быстро сказал ему:
   -- Найди Булоха. Пусть придёт ко мне в комнаты вместе с двумя напарниками - Камнем и Шрамом.
   Охранник тотчас же вышел.
  
  
  

3

   Драго негромко постучал в дверь нужного дома и отступил на шаг, механически положив руку на рукоять меча, скрытого плащом и рясой, пришитой к изнанке верхней одежды.
   Вечерело, видимость была достаточной, но детали скрадывались. Драго удовлетворённо причмокнул. Все, что было можно, он сделал до темноты. Теперь же для того, что он должен был сделать, наступило самое подходящее время. В сумерках всегда лучше столкнуться с другом, чем с врагом.
   Драго показалось, что занавеска за окном шевельнулась. На всякий случай он напрягся, готовый вступить в схватку, если обстоятельства оказались отнюдь не теми, что обещал Луж.
   Дверь отворили. На пороге показался старик, невысокий, обманчиво неповоротливый, но Драго не обманулся - человек, стоявший перед ним, не был немощен.
   -- Прости, добрый человек, - залепетал старик. - Не могу ничего подать. Всё, что было, отдал. Детишкам малым, старикам. Нынче много-то страждущих.
   Старик замолчал, Драго выдержал паузу и тихо сказал, почти прошептал:
   -- Тогда утешь меня словом, отец. Словом и Знанием.
   Старик как-то изменился в позе, и голос стал другим, менее податливым:
   -- Заходи, - коротко предложил он.
   В доме старик усадил Драго в передней комнате, предложил большую кружку кислого молока. Драго поблагодарил хозяина кивком, отпил половину и спросил:
   -- Что здесь мне должны передать?
   Теперь, в доме, лицо связного показалось Драго смутно знакомым. Наверное, они встречались раньше в монастыре.
   Старик помедлил и ответил вопросом на вопрос:
   -- Что ты узнал в городе?
   Драго глотнул ещё из кружки, пытаясь сосредоточиться на прошедшем дне. Расслабленность в измотанных ногах мешала этому. Старик воспринял молчание гостя, как колебание, и быстро сказал:
   -- Завтра утром я отправлюсь гонцом к Старху. Я должен буду передать Совету талхов то, что уже известно тебе.
   Драго кивнул, давая понять, что знает это. Однако сведения были скупыми. Возможно, позже, когда он почти нагонит мальчика, он сможет передать связному Ордена что-то более определённое.
   -- Говори, - поторопил старик.
   -- Мальчик был здесь несколько дней. Когда ушёл, точно сказать нельзя. Я не смог проследить его перемещение по Лизии полностью. Предполагаю, что он ушёл три или четыре дня назад. В крайнем случае, пять дней назад. Скорее всего, он двигался к северо-восточным воротам. Если так, он, наверное, продолжит идти в восточном направлении. Но это не точно.
   -- Хорошо, - старик подошёл к окну, потоптался там, вернулся к Драго. - Значит, Вальцирия?
   Драго представил картинку близлежащего города в восточном направлении. Сколько туда идти пешком ребёнку, обременённому даром, заставляющим его лечить больных, встреченных на пути? Сложно сказать. Если бы туда пошёл Драго, не задерживаясь в пути, он преодолел бы расстояние чуть больше, чем за два дня. Тем не менее, нельзя с уверенностью говорить, что мальчик потратит на дорогу значительно больше времени. Никто - ни Драго, ни Старх или его приближённые - пока не знал, чем руководствуется ребёнок, и останавливался ли он во всех деревнях без исключения.
   Драго медленно покачал головой.
   -- Между Лизией и Вальцирией две деревни. Но к северу и югу расположено ещё по два небольших селения. Кто знает, не отклонится ли мальчик, чтобы позже снова двинуться в восточном направлении. Или пойти дальше. И я не уверен, что следующий город, куда мне придёться войти, будет именно Вальцирией.
   Старик откуда-то выудил карту, распахнул её небольшой салфеткой и, наморщив лоб, погрузил в неё взгляд. Спустя минуту он глянул на Драго, медленно допивавшего молоко.
   -- В трёх днях пути к северо-востоку есть захудалый городок Анохра. К югу расположен чуть более крупный Брезель. И вот что я тебе скажу. Вряд ли Старх успел отправить во все эти точки нужных людей под видом курьеров Ордена. Которые ждут тебя. Между тем у меня есть адрес в Вальцирии. Значит...Значит, тебе придётся сделать крюк, если мальчик действительно резко изменил направление, и ты не обнаружишь его очень свежий след. Ни в одном из этих городов нет представительств Ордена. Однако Совет Ордена не должен оставаться в неведении.
   Драго устало кивнул. Оставалось надеяться, что ребёнок пошёл к Вальцирии. Если же нет, Драго потратит приличное время, чтобы всё-таки прибыть в Вальцирию к связному и сообщить новые данные.
   Старик, наверное, оказался удовлетворён выражением его лица, так как сменил тему.
   -- Теперь о том, что я должен передать тебе, - он уже держал в левой руке стеклянную колбу, наполовину заполненную тусклой жёлтой жидкостью. - Возьмёшь это с собой. Не беспокойся, для этой сыворотки у меня есть специальная кожаная фляжка, маленькая и удобная, ты ничего не разобьёшь.
   -- Что это? - не сдержался Драго.
   -- Это? - старик вдруг улыбнулся, и улыбка почему-то неприятно изменила его лицо. - Если дать кому-нибудь этого питья, человек расскажет всё. Всё, что тебя заинтересует. Расскажет только правду. При этом он будет выглядеть вполне нормальным, посторонние ничего не заподозрят.
   Драго слышал о том, что есть нечто подобное. Напиток правды, называл его Лон. Признаться, Драго не совсем верил, что напиток действительно существует. Старик перелил половину содержимого колбы в неприметную маленькую фляжку и величественным жестом, как отдают что-то по-настоящему дорогое, вручил её Драго.
   -- Ты понимаешь, может статься так, что у тебя не будет возможности убедиться, что перед тобой нужный Ордену ребёнок. Тогда ты и используешь содержимое фляги. И ещё, Драго. Эта штучка не должна попасть в руки кому бы то ни было и тем более людям Правителя. Её как бы не существует.
   Драго кивнул.
   -- Ты разобьёшь её или просто выльешь содержимое, если дела, не приведи Небо, станут плохи, и тебя окончательно прижмут к стенке, - старик чуть вызывающе улыбнулся. - Но это, уверен, не произойдёт. Думаю, Старх и Совет Ордена знали, кого посылать.
   Драго снова кивнул, отдавая дань лестной характеристики в свой адрес.
   Старик принял прежний вид, хмуро-настороженный.
   -- Ну, что? Ты проведёшь ночь здесь или всё-таки пойдёшь дальше прямо сейчас?
   Драго массировал колени.
   -- Думаю, выбрать золотую середину. С одной стороны быстрый переход из монастыря утомил меня, и кто знает, когда доведётся нормально поспать в следующий раз. С другой стороны...Надо бы поскорее нагнать мальчика. Чувствую, если не сделать этого в самом начале, дальше всё осложнится ещё больше. Ладно, разбуди меня через три с половиной часа.
  
  
  

4

   Драго рассматривал женщину несколько минут, прежде чем подойти. Она возилась с ребёнком, мальчиком лет пяти-шести, сначала отряхнула с него грязь, после чего занялась ссадиной на его лбу.
   Это происходило почти на окраине деревни. Второй деревни после Лизии и ближней к Вальцирии.
   Драго, до сих пор невозмутимый, чувствовал лёгкое беспокойство. Уже во второй деревне не находилось никаких следов ребёнка, нужного Ордену. Кажется, мальчишка с чудесным редчайшим даром вовсе не проходил здесь. Правда, Драго всё ещё надеялся обнаружить зацепку. В предыдущем селении он заходил в четыре дома, немало, если учесть, что столько же было в Лизии, городе, не деревне. При этом его расспросы лишь подпитывали слухи о необычном ребёнке, что не было на руку ни ему, ни Ордену в целом. Однако ничего другого не оставалось. Он передвигался, как обычный паломник или, если быть более реальным, бродяга, идущий в неизвестность в поисках лучшей доли, и ему ничего больше не оставалось, как расспрашивать простых людей.
   В этой деревне он уже заходил в пять домов, и ему очень не хотелось делать это в шестой раз. Деревенька небольшая, всего домов сорок, этак он родит у её жителей иллюзию, что мальчик действительно проходил здесь и даже кого-нибудь вылечил. И всё-таки он должен убедиться, что ребёнка здесь не было.
   Рассматривая женщину в простом крестьянском платье, Драго решил поговорить и с ней. Он будет для крестьянки всего лишь проходящим мимо, и это меньше впечатается в её память, чем, если бы он зашёл к ней в дом. Судя по её живым движениям, по обеспокоенному взгляду, которым женщина ощупывала ребёнка, она наверняка знает о соседях достаточно, чтобы оказаться в курсе чьей-то тяжёлой болезни и, следовательно, слышала, если бы проходящий через деревню мальчик победил её.
   Драго подошёл, почтительно поздоровался. Мальчик посмотрел на него с интересом, хотя и настороженно. Женщина выглядела спокойной. Наверное, дело было не только в светлом времени суток и отсутствии у путника оружия. Драго использовал с ней вариант обеспокоенного отца, искавшего своего сына, мальчика с чудесным даром. Мальчика, который думал, что отец погиб, поэтому шедшего в никуда.
   Женщина, взяв сына на руки, покачала головой.
   -- Нет, я бы услышала, - сказала она. - У нас здесь есть один ребёнок, он был при смерти, и всё ещё плох.
   -- Жаль, - Драго покачал головой, думая теперь, как поскорее уйти, не вызывая подозрительных ассоциаций.
   -- Правда, через нашу деревню проходят люди и много детей. Может, он проходил здесь, но не останавливался?
   На секунду Драго застыл, затем заставил себя улыбнуться и покачал головой.
   -- Нет, вряд ли. О нём бы услышали.
   Драго вовсе не собирался открывать женщине, что мальчик каким-то образом чувствует больных людей и не может пройти через селение, так никуда и не зайдя. Женщина попыталась сказать ещё что-то, но монах попрощался и пошёл прочь.
   Ситуация, бывшая не самой замечательной в Лизии, ещё больше ухудшилась. Можно сказать, Драго потерял и без того слабый след. Теперь перед ним возникла дилемма, идти ли в Вальцирию или прямо с этой деревни свернуть в сторону. Куда же пошёл ребёнок, если его следов не обнаружилось в восточном направлении?
   Драго всё ещё колебался, какое направление избрать, когда сзади раздался скрип подводы. Драго покинул деревню, и ему надо было решаться, так как вправо уходила дорога, ведущая к югу, к Брезелю. Ещё через две сотни метров был поворот налево - к Анохре.
   Драго приостановился. Подвода приближалась. Чёрная лошадь тянула телегу, где восседали двое явно зажиточных крестьян. Они внимательно созерцали путника, стоявшего впереди и, несомненно, ждущего их. Путник выглядел безоружным, и всё-таки под его длинным широким плащом можно было постараться и кое-что спрятать.
   Драго чуть склонил голову в приветствии.
   -- Не подбросите ли меня, добрые люди?
   Крестьяне недоверчиво разглядывали его. Один из них, державший поводья, быстро сказал:
   -- Мы спешим. Неотложные дела. Заказ коменданта Анохры.
   -- На благо Правителя, - добавил второй.
   Ну, что ж, подумал Драго, совершенно равнодушный к спесивой самоуверенности крестьян, явно не желавших взять его, и к мечу, лежавшему на телеге рядом со вторым крестьянином. Значит, Анохра. Пусть будет так. Он начнёт с Анохры, затем направится к Вальцирии, и, если и там ничего не обнаружится, он предупредит связного и двинется к Брезелю. В конечном итоге, мальчик двигается медленнее, и где-нибудь его следы обнаружатся.
   Драго весело произнёс:
   -- Какая удача, и мне туда же. И то же потому, что попросили городские власти.
   Чтобы не дать крестьянам шанса, отказаться от попутчика и заодно отбить у них охоту, рассказать о нём коменданту Анохры, Драго извлёк из кармана золотой и поднял руку повыше.
   -- Плачу монету. Считай, вас благодарит в моём лице сам Правитель.
   Крестьяне заворожено созерцали блестящую вещицу у путника в руке. Драго, ничего больше не спрашивая, запрыгнул на телегу.
  
  
  

5

   Гурин, скакавший позади всех, размышлял о том, что передал ему комендант Лизии. Одновременно он делал первые выводы относительно того, как действовали трое воинов, бывшие под его руководством.
   Нельзя было сказать, что он не доволен ими, и что они действовали как-то не так. Они являлись натасканными псами, готовыми наброситься на любого по велению Правителя или же Гурина в его лице. Они были довольно сильными и опытными воинами, в противном случае Гурин взял бы других. При этом они не утруждали себя мыслительным процессом, что с одной стороны было даже хорошо - они выполнят любой приказ, самый абсурдный. Даже если его невозможно выполнить, они всё равно попытаются. Впрочем, это было не совсем верно в отношении Булоха, номинального командира тройки - своеобразной составляющей личной гвардии Правителя. Наверное, потому он и являлся главным.
   Булох был крупнее Гурина. Шрам и Камень тоже были крупнее Гурина. Их теперешний предводитель, сам достаточно крупный мужчина, если сравнивать с обычными людьми, уступал им по габаритам. Лишь природная гибкость и реакция делали его сильнее в поединке с каждым из них в отдельности. И, конечно, Гурин оказался бы бессилен против двух из них.
   Это не касалось гибкости ума. Гурин спокойно мог дать фору сразу троим. Единственный, с кем хоть как-то можно сравниться, был Булох. Очень светлый, с бледно-голубыми глазами, он, казалось, источал тихую свирепую наглость. Это не движение напролом, наглость предполагает определённое шевеление извилин. В отличие от него ничего подобного не было у Камня или Шрама. Выросшие в бедных крестьянских семьях, оба в ранней юности за долги родителей попали в бесплатную рабочую силу крупных городских ремесленников и уже оттуда перекочевали в личную гвардию Правителя, в основном благодаря своим габаритам, предполагавшим проблемы любому опытному воину-противнику.
   Камень, пучеглазый, неопрятный, заросший густыми чёрными волосами, не тронувшими разве что лицо, получил своё имя из-за формы головы. Крупная, деформированная и угловатая, она и в самом деле напоминала булыжник, валявшийся на вершине горы, где неугомонные ветры за десятилетия оставили в нём впадины для глаз и выделили уродливую челюсть. Шрам являлся обладателем давней жутковатой раны в виде трёх полос на левой щеке, бледно-розоватых, с расстояния рождавших иллюзию обожжённой стороны лица. Хирургически одинаковые полосы скорее являлись следами пытки, нежели последствием столкновения. Однако Шрам так никому и не сказал правды.
   Оба, и Камень, и Шрам, имели короткие причёски, уродовавшие и без того непривлекательную внешность. Обоим, казалось, нужно было лишь хорошо поесть и хорошо поспать. И рвение, с которым они выполняли задание, легко объяснялось тем же - после окончания они выспятся лучше обычного и, возможно, устроят продолжительный пир.
   Гурин созерцал их спины, испытывая странную смесь зависти и отвращения к этим людям. Они были уродливы и лицом и душой, и это, конечно, не могло не вызвать неприязни. В то же время они жили с пустым, ни чем незамутнённым сознанием, так не смог бы отстраниться от желчной, покрытой шипами действительности даже опытный монах. В данный момент это и было их плюсом. Они ни о чём не задумывались, и у них не болела голова. Между тем Гурин начинал понимать, что не всё так просто, и задание отнюдь не выглядит лёгкой прогулкой, как ему показалось сначала.
   Казалось, какая проблема - найти мальчишку? На Гурина не произвёл особого впечатления дар ребёнка. Что с того, что он лечит разные болезни? Сам Гурин ничем не болел, если не считать изредка мучившего ступни ног грибка, и это для него было пустым звуком. Болеют крестьяне, жалкие земляные червяки, копошащиеся на своих крохотных участках, чем привлекают к себе всевозможную грязь. Может, ещё горожане, те, что победнее, живущие в узких тёмных улицах, где переплетаются запахи мочи и дешёвых харчей. Для Гурина в действиях мальчишки не было ничего от чуда. Он давно для себя понял, что существует лишь то, что можно потрогать, увидеть, в крайнем случае, услышать. Скорее всего, мальчик действительно кого-то вылечил, но вряд ли это было что-то серьёзное. Этот ребёнок зачем-то понадобился Правителю, но не обязательно это являлось для того жизненно необходимым. Тем не менее, найти мальчика было очень важным для Гурина. В случае неудачи последствия в его собственной судьбе могли оказаться какими угодно. И это несмотря на то, что он - редкий воин.
   Правитель стоял у власти Всех Заселённых Земель достаточно крепко, чтобы не беспокоиться о неких индивидуумах, на которых и держалось его могущество. Остались считанные бароны, кто номинально не признавал себя вассалом Правителя. С одной стороны это несло в себе целый положительный пласт: централизованная власть имела плюсы для большинства слоёв населения, уменьшилось количество банд, состоящих из отморозков, повысился уровень жизни, хотя, как ни странно, и миграция людей достигла своего пика. Официально Правитель являлся тем, кого давно ждал простой народ. Однако реальность заставляла Гурина усомниться в этом.
   Взять хотя бы двух воинов из его маленького отряда. В народе распространяли мнение о воинах Правителя, как о его лучших сынах, как о его гордости. Однако ни Камень, ни Шрам никак не подходили под это определение. Они скорее наводили на людей страх, чем уверенность за свои жизни, что надёжно защищены такими воинами. Это подтвердили поиски в Лизии. Люди пугались, отвечали невнятно, их приходилось переспрашивать, и присутствие Камня и Шрама лишь сгущало обстановку. Гурину пришло на ум, что некоторые поданные Правителя в дальнейшем могут нарочно послать их по неверному следу. То ли из чувства солидарности с мальчиком, то ли из-за ненависти к вооружённым людям, что стучатся в дом и требуют ответа.
   И Гурин вместе с тремя своими людьми был бессилен против этого. Никто из них не знал мальчика в лицо, описание из уст перепуганных горожан не вносило ясности, и оставалось рассчитывать лишь на собственную прыть. На этом фоне короткая беседа с комендантом Лизии оказалась кстати. Тот уверенно заявил, что слухи о мальчике множатся с каждым часом, и, значит, нужный Правителю ребёнок действительно некоторое время находился в городе. Находился и пошёл дальше, то есть на восток. Комендант также добавил, что в близлежащие города отправлен гонец, и теперь гвардейцам будут оказывать всяческое содействие.
   Впрочем, Гурин понимал, в деревнях нет коменданта, человека Правителя. И там люди тем более будут отчуждёнными. С другой стороны, прикинул он, обнаружить мальчишку нужно любой ценой, и не важно, какое впечатление останется после воинов Правителя.
   Прервав преждевременные терзания, Гурин пришпорил коня, обходя своих людей. Те расступились, давая дорогу, и тоже пришпорили коней, чтобы не отстать.
  
  
  
  

ГЛАВА 7

Ошибка

1

   Мальчику было лет десять, не больше. Худой, уставший. Позади явно долгий путь. И плащ. Длинноватый для его роста плащ. О чём-то подобном заикались крестьяне.
   Драго стоял, делая вид, что отдыхает в тени тополя, сам же впился в ребёнка взглядом, выделив его из толпы ещё минуту назад. Мальчик двигался в потоке людей, что покидали Вальцирию. Он приближался к тому месту, где стоял монах, скрывавший свою рясу, и должен был вот-вот поравняться с ним.
   Ещё не зная, тот ли кого он ищет, Драго испытал болезненный укол облегчения: окажись он здесь на четверть часа раньше, он вошёл бы в город и уже вряд ли бы встретил этого ребёнка.
   Драго практически не спал две прошедшие ночи, с опозданием осознав, что совершил оплошность. Он рискнул проверить сначала Анохру и в одной из двух деревень, что лежали на пути к Лизии, получил подтверждение того, что мальчик, лечащий людей, действительно проходил здесь. Ни единым жестом не выпустив вспыхнувшего ликования, Драго возблагодарил Небо, столкнувшее его с крестьянами, направлявшимися в Анохру. Пойди Драго строго на восток, и он потерял бы время.
   Однако в Анохре следов ребёнка не оказалось.
   Драго метался по городу, представляя себя в разных обличьях в зависимости, кому задавались вопросы, и всё-таки вынужден был признать, что мальчик здесь не появлялся. Похоже, после одной из деревень, через которую недавно проезжал с крестьянами Драго, ребёнок свернул к юго-востоку. Он подтвердил предположение, что двигается, полагаясь на интуицию, не имея чёткого плана своего пути.
   Пойдёт ли он в Вальцирию? Или же двинется дальше на юг, к Брезелю? Или, двинувшись опять на восток, мальчик вообще обойдёт Вальцирию, город в три раза более крупный, чем Лизия?
   В этом имелась своя логика. Вальцирия может засосать его своими трущобами, переполненными различными недугами и напастями. Старх предупреждал, мальчик не вылечит всех, и с этим бессмысленно спорить. Так или иначе, Драго предстояло как можно скорее оказаться в Вальцирии, встретиться со связным и, уже отталкиваясь от новых данных, направлять свои поиски. Монах надеялся, что мальчик всё-таки войдёт в Вальцирию. Она лежала на его пути громадным муравейником, чей конвейер втягивает в себя всё оказавшееся поблизости, особенно ребёнка с таким ценным даром. Если это произойдёт, Драго имел шанс попасть в город прежде, чем ребёнок его покинет. Наверняка лечение задержит мальчика, и тогда Драго останется лишь идти по горячему следу. Или просто дожидаться у восточных ворот города.
   Драго спешил, и лишь образ мальчика, сложившийся в сознании, остановил его, заставив заметить чем-то похожего на этот образ ребёнка. Присмотревшись, Драго признал, что мальчик выделяется из спешащих людей, и протолкался к противоположной обочине. Поток, что шёл от города, был значительно реже, и Драго получил возможность рассмотреть ребёнка прежде, чем тот приблизился.
   Мальчик не спешил, в отличие от окружавших его людей в его движениях не было той суеты взрослых, каждый день для которых рождал груз прежних забот. И всё-таки в походке было что-то утверждавшее, что он чувствует здесь себя неуютно, желает уйти подальше и пусть на него никто не обращает внимания. Ребёнок озирался волчонком, который выбрался из опасной зоны, но до конца в этом не уверен.
   Возможно, поэтому он и заметил направленный на него взгляд.
   Он почти поравнялся с монахом, и у Драго почему-то возникло серьёзное сомнение относительно того, тот ли это мальчик. Не объяснимое логикой, просто нашептанное интуицией. Ребёнок проходил мимо, и, быть может, Драго выбросил бы его из головы, не зная в дальнейшем, корить ли себя или благодарить, однако мальчик почувствовал внимание постороннего человека, и на мгновение их глаза встретились. Короткий затравленный взгляд. Страх и горячее стремление спрятать глаза, так много выдававшие о своём обладателе.
   Одна секунда, но она заставила Драго решиться. Ребёнок отвернулся, и, если бы не собственное пристальное внимание, у Драго возникла бы иллюзия, что этот взгляд ему померещился. Страх ребёнка крючком вцепился в мозг монаха. Драго приложил некоторое усилие, чтобы остаться в прежней позе и не протянуть к ребёнку подрагивавшие руки. Вокруг слишком много людей. Возможно, воины Правителя могли рассчитывать на то, чтобы никто не вмешивался, если они схватят ребёнка, но ни мужчина неопределённого рода занятий, даже объяви он, что принадлежит к талхам. Терпение, не сейчас.
   Драго выждал пару минут, не выпуская ребёнка из поля зрения, и, наконец, двинулся за ним в сторону противоположную городу.
  
  
  

2

   Мальчик несколько раз оглядывался. Сначала, пройдя мимо монаха, он сохранял прежний темп и, казалось, ничуть не выдавал своей оплошности. И всё-таки не выдержал. Обернулся.
   К этому моменту Драго уже шёл за ним. Ребёнок заметил это, и его нервы не выдержали. Он ускорил шаг, стал обгонять людей, хотя совсем недавно обходили его. Теперь он спешил и время от времени оглядывался. Драго окончательно уверился, что ему послана удача. Похоже, ребёнок не особенно задержался в Вальцирии и уходил в сторону Анохры. Впрочем, он мог свернуть на восток и сейчас, не доходя до города, откуда спешил Драго.
   Монах попытался отстраниться от этих теперь уже не столь важных размышлений. Сейчас перед ним стояла одна задача - бесшумно и незаметно захватить ребёнка. Пока на дороге полно народу, он должен вести мальчика. Хуже будет, если ребёнок догадается поднять шум и прибиться к кому-нибудь из вооружённых взрослых, в этом случае преследователь окажется в скользком положении. Правда, Драго не без оснований рассчитывал, что мальчик не пойдёт на это. Зачем Драго позволил заметить собственный взгляд? Если бы ни эта непозволительная для талха оплошность, вообще бы не возникло никаких проблем.
   Монах не сокращал расстояние, но и не отставал. Тем временем людское движение на дороге редело. Разрывы между людьми увеличивались, и вскоре ни у Драго, ни у мальчика не возникало сомнений по поводу того, что между ними происходит. Монах вдруг спросил себя, как поступить, если мальчишка побежит. Сделает вид, что спешит или же просто идёт на поводу у излишков энергии, свойственным детям. Это было не то же самое, что привлекать внимание взрослых, требуя защитить от странного мужчины. И это было вполне реально, судя по страху, который от него исходил.
   Драго ускорил шаг, выбросил из головы опасный вариант. Конечно, он не сможет бежать следом за мальчиком и не привлечь внимания всё ещё многочисленных прохожих. Однако пока этого не произошло, лучше оставить решение проблемы. Мальчик шёл быстро, но на бег не переходил.
   Неожиданно для монаха ребёнок свернул направо - в этом месте к дороге подходила неширокая колея. Наверное, путь к одной из деревень. Драго улыбнулся одними губами. Это было выгодно скорее ему, нежели ребёнку. Он ещё больше ускорил шаг. Пропустив нескольких крестьян, Драго обнаружил, что впереди на сотню метров вообще никого нет. Конечно, ребёнок заметил то же самое. Он остановился на секунду, глядя на преследователя, и Драго показалось, что ребёнок больше не сдвинется, настолько опутал его страх. Однако мальчик развернулся и побежал.
   Не вперёд, нет. Он свернул с дороги. Бросился к лесу. Драго оглянулся, убедился, что крестьяне, оставшиеся сзади, ничего не заметили, и кинулся за мальчиком. Догнать его было несложно. Драго, не особенно напрягаясь, сокращал расстояние. Мальчик оглядывался и подвывал. Монаху стало жалко ребёнка.
   -- Постой! - крикнул Драго. - Не бойся! Да постой же!
   Ребёнок споткнулся и упал, растянувшись меж двух тонких осин. Драго перешёл на шаг, чтобы хоть как-то ослабить у него панику. В сознание некстати полезли вопросы, целый ворох вопросов, до поры до времени хранившийся пищевой заначкой на чёрный день. Пока Драго решал иную проблему, как найти, он счастливо уклонялся от того, что неминуемо должно заслонить собой свет и отступить, если только на это будут веские причины.
   Он захватит этого мальчика, чтобы отдать Совету Ордена? Чтобы мудрые старцы каким-то образом сделали из его крови вакцину против грядущей эпидемии, грозившей уничтожить человечество? Ребёнка? Но ведь он, скорее всего, умрёт, и в его смерти не в последнюю очередь будет виновен Драго! Он, Драго, убьёт ребёнка! Как это сочеталось с философией талха?
   Драго остановился, не приближаясь к ребёнку вплотную.
   -- Не бойся, - негромко сказал он. - Мне нужно только узнать у тебя кое-что. И всё, я тебя отпущу.
   Драго произнёс это механически. Он думал сейчас о том, чья чаша должна перевесить - жизнь одного ребёнка или жизни сотен тысяч людей? Если бы он решал задачу, как сторонний наблюдатель, он поставил бы на жизни людей, однако в теперешней ситуации это было далеко не так просто. Большинство из этих людей он не знал, большинство из них являлись для него абстракцией. Мальчик же был реален. Драго видел его, чувствовал его страх, замечал дрожь измождённого долгим переходом, худенького тельца.
   Мальчик подскочил и бросился прочь. Драго рассчитывал, что ребёнок сдался, к тому же он, казалось, успокоил его словами, продемонстрировал отсутствие нехороших намерений, тем неожиданней явилось упорство ребёнка.
   Монах замер, сконфуженно улыбнулся, провожая ребёнка взглядом. Молнией мелькнула мысль, что он всё-таки приведёт мальчишку в Орден. Во-первых, в противном случае его собственная жизнь окажется перечёркнута. Во-вторых, у мальчика останется шанс выжить, во всяком случае, Старх и его окружение постараются в этом вопросе, но у человечества шансов наверняка не будет, если талхи не создадут вакцину. Это называлось, выбрать меньшее из двух зол.
   Драго, за считанные секунды разметав неугомонные образы, побежал за мальчиком. На этот раз ребёнок мчался к дороге и, в конце концов, выскочил на неё. Теперь колея не была пустой. Ребёнок выскочил прямо на двух крестьян.
   За ними на коне скакал ещё один мужчина. На боку у него висел меч.
  
  
  

3

   Драго сбавил шаг, пытаясь расслабиться, чтобы как можно более непредвзято оценить обстановку.
   Если бы не вооружённый всадник, по-видимому, служака коменданта Вальцирии, всё было бы совсем просто. Крестьяне явно не претендовали на роль заступников. Когда мальчик выскочил перед ними, двое хлюпких старичков вздрогнули, как по команде. Увидев же Драго, они вовсе попятились.
   Мальчик, подвывая, прошмыгнул мимо, наверное, интуитивно осознал, что они не остановят преследователя. Ребёнок бежал навстречу всаднику. Драго перешёл на шаг, он уже понял, что всадник вмешается. Тем более Драго с виду был безоружен. Крестьяне посторонились, глаза боязливо ощупывали мужчину в дорожном плаще. В них появилось облегчение, стоило Драго пройти мимо.
   Когда ребёнок сблизился с всадником, тот, глядя на Драго, крикнул:
   -- В чём дело?
   Голос был напыщенным, надменным. Всадник обладал некоей властью, а он, Драго, был здесь никто. Драго показалось, всадник не столько обеспокоен судьбой незнакомого мальчишки, сколько желает наказать безоружного бродягу, раз уж есть за что. Мальчик обогнал его и остановился, то ли запыхался, то ли желал лично увидеть, как всё страшное исчезнет одновременно с быстрой расправой над преследователем.
   Драго отстранился от ребёнка, в эти секунды он его не замечал. Шагая навстречу всаднику, Драго просчитывал, какое оружие из невидимого посторонним использовать. И какие после этого будут последствия. Он знал, что справится с противником, однако он не собирался его убивать, тем более двух крестьян. Значит, они расскажут о том, что произошло, и уж лучше в Драго, по их мнению, не будет ничего от талха.
   Выходит, монашеский арбалет отпадает. К сожалению, это был самый верный способ, самый лёгкий и быстрый - взять всадника на прицел и приказать ехать своей дорогой. Тот ничего бы не сделал своим мечом и подчинился бы. Меч также отпадал - пришлось бы повозиться. К тому же велик риск, что Драго вынужденно причинит всаднику раны.
   Их разделяло метров семь, когда Драго выхватил хлыст. Воистину гениальное приспособление, если хочешь оставить противника в живых, при этом подавив его и обезоружив. Если, конечно, умеешь с ним обращаться.
   Всадник переменился в лице. То ли от неожиданности, что бродяга оказался вовсе не безоружен, то ли знал, сколь грозное оружие в умелых руках хлыст. Драго одним движением размотал хлыст и вызывающе улыбнулся. Как опытный воин-талх, Драго знал, поединок чаще выигрывают сначала психологически, и уж после в реальности. Всадник засуетился. Оказывается, за спиной у него был арбалет. Он пытался вложить меч в ножны, чтобы снять арбалет. С трудом, но ему это удалось, хотя он едва не выронил оружие.
   -- Не мешай мне, - произнёс Драго. - С мальчиком не случится ничего плохого.
   Конечно, всадник не слышал его. Он уже стягивал арбалет, судорожными движениями пытаясь выудить стрелу из чехла. В нескольких десятках метрах крестьяне, наблюдавшие за происходящим, превратились в изваяния. Мальчик тоже застыл, расширенными глазами изучая мужчину с хлыстом.
   Драго позволил всаднику достать стрелу и лишь затем совершил незаметное движение правой рукой. Хлыст змеёй метнулся к противнику, кончиком обхватил арбалет и вырвал его из дрожащих, неуверенных рук. Это заняло секунду. Всадник неверяще посмотрел на свои опустевшие руки. Перевёл взгляд на арбалет, лежащий в облачке дорожной пыли. Снова выхватил меч.
   Драго медлил, будто ещё рассчитывал, что всадник образумится. Лишь когда тот занёс меч, метя ему в голову, Драго снова воспользовался хлыстом и снова обезоружил всадника. На всякий случай Драго хлестнул коня, зацепив и человека. Животное понеслось прочь, и всадник с трудом удержался в седле.
   -- Торопись по своим делам, славный воин! - крикнул Драго ему вслед. - Они важнее меня!
   Всадник не спорил. Он позволил себе оглянуться только раз и, вцепившись в гриву обезумевшего коня, пришпорил его. Пролетев мимо крестьян, он заставил их шарахнуться в сторону. После чего они сочли за лучшее убраться вслед за всадником.
   Драго быстро прикинул расстояние до города и понял, что времени у него более чем достаточно. Мальчик, парализованный, раздавленный, ожидал его, глядя съёжившимся кроликом. Лишь когда монах подошёл вплотную, ребёнок снова побежал. Однако страх опутал ему ноги, и мальчик, остановившись, грузно осел на землю.
   -- Не бойся, прошу тебя, - Драго пытался улыбнуться, но ничего не получалось.
   Он уже чувствовал себя неважно при мысли, скольких отрицательных эмоций он стоил мальчику. И сколько ребёнка ещё ждёт впереди, когда он послужит материалом для спасения человечества.
   Мальчишка скрючился и заплакал. Драго наклонился к нему, поколебался и всё-таки приложил свою ладонь к спине ребёнка.
   -- Ты ведь лечишь людей? Не бойся, мне только нужна твоя помощь.
   Мальчишка глянул на него и напрягся ещё больше. Драго нахмурился. Что-то шевельнулось внутри. Некоторое время он изучал ребёнка, прислушиваясь к своей интуиции, и тени, нехорошо шевелящиеся в подсознании, стали ещё гуще.
   Драго встряхнул мальчика.
   -- Послушай...
   Он осёкся. На дороге показались люди. Здесь было неподходящее место для выяснения истины. Драго подхватил ребёнка на руки и поспешно сошёл с дороги. Углубился в лес. Мальчик перестал всхлипывать. Он замер в объятиях монаха тугим горячим комком. Казалось, он готовился к смерти.
   Драго опустил его на землю. На всякий случай взял его за лодыжку во избежание новых попыток бегства. Ребёнок посмотрел на мужчину расширенными молящими глазами. Что-то в этом взгляде не соответствовало представлениям Драго о чудесном мальчике.
   -- Скажи, это ты лечил людей в городе?
   Мальчик вздрогнул и снова заплакал.
   Драго коснулся его плеча и постарался придать голосу едва ли не кротость:
   -- Послушай, у меня больна жена. Помоги мне, вылечи её. Ты ведь это можешь.
   Ребёнок захлёбывался плачем. Монаху стало ясно, что истерика продолжится непозволительно долгое время. Ласковое обращение не действовало, и, если применить грубость, ребёнок тем более ничего не объяснит. Если же всё-таки Драго заставит его говорить, мальчик для собственного спасения подтвердит что угодно.
   Это не тот, кого я искал, высказалась холодная волна логики, сдерживаемая до последнего момента. И всё же имелся шанс, что, отпустив мальчишку, Драго ошибётся. Крохотный шанс. Однако его необходимо избежать.
   Драго нащупал под плащом маленькую фляжку. Вздохнул, глядя на мальчика. Всё-таки он не зря получил зелье от связного в Лизии. Оно сэкономит ему время. И, возможно, избавит от иных неприятностей.
  
  
  

4

   Мальчик перестал плакать. До него дошло, что мужчина нечто задумал. Он достал какую-то вещицу и смотрел как-то странно. Мальчику захотелось завизжать, и лишь осознание того, что в этом случае незнакомец тут же убьёт его, заставило удержать вопли.
   Драго отвинтил крышечку, поднёс фляжку к носу, понюхал. Пахло приторно сладким. Скорее неприятный запах, чем наоборот. Он сдержал гримасу и протянул фляжку ребёнку.
   -- Выпей, это тебе поможет. Это успокоительное. Вкусно.
   Мальчик отклонился, насколько это было возможно. Стало ясно, что сам он не глотнёт неизвестного напитка. К тому же был риск, что он расплещет большую его часть, если вообще не полностью. Драго подался к ребёнку вплотную.
   -- Выпей! - потребовал он.
   Мальчик вяло покачал головой, глядя на фляжку, как на шипящую гадюку.
   -- Выпей!
   Мальчик захныкал. В эти минуты Драго окончательно склонился к мнению, что перед ним не тот ребёнок, которого он искал. Однако он должен убедиться в этом. Ведь что-то же заставило ребёнка убегать от Драго, мужчины, которого он видел в первый раз в жизни.
   -- Ты должен выпить!
   Мальчик заплакал громче. Драго зажал ему ноги, обхватил голову, выворачивая лицом к небу. Чувствовал себя монах при этом довольно противно. Он поднёс к губам ребёнка фляжку, надавил ему на щёку, заставив раскрыть рот. Мальчик заколотил кулачками о торс мучителя, но Драго с лёгкостью терпел эти несерьёзные удары. Монах осторожно влил в рот ребёнка напиток, сжал ему челюсти, чтобы тот не выплюнул. Подержал, заставляя проглотить. Мальчик глухо мычал, руки перестали колотить непробиваемый торс. Нет, жидкость ещё не действовала, ребёнок просто выдохся. Может, уже видел себя мёртвым.
   -- Всё будет хорошо, успокойся, - бормотал Драго, по-прежнему держа мальчика в объятиях. - Всё хорошо.
   Выждав некоторое время, Драго медленно отстранился от ребёнка. Тот казался сонным, заторможенным. Началось действие напитка. Казалось, ребёнок сейчас растянется на земле и погрузится в длительный беспробудный сон. Однако этого не происходило. Драго не видел прежде людей, употребивших напиток "правды", и он смутно представлял, как всё происходит, хотя связной в Лизии рассказал о некоторых деталях. Мальчик остался в сидячем положении, возможно, благодаря дереву, о которое он опирался. Он всё больше напоминал то ли пьяного, то ли под наркотическим воздействием. Драго спросил себя, каковы последствия для здоровья ребёнка. Вот об этом связной не говорил ничего. Впрочем, у Драго не было иного выбора, даже знай он, что последствия отрицательные. Он сделал то, что был вынужден, и ему оставалось ждать, чтобы воспользоваться плодами своего деяния.
   Мальчик глянул на него, с отстранённым доверием, почти с нежностью. Казалось, это был знак с его стороны. Со стороны человека, уже готового рассказать всё, что только заинтересует собеседника. На всякий случай Драго отстранился ещё немного. Мальчик снова смотрел перед собой. Сознания он не терял, не проваливался в сон, хотя визуально казался на грани этого.
   Драго решил, что пора.
   -- Сын мой, - заговорил он, тихо, медленно, чтобы каждое слово погружалось в сознание ребёнка. - Ты расскажешь мне то, о чём я попрошу?
   Секунду мальчик не реагировал на эту просьбу, затем его губы разжались:
   -- Да, - голос слабый, но внятный.
   -- Ты ведь уже не боишься меня?
   -- Нет.
   -- Хорошо. Теперь скажи, это ведь ты лечил людей в большом городе?
   Драго напрягся. Сейчас его раздирали сомнения, и ему хотелось, чтобы это оказался нужный ребёнок, хотелось покончить с этим делом и предоставить Старху и Совету Ордена того, кто им был нужен.
   Мальчик прикрыл глаза и пробормотал:
   -- Нет, не я.
   Драго задержал дыхание.
   -- Не ты?! Тогда...кто же? Кто лечил?
   -- Не знаю, - ребёнок всё также смотрел перед собой.
   Не было сомнений, что он говорит правду. Драго нахмурился, здесь ему не перед кем было сдерживать эмоции.
   -- Почему же ты убегал от меня? Зачем?
   -- Я украл виноград и лепёшки. Хозяин гнался за мной, но не догнал. Я боялся, меня догонит кто-то другой. Я уже крал много раз и очень боюсь.
   Драго сжал зубы. Спокойно, спокойно, именно тот случай, где надо проявить выдержку. На секунду монах прикрыл лицо ладонями. Вдохнул, медленно выдохнул. Постарался, чтобы голос получился прежним.
   -- Скажи, ты что-нибудь слышал в городе о мальчике, который лечит людей? - Драго не рассчитывал на удачу, просто хотел выжать из ребёнка всё, раз уж из-за грубейшей оплошности потратил на него время и напиток "правды".
   Мальчик покачал головой.
   -- Нет, не слышал.
   В глазах - прежний дурман, но ответы ясные, определённые.
   Драго погладил мальчика по голове.
   -- Ладно, посиди здесь ещё немного и придёшь в себя.
   Короткий кивок.
   Монах поправил ребёнку плащ, давя в себе раздражение к нему. Старик сказал, напиток "правды" оставляет после себя затуманенную память. Мальчик будет помнить о Драго смутно, урывками. Монах бросил на мальчика последний взгляд и пошёл к дороге, гоня прочь терзания, слетавшиеся в душу ненасытными стервятниками.
   Спустя час он входил в Вальцирию.
  
  
  

5

   Человек, открывший дверь, гораздо больше походил на талха, нежели связной, с которым Драго встречался в Лизии. Зрелого возраста, но ещё полный сил мужчина, движения по-кошачьи упругие, бритый крепкий череп, цепкий настороженный взгляд. На этот раз лицо было совершенно незнакомым. Драго видел человека впервые. И в нём чувствовалась властная уверенность. Похоже, человек являлся приближённым настоятеля одного из семи монастырей талхов.
   -- Ты голоден, брат мой? - мужчина говорил мягко, обманчиво извиняющимся тоном. - Я накормлю тебя, но еда будет скромной.
   -- Лучше утешь меня Словом и Знанием, отец.
   Мужчина осмотрелся по сторонам, посторонился и быстро предложил:
   -- Проходи.
   В доме пахло пряностями. Пока Драго массировал ступни, хозяин приготовил нехитрую снедь. Посыпал тарелку каким-то порошком.
   -- Это поможет тебе быстрее восстановиться, - сказал он.
   Драго благодарно кивнул, принялся за еду. Талх не мешал ему. Лишь когда Драго отставил тарелку, мужчина вопросительно посмотрел на него.
   -- Кажется, ты задержался? Я не ошибаюсь?
   Драго подтвердил это и объяснил, почему ему пришлось свернуть к Анохре. Поколебался и рассказал о мальчике, которого ошибочно преследовал. Талх задумчиво смотрел на него. Наконец, он заговорил:
   -- Скорее всего, мальчишка проходил Вальцирию. Правда, уверенности в этом нет. Вальцирия - слишком большой город, его посещают люди с большей части Всех Заселённых Земель. И разговоры про мальчика, который лечит любые болезни, могли относиться к тому, что происходило в других местах.
   Драго согласно кивнул. Талх действительно был проницательным. Тот продолжал:
   -- К сожалению, я не мог тебе помочь. Во-первых, я ждал тебя и не выходил из дому. Во-вторых, это противоречит инструкции Ордена.
   -- Я знаю, отец.
   -- Я живу здесь некоторое время, и меня многие знают в лицо. Кроме того, я могу понадобиться для других дел, и мне нельзя раскрываться. Проблема в том, что тут сложно найти нужный след, опрашивая людей, выборочно заходя в дома. Часто жители не знают даже то, что в данный момент происходит в соседнем доме. Ты пройдёшь рядом с домом, где вчера находился мальчик, и, быть может, никогда не узнаешь, как близко от тебя прошмыгнула удача.
   Драго решился на вопрос:
   -- Как мне поступить? Отдохнуть и не задерживаться в городе, чтобы поскорее войти в ближайшую деревню? Или сейчас же идти к городским воротам и положиться на интуицию?
   Талх оценивающе посмотрел на него.
   -- Решать тебе, - произнёс он. - Но прежде ты должен знать кое-что.
   Драго напрягся. По голосу и даже по неизменившемуся лицу Драго понял, что новость не относится к хорошим.
   -- Возможно, к поискам мальчика подключились люди Правителя.
   Драго сжал зубы, стараясь сохранить невозмутимость.
   -- Ходят слухи, - продолжал талх. - Четверо всадников в одеждах личной гвардии Правителя что-то искали в Лизии. Если это действительно так, они очень скоро будут здесь, в Вальцирии.
   -- О, Небо, не гневайся, - прошептал Драго.
   -- Они, конечно, превратятся в серьёзную проблему. Кроме того, подобные откровенные поиски втянут в свой водоворот десятки других проходимцев. Наш уважаемый Правитель не понимает, что его алчность породит на ребёнка настоящую охоту. В сутолоке, как известно, удача может улыбнуться любому и не обязательно тому, кто разумнее использует способности мальчика.
   Талх замолчал и выжидающе посмотрел на гостя.
   Драго размышлял. Мальчик так или иначе смещается всё время к востоку, но в один прекрасный момент он мог изменить направление, ведь конечной цели его пути не знал никто. Однако нужно делать выбор.
   Талх прервал паузу:
   -- Что ты решил? Мне ведь нужно будет передать твои слова Совету Ордена.
   -- Отдыхать мне точно не придёться. Пока есть возможность, лучше попробовать найти след. Когда здесь появятся всадники, это будет намного сложнее.
   Драго нехотя встал.
  
  
  
  

ГЛАВА 8

След

1

   Дини, сутулясь, шёл вперёд, и ему казалось, что смрад Вальцирии по-прежнему висит на нём. Громадный город давно остался позади, однако мальчик всё ещё чувствовал, как спины касаются приторно тёплые руки его дыхания.
   К счастью, он не задержался в Вальцирии даже на одну ночь. И всё благодаря тёмным пятнам человеческой натуры. При входе в город мальчик ужаснулся. Мысль, что он никогда не покинет это место, казалась наиболее реальной. В этом гигантском котле, одновременно варились десятки тысяч человеческих судеб, и навар, расплёскиваясь, шипя, грозил сотнями случаев болезни, тяжёлыми или не очень, но, несомненно, многочисленными. И вереница домов, взывающих к мальчику, шепчущих о своих горестях его интуиции, могла стать бесконечной.
   Уже через полчаса после появления в Вальцирии Дини почувствовал головокружение. Он попытался расслабиться, отстраниться от происходящего, хотя понимал, что куда-нибудь он обязательно зайдёт, потянется на чей-то невидимый зов.
   После чего последуют другие места. И так продлится, пока он не иссякнет.
   Теперь Дини окончательно убедился, большие города - нехорошие образования. Они напоминали ему опухоли. В таких количествах на ограниченном месте люди не должны жить. Хотя бы потому, что им просто не хватает свежего воздуха, не хватает того кусочка личного пространства, что даёт покой. Именно отсюда идут болезни, которые передаются через заражение одного человека другим.
   Жмурясь, как от яркого солнца, Дини ушёл в незнакомые закоулки. Подальше от скопища людей. В Лизии это происходило впервые, и он так и не почувствовал этого неизвестного доселе давления, однако теперь его сущность воспротивилась. К тому же Вальцирия оказалась во много раз крупнее. Мальчику было тяжело, и это практически явилось для него откровением. Неприятным откровением. С этого момента он осознал, что последующие города, куда он войдёт, станут для него не только источником повышенной опасности, но и серьёзной нагрузкой для души и тела.
   Дом, куда он постучал, ни чем не выделялся среди соседских. Это, конечно, была не самая бедная улица, но и здесь осязалась шершавая запущенность и старость. Какими-то деталями жильё напоминало дома Лизии. Ему открыл полный, гороподобный мужчина. Он был невысокого роста, но благодаря своим объёмам занимал пространства больше, нежели любой гигант. У мужчины были жена и четверо детей, и если бы ни его старшая дочь, он продолжал бы недоверчиво выспрашивать незнакомого мальчика и буравить глазками, неуютно устроившимися на его заплывшем лице. И Дини долго стоял, прежде чем его пустили бы в дом. Если бы вообще пустили.
   Больной оказалась хозяйка дома. Случай был несложным. Она сильно простыла, и Дини всего лишь помог ей справиться с этим, ускорил возвращение нормального состояния. Против ожидания мальчик даже не заснул, хотя и почувствовал себя измотанным. Впрочем, это могло объясняться и дорогой, и ненормальным скопищем людей, и недоеданием, и другими факторами. При особом стремлении Дини мог тут же уйти и ещё этим вечером найти и вылечить следующего человека, желательно того, для кого помощь мальчика оказывалась последней надеждой. В принципе, Дини и выразил желание уйти и не беспокоить хозяев, но их старшая дочь попросила остаться и поужинать с ними.
   При этом её отец упёрся обеими руками, каждая из которых была крупнее, чем Дини, в бока и заявил, негромко, как будто посмеиваясь:
   -- Нет, нет, ты никуда не пойдёшь.
   Дини это не понравилось. В отличие от своей семьи мужчина жаждал оставить ребёнка совсем по иной причине. Дини почувствовал это, как чувствуешь в темноте холод, который тянется из погреба. Понимая, что спорить опасно, мальчик поужинал с семьёй, стараясь не смотреть на ухмылявшегося главу семьи, лёг на предложенную ему кровать, но, несмотря на сильную сонливость, не спал. Очень скоро он услышал тихий спор, клокотавший в соседней комнате кипящей водой, скрытой в металлической кастрюле.
   Мальчик поднялся с постели, подошёл к двери. Слова по большей части были неразборчивы, но и того, что Дини понял, оказалось достаточно, чтобы убедиться - в отношении хозяина он не ошибся. Толстый обрюзгший мужчина утверждал, что маленького гостя, так неожиданного посланного его жене судьбой, отпускать нельзя. Это было бы полной глупостью, говорил он. Мальчик всё равно сирота, голодный, усталый, куда ему идти. У них же он будет сыт, одет, у них для него всегда есть ночлег, взамен он будет иногда помогать им по дому. Старшая дочь пыталась спорить, она знала своего отца и поняла, что он не отпустит мальчика. Ни завтра, ни послезавтра. Однако хозяин стоял на своём. В конце концов, чтобы выбить у дочери из под ног почву, он заявил, что поступает так ради детей и неё в частности. Что она сделает, если заболеют младшие? Вот именно, ничего. Если же мальчик останется у них, её младшие братья будут спасены.
   На это молодая девушка ничего не смогла возразить. Её мать в споре не участвовала, то ли была ещё слишком слаба и спала, то ли соглашалась с мужем, и судьба маленького гостя оказалась решена.
   Дини осознал, что необходимо покинуть этот дом до рассвета. Мучаясь, не смея заснуть, он ждал, когда хозяин уляжется. Мальчик понимал, эта ночь - единственная, когда его оставляют одного и не присматривают. В дальнейшем его будут запирать, такой человек, как хозяин, ради собственных желаний пойдёт даже на такую гнусность, как посадить ребёнка на цепь.
   Дождавшись, когда дом погрузился в тишину, Дини попытался открыть маленькое окошко отведённой ему комнаты. Окно не открылось. Дини сломал два ногтя, пытаясь побороть намертво стоявшие рамы, однако ничего не получилось. Страх уже облепил тестом его спину, затылок, кисти рук. Мелькнула мысль, что ему не вырваться из дома, и Дини даже подумал, не разбить ли окно. Мальчик кое-как осадил себя, понимая, что в темноте быстрее порежется, чем опередит хозяина таким грубым неблагодарным способом. Дини решил убежать через входную дверь.
   В передней комнате спал хозяин. Его огромное тело, раздутое темнотой до невероятных размеров, занимало всю комнату. Казалось, мужчина сможет, не вставая, дотянуться руками до входной двери. Дини поколебался, но выбора не было. Мальчик подкрался к двери и обнаружил, что она заперта на ключ. Самого ключа не было. Обыскивать спящего хозяина, нечего было и думать. К тому же Дини и без этого не мог избавиться от ощущения, что он перемещается по дому мелким воришкой. Растерявшийся, совсем раздавленный страхом, Дини ухватился за последнюю возможность - попытаться вылезть через окно какой-нибудь другой комнаты.
   Незанятой комнаты он не нашёл. Каждая, кроме той, в которой оставляли его, оказалась занятой. Дини, не имея выбора, остановился на той, где спали младшие сыновья хозяев. Они смешно сопели, но Дини было не до смеха. Разбудить их, значило разбудить хозяина.
   Когда окно, наконец, поддалось, Дини померещился какой-то звук в глубине дома, и мальчик, теперь вообще не таясь, выпрыгнул наружу. Не стал прикрывать окно за собой, его отшвырнул страх. Дини выбежал в узкую, пахнущую отбросами улочку и помчался прочь. Ему казалось, что сзади раздаётся алчный топот ног, и Дини, не останавливаясь, бежал к городским воротам. Он уже решил, что покинет Вальцирию, хотя это означало, что кто-то, так и не получив его помощи, умрёт.
   Дини пришлось ждать рассвета, когда ворота откроют, и ему удастся уйти незаметно. Он скрючился в каком-то тёмном углу и, когда к нему присоединилась летучая мышь, почувствовал себя лучше. Позже, двигаясь в ещё редком потоке людей, Дини спрашивал себя, заходить ли ему в следующий город, что предстанет у него на пути. Перед глазами мелькали лица тех, кого он не знал, никогда не видел и кого он не спас из-за столь быстрого ухода из Вальцирии. Это выглядело нереальным, но мальчик действительно видел какие-то лица. Он почувствовал угрызения совести.
   Лишь вновь услышав голос отца, обдумав то, что этот голос ему сообщал, Дини успокоился. Это была его дорога, и, значит, где-то он не мог пройти. Получалось, если следовать той неправильной логике, что заставила испытывать угрызения совести, Дини оставлял позади множество городов и деревень. Оставлял позади сотни, тысячи страждущих, которым мог бы помочь, сверни он со своего пути. Однако он должен идти вперёд, не сворачивая. Он должен помочь тем, с кем столкнётся на своей дороге, и ему не нужно подстраивать её под чей-то другой путь.
   К полудню, почувствовав, что засыпает на ходу, мальчик свернул к лесу. Он погрузился в сон со спокойной душой. Теперь он знал, что не должен думать о том, чего не сделал. И о том, скольких не доведётся спасти, если он пойдёт прямо.
  
  
  

2

   Драго рассчитывал, что не привлекает особого внимания, стоя на обочине. Вальцирия таяла в дымке, но деревня, ближайшая к городу, была крупной, и людей, идущих через неё, оказалось достаточно, чтобы не бросаться в глаза. Он верил, что выглядит обычным путником, остановившимся в тени, чтобы перекусить лепёшкой с мёдом и решить, куда держать путь дальше.
   Окончание того долгого, тяжёлого дня он потратил на выборочные поиски следов мальчика. Связной оказался прав. В Вальцирии потонули бы серьёзные слухи, касавшиеся реального случая, и наоборот город мог подпитывать то, что являлось всего лишь слухами.
   Поиски оказались неудачными. Дважды Драго отсылали к соседям, утверждая, что от них слышали о каком-то мальчике, и оба раза это ни к чему не привело. В конце концов Драго осознал, что может потратить ещё несколько дней, но так и не найти тот дом, где мальчик действительно находился, проходя Вальцирию. При этом монах не знал наверняка, ушёл ли мальчик из города. Прежде чем Драго прекратил поиски, городские ворота закрылись, и какое-то время монах размышлял, стоит ли ждать рассвета или же всё-таки покинуть город, пусть даже этим он впечатается в память стражников.
   Осторожность проиграла. Выиграло стремление не упустить время. Впрочем, Драго не был уверен, что у него получится уйти, после заката ворота не открывались. Вырываться же силой было бы непростительной ошибкой.
   У ворот находилось четверо стражников. Драго, стоя в тени, некоторое время изучал их лица, пытаясь проникнуть в психологию. В городе поменьше о том, что он задумал, не могло идти и речи, однако в подобной клоаке, как Вальцирия, воспользоваться взяткой казалось вполне реальным. Выждав, когда разбредутся последние прохожие, и когда стражники заскучают, отгоняя подкрадывавшийся сон, Драго вышел из тени.
   Он подошёл к главе городской стражи, нарочно обратился непосредственно к нему, чтобы подогреть его самолюбие.
   -- О доблестный воин, - прошептал Драго, наполняя собственный голос отчаянием и заискиванием. - Моя просьба, наверное, покажется тебе неслыханной, но, пожалуйста не сочти за дерзость.
   Стражник окинул Драго недобрым взглядом, и тот заметил, как его рука опустилась на рукоять меча, висевшего на поясе. Монах поспешно добавил:
   -- Моя жена сбежала, и я подозреваю, что дело не только в любовнике из соседней деревни, но и в том, что...она украла деньги. Она успела пройти здесь до закрытия ворот, чтобы я не смог её нагнать.
   -- Жена? - переспросил стражник и надменно добавил. - Перед закрытием ворот я не видел здесь спешащей одинокой женщины.
   -- Да? - Драго изобразил растерянность.
   Он мог убедить стражника, что тот просто-напросто не мог запомнить всех покидающих город, Вальцирия - не то место, однако это лишь настроит псевдовояку против, и Драго своего не добьётся. Монах молниеносно нашёл лазейку.
   -- Значит, эта стерва, зная, что тут её запомнят, вышла через другие ворота, - Драго изобразил клокотавшее негодование, казалось, лишь тишина вокруг удерживала его от того, чтобы не раскричаться. - Мне надо срочно покинуть город.
   При этих словах Драго протянул руку, разжал ладонь.
   -- Только ты мне поможешь. Она украла мои сбережения, и если я выйду сейчас, то ещё смогу застать её в соседней деревне. Утром же будет поздно - они уйдут на рассвете.
   Стражник скосил взгляд на ладонь Драго, заметил там четыре монеты, блеснувшие жёлтым. Его мысли отразились на лице. Драго понял, о чём тот думает. Такая взятка была более чем солидной для того, чтобы приподнять ворота на полметра. Приподнять всего на несколько секунд.
   -- Помоги мне, доблестный воин, - горячо, нервно шептал Драго. - Помоги.
   Стражник обернулся к подчиненным, подозвал одного из них, пошептался. Тот отправился к караульной будке, где и находилось приспособление, приподнимавшее ворота. На лицах других было написано понимание, они лишь волновались по поводу того, сколько перепадет с этой сделки лично им. Глава стражи посмотрел на Драго.
   -- У тебя будет пять секунд, не больше.
   -- Конечно, конечно, - Драго пересыпал монеты в карман куртки стражника.
   -- Смотри, если не успеешь, не наша вина. Твой труп бросят городским собакам.
   Мне хватило бы и двух секунд, подумал Драго. Стражник, почти отвернувшийся, добавил:
   -- И запомни, я делаю это лишь потому, что нерадивые жёны должны быть проучены.
   Драго поклонился в знак великодушия своего спасителя, внутри же монах разве что не хохотал.
   Ворота начали медленно подниматься, и Драго не стал ждать, когда сможет пройти в полный рост, монах приник к земле и перекатился в образовавшуюся щель по другую сторону городской стены.
   Перед рассветом он позволил себе вздремнуть на окраине деревеньки. Несколько часов тенью перемещаясь по ней, он будто пытался обнаружить вожделённый след по запаху, но это, конечно, не принесло практического результата. Драго решил, что остановится на выходе из деревни и, полагаясь на интуицию, станет высматривать мальчика среди людей на дороге. Почему-то он отказался от, казалось бы, более реального метода - выборочно заходить в дома.
   Он стоял так почти час, прикидывая, где бы находился в данный момент, если бы не давал взятку страже и остался в Вальцирии до рассвета. Наверное, только-только оказался бы на подходах к этой деревушке. Получалось, он потратил деньги Ордена без какой-то существенной пользы. Несколько часов раннего утра ничего не изменили.
   Спустя ещё полчаса Драго уже собирался что-то менять. Двинуться к следующей деревне, либо в этой зайти хотя бы в несколько домов. Возникло нехорошее предчувствие, что мальчик опять свернул то ли к северу, то ли к югу. В этот момент на дороге он заметил ребёнка, на секунду встрепенулся, но затем снова разочарованно расслабился. Мальчик был меньше нужного возраста, и Драго почувствовал, что перед ним не тот ребёнок. К тому же быстро обнаружилось, что мальчик не один. Он шагал следом за молодой девушкой с младенцем на руках. Он просто отставал, и в потоке людей не сразу бросалось в глаза, что он за кем-то идёт.
   Ещё секунда, и Драго бы оставил ребёнка без внимания. Однако его привлёк взгляд, которым мальчика наградил проходивший мимо мужчина. Долгий, затяжной, как зимняя ночь, взгляд и такой же суровый. Мужчина напоминал крестьянина, и что-то в его любопытстве по отношению к мальчику заставило Драго некоторое время смотреть на него.
   Мужчина, явно обгонявший ребёнка, после брошенного взгляда резко сбавил темп, и разрыв между ним и мальчиком, идущим отнюдь не быстро, стал увеличиваться. Это Драго не понравилось, хотя что-то объяснить монах не мог. Затем крестьянин оглянулся, и Драго заметил двух странных типов, идущих на первый взгляд отдельно. Оба были в простых дорожных плащах. Драго, высматривавший ребёнка, не обратил бы на них внимания, но сейчас, уже изучая их своим цепким взглядом, он подумал, что они вооружены. Слишком уж неубедительно выглядели их широкие одежды, они, казалось, что-то скрывали. И эти люди меньше всего напоминали крестьян.
   Мужчина, отставший от мальчика, незаметно мотнул головой. Будто волосы поправил. На мгновение он встретился взглядом с одним, затем с другим, в следующую секунду те переглянулись между собой. Никто, кроме Драго, этого не видел. Этот перекрёстный обмен взглядами заставил монаха напрячься. Ничто просто так не происходит, Драго знал это. Трое мужчин, делавших вид, что идут порознь, скрывавших под одеждой оружие, явно кого-то искали. И, наверное, мальчика, раз уж один из них догнал ребёнка, рассмотрел его и передал другим, что это не тот, кто им нужен.
   Быть может, это было не дело Драго. Быть может, это вообще было не то, о чём он подумал, но в эти мгновения монах с неправдоподобной уверенностью почувствовал, что трое мужчин ищут того же, кого и он.
   Первой мыслью после этого внезапного откровения было, что они - те, кого послал Правитель. Переодетые, пешие. Однако Драго тут же отказался от этого варианта. Вряд ли разумно переодеваться и идти пешком, когда и одежда личной гвардии Правителя и лошади лишь облегчают путь. Нет, воины официальной власти пока, к счастью, были где-то позади. Эти люди скорее принадлежали к какой-нибудь банде.
   Это многое объясняло.
   Провожая их взглядом, Драго неожиданно обнаружил одну деталь, которую едва не упустил вообще. Один из мужчин, кстати, единственный похожий на крестьянина, догонял мальчика, чтобы...заглянуть в лицо. Он знал его! Знал внешность мальчика!
   Драго передёрнуло. Эти трое не просто шли вслепую, один из них лично встречался с нужным ребёнком. Возможно, они шли по горячему следу! Возможно, мальчик, лечивший людей, проходил эту деревеньку на закате. Или же обошёл этот отрезок дороги лесом, кто его знает. Так или иначе, подозрительная троица была ближе к цели, нежели Драго.
   Ещё минута - и они скрылись за поворотом. Монах помедлил и быстро пошёл следом.
  
  
  

3

   Булох сильно постучал в дверь, и та завибрировала, передав свою дрожь всему дому. Сзади нависали Камень и Шрам.
   Гурин, созерцавший картину, улыбнулся одними губами. В том, что в этом доме недавно находился мальчик, которого они искали, практически не вызывало сомнений, и Гурин разрешил не особенно церемониться с хозяевами. Его же добры молодцы рады стараться. Прежде, если людей, у которых останавливался мальчик, нужно было располагать на свою сторону, Гурин посылал для разговора одного Булоха или же шёл на это сам. Камень и Шрам, спешившись и взяв под уздцы лошадей, оставались в сторонке, вне поле зрения заискивающих хозяев.
   Сейчас ситуация была несколько иной. Добросовестные соседи поведали не только о том, кого вылечил мальчик, но и что его проводили до выхода из деревни. Значит, хозяева дома знали направление, по которому мальчик двинулся дальше. Проблема же была в том, что на выходе была развилка, ведущая к двум разным городам, и Гурин не желал ошибаться в выборе. Ошибка будет стоить слишком много времени.
   Конечно, они могли получить ответ и, разговаривая с хозяевами на равных, но Гурин не без оснований полагал, что крестьяне, увидев конных гвардейцев Правителя, могут воспылать совершенно излишним в данный момент благородством и указать немного не в ту сторону. Чтобы быть уверенным полностью, Гурин решил сыграть на страхе перед властью, так надёжнее.
   Булох постучал ещё раз, и за дверью возникло какое-то движение.
   -- Открывай! - гаркнул Камень. - Именем Правителя!
   -- И поскорее, - скалясь, добавил Шрам.
   Дверь распахнулась. На пороге показался старик средней комплекции. Он приоткрыл рот, по-видимому, собираясь приветствовать гвардейцев, но Булох, сразу же беря инициативу в свои руки, не дал ему сказать и слова.
   -- Иди-ка сюда, старик, - Булох отступил на несколько шагов, отпихнув своим телом Шрама и Камня, и поманил крестьянина. - Нам некогда заходить к тебе в дом, мы спешим.
   Крестьянин помедлил, заметно бледнея, и шагнул за порог.
   -- Я...- начал он.
   Но его снова оборвал Булох.
   -- У тебя был мальчик. Он кого-то вылечил, может, даже тебя. Этот мальчик нам нужен, - Булох тут же поправился. - Нужен Правителю. Мы знаем, что кто-то из твоих проводил его до конца деревни. Скажи нам, куда пошёл мальчик.
   Старик молчал, подыскивая слова, столь ощутимый нажим заставил его растеряться.
   -- Давай говори! - пророкотал Камень. - Не тяни!
   -- Тебе же сказали, мы очень спешим, - после рыка Камня голос Булоха звучал почти умиротворённо. - Ты что, немой?
   Гурин подумал, что со старика достаточно и шагнул вперёд. Дальнейший нажим мог только ухудшить ситуацию. Гвардейцы расступились. Старик перевёл взгляд на Гурина, почувствовав, что начальник именно он.
   -- Успокойся, - великодушно произнёс Гурин. - Подумай и скажи. Мы не сделаем мальчику ничего плохого. Наоборот. Мы ищем его потому, что ему угрожает опасность. Ну, так куда же он пошёл?
   Похоже, незлобивый, рассудительный тон Гурина помог прийти старику в себя.
   -- Его проводил мой старший сын, и я не знаю, в какую сторону направился мальчик.
   -- Где сын? - быстро спросил Булох.
   Старик неопределённо повёл рукой.
   -- Работает. В поле.
   -- Ну, так позови его, ты, старый пень!
   Когда перед гвардейцами возник молодой мужчина с крупными грязными руками и недоверчивыми испуганными глазами, Гурин мягко обратился к нему:
   -- Во имя Правителя, ты проводишь нас из деревни и покажешь, куда повернул мальчик. Прямо сейчас.
   Сын старика ничего не сказал, только посмотрел на отца, и Гурин не смог понять этот взгляд. Старик подтолкнул его, и мужчина двинулся к выходу из деревни. Когда последние дома остались позади, они преодолели ещё метров сто, прежде чем появилась широкая развилка.
   Молчаливый скованный проводник остановился. Шрам, не слезавший с коня, навис над ним.
   -- Куда? - пробасил он.
   Молодой крестьянин молчал, и Гурину показалось, что тот сейчас скажет что-нибудь типа, я не помню.
   -- Мы спешим! - рявкнул Булох. - Давай говори!
   Крестьянин выставил руку на северо-восток, в сторону Анохры.
   -- Туда, - почти прошептал он.
   Шрам и Камень, тут же позабыв про крестьянина, пришпорили коней. Однако Гурин не тронулся с места, и им пришлось остановиться.
   -- Ты уверен? - спросил Гурин крестьянина.
   Тот выглядел подавленным, растерянным, сжавшимся в тугой комок. Казалось, будь у него колючки, он бы их выпустил, все до единого.
   -- Да, - пробубнил крестьянин. - Мальчик пошёл туда.
   Гурин некоторое время смотрел на его руку, будто по дрожи хотел узнать, действительно ли она направлена в нужную сторону. Затем хищно, с медлительностью ползущей змеи процедил:
   -- Надеюсь, ты понимаешь, всё, что происходит во благо Правителя, происходит во благо простого народа Всех Заселённых Земель? И обманывать Правителя - всё равно, что обманывать самого себя? - пауза, многозначительная, испытывающая. - Ты уверен, что не ошибся с направлением?
   У крестьянина задрожали губы, и Гурин на миг решил, что его рука покажет в другую сторону. Однако мужчина выдавил:
   -- Не знаю, куда мальчик хотел пойти, но я сам видел, как он двинулся по этой развилке.
   Гурин бросил на крестьянина последний взгляд, словно уколол на прощание, и пришпорил своего чёрного коня. Трое гвардейцев поспешили следом.
  
  
  

4

   Комендант Анохры, тучный лысеющий мужчина, кружил вокруг кресла, где сидел Гурин, и каждую минуту обрабатывал свой покатый лоб, используя громадный платок, больше напоминавший полотенце. Это продолжалось почти полчаса, и коменданту начинало казаться, что щепетильная, отдававшая жареным, ситуация, не завершится никогда.
   Четвёрка из личной гвардии правителя, странная, внушающая тихий, шуршащий в сердце ужас, появилась в городе на рассвете. Их чёрные кони напоминали хищных птиц, ворвавшихся в человеческое поселение, естественно, не с благими намерениями. Они источали то, что должно было после них остаться - зловещий след на теле города, из которого поднимаются пары животного страха.
   Комендант уже знал, что правителю понадобился какой-то мальчик, он был уведомлён. Однако он не имел никаких сведений относительно пребывания этого таинственного ребёнка в Анохре. В то же время появление четвёрки гвардейцев означало, что разыскиваемый находится именно здесь, в городе, что является вотчиной коменданта.
   На вопрос главного четвёрки, по имени Гурин, комендант ответил отрицательно. Мальчика в Анохре не было. Комендант ответил и ужаснулся про себя. Если он всё-таки ошибается, получится, что он едва ли не противодействовал воинам Правителя. Гурин на его ответ отреагировал почти равнодушно. Комендант так и не понял, поверил тот ему или нет. Гурин услал последнего из своих людей, светловолосого гиганта с неприятным лицом, и расположился в покоях коменданта. Комендант пытался получить снисхождение на случай нехороших новостей, он предлагал Гурину и то, и это, но воин Правителя соблаговолил лишь плотно откушать. После чего откинулся в широком мягком кресле, практически не реагируя на бессвязный лепет коменданта. Тот пытался проникнуть в мысли важного гостя, но скоро был вынужден признать, что ему это не под силу.
   Комендант, мерявший суматошными, нервными шажками комнату, не мог знать, что серьёзных причин для личного беспокойства у него на самом деле нет. Впрочем, Гурин не спешил его обрадовать. Всегда могло случиться, что в последний момент всё повернётся в обратную сторону.
   Двинувшись к Анохре, они не обнаружили следов мальчика. На пути к городу лежала всего одна деревенька, и после тщётных поисков Гурин рискнул предположить, что мальчик не останавливался в этом селении на пути к городу. Перед глазами всё чаще возникало лицо молодого крестьянина, указавшего направление. Гурин хмурился, рисуя в воображении образ отмщения, но понимал, что это ничего не изменит - они уже на пути к Анохре. Для надёжности он решил, что они прощупают город, и лишь затем двинутся к Вальцирии. В конце концов, мальчик идёт пешком, его задерживает лечение, они же могут преодолеть верхом за час то, что он проходит за полдня.
   Пока Гурин в полудрёме сидел у коменданта, трое его людей бесцеремонно беспокоили горожан, останавливая прохожих, заходя в дома, в торговые лавки, опрашивая бездомных нищих. Гурин ждал, уже зная, каков будет ответ. Он и отвёл на поиски ограниченное время.
   Наконец, доложили, что гвардейцы вернулись. Вошёл Булох. Комендант как будто уменьшился в размерах. Он давно осознал, что это дело для Правителя имеет первостепенное значение, хотя и не понимал причину.
   -- Что? - коротко спросил Гурин.
   Булох пожал плечами.
   -- Никаких следов. По-моему, его тут не было.
   Гурин перевёл взгляд на коменданта. Тот в очередной раз обтирался платком. Комендант явно испытал облегчение после слов Булоха.
   -- Прикажите накормить их, - обратился к нему Гурин и посмотрел на Булоха. - Только быстро.
   Булох кивнул и вышел. Когда комендант вернулся к Гурину, улыбающийся, с трясущимися щеками, тот жестом оборвал его уверения в преданности и любви к Правителю.
   -- Лучше сделай нам доброе дело. Нам и, значит, Правителю.
   Комендант с готовностью замер в ожидании просьбы.
   Гурин некоторое время что-то обдумывал, затем произнёс:
   -- Мы оказались в Анохре благодаря одной крестьянской семье, неправильно указавшей нам путь. Я думаю, они специально указали нам не то направление, - Гурин сделал паузу, пристально изучая коменданта.
   Улыбка у того чуть ослабла.
   -- Понимаешь, они обманули не нас, они обманули Правителя. Очень грубо обманули. В очень важном деле. Такое нельзя оставлять безнаказанным, нельзя ни в коем случае. И...проблема в том, что мы спешим, у нас очень мало времени. Я хочу сказать, нам некогда возвращаться в ту деревню, мы должны поспешить в Вальцирию, пока мальчик не ушёл оттуда. Вот я и прошу тебя помочь. Помочь Правителю.
   Улыбка у коменданта исчезла вовсе, осталась одна подобострастность.
   -- Лжецами, направившими нас по ложному следу, займёшься ты со своими людьми.
   -- Э...э...- комендант снова принялся обрабатывать лоб платком, щёки жалко, смешно обвисли.
   -- Это приказ Правителя. Я уполномочен действовать от Его имени. Комендант любого города должен содействовать мне и моим людям, содействовать, несмотря на свои собственные проблемы. Ты понимаешь?
   Комендант вяло кивнул, давая понять, что знает.
   -- Отлично. Эти люди должны умереть. Пусть это случится ночью, чтобы они находились в доме в полном составе.
   -- Э...э... Что если...- промямлил комендант. - Если эти люди ошиблись...или...мальчик свернул в другую сторону, отойдя от деревни?
   Гурин почувствовал желание, схватить эту пропахшую потом тушу за шиворот и встряхнуть так, чтобы выбить из неё всё ущербное псевдоостроумие. Конечно, Гурин не позволил желанию развиться. Перед ним стоял комендант, такой же представитель Правителя, как и сам Гурин. Гурин просил его об одолжении и понимал, что должен быть, по крайней мере, вежлив. Он уже думал о том, что мальчик мог поменять направление, отойдя от деревни на значительное расстояние. Однако он помнил лицо молодого крестьянина. Помнил его глаза, против воли хозяина выдававшие борьбу противоречивых чувств. Крестьянин обманул их. Он осознанно указал им не то направление, Гурин не сомневался в этом, особенно теперь, после доклада Булоха.
   Но, если даже нет, что с того? Пусть в следующей жизни не ошибается!
   -- Они должны умереть, - тихо, но неумолимо ответил Гурин. - Если беспокоишься о своей репутации, устрой так, чтобы их соседи решили, что это нападение банды. И помни, это произойдёт во имя Правителя.
   Гурин встал, отсекая для коменданта пути к отступлению.
   -- А теперь мне пора.
  
  
  
  

ГЛАВА 9

Бегство

1

   Мальчик чем-то напоминал того ребёнка, из-за которого Драго потерял время под Вальцирией. Хрупкий, тоненький, в плаще, таком же длинном и тёмном. Такой же светловолосый и незаметный. Если специально не высматривать ребёнка определённого пола и возраста, его не заметишь.
   В отличие от предыдущего мальчика этот не оглядывался, просто шёл вперёд. Драго признал, что вполне мог пропустить его, если бы не следил за тремя подозрительными типами, идущими порознь и выискивающими именно этого ребёнка. То, что это так, Драго понял скоро. Когда один из трёх, похожий на крестьянина, сблизился с мальчиком, заглянул ему в лицо и, обернувшись, как-то странно посмотрел на своих партнёров по поискам.
   После чего он быстро кивнул.
   В этот момент Драго окончательно убедился, что не зря последовал собственной интуиции, когда пошёл следом за троицей. Прошло больше двух суток, и сомнения терзали его всё это время. Несколько раз Драго порывался оставить незнакомцев и идти своей дорогой, и всякий раз что-то удерживало его. Несмотря на воспротивившуюся логику, утверждавшую, что троица может искать кого угодно, монах ощущал внутри подспудное стремление не упускать этих людей из вида.
   Они прошли ещё две деревни, двигаясь всё тем же замысловатым и незаметным для других треугольником. Они продвигались вперёд довольно быстро, не заходили в дома, не останавливали людей, чтобы задать им определённые вопросы. Казалось, эти люди знали, тот, кого они ищут, встретится им по пути.
   Драго шёл на некотором расстоянии. Поблизости от города это было просто, на пустынных дорогах, соединяющих деревеньки, монаху пришлось потрудиться, чтобы не броситься в глаза тем, кого он преследовал. Драго использовал людей, оказывавшихся на дороге между ним и троицей. Те по-прежнему делали вид, что идут порознь. Несколько раз, при полном отсутствии людей, Драго двигался лесом, рискуя упустить троицу. Однако он понимал, в противном случае он рискует себя выдать.
   Незнакомцы остановились на ночлег в харчевне на окраине деревни, последней перед очередным городом. Относительно небольшой Фалией. Сначала зашёл один, затем вошли двое других. Драго воздержался от того, чтобы составить им компанию. Вряд ли харчевня переполнена, и его лицо кто-нибудь из троицы обязательно запомнит. В дальнейшем это сослужит нехорошую службу. Драго устроился в кустарнике на противоположной стороне дороги, оттуда просматривался вход в харчевню. Монах понимал, что незнакомцы не обязательно проведут в харчевне всю ночь, он принял полулежащее положение и настроил себя на дрёму, которую прервёт малейший шум, будь-то прошедший мимо крестьянин или открывшаяся дверь харчевне. Драго было не привыкать.
   Троица покинула деревню на заре. Было ещё рано, когда они достигли Фалии. Недалеко от городских ворот незнакомцы остановились, и Драго, последовавшему их примеру, суждено было находиться здесь до вечера. Конечно, в тот момент он этого не знал. Он находился в постоянном напряжении, каждую минуту ожидая, что троица вот-вот двинется дальше. Один из них делал вид, что кого-то ожидает, другой просто сидел на обочине под деревом, третий на время куда-то исчез, после чего появился вновь, присоединившись к отдыхавшему. Все трое пристально изучали людской поток. Изредка шагавший вдоль обочины, похожий на крестьянина, задерживал взгляд на одиноких мальчиках, но это длилось считанные секунды, после чего мужчина отворачивался.
   Слежка у города, пусть и не очень крупного, была несложной, но у Драго появилась другая проблема. Он всё чаще спрашивал себя, что делать, когда троица снова двинется в путь и прежним бодрым шагом минует Фалию. Именно в этом городе Драго ожидал следующий связной Ордена. Драго чувствовал, надо довести начатое до конца, и он не мог оставить незнакомцев даже на пять минут. Будь это в какой-нибудь из деревень, монах ещё мог рассчитывать встретить их на выходе из селения. Однако в городе он потеряет их навсегда.
   Сколько ему предстоит идти за ними? Сможет ли он затем вернуться в Фалию для встречи со связным?
   Когда дневной свет потерял свою яркость, и приближение сумерек ощущалось лишь на уровне чувств, троица, наконец, прекратила ожидание и вошла в город. Они прошли Фалию очень быстро и, прежде чем стражники закрыли ворота, выскользнули из города. Драго едва успел прошмыгнуть следом. Один из стражи одарил его недобрым взглядом. За городской стеной было ещё достаточно народа, и монах без проблем смог продолжить слежку.
   Троица расположилась в непосредственной близости от ворот. Наверное, с утра предстояло похожее ожидание, только теперь они будут высматривать тех, кто покидает город. Драго спросил себя, чтобы он делал, двигайся незнакомцы не на восток. Пока же они шли, куда шёл бы и сам Драго, не встреть он их на своём пути. Единственное - он не искал мальчика лично, не заходил в дома под видом отчаявшегося отца, не присматривался к людям.
   Трое незнакомцев спали по очереди. В ночные часы Драго более всего усомнился в том, что не совершает ошибку, следя за троицей. Он пошёл за ними лишь потому, что возникла уверенность - эти люди вот-вот отыщут мальчика. Однако сейчас монах всё больше убеждался, что они, если и нащупали ранее след, уже его потеряли. Единственное преимущество перед Драго - один из них знает ребёнка в лицо. Тем не менее, в поисках одного-единственного мальчика это выглядело не таким уж значительным плюсом.
   И всё-таки Драго остался поблизости от этих людей. Поразмыслив, монах пришёл к выводу, что мальчик вполне уже мог достичь Фалии. Если же нет, он скоро подойдёт. Может, есть смысл немного выждать? Как ни странно, с теперешней ситуацией совпадали действия Драго, останься он один.
   Было ещё рано, лишь встало солнце, когда один из троицы, крестьянин, засуетился и довольно неудачно сигнализировал остальным, что кого-то заметил. С рассвета они снова делали вид, что находятся под городом порознь. Партнёры крестьянина не следили за ним, и ему пришлось подать голос. Он привлёк внимание людей, проходивших поблизости, выдал то, что он вместе с двумя типами, каждый сам по себе сидящими на обочине. К счастью, спешащим крестьянам оказалось всё равно - они не собирались делать какие-то выводы относительно странного поведения незнакомых людей.
   Крестьянин вошёл в поток людей, двигавшихся от города, и лишь тогда Драго обнаружил в толпе мальчика. Похожего на того ребёнка, которого монах искал сам.
   В какой-то момент, заметив кивок крестьянина, Драго почувствовал сильнейшее сомнение. И, хотя оно тут же прошло, монах настроил себя на то, что ошибка возможна. Он расслабил собственное тело, ожидая, когда троица постепенно сорвётся с насиженного места и двинется следом за мальчиком. Сейчас тут полно народа, и они вряд ли рискнут привлекать к себе внимание. Сначала они дождутся, когда дорога опустеет.
   Двинувшись следом за ними, Драго осознал, что его задача усложнилась. Теперь он должен не просто захватить мальчика, но и избавиться от его преследователей. В том, что схватка неизбежна, монах не сомневался - по всему видно, теперь троица ни за что не упустит ребёнка из виду.
  
  
  

2

   Дини шагал вперёд, впервые чувствуя подобное спокойствие. Мальчик не оглядывался. Он покидал город и не испытывал омерзения, какое стойким неприятным запахом липло к нему после Вальцирии.
   Конечно, Фалия оказалась небольшим городком, его никак нельзя сравнить с гигантской Вальцирией, и всё-таки она не являлась селением. Она была городом, и Дини не испытывал по поводу её иллюзий. Городом со всеми вытекающими из этого несуразицами.
   Впрочем, в Фалии Дини повезло на людей. Он зашёл в три дома в течение суток, вылечил кожную сыпь, воспаление лёгких и острые боли в желудке, грозившие уничтожить человека одним лишь болевым шоком. Нигде он не заметил алчных взглядов, присутствовали только необъятная благодарность, стремление отдать последние гроши или накормить всем, что есть в доме. И его провожали с тёплыми напутствиями. Возможно, поэтому он прошёл Фалию легко.
   Ночью, ложась спать в доме, после которого он покинет город, он вспоминал слова отца, как и многое из его разговоров, непонятные. Если тебя гложет страх, ты не должен избегать его источника, лучше войти прямо в него, и тогда страх тебя отпустит. Сейчас тоже ничего не изменилось, смысл по-прежнему скрывался за светлым тёплым туманом, сквозь него не так чтобы и хотелось пройти. Лишь на какое-то мгновение, засыпая, Дини показалось, что он нащупал скрытый смысл. И хотя это быстро прошло, разочарования не было. Дини ведь боялся города после Вальцирии, боялся и всё-таки вошёл в следующий. И страх перед этими непомерными скоплениями людей, противоестественными и алогичными, где сама атмосфера была пронизана чем-то нездоровым, исчез.
   Он шёл к городским воротам, и, невероятно, испытывал лёгкую грусть, как несколько раз бывало, когда покидал очередную деревню. Лишь одно вызывало лёгкую рябь на этой утренней реке спокойствия. Отсутствие летучей мыши. Её не было вечером, когда Дини переходил из одного дома в другой, не было её и утром.
   Это ничем ему не мешало, однако отсутствие чего-то такого, к чему он уже привык, бросалось в глаза и, как всё непонятное, вызывало смутный дискомфорт. Он не просто привык к странной твари. Теперь Дини понимал, летучая мышь, сопровождавшая его, имеет некое объяснение, пока скрытое от него. Объяснение, которое вряд ли бы с ходу отыскал даже взрослый, опытный человек. Дини не особенно пытался проникнуть в суть происходящего, но даже ему отнюдь не казалось, что причина в том, что летучая мышь оберегает его. Да, существо помогло уйти от алчных крестьян, едва не схвативших его, но ведь оно бессильно, если, например, на месте крестьян окажутся воины Правителя или разбойники.
   В чём же основная суть постоянного присутствия летучей мыши?
   Фалия осталась позади. Поток спешащих в разных направлениях людей сильно поредел. Дини с блаженством подставлял лицо восходящему солнцу. Спустя некоторое время он почувствовал, что проголодался. Мальчик сошёл на обочину, доставая из сумки лепёшку, и огляделся, выбирая место, чтобы присесть.
   Боковым зрением он уловил какое-то движение.
   Неподалёку какой-то крестьянин, тоже сошедший на обочину и как будто собиравшийся войти в лес, резко остановился. Дини заметил его взгляд, и, если бы человек тут же не отвёл глаза, мальчик, наверное, забыл бы о нём в следующую секунду. Однако это неумелое стремление скрыть собственное пристальное внимание насторожило Дини.
   На дороге в этот момент почти никого не было. Человек восемь, не больше. Со стороны города медленно приближались двое хмурых мужчин, за ними виднелись две женщины с девушкой-подростком. С противоположной стороны двигались ещё несколько крестьян. Один из хмурых мужчин также пристально изучал Дини, делал он это практически незаметно. Крестьянин, сошедший на обочину, неуклюже потоптался и тоже уселся на землю. Дини это не понравилось. Человек явно собирался войти в лес, но передумал. И он усиленно делал вид, что собирается отдохнуть.
   Дини, уже запустивший зубы в лепёшку, заметил ещё кое-что. Двое хмурых мужчин замедлили ходьбу. И без того не быструю. Это тем явственнее бросалось в глаза, что остальные люди, находившиеся в поле зрения, спешили. Вообще на дорогах поблизости от крупных городов спешили все, за редким исключением. В данном случае исключение показалось мальчику каким-то фальшивым.
   Ему внезапно перехотелось есть.
   Что будет, если Дини прямо сейчас встанет и пойдёт дальше? Не долго думая, мальчик засунул откушенную лепёшку обратно в сумку. Поднялся, без резких движений, плавно, вышел на дорогу. Против воли ускорил шаг. Очень хотелось оглянуться. И в то же время Дини не желал, чтобы это заметили преследователи.
   Если, конечно, они были.
   Плавный поворот дороги. Дини не выдержал. Сделал вид, что уронил какую-то вещицу, и незаметно посмотрел назад.
   Крестьянин, только что собиравшийся отдохнуть на обочине дороги, уже не сидел там. Он шёл следом! Кроме того, двое хмурых мужчин в темных дорожных одеждах уже не плелись, они ускорили шаг.
   Когда Дини выпрямился, страх сжал его сердце холодными, скользкими клешнями. Его преследовали! И эти люди выглядели гораздо опаснее тех крестьян, от которых Дини ушёл благодаря помощи летучей мыши.
  
  
  

3

   Прежде чем Драго нырнул под защиту деревьев, он успел заметить, что мальчик обнаружил преследование.
   Ребёнок застал их врасплох. Казалось, он собирается ни с того, ни с сего уйти в лес, но мальчик всего лишь решил перекусить на обочине дороги. И эти олухи, горе-преследователи, в очередной раз доказали, что не являются профессиональными воинами, состоящими на службе какого-нибудь барона. Скорее всего, это были члены банды, взявшие с собой крестьянина, знавшего мальчика в лицо.
   Именно крестьянин и выдал их всех. Выдал своей суетой и непродуманными действиями.
   Дальнейшее для Драго скрыли деревья. Он понял, что, идя по дороге, выдаст себя, и сократил расстояние под прикрытием деревьев. Когда он снова увидел мальчика, тот уже спешил прочь. Не выдержал. Крестьянин вместо того, чтобы выждать и дать мальчику успокоиться, пошёл следом. Впрочем, подумал Драго, развязка только приблизится, что вполне его устраивает.
   Монах ускорил шаг ещё больше, благодаря Небо, что довелось двигаться по лесистой местности, а не в поле, например. Он мог оставаться невидимым до самого последнего момента, при этом наблюдал малейшие детали происходящего.
   Оказавшись за поворотом дороги, мальчик побежал. Однако преследователи уже поняли, что обнаружили себя и не стали терять время. Ребёнок, решивший укрыться в лесу прежде, чем спешащий за ним крестьянин достигнет изгиба дороги, был обречён. Он углубился в лес на несколько десятков метров, когда заметил одного из мужчин, шедших за крестьянином. Тот срезал расстояние и перекрыл ребёнку путь в чащу леса.
   Мальчик от неожиданности вскрикнул. Наверное, ещё надеялся, что никто его в открытую не преследует. Его вынудили выскочить обратно на дорогу. Там его уже поджидал крестьянин. На другой стороне дороги из леса выскочил третий преследователь. Он приготовился перерезать путь вперёд. Мальчика практически окружили.
   Крестьяне, идущие навстречу, встали посреди дороги, сгрудившись маленькой, жиденькой кучкой. Их лица выражали страх и недоумение. Они растерялись, и эта растерянность держала их на одном месте, как невольных зрителей.
   Мужчина, оказавшийся на другой стороне дороги, вытащил из-под одежды короткий меч, взмахнул им, как бы демонстрируя оружие застывшим людям.
   -- Проваливайте! - негромко рявкнул он. - И поживее! Второй раз просить не стану.
   Крестьяне тут же развернулись и поплелись прочь. Наверное, они могли идти и в прежнем направлении, размахивавший мечом пропустил бы их, однако для этого они должны пройти слишком близко от него, и страх не пустил. Спустя секунду они уже неслись во всю прыть.
   Драго видел всё это и удовлетворённо кивнул. В данном случае один из преследователей совершил для него услугу, хотя, конечно, и не мог об этом догадываться. Лишние глаза монаху были ни к чему, помочь же крестьяне ничем не могли.
   Мальчик, задержавший взгляд на бегущих крестьянах, снова оглянулся. Его положение лишь ухудшилось. Он бросился обратно в лес, но первый из мужчин не позволил углубиться в чащу. Кольцо вокруг ребёнка сжималось. Мальчик метался из стороны в сторону, но преследователи не спешили кидаться на него сломя голову и поэтому удачно перекрывали любое направление.
   -- Не вздумай кричать! - прошипел один из них. - Не поможет.
   Трое мужчин почти сомкнули кольцо. Однако они не видели ещё одного человека, подкравшегося к ним вплотную. Драго не спешил. Он знал, что они не убьют мальчика, он нужен им живым. Драго чувствовал, надёжнее выждать. Когда они схватят мальчишку, они расслабятся, сблизятся друг с другом. Сейчас они представляли не очень удобные мишени, слишком много движений, резких и неожиданных, слишком значительное расстояние между ними.
   Ребёнок остановился, он волчонком смотрел на сходившихся мужчин. Нет, он не смирился с тем, что убежать уже нельзя, он запыхался. Он стоял лицом к притаившемуся Драго, и монах видел его выражение. Казалось, мальчик не закричал бы, появись даже поблизости посторонние. Драго испытал к нему уважение. Мелькнула мысль, что это действительно тот мальчик, которого искал сам Драго.
   В этот момент монах впервые увидел летучую мышь, поведение которой абсолютно не соответствовало подобным существам.
  
  
  

4

   Дини, восстановивший дыхание, уже порывался скользнуть между двумя мужчинами, когда над головой одного из них пронеслось что-то тёмное и бесформенное. Мальчик вскрикнул, он совсем забыл о существовании своего странного попутчика. Тем более что утро было в разгаре, и летучая мышь в такое время всегда дремала в каком-нибудь укромном уголке.
   Мужчина, над чьей головой возникло нечто, никак не выказал страха, во всяком случае, он не издал ни звука, только пригнулся.
   Нечто, скрывшись в ветвях ближайшего клёна, тут же спикировало вновь. На этот раз на крестьянина. Тот глухо вскрикнул, закрывая лицо руками. Третий преследователь взмахнул мечом, как бы демонстрируя оружие. Существо вцепилось крестьянину в волосы, тот отшвырнул его, не удержался и упал на землю.
   Один из его партнёров презрительно крикнул:
   -- Это же летучая мышь!
   Драго, наблюдавший за происходящим, переменил решение. Он был слегка шокирован поведением летучей мыши, заметил похожую реакцию у преследователей, несмотря на бравый возглас одного из них, и у него появилась уверенность, что сейчас лучший момент для нападения. Соперники отвлечены, и с задранными головами совершенно беспомощны. Позже такого точно не будет.
   Летучая мышь вновь спикировала, теперь уже к человеку с мечом, и едва не зацепила его лицо. Мужчина отмахнулся мечом, второй раз, и Драго заволновался, как бы тот не задел мальчика. Преследователи приходили в себя, и, конечно, летучая мышь, несмотря на всю свою странность, не могла спасти ребёнка.
   Пора, подумал монах.
   На мгновение он воздел глаза к небу, признавая, что совершит сейчас задуманное в полном сознании. У него не было выбора. Троица, находившаяся перед ним, не поддастся не только уговорам, но и угрозам. Их трое, Драго - один, и уже одно это закроет их разум, взывать к нему бесполезно. Кроме того, они настроены решительно, им нужен ребёнок не меньше, чем он нужен Драго, они не дрогнули даже перед аномальным поведением летучей мыши, и, конечно, они пойдут до конца.
   Их можно только убить. Можно сказать, они сами подписали себе приговор. Подписали собственной непримиримостью.
   Драго, не отрывая взгляда от происходящего, вложил в арбалет стрелу. Мужчина, стоявший ближе других, показался ему наиболее опасным, и, значит, стал первым кандидатом в покойники. По мнению Драго, крестьянина можно оставить последним, кажется, он вообще не был вооружён.
   Летучая мышь, издавая омерзительный писк, кружилась над людьми, и двое из них с искажёнными лицами отмахивались от существа мечами.
   Прежде чем Драго спустил стрелу, он понял, что его заметил мальчик. Ребёнок, воспользовавшись суматохой, приготовился к попытке убежать, но ещё один мужчина, появившийся невесть откуда, заставил его оцепенеть.
   Стрела бесшумно вошла человеку между лопаток. Кажется, его партнёры не сразу это заметили, и Драго, вышедший из укрытия, получил шанс снова воспользоваться арбалетом. Оседая, умирающий закряхтел, и его партнёры, наконец, увидели человека в длинном дорожном плаще. Драго направил оружие во второго мужчину с мечом, однако крестьянин проявил неожиданные прыть и бесстрашие. Он бросился в ноги монаху, и тому пришлось выпустить стрелу именно в него, в противном случае Драго оказался бы сбит.
   Стрела пробила крестьянину плечо, он взвыл. В некотором смысле его пригвоздило к земле. Вооружённый мечом шагнул к Драго, и монаху ничего не оставалось, как отбросить арбалет и выхватить собственный меч. Мальчик, поборовший оцепенение, скользнул прочь.
   -- Постой! - крикнул Драго. - Не уход...
   Острие меча промелькнула в считанных сантиметрах от глаз. Драго отклонился, сосредотачиваясь на поединке. Отстранённо монах отметил, что летучая мышь исчезла, а мальчик не будет его ждать, несмотря ни на какие заверения. Чем быстрее Драго покончит с противником, тем больше шансов нагнать ребёнка.
   Мужчина неистово махал мечом, ревя при этом раненым хищником. При кажущемся неумении он заставил Драго попятится. Он компенсировал отсутствие мастерства бешеной энергией, стремлением уничтожить чужака и, кроме того, оставшись один, он оказался прижат к стенке. И он был довольно сильным. В теперешней ситуации его могла не сразу остановить даже смертельная рана.
   Драго быстро отступил в сторону, увеличив расстояние, и, наконец, выхватил хлыст. Меч он переложил в левую руку.
   Соперник на секунду застыл, неуверенно глядя на новое оружие монаха, и снова бросился в атаку. Он держал меч обеими руками, и хлыст обхватил его кисти горячими кандалами. Драго резко дёрнул хлыстом на себя. Мужчина пытался удержать равновесие, быть может, будь одна рука у него свободна, это бы получилось. Однако он повалился на землю.
   Драго сделал всего один шаг и наступил на меч противника. Собственный он приставил человеку к затылку.
   -- Зачем вам этот мальчик? - спросил Драго.
   Противник зарычал, пытаясь освободить руки. Драго наступил ему на кисти рук, прижал остриё меча сильнее. На затылке у мужчины выступила кровь.
   -- Кто вас послал?
   Поверженный глухо заворчал, но так ничего и не ответил.
   Драго чуть наклонился к нему. Обманчиво мягко прошептал:
   -- Сейчас я отрублю тебе руки, затем ноги. Не вынуждай меня делать то, что даже мне не хочется. Мне придёться заставить тебя говорить. У меня нет выбора.
   Драго приставил меч к руке мужчины, надавил его. Человек взвыл, после чего глухо выкрикнул:
   -- Лерх! Нас послал Лерх!
   Лерх являлся одним из самых удачливых бандитов. Несколько лет его не могли поймать ни воины Правителя, ни баронов. Поговаривали, причиной являлось то, что Лерх нередко привлекал самых пронырливых из крестьян и щедро с ними расплачивался. И, главное, после никогда не выдавал их.
   Драго смотрел на человека не дольше секунды. Перед ним лежал разбойник. Теперь он не был нужен монаху. Драго взмахнул мечом, и человек умер обезглавленным.
   Монах оглянулся. Он даже не заметил, как крестьянин перестал кричать. По-видимому, болевой шок. Если, он, конечно, вообще жив. Драго быстро освободил хлыст, свернул его, подался к крестьянину. Монах почти не колебался, когда свернул ему шею. Во-первых, нельзя допускать, чтобы крестьянин рассказал о случившемся кому бы то ни было. Во-вторых, он всё равно обречён - очнувшись, он будет умирать в мучениях.
   Покончив с этим, Драго бросился в ту сторону, куда побежал мальчик.
   Спустя полчаса бесплодных блужданий по лесу, Драго вынужден был признать, что мальчик, почти попавший ему в руки, сумел скрыться.
  
  
  

5

   Связной в Фалии оказался знаком Драго. Он был одним из ведущих монахов основного монастыря талхов, где и находился Совет Ордена. Одно это говорило, что Старх и подручные взялись за поиски мальчика со всем возможным рвением. Драго даже подозревал, что вероятно подключение ещё кого-нибудь.
   Связного звали Уэш. Он неторопливо расхаживал по мрачной комнате, где вместе с ним находился Драго, и тёр подбородок. Он полностью погрузился в собственные мысли. Драго не мешал ему. Он успел немного расслабиться, отдохнуть и утолить голод шикарной бараниной. Единственное, что Драго смущало - он видел, что Уэш задумался по какой-то особенной причине, отнюдь не потому, как и где теперь искать мальчика. В смысле продолжения поисков всё выглядело не так уж сложно.
   Давя в себе разочарование, Драго плутал по лесу до тех пор, пока не вышел к ближайшей деревушке. Очень осторожно монах пронюхал ситуацию в селении и обнаружил, что мальчишка здесь не появлялся. На всякий случай Драго совершил рейд в соседнюю деревеньку, но и там не было никаких следов. Конечно, после того, что с ним случилось, мальчик мог сделать только одно - затаиться. Возможно, он не скоро выйдет из леса, если вообще станет заходить в соседние деревни.
   Драго решил использовать это время. Он вернулся в Фалию прежде, чем городские ворота закрыли. Ещё в сумерках он разговаривал со связным. Он передал о стычке с подручными Лерха в мельчайших подробностях и высказал опасение, что мальчик ещё не скоро куда-нибудь зайдёт. На это Уэш ответил:
   -- Ребёнок, обладая таким даром, не сможет вовсе отказаться от лечения людей. Скоро он снова появится в какой-нибудь деревне.
   После чего Уэш и погрузился в эту продолжительную задумчивость.
   О чём же он думал? Драго понимал, причина - в его собственных словах. Монах тщательно перебирал в уме то, чему был свидетелем, однако быстро осознал, лучше дождаться комментариев связного.
   Наконец, Уэш, не прекращая движения, спросил:
   -- Ты уверен, что видел именно летучую мышь?
   Драго нахмурился.
   -- Да, уверен.
   Недолгая пауза. Уэш снова спросил:
   -- И как эта тварь выглядела? Что-нибудь необычное? Может, размеры?
   Драго покачал головой.
   -- Она выглядела, как обычная летучая мышь.
   Уэш остановился, на секунду вцепился в Драго взглядом, затем "отпустил" его и угрюмо покачал головой.
   -- Что? - не выдержал Драго. - Сложно поверить, что это так? Я тоже с трудом верю. Эта тварь защищала мальчика.
   -- Дело не в том, что такое невозможно. Как раз наоборот, такое вполне возможно.
   Драго вопросительно глянул на зрелого талха.
   -- То есть?
   Уэш снова вцепился в него взглядом.
   -- Об этом срочно должен узнать Совет Ордена.
   -- О летучей мыши?
   -- Да. Это существо упоминается в Пророчестве.
   Драго сглотнул, чувствуя на спине повыскакивавшие пупырышки.
   -- Отец, в чём же дело? Ты ведь должен после встречи со мной отправиться к Старху. Разве нет?
   Уэш тряхнул седыми кудрями.
   -- Да, но то, что ты рассказал, противоречит Пророчеству.
   -- Как это? - опешил Драго.
   -- Летучая мышь не должна защищать мальчика. Она...должна ему угрожать.
   Драго задержал дыхание. Глядя на талха, он представлял случившееся в лесу под Фалией. Нет, он не мог ошибиться - странная тварь защищала мальчика.
   -- Пророчество не ошибается, - повторил Уэш. - И, если что-то ему противоречит, значит, это проблема. И в ней нужно разобраться как можно быстрее.
   Шаги талха по небольшой комнате ускорились. Минуту он тёр подбородок, не обращая внимания на Драго, после чего остановился и навёл на него указательный палец.
   -- Сейчас я уйду и отправлю к Старху человека, самому мне лучше остаться в Фалии. Ты проведёшь ночь здесь. Утром ты двинешься на восток. К Антонии. Не задерживайся в деревнях, что лежат на пути к этому городу. Мальчик не сможет пройти мимо, он туда обязательно заглянет. Раз ты уже знаешь его в лицо, это надо использовать. Конечно, мы рискуем, его могут схватить по дороге другие, но выбор не богат. В Антонии ты не только встретишься со связным, возможно, туда прибудет кто-то из Совета Ордена.
   Уэш выдержал паузу, убедился, что вопросов не будет, и вышел из дому.
   На крыльце стоял гигантский мужчина с уродливым лицом, покрытым бородавками жуткой формы. Он встретился с Уэшем взглядом и кивнул, давая понять, что всё слышал. Затем они отошли от крыльца, чтобы человек в доме не узнал об их разговоре.
  
  
  
  

ГЛАВА 10

Антония

1

   Ремесленник, вялый, худощавый мужчина, несмотря на длиннющие ноги, передвигавшийся мелкими, коротенькими шажками, остановился и ткнул пальцем в приземистый бледно-голубой дом.
   -- Здесь, - прошамкал он.
   Его поведение вызывало у Булоха улыбку. Ремесленник явно напуган. Возможно, он думал, что, использовав дар чудесного мальчика, вылечившего его тяжело и долго болевшую жену, поступил незаконно. И он очень старался угодить воинам Правителя, постучавшим в его дом и потребовавшим показать, куда он отвёл мальчика. Булох искоса глянул на Гурина. Лицо у того оставалось бесстрастным. И всё-таки Гурин не мог не признать, что им повезло.
   Они примчались в Антонию галопом, и практически сразу один из подручных коменданта дал адрес дома, где некий мальчик вылечил маленькую девочку. И это произошло, по его словам, вчера! Они же до этого отставали от мальчика на более значительный срок. Гурин не предъявлял коменданту претензии по поводу того, что тот не задержал мальчишку своими силами, в Антонию до сих пор не прибыл специальный курьер Правителя. В иных местах власти вообще не баловали Гурина и его людей толковыми сведениями. Не позволив себе даже небольшой передышки, они направились к указанному дому. От услуг гарнизона Антонии Гурин отказался. Это лишь вызовет переполох, но не конкретную помощь.
   Коменданту стало известно о мальчике так быстро потому, что домом, куда тот зашёл, владел его двоюродный брат, один из богатейших людей Антонии. Его жена, счастливая до безумия тем, что её дочь вырвалась из клещей опасной болезни, на радостях вспомнила про соседей. В доме напротив давно мучилась женщина, на внутренних органах у неё росли многочисленные язвы.
   Мальчик отправился к соседям в тот же вечер.
   Оказалось, когда он вылечил женщину, её муж предложил мальчику зайти к их дальним родственникам, у которых болела дочь. Мальчик, конечно, согласился. Несмотря на то, что его шатало от усталости, он попросил показать нужный дом прямо сейчас. Мужчина проводил его, и не только потому, что сам мальчик плохо ориентировался в городе, он не без оснований полагал, что ребёнок просто-напросто упадёт по дороге, таким ослабшим он выглядел.
   Сейчас этот мужчина указывал на дом, куда вчера поздно вечером лично привёл ребёнка. Он думал лишь о том, как выйти из этой непонятной истории без последствий. Когда главный из этой неприятной четвёрки воинов сказал ему, что он может идти, ремесленник испытал облегчение.
   Гурин решил, что горожанину, указавшему дом, необязательно видеть разговор с хозяевами. Гурин выдержал паузу, не обращая внимания на нетерпеливый взгляд Булоха. После чего приказал Камню и Шраму уйти из поля зрения того, кто откроет дверь.
   Затем он кивнул Булоху, и тот постучал.
   Перед ними предстала молодая женщина. Из немногочисленного сословья зажиточных горожан.
   -- Мужа нет дома, - быстро и уверенно сказала она.
   Булох уже открыл рот, но Гурин придержал его за локоть - немой приказ дать слово ему. Булох застыл. Женщина вопросительно разглядывала мужчин в бордовых плащах воинов Правителя. Гурин тоже изучал её. Он быстро смекнул, что перед ним хоть и женщина, но волевой, крепкий человек. Такую непросто запугать, заставить растеряться, залепетать ответы на любой вопрос. Они могли втолкнуть её в дом и под угрозой физической расправы вырвать всё, что их интересовало. Вряд ли будут хоть какие-то существенные последствия, однако Гурин знал, это не столь необходимо, хотя бы потому, что они даже не выиграют время.
   Гурин мягко произнёс:
   -- Мы ищем мальчика. Мальчика лет десяти, не старше. Он лечит людей.
   Женщина приготовилась что-то сказать, но Гурин не позволил, быстро договорив:
   -- Он - сын одного из наших воинов. Этот воин - мой личный соратник и друг. Узнав о даре своего сына, он благословил его на долгий Путь, чтобы мальчик шёл и лечил в разных городах людей.
   Здесь Гурин позволил себе паузу, надеясь, что так ложь легче войдёт в сознание хозяйки.
   -- Случилось непредвиденное, - продолжил он. - Его отец заболел. И нам срочно нужно найти его ребёнка. Ведь собственного отца, давшего ему жизнь, он обязан вылечить в первую очередь.
   Женщина молчала, разглядывая Гурина и Булоха широко раскрытыми глазами. Казалось, она искала подвох. Гурин подумал, что не будь рядом Булоха, его слов оказалось бы более чем достаточно. Проклятие! Он не догадался об этом раньше. Булох был менее устрашающим, нежели камень и Шрам, но скрывать свои эмоции он никогда не умел.
   -- Нам сказали, - закончил Гурин. - Мальчик у вас.
   -- Да? - вырвалось у женщины.
   -- Он здесь? - мягко уточнил Гурин.
   Он так и не понял, о чём думает хозяйка, подействовали на неё его заверения или нет.
   -- Он был у нас, - сказала женщина. - Но ушёл. Недавно ушёл, перед вами.
   Гурин впился в неё взглядом. Надёжнее было резко сменить тон, пригрозить смертью, если она обманула воинов Правителя, но...её слова точно также могли оказаться правдой. Она указала в сторону восточных ворот.
   -- Он пошёл туда.
   Гурин сдержал естественное желание пригрозить ей напоследок, у него появилась неплохая мысль.
   -- Спасибо, сестра, - сказал он. - За то, что помогла воинам Правителя.
   Вернувшись к лошадям, Гурин приказал ожидавшим воинам:
   -- Останетесь здесь. Следите за домом. Если из него кто-то выйдет, женщина или мужчина, кто угодно, проследите за ним. Мы - у восточных ворот. Что-то разнюхаете, один из вас скачет к нам. Если нас там нет, ждите. Хватайте любого ребёнка, хоть чем-то соответствующего нужному описанию. Всё ясно?
   Камень и Шрам одновременно кивнули. Гурин обернулся к Булоху.
   -- Давай к восточным воротам.
  
  
  

2

   Дини смотрел на этот мир сквозь паутину не желавших разлепиться век.
   Голоса в доме. Приглушённые, но в них - живое, тёплое беспокойство. Мальчик пытался выплыть из сна, державшего его липкими, плотными руками, ещё раньше, но это оказалось выше его сил.
   В течение одного вечера, долгого вечера, он вылечил четверых человек. Причём трое из них были в безнадёжном положении. Он выпотрошил себя, помогая этим людям. Единственное, что позволило ему выдержать - здесь его проводили из дома в дом, и ему не пришлось полагаться на своё чутьё, отыскивая тех, кто нуждался в его даре. И всё-таки мальчик форсировал собственную помощь. Казалось, он отдавал дань за то, что так быстро покинул несколько предыдущих городов.
   Последней вчера была девочка. У неё жутко заплыл глаз, и, хотя это не грозило смертельным исходом и заняло немного времени, Дини провалился в беспамятство прямо возле своей маленькой пациентки. Этого не случалось уже много дней. Он окреп, и даже люди при смерти, которых он оттаскивал от роковой черты часами, не вызывали у него прежних последствий.
   Сейчас, лёжа в кровати, укрытый до подбородка, Дини не мог вспомнить, как вчера всё закончилось. Несмотря на тепло, уют этого дома, он чувствовал некую тревогу, прятавшуюся на дне сознания плохо различимой тиной. Эта тревога выталкивала мальчика из нескончаемого благословенного сна, заставляла открыть глаза, дёргала его маленьким, непоседливым щенком, требовавшим внимания. Дини осязал её, но где-то под стремлением последовать её зову, шевелилось понимание того, что собственное тело взбунтуется, не позволив одолеть и одного квартала, не то, что покинуть город.
   Лишь, когда в самом доме нарушилась тишина, мальчик оказался ближе к бодрствованию, нежели к забытью. Тем не менее, он не понимал, о чём говорят люди за дверью.
   Его кто-то потормошил. Дини приоткрыл глаза. Он узнал хозяев, мужчину и женщину средних лет, внешне чем-то похожих друг на друга, как если бы они приходились братом и сестрой. Рядом стояла ещё одна женщина, помоложе, её лицо показалось Дини смутно знакомым. С задержкой он вспомнил, что именно она привела его сюда. После того, как Дини вылечил её собственную дочь. К ней же его привёл сутулый худощавый мужчина, приходившийся ей родственником. У него Дини вылечил жену.
   Лица взрослых выдавали сильнейшее беспокойство.
   -- Дини, - заговорил мужчина. - Твой отец служит в воинах Правителя?
   Мальчик слабо покачал головой.
   -- Мой отец погиб. Он был крестьянином. Ещё он учил детей в нашей деревне.
   Мужчина переглянулся с пришедшей в его дом женщиной. Та выдохнула:
   -- Я так и знала, что они солгали.
   Мужчина нахмурился.
   -- Ты уверена, что они тебе поверили?
   -- Да, они поскакали к выходу из города.
   -- Поскакали вдвоём?
   -- Да, вдвоём.
   -- Ты же говорила, сначала тебе показалось, их было больше.
   Женщина растерялась. Она стала оглядываться, как будто искала какую-то вещицу. Мужчина добавил:
   -- У твоего дома они были без коней, затем, ты говоришь, они ускакали. Кто-то, наверное, оставался с лошадьми, пока они с тобой говорили. Их точно было двое?
   Его жена запричитала:
   -- О, Небо, Небо! Мне страшно, милый. Зачем им этот ребёнок?
   -- Значит, понадобился Правителю.
   -- Может, мальчику лучше уйти из города?
   -- Он ведь измучен, ты же видишь. Он не сможет идти.
   Их гостья по-прежнему растерянно молчала. У мужчины вырвалось глухое проклятье. Его жена неуверенно предложила:
   -- Пусть тогда побудет у нас, пока его ищут.
   Муж хотел что-то сказать, но вместо этого поспешил к окнам, выходящим на улицу. Дини приподнял голову и увидел через открытую дверь мужчину в передней комнате. Мальчик окончательно вышел из сна, но усталость, казалось, ничуть не поблекла. Её бесплотная плита подтачивалась лишь отсутствием непосредственной угрозы.
   Мужчина неожиданно вздрогнул и отступил от окна. Его жена ойкнула, прикрыв лицо ладонями, гостья поспешила к окну. Мужчина резко оттащил её в сторону.
   -- Не подходи!
   Женщина успела заметить на улице двух человек в бордовых плащах. Они держали под уздцы лошадей и шептались друг с другом, посматривая на окна дома.
   -- Это они? - прошептал мужчина, как будто опасался, что люди вне дома его услышат.
   -- Кажется...нет.
   -- Неужели за тобой кто-то следил?
   В следующую секунду послышался конский галоп. Мужчина осторожно выглянул в другое окно. Один из двоих ускакал прочь, другой, поглядывая на окна, медленно сместился в сторону и выпал из поля зрения.
  
  
  
  

3

   С востока к городу подступал лес, и Драго устроился так, что, оставаясь невидимым, наблюдал Восточные ворота и каждого, выходящего из них человека.
   Теперь он знал мальчика в лицо, и если тот по-прежнему двигается в восточном направлении, Драго обязательно его увидит. Наблюдение могло затянуться на несколько дней, но монаха это не особенно беспокоило. Он выдержит и неделю. Единственное, он не предполагал, сколько ему так лежать, прежде чем станет ясно, что мальчик избрал иное направление.
   Ещё монаха беспокоили события в Фалии, странная реакция связного на известие о летучей мыши. Признаться, летучая мышь беспокоила и самого Драго. Если он поймает ребёнка, ему придёться идти с ним не одну ночь. Конечно, он выдержит без сна много суток и не позволит твари присосаться к его телу и выпить кровь, смертельно его ослабив. Однако летучая мышь вела себя противоестественно для представителей своего вида, и кто знает, что ещё имеется у неё в запасе. Слова Уэша о Пророчестве ещё сильнее запутали ситуацию со странным покровителем ребёнка.
   Действия самого Уэша также оставили у Драго неопределённый осадок, скорее неприятный, нежели наоборот. Он куда-то уходил, и, значит, рядом находился кто-то из талхов. Почему Уэш ничего не сказал об этом человеке?
   Драго наблюдал за людьми, входящими и покидающими Антонию, и отстранённо анализировал действия связного, с которым встретился в этом городе. Как и остальные, не считая Уэша, он был незнакомым. Однако в отличие от них он оказался молод, немногим старше Драго. В отличие от остальных он разговаривал с Драго почти неприветливо, колючий, недоверчивый взгляд, короткие, рубленые фразы и минимум предоставленной информации.
   Да, он ждал Драго. Нет, про возможность приезда кого-нибудь из Совета Ордена он ничего не знает. Нет, никаких сведений относительно появления мальчика в Антонии он не имеет. Драго попрощался с ним и сказал, где займёт наблюдательный пост. Связной пообещал найти его, как только к нему прибудут и захотят увидеть Драго.
   Наступил второй день наблюдения, и Драго понимал, что даже конному понадобится уйма времени, чтобы попасть из монастыря в Антонию. Если только не находиться значительно ближе к Фалии в тот момент, когда Уэш отправлял своего посланника. Именно за этими мыслями его глаза обнаружили двух всадников, выехавших из восточных ворот. Их принадлежность не могла вызвать сомнений. Это были воины Правителя.
   Драго, несколько часов лежащий на животе, приподнялся, приняв прежнюю позицию - прислонился спиной к стволу дерева в позе лотоса. Он почувствовал, как прежняя расслабленность предательски уходит из его тела. В воинах Правителя, да ещё в крупном городе, не было ничего удивительного, однако монах почуял, что из себя представляют эти люди.
   Всадники покинули город рысью, но за пределами сбавили темп, что само по себе было подозрительным. Если они спешили, вне пределов городской черты было логично пришпорить коней. Они жадно изучали шевелящееся скопление людей у ворот и неумолимо продвигались вперёд. Драго видел это, хотя двое в бордовых плащах старательно делали вид, что ничего подобного не происходит. Подобно тяжеловесному плоту они рассекали реку людей, пока не поравнялись с местом, где находился невидимый для них талх.
   К этому моменту Драго уже знал, всадники - именно те воины Правителя, что ищут мальчика. На минуту монах "выключился" из действительности, чтобы не дать беспокойству овладеть сознанием. Ситуация была лакомым кусочком для привлечения множества несвоевременных мыслей. Когда Драго снова сосредоточился на воинах, они остановились на самом краю поля зрения монаха. Быстро посовещавшись, всадники разделились. Один скрылся за поворотом, другой стал медленно возвращаться назад, к городским воротам. Это окончательно подтвердило уверенность Драго. Так могли действовать люди, которые кого-то ищут. Они не были уверены, что мальчик покинул город, один из них останется у ворот, другой охватит часть дороги в непосредственной близости от Антонии.
   Судя по всему, подумал Драго, их не двое, их больше. Кто-то находится в самом городе.
   Наблюдая за всадником, за его зловещим лицом, утверждавшим, что именно он - главный в этой группе, Драго анализировал создавшуюся ситуацию. Прежде всего, монаха интересовали не те проблемы, что создали своим появлением воины Правителя, он спрашивал себя, обычная это для них система поиска или же они нашли свежий след мальчика?
   Тем временем всадник остановился неподалёку от восточных ворот Антонии, и Драго показалось, что он сейчас спешится. Воин остался в седле. Он продолжал внимательно изучать людей, покидающих город. Спустя полчаса к нему присоединился тот, с которым они разделились.
   Драго встал на ноги. Он вдруг ясно увидел, что воины Правителя действуют не просто по схеме, они где-то что-то пронюхали и теперь расставили сети. Ребёнок, которого ищет Драго, в Антонии!
   Только он об этом подумал, как из восточных ворот появился третий всадник. Покинув город, воин завертел головой, явно отыскивая партнёров, затем увидел их, рванулся к ним, едва не задев пожилую крестьянскую пару. Что-то сумбурно заговорил, и тот, кого Драго посчитал главным, оборвал его. Дальше они говорили тише и гораздо спокойнее. Монаху, следящему за ними, не понадобилось слышать разговор. По оживлению всадника, нашедшего первых двух, Драго догадался, что произошло.
   Главный из троицы что-то сказал третьему, и тот поскакал обратно в город. Его партнёры тут же последовали за ним, не галопом, но теперь они явно спешили.
   Они нашли мальчика!
   На секунду Драго застыл, чувствуя, как холодеет тело, проявляя слабость быстрее разума. Ему придёться постараться, чтобы не упустить всадников на улицах Антонии.
  
  
  

4

   Дини встал с кровати. Движения совершались с трудом, однако мальчик сделал это. Сквозь распахнутую дверь Дини не только видел хозяев и их гостью, он улавливал их эмоции, притом, что практически не понимал слова - в голове шумело, и звуки расплывались.
   Женщина, пришедшая в дом, стояла с выпученными глазами и зажимала ладонью рот. Её трясло. Мужчина то смотрел на неё, то поглядывал в окно. Всё было ясно и без слов. Воины Правителя, не удовлетворившись ответом женщины, следили за ней, и она привела их к дому, где находился мальчик. Теперь лишь Небу было известно, как они поступят. Одно бесспорно - мальчик понадобился Правителю, и тот не остановится ни перед чем, сметая на пути любые препятствия.
   В данном случае одним из таких препятствий являлся он, хозяин дома. Что же будет с его семьёй?
   В первый момент, осознав, что происходит, мужчина хотел выгнать мальчика, поскорее избавиться от него. Быть может, те, кто следит за домом, получив своё, оставят дом и его хозяев без внимания. Затем мужчина вспомнил о дочери, вылеченной мальчиком, от которого он собрался избавиться, глянул на самого ребёнка, бессильно лежащего на кровати, и устыдился своих мыслей. Дочь почти две недели испытывала боли, её глаз распухал, и хотя приглашённый знахарь утверждал, что девочке смерть не грозит, болезнь могла изуродовать её милое личико на всю жизнь. И вот Небо послало ей чудесного мальчика. Утром мужчина уже смотрел на свою дочь. Глаз почти восстановлен, от прежней жути ничего не осталось.
   Нет, он не должен так поступать с нежданным избавителем своего младшего ребёнка. Что же делать?
   -- Милый, ведь они ушли? - причитала жена. - Ушли? О, Небо, что с нами будет?
   Мужчина пытался убедить себя, что ни ему, ни тем более семье, ничего не угрожает, Правитель милостив, разве не об этом на всех углах кричат глашатаи? И всё-таки в глубине души креп противный липкий страх. Этот страх имел твёрдую основу: у мужчины то, что ищет Правитель.
   Что-то заставило его оглянуться. Мальчик, оказывается, встал с кровати и проковылял в переднюю комнату.
   -- Дини, зачем ты встал? - непроизвольно вырвалось у хозяина. - Тебе ещё нужно лежать.
   Вместе с тем на лице мужчины обозначилась смутная надежда.
   Дини слабо произнёс:
   -- Я сейчас уйду, и у вас не будет неприятностей. Спасибо за всё.
   Женщина ахнула. Мужчина глянул на неё, в окно и неуверенно сказал:
   -- Там воины Правителя. И они...кажется, тебя ищут.
   Дини кивнул, соглашаясь, но вслух пробормотал:
   -- Мне надо идти.
   Хозяйка нервно приблизилась к окну и, прежде чем муж потребовал не высовываться, заметила, что улица перед домом пуста.
   -- Никого нет, никого, - зашептала она горячо, как молитву. - Может, мальчику и в самом деле лучше уйти, пока они не появились снова?
   Мужчина тоскливо молчал. Он понимал, что вряд ли воины не следят за домом, раз уж проследили даже за женщиной, пришедшей в этот дом. Та глухо запричитала:
   -- Они заметят его, заметят и схватят.
   Дини глянул на неё, виновато улыбнулся и пробормотал:
   - Мне всё равно надо идти.
   Мужчина испытал внезапное успокоение. Пришла некая ясность, прогнавшая угрызения совести. Он отчётливо увидел картину происходящего. Рано или поздно воины Правителя войдут в дом, и тогда он ничем не поможет мальчику. Между тем, если ребёнок попытается уйти прежде, чем это случится, призрачный шанс у него останется. Мужчина почувствовал вторичную волну благодарности к мальчику.
   - Только не через входную дверь, - заметил хозяин. - Лучше через окно во двор.
   Дини кивнул, соглашаясь. Хозяин провёл его в дальнюю комнату, распахнул окно, выглянул, убедился, что с этой стороны никого нет, выбрался сам и подхватил мальчика.
   Дини прошептал:
   - Не провожайте меня.
   Мужчина сглотнул, изучая ребёнка. Он понимал, вместе с ним или даже с женой мальчик тем более привлечёт внимание. Пойдёт один, и может, его не заметят. Отпуская мальчика, мужчина почувствовал спонтанное желание завести его к соседям и попросить их присмотреть за ним. Однако в душе он понимал, он не сможет обмануть воинов Правителя, когда те зайдут в дом. Не сможет солгать, что мальчик только что ушёл, солгать уверенно и правдоподобно. Между тем, если мальчика отпустить, мужчина сможет сказать правду. Но даже в этом случае ещё могут быть последствия для его семьи.
   Его жена всхлипнула, махнув мальчику на прощание из окна. Казалось, она отправляет собственного ребёнка. Дини поблагодарил её глазами, поднять руку и помахать, было для него сейчас тяжело. Неуклюже, с усилием поднимая ноги, мальчик обогнул дом и оказался на улице. Повернул вправо, сделал он это интуитивно. Сейчас он смутно представлял, что именно в той стороне восточные ворота. Впрочем, покинуть город в подобном состоянии было нереально. Он лишь уйдёт от этого дома подальше, для себя и для хозяев. Уйдёт и выберет место, где сможет полежать. Полежать и поспать.
   Сон жизненно необходим ему. Его глаза закрывались, плечи ссутулились под неосязаемой тяжестью, ноги противились движению всё явственней. Улочка, относительно широкая, показалась сейчас коридором с высокими, уходящими к небу, стенами, где не хватало воздуха, от чего кружилась голова.
   С некоторым опозданием Дини заметил человека в бордовом плаще. Воин Правителя! Не этот ли человек следил за домом?
   Верзила в бордовой одежде смотрел на него. Дини подумал, что потеряет сознание от усталости, но сейчас этого нельзя допустить. Только не здесь. Между тем перед глазами поплыло, и мальчик пошатнулся. Дини вспомнил о родителях. Он должен продолжить путь, нельзя попадаться в руки плохих, алчных людей. Из-за них он не пройдёт свою дорогу до конца.
   Дини смотрел перед собой, пытался игнорировать этот подозрительный, изучающий взгляд. И всё-таки, несмотря на сгущающийся туман перед взором, он заметил, как воин, стоявший на противоположной стороне дороги, сделал шаг в его сторону.
  
  
  

5

   Драго рисковал, но в ином случае он тем более упустил бы всадников. Ему ещё повезло, что двое последних ехали неспешной рысью. По-видимому, старались поменьше привлекать внимание горожан.
   Монах покинул своё укрытие бегом. Не останавливался он и не сбавлял темп, выбежав на дорогу, оказавшись у ворот города, попав на улицы, где было полно народа. Кроме того, что он привлекал внимание, был шанс, что его попытаются остановить. Стражники у ворот или воины коменданта, либо какие-нибудь слишком уверенные в себе зеваки, посчитавшие, что бегущий что-то украл или же пытается скрыться по иной причине. Драго всё это понимал. Но выбора не было, если он хотел не отстать.
   Правда, у него имелась защита. Драго отстранился, представил, что существуют лишь он и воины Правителя, которых он преследует. И мальчик, пока ещё скрытый от глаз монаха. Талхов обучали подобному. Это вытекало из противления официальной власти и отсутствия ярко выраженного сочувствия со стороны простого народа. Иногда талхам приходилось действовать в условиях, когда немаловажным становилось умение остаться незаметным даже в толпе. Конечно, это было высшим мастерством талха-воина. Драго обладал им.
   Он расслабился, насколько это было возможно при быстром беге, и отключился от людей. Он огибал их десятками, но не видел их отчётливо, лишь расплывчатые тени, во множестве встречавшиеся на пути. Драго держал в уме лишь крупы двух лошадей и спины, обтянутые бордовой одеждой.
   И это не замедлило сказаться. Люди поворачивали головы, чтобы взглянуть на бегущего мужчину, и тут же отворачивались, продолжая спешку по своим делам. Интерес, возникавший, стоило монаху попасть в поле чьего-то зрения, исчезал неправдоподобно быстро. Драго уступали дорогу, и, если бросали вслед взгляды, те были короткими и незаметными. Стражники вообще не обратили на монаха внимания, он как раз сильнее всего отключился именно от них. Патрульная пара воинов коменданта, повстречавшаяся на пути, выбирала у торговца фруктами товар, когда Драго пронёсся мимо.
   Несмотря на удачное продвижение Драго на несколько минут потерял всадников из вида. Те свернули в какую-то улочку, и когда в неё вбежал монах, воинов Правителя там не оказалось. Здесь уже было значительно меньше прохожих, и Драго позволил себе повысить скорость бега до предела. Спустя квартал он задыхался, но, к счастью, гвардейцы снова оказались в поле зрения. Они тоже сбавили темп, что и позволило Драго настичь их.
   Спустя минуту монах понял причину.
   Навстречу всадникам шёл мальчик. Вернее, он стоял, опираясь о стену дома. Драго перешёл на шаг, благодаря чему он оценил обстановку в целом. Ближе к мальчику находился ещё один гвардеец, пеший, привязанная лошадь стояла в стороне. Четвёртый гвардеец остановился между ребёнком и теми двумя, которых он и привёл на эту улицу.
   Драго поспешил вперёд, колеблясь, применять ли оружие и когда. Ситуация выглядела туманной. Гвардейцы, похоже, не знали мальчика в лицо. Тот, что подходил к нему, колебался. Его партнёры приближались молча. Мальчик же шатался, напоминая тяжело больного, и Драго узнал его, лишь сократив расстояние. Ребёнок сильно похудел и выглядел измождённым. Пошатываясь, он смотрел на гвардейца, и, казалось, плохо видел его. Тот остановился в нескольких метрах.
   Драго сократил расстояние до минимума. Ему нужно было на что-то решаться в течение минуты. Гвардейцев четверо, они прекрасно вооружены. Но ни это являлось основной проблемой. Вокруг было немало прохожих, и Драго, затеяв стычку, не надеялся на то, что останется незамеченным для всех этих людей. Кроме того, он помнил, как мальчик сбежал от него, хотя монах и явился для него избавителем от разбойников. И хотя сейчас ребёнок не выглядел готовым к бегству, с ним тоже придётся повозиться, чтобы не привлекать внимания горожан, пытаясь уйти из города. Драго также понимал, что убить четверых гвардейцев не просто. Кто-нибудь из них обязательно уйдёт, и в Антонии закроют ворота, после чего на Драго начнётся охота. В городе многочисленный гарнизон, при этом полномочия гвардейцев простираются слишком далеко, и ворота не откроют, пока не обнаружат человека, похитившего мальчика, так нужного Правителю.
   Подавляющая часть обстоятельств оказалась против монаха. Против возможности применить оружие. Захватить ребёнка Драго сумеет, однако это не значило остаться с ним в конечном итоге. Ко всему прочему присутствовала ещё одна плохо различимая деталь. Драго должен взять ребёнка так, чтобы в дальнейшем на честь Ордена не легло ни малейшей тени. Если же ему доведётся уничтожить четверых воинов Правителя, никто не поверит, что подобное совершил не талх.
   Всадник, которого Драго принял за главного группы, спешился. Находившийся рядом блондин поступил также, взяв обеих лошадей под уздцы. Гвардеец, находившийся ближе к ребёнку, по-прежнему колебался. К нему обратился главный:
   - Это он?
   Гвардеец с уродливой, деформированной головой неуверенно пробормотал:
   - Он вышел из того дома.
   - Чего же ты ждёшь? Возьми его.
   Гвардеец повиновался. Он подошёл к ребёнку, взял его за шиворот. Мальчик попытался вырваться, но это было выше его сил. Он лишь слабо замычал, пытаясь поднять руку и отмахнуться. Гвардеец не обратил на это внимания, он подвёл, практически поднёс мальчика к своему начальнику. Четвёртый гвардеец, с жутким шрамом на всю щеку, скалился, пялясь на мальчика.
   Драго выбрал место на противоположной стороне, где почти не бросался в глаза. На его счастье кругом останавливалось с десяток прохожих, решивших понаблюдать за развернувшейся сценой, несмотря на потенциальную возможность вызвать на себя гнев воинов Правителя. Главный из воинов бросил вокруг беглый взгляд, но его не особенно волновало любопытство прохожих. Остальные вообще не обращали внимания на горожан, их лица источали превосходство и презрение к тем, кто в любом случае не мог им помешать.
   - Привет, - обратился гвардеец к мальчику. - Это ты лечил людей в этом городе?
   Мальчик промолчал. Казалось, он вообще не понимал, что к нему обращаются. Если бы не воин, державший его, мальчик бы наверняка упал.
   Что с ним, спросил себя Драго. Неужели это сказывается, что мальчик недавно кого-то вылечил?
   - Значит, ты, - усмехнувшись, утвердительно протянул гвардеец. - Приятно познакомиться. Мы давно хотели с тобой встретиться.
   Он перестал улыбаться и обратился к блондину:
   - Булох, проверь дом. Узнай, нет ли там ещё одного мальчишки.
   - Что с хозяевами? - спросил блондин.
   - Если это - тот, кто нам нужен, им повезло. Пусть живут.
   Блондин кивнул и, положив руку на рукоять меча, быстро пошёл к нужному дому.
   Драго напрягся. Мелькнула заманчивая мысль попытаться уничтожить гвардейцев разом. И всё-таки монах отказался от рискованной затеи. Он пойдёт за воинами по пятам, дождется, когда они покинут город. Ведь должны же они доставить мальчика к Правителю. В пустынном месте, где-нибудь возле леса, шансы отбить мальчика будут несравненно выше.
   Гвардеец оглянулся, исследуя каждого из зевак пронзительным взглядом, и Драго пришлось отвернуться, сделать вид, что он ищет ключ от входной двери своего дома. Любопытно, подумал монах, где же летучая мышь? Он совсем забыл о ней. Или она сопровождает мальчика вне людских селений? Конечно же, подобная тварь вряд ли спасёт мальчика, но Драго до болезненного любопытства захотелось увидеть, как поведут себя гвардейцы.
   Летучая мышь так и не появилась.
   Блондин, посланный к дому, который покинул мальчик, возвратился. Что-то тихо сказал главному. Тот удовлетворённо кивнул и снова задержал на мальчике свой пронзительный взгляд.
   - Замечательно, малыш, - пробормотал он и обратился к гвардейцу с уродливой головой. - Посади его на свою лошадь.
  
  
  
  

ГЛАВА 11

Лакаслия

1

   Дверь отворилась, и Драго проскользнул в темноту дома, где его ожидал связной. Тот уставился на него неприветливым, требовательным взглядом. Драго не видел глаза человека, он осязал их выражение сквозь темноту. Монах молчал, дожидаясь, пока связной зажжёт свечи. Талх разогнал, наконец, мрак и обернулся к вошедшему.
   - Проклятые коршуны Правителя схватили мальчика, - произнёс Драго.
   Связной молча кивнул, как будто знал об этом.
   - Они меня опередили, - добавил Драго. - Сейчас мальчик в доме коменданта.
   Связной молчал. У Драго появилось глухое раздражение. Он ожидал поддержки, советов, но ни этой непробиваемой стены равнодушия. Выдержав паузу, Драго продолжил:
   - Мне понадобится твоя помощь. С гвардейцами я справлюсь сам, но это произойдёт вне пределов Антонии. Сейчас они не выдвинутся из города, в резиденции коменданта никакого движения. И всё же мне лучше следить за ними. Я лишь примчался, сообщить тебе обо всём.
   - Что ты хочешь от меня? - неожиданно спросил связной. - Если говоришь, что справишься сам.
   - Они на конях. Если они покинут город галопом, я не смогу настичь их. Мне нужна лошадь. К утру тебе надо раздобыть её, переодеться под зажиточного крестьянина и ждать меня на выходе из города. Возьмёшь меня, как попутчика, заплатившего за перевозку.
   Связной осклабился.
   - Это нелегко сделать, на ночь глядя. Но даже не в этом дело.
   - В чём же?
   - Я должен дождаться курьера от Совета Ордена. Это очень важно, и человек не должен ждать.
   Драго едва не вспылил, но вовремя удержался. У него не было времени на выяснение обязанностей связного.
   - Мы только отъедем от города, всего ничего, лишь бы иссяк людской поток. И ты повернёшь назад. Дальше - моя забота. Курьер вряд ли появится этой ночью. Но, если и так, мальчик важнее, так что выбирай.
   Связной нехорошо посмотрел на монаха, но всё-таки кивнул.
   - Хорошо. Я попробую достать лошадь.
   - Ты бы мог отправить к городским воротам вместо себя владельца лошади, предварительно заплатив ему, но, младенцу понятно, никакие деньги не заставят его молчать, прежде чем его тело предадут земле.
   Связной кивнул, он понимающе смотрел на монаха. Драго задержал на нём взгляд и вышел из дома. Связной какое-то время смотрел ему вслед и лишь, когда тот растаял во тьме плохо освещённой улицы, закрыл дверь.
   Когда он обернулся, человек, находившийся в доме во время разговора, уже вышел из соседней комнаты. Связной вздрогнул. Он всё ещё не мог привыкнуть к продолговатым бородавкам на лице этого громадного мужчины.
   - Что ж, - неопределённо пробормотал тот.
   Связной вопросительно посмотрел на своего жуткого гостя. Человека с лицом, покрытым бородавками, звали Уд. Он медленно произнёс:
   - Он выкрутится, я уверен. Лошадь ты найдёшь для меня. Понял?
   Его голос напоминал сухой треск поленьев в жадно пылающем костре.
   Связной кивнул.
  
  
  

2

   Камень вынес мальчика на руках, и Гурин заглянул ребёнку в лицо.
   Мальчик по-прежнему напоминал накачанного наркотическими травами. Всю ночь он провёл в беспробудном сне. Сейчас он открывал глаза, закрывал их, что-то бормотал и проваливался в беспамятство. Гурин беспокоился, что мальчик серьёзно болен. Комендантский лекарь, осмотревший ребёнка, ничего определённого не сказал. Заявил только, что мальчик слишком обессилен. Гурин, разозлившись, криками выгнал лекаря.
   Они должны доставить Флеку мальчика живым. Казалось, разумнее обождать, снова и снова осматривать ребёнка во избежание ухудшения его состояния, однако Гурин опасался, что слухи, начавшие распространяться по городу, не приведут ни к чему хорошему. Антония - крупный город, возле него наверняка промышляет какая-нибудь банда. Кто знает, не позарятся ли они на то, что так необходимо Правителю? Гвардейцев всего четверо, и хотя с собой можно взять десяток воинов коменданта, Гурин предпочёл выиграть в скорости передвижения, нежели полагаться, что они окажутся сильнее в потенциальной схватке. Мальчик действительно представляет собой ценнейший дар, в результате чего возникает вероятность, что ублюдки из одной шайки по такому случаю соединятся на время с другой. Это произойдёт, если Гурин со своими людьми просидит в Антонии день-другой, ожидая неизвестно чего. Кроме того, уже послан гонец к Флеку, его послали ещё вчера засветло. Ответное послание Гурин и его люди должны получить в Лакаслии, городе к северу от Антонии, через который и лежит их путь к Столице.
   - Куда его? - спросил подошедший Булох.
   - Камень возьмёт его с собой в седло, - Гурин посмотрел на гвардейца, державшего мальчика в руках. - Только не урони его. С ним не должно ничего случиться. Когда устанешь, передашь его Шраму.
   Камень кивнул, и гвардейцы потянулись к выходу. Гурин остановился, как будто вспомнив о чём-то, жестом приказал Булоху идти к лошадям, сам же повернулся к коменданту.
   Комендант Антонии был прямой противоположностью коменданту Анохры. Подтянутый, высокий, в нём чувствовалась воля. Неудивительно, что именно он являлся комендантом одного из крупнейших городов Всех Заселённых Земель, а не та туша, попахивающая потом, что так разозлила Гурина в Анохре. Комендант Антонии был предан Правителю, он являлся Его личным знакомым, и, возможно, поэтому Гурин воздержался от резких реплик в его адрес, когда по прибытии в город оказалось, что мальчик был у коменданта под носом. К счастью, всё обошлось, и благодаря помощи коменданта гвардейцы, наконец, нашли мальчишку.
   - Так что там у вас стряслось? - спросил Гурин.
   Ночью он позволил поспать не только себе, но и своим людям - мальчика охраняли воины коменданта. После полуночи его разбудил какой-то шум, но так как ничего серьёзного не происходило, Гурин опять провалился в сон. Сейчас он с запозданием вспомнил, что так и не узнал суть случившегося.
   Комендант пожал плечами.
   - В дом проникла летучая мышь, один из охранников перепугался и едва не поднял всеобщую тревогу. В темноте он не сразу рассмотрел, с чем имеет дело.
   - Да? Летучая мышь залетела в дом?
   - Да, хотя окна на ночь закрываются. Пришлось снова открывать окна, чтобы выгнать тварь.
   - Понятно, - Гурин покачал головой, тут же забывая о ночном происшествии.
   Его мысли уже были направлены на Лакаслию, на дорогу к этому городу.
  
  
  

3

   Драго шёл быстрыми широкими шагами, но четверо всадников в бордовых плащах удалялись всё дальше и дальше.
   Пока они передвигались по городу, монаху не приходилось напрягаться, чтобы не отстать от них. Скопления людей не позволяли гвардейцам мчаться галопом. Впрочем, те и не стремились к скорости, и очень скоро Драго понял причину. У одного из них в седле был мальчик, Драго увидел его с самого начала. Мальчика приходилось держать, что и не позволяло гвардейцу пускать лошадь вскачь. Остальным же ничего не оставалось, как подстраиваться под партнёра.
   Сначала Драго решил, что воины Правителя напичкали мальчика какой-нибудь травой, чтобы он не создал им в пути проблем. Затем Драго вспомнил состояние ребёнка, когда гвардейцы его захватили, и переменил мнение. Скорее всего, мальчик до сих пор не пришёл в себя. Если бы не обстоятельства, он бы лежал в чьём-нибудь доме, пока не восстановился после лечения людей. В некотором смысле это оказалось на руку самому Драго.
   Тем не менее, вне города пешком ему с всадниками не справиться.
   Когда Драго следом за группой гвардейцев миновал Западные ворота, на секунду-другую он испытал панику. Чувство, которое, казалось, подавил в себе давно. У стен Антонии не было ни связного, ни повозки с лошадью. В поле зрения, конечно, оказалось несколько всадников, кроме гвардейцев, но они не имели к ночной просьбе Драго никакого отношения. Монаха никто не ждал.
   Драго заглушил в себе первый порыв, основанный на спасительной мысли, что связной перепутал направление и ждёт его у Восточных ворот. Да, Драго не упоминал направление, однако связной и без этого прекрасно знал, что путь к Столице лежит на север, и на нужную дорогу легче попасть, если покинуть Антонию с запада.
   Он не обнаружит связного и у Восточных ворот. Но даже в этом случае шанс нагнать в дальнейшем гвардейцев неумолимо уменьшался. Чтобы пересечь Антонию в обоих направлениях при утренней толчее, понадобиться много времени. Драго осознал, что связной-талх оставил его без помощи. Не важно, умышленно, из-за лени и нерасторопности или по иной причине, это решится гораздо позже. Сейчас об этом лучше не думать, подобные терзания лишь ослабят Драго.
   Монах ускорил шаг, хотя нечто принялось нашёптывать, что это бессмысленно, и он проиграл. Расстояние увеличивалось, и это несмотря, что гвардейцы пока раскачивались, ожидая, когда людской поток исчезнет с дороги. Драго попытался отстраниться от происходящего, двигаясь механически, бессознательно. Не сразу, но ему это удалось. Монах понимал, лишь этим он не решит проблему, однако паника, суета и неуверенность окончательно поставят крест на его стремлении. Они помешают воспользоваться шансом, если что-то вдруг измениться. Назад Драго всё равно не повернёт, и лучше идти и не впускать в себя страх неудачи.
   Дорога вошла в лес, подступивший к ней вплотную с обеих сторон. Драго всё шёл вперед. Всадники давно скрылись из вида, но монах не анализировал это. Конечно, позже ему придёться задуматься над тем, куда они повернули: на Лакаслию или Лоредо. Но до развилки, разграничивающей север и северо-восток, больше двух часов пути. Драго шёл, не замечая крупные капли пота, настырно, предательски лезшие в глаза. Если бы он взглянул на себя со стороны, монах остался бы доволен.
   Казалось, он просто куда-то спешил, может, и по значительным делам, но в случае опоздания ему не грозила трагедия. Ничто в нём не говорило, что жизнь уходит сквозь растопыренные в немом крике пальцы, уходит равнодушным песком, желающим лишь одного - воссоединиться с землёй. Уходит вместе с мальчиком, исчезнувшим из вида и грозившим исчезнуть из его мира навсегда.
   Когда монах увидел всадника, он будто очнулся от недолгого сна. Драго не мог сказать, сколько прошло времени. Впрочем, это не имело значения. Ему нужна лошадь, и он должен мчаться на ней вперёд.
   Всадник был из воинов коменданта, наверное, курьер, возвращавшийся назад. Он скакал не очень быстро, но у Драго оказалось недостаточно времени, чтобы использовать какой-нибудь вариант, позволявший не оставлять следов. Монах просто загородил всаднику дорогу и расставил руки.
   - Постой, брат, - крикнул Драго. - Остановись, у меня к тебе дело.
   Впереди и сзади были люди, не много, но чтобы не случилось, увидеть это и рассказать в городе, было кому. Но у Драго выбора не оставалось, он лишь надеялся, разрешить всё без стычки, обманом и сойти за виртуозного мошенника.
   Всадник приостановился, но движения не прекратил. На лице - недоверие и быстро крепнущая тень презрения. Драго шагнул в сторону, протянул руку, схватил лошадь под уздцы.
   - У тебя шикарный скакун, а я как раз хотел приобрести такого.
   Всадник, молодой ещё парень, хотел возмутиться подобной бесцеремонностью, но Драго затараторил дальше:
   - Ты не пожалеешь о сделке, я дам тебе двести монет. Только прямо сейчас или я передумаю.
   Цена, которую упомянул Драго, была немыслимой, самые дорогие лошади стоили не больше пятидесяти монет. Лошадь же, на которой восседал воин гарнизона Антонии, таковой не являлась. Конечно, у Драго не было подобной суммы, впрочем, монах всё равно бы не пожертвовал ей. Он протянул кошель, где лежали двадцать семь монет, изобразив на лице алчность, схлестнувшуюся двумя противоположными волнами.
   - Бери, бери, я сам не понимаю, что со мной происходит. Тут ровно двести монет.
   Всадник остановился, и видно было, как он заколебался. Драго рассчитывал, обойтись оставшейся наличностью, только бы не прибегать к оружию. Быть может, когда всадник выяснит, сколько монет ему вручили, Драго будет далеко.
   Однако малый, по-видимому, не был простаком. Во всяком случае, думал он быстро. Лицо его изменилось, вместо колебания появилась недоверчивая, немного хищная улыбка.
   - Брось болтать, - процедил он. - У такого бродяги и монеты не найдёшь.
   Драго вытянул руку с кошелём.
   - Посмотри сам, сколько...
   - Прочь с дороги!
   Всадник не стал выяснять, возможно ли подобное, он просто пришпорил лошадь, и Драго едва успел отскочить. Ну, что ж, подумал монах, остался только один вариант. Будь ты глупее, по крайней мере, остался бы с суммой, которую твоя лошадь и стоит. И при этом не испачкал бы одежду.
   Драго выхватил хлыст, отстранённо заметив, что ближайший к нему человек уже наблюдает за происходящим. Драго успокоил себя тем, что происходящее, не имея отношения к мальчику и воинам Правителя, сойдёт за действия члена какой-нибудь банды. Монах молниеносно взмахнул хлыстом, и его конец опутал горло всадника. Драго плавно потянул хлыст на себя, что позволило развернуть скакуна и направить его назад. Всадник хрипел, пытаясь просунуть под хлыст пальцы.
   Драго выждал секунду и дёрнул рукоять хлыста на себя. Воина сбросило на землю, и он поблек в облачке дорожной пыли. Монах запрыгнул на коня и пришпорил его, на скаку смотав хлыст. Вслед послышался гневный крик, но в нём было больше от обиженного ребёнка. Двое мужчин, по виду явно ремесленники, отскочили в стороны, не рискнув встать у разбойника на пути, хотя Драго заметил, что у одного поначалу возникло стремление вмешаться. По-видимому, подействовало то, как Драго управлялся с хлыстом.
   За ближайшие сто метров Драго наблюдал ещё с десяток испуганных лиц и недовольно качал головой. Он оставлял следы, он наследил по-крупному. Когда всё останется позади, ему придёться объяснять Старху и Совету Ордена, что иначе было нельзя.
   Драго гнал лошадь и, когда появилась развилка, он притормозил, подняв тучу густой пыли. Больше было шансов, что гвардейцы направились в Лакаслию, но Драго хотел подтверждения. Он осадил лошадь, рассчитывая изучить землю в надежде обнаружить следы, и на его счастье со стороны Лоредо показались трое крестьян. Драго направил коня к ним и грозно заорал:
   - Именем Правителя! Вы видели четверых гвардейцев, скакавшим вам навстречу? Отвечайте правду!
   Подобный напор заставил крестьян попятиться. Они явно перепугались, не зная, что же лучше сказать. Драго засмеялся, заставив крестьян расслабиться.
   - Языки попроглатывали, что ли? Видели ли вы воинов Правителя или нет, чума вас забери?
   Один из крестьян заискивающе заулыбался, другой пролепетал:
   - Никого не видели, брат мой. Клянёмся. Я...
   Драго не стал слушать, что ему ещё хотел сообщить крестьянин. Монах хлестнул коня, проломившись сквозь густой подлесок на другую сторону развилки, и оставил за собой шлейф ленивой, заторможенной пыли.
   Он хлестал лошадь, хлестал и хлестал, нещадно, монотонно, вырывал из бедного животного всю его мощь. Он чувствовал, что не успеет настичь гвардейцев прежде, чем они приблизятся к Лакаслии. Он не обращал уже внимания на любопытствующие, настороженные взгляды людей, встречавшихся на пути.
   Лошадь стала задыхаться, хрипеть, но Драго не позволил ей сбавить темп. Когда дорога покинула лес, и монах увидел всадников в бордовых плащах, он понял, что не успел. Он ещё немного сократил расстояние, когда почувствовал, что конь вот-вот падёт. Драго направил его с дороги и успел спрыгнуть, прежде чем несчастное животное завалилось на землю, заходясь глухим, жутко затихающим хрипом.
   Посматривая в сторону гвардейцев, приближающихся к городу, Драго подошёл к умирающему животному. Опустился рядом на колени и приложил рук к его шее.
   - Прости, - прошептал монах, не задумываясь над тем, что большинство талхов, как и он, лучше относятся к животным, нежели к людям, не входящим в Орден. - Прости, но твоя смерть позволила настичь тех, кто схватил мальчика. Прости за столь высокую цену. Спи спокойно, красавец.
   Жизнь ещё теплилась в лошади, какие-то крохи её, но Драго нужно было спешить, и он оставил животное, чтобы направиться к Лакаслии.
  
  
  

4

   Дини открыл глаза, его привёл в чувство какой-то шорох. Что-то скреблось где-то наверху.
   Чувства возвращались в тело мальчика медленно. Вместе со слухом вернулось обоняние, и Дини услышал запах свежего сена и конского пота. Последним было пропитана его собственная одежда. Запах был необычным и, бесспорно, очень приятным. Это был очень дорогой запах. В сознании мальчика лошади с детства были чем-то недосягаемым. И всё, что с ними связано, автоматически превратилось в такое же несбыточное.
   Теперь же Дини насквозь пропах этим несбыточным. Мысль вызвала улыбку, хотя мальчик и не осознал, что улыбнулся.
   Следом за обонянием возвратилось зрение, и мальчик понял, что находится в каком-то закрытом помещении. Скоро он догадался, что темнота означала ночь. Зрение и запахи оживили память. Основной силой в оживлении был запах конского пота.
   Дини вспомнил мужчин в бордовых плащах, пронзительные взгляды, круп лошади под собой. Его схватили воины Правителя и куда-то везли. Мальчик смутно помнил дорогу, не имея ни малейшего представления, сколько времени она заняла. Он был настолько обессилен, что с того момента, как гвардейцы схватили его, он так и не приходил в сознание.
   Что с ним происходило? Конечно, Дини знал ответ на этот вопрос. В течение одного вечера он вылечил четверых человек. Раньше такого не было. Он переутомился, выжал из себя по максимуму. Ему необходимо было лежать после этого несколько дней, лежать и спать, не вставая даже для еды. Но обстоятельства сложились так, что он покинул дом, где вылечил последнего человека. То, что Дини не находился в покое, лишь продлило его состояние.
   Неосознанно он знал причину, заставившую его войти за один вечер во столько домов сразу. Он чувствовал страх и какую-то вину перед людьми, от которой он так и не смог избавиться. Страх был глубинный, в несколько слоёв. Причиной тому были люди, едва не схватившие его в лесу. Даже странный мужчина, возникший следом и атаковавший их, не внушил Дини доверия. Кроме боязни, что он не сможет продолжить путь, был страх, что этим он погубит многих людей, которые в нём так нуждались. Это и вылилось в такое количество больных за один вечер.
   Прежде чем Дини полностью осознал теперешнее положение, он вспомнил, как прятался от мужчины, напавшего на тех жутких людей. Мужчина искал и звал его, он прошёл от Дини совсем близко, остановился, как будто что-то почувствовал, и мальчик зажмурился, сжался, сдерживая крик. Кто знает, что случилось бы дальше, если бы летучая мышь, издав поблизости шорох, не увела мужчину в сторону. В какой-то момент Дини захотелось откликнуться, но он сдержался. Мальчик понимал, мужчина точно так же, как и другие, стремится схватить его. И хотя в его голосе и просьбе не убегать было что-то особенное, он ведь убил тех людей.
   Шорох, прервавшийся на минуту, возобновился, и мальчик, наконец, окончательно вернулся к реальности. И она подарила ему волну страха. Его схватили, и ни кто-нибудь, а воины Правителя! Теперь он не сможет идти дальше.
   Дини представил родителей, их лица, ждущие, взволнованные. У мальчика выступили слёзы. Казалось, нечто столкнуло его в бездну, и он летел, летел. Его отвлёк усилившийся наверху шорох.
   Перешедший в шелест, напоминавший ветер, ворвавшийся в приоткрытую дверь.
   На секунду мальчик замер тугим комком. Шелест показался смутно знакомым, Дини рассмотрел под потолком кружащуюся расплывчатую тень.
   Летучая мышь!
   Мальчик с облегчением выдохнул. Он уже чувствовал, как крик рвётся из глубины лёгких, и лишь когда необъяснимое превратилось во что-то до боли знакомое, испуг отступил. Дини поднялся. Летучая мышь кружила, и с каждой секундой мальчик отчётливее различал её во мраке своей временной темницы.
   Странное существо нашло его. Сейчас Дини понимал, что означал этот шорох, выведший его из сна. Летучая мышь обнаружила какое-то отверстие и проникла сквозь него к мальчику. Похоже, щель была узкой, даже некрупному существу пришлось постараться. Летучая мышь, казалось, звала его куда-то, совершая резкие виражи в сторону двери. Дини шагнул к тёмному прямоугольнику, нащупал сторону, где дверь открывалась. Медленно надавил на неё.
   Дверь не поддалась. Она была закрыта снаружи на какой-то засов. Кроме того, снаружи был и охранник. Дини уловил бессвязное бормотание задремавшего человека. Чёрная волна отчаяние окатила его, и он повернулся к своему странному попутчику.
   Однако летучая мышь перестала кружить по небольшому помещению, чем-то напоминавшему сарай и давно не используемую конюшню. Тварь опять скреблась где-то у потолка, Дини не различал её.
   Мальчик негромко позвал её, будто к ней можно было обращаться, как к человеку, и, конечно, это не принесло результатов. Вскоре шорох затих, и мальчик снова остался в одиночестве.
  
  
  

5

   Тощий мужчина в тёмно-зелёной форме воинов из гарнизона Лакаслии широко зевнул, раз уже двадцатый за последние пять минут, не выдержал и присел, прислонившись спиной к стене деревянного строения, где находился мальчик.
   Охранник, удивившийся поначалу, что комендант лично приказал стеречь мальчишку, обычного, ни чем непримечательного мальчишку, уже не думал об этом. Сейчас ему хотелось только одного - спать. Перед этим он, конечно, побурчал, проклиная прихоти начальства. Вместе с комендантом был гвардеец, суровый, крепкий мужчина с пронзительным взглядом и надменным лицом. Охраннику он не понравился, хотя гвардеец и не произнес ни слова. Безусловно, гвардеец имел прямое отношение к этому мальчику. Единственный плюс во всей этой несвоевременной несуразице был в том, что мальчика определили на ночь в обычный сарай, расположенный во внутреннем дворике комендантского дома. Охраннику не пришлось сидеть в мрачном подвале, где содержалась темница, ночь была тёплой, и он с удовольствием предпочёл остаться на свежем воздухе. Кроме того, он должен был охранять всего лишь ребёнка, не здоровенного крестьянина или пойманного в городе бандита, и это снимало напряжение предстоящего дежурства. Весь вечер мальчик лежал, не издавая ни звука, и охранник даже заглянул один раз в сарай, убедился, что ребёнок внутри и с ним всё нормально.
   Это не могло не сказаться, и как только появилась естественная потребность во сне, охранник не стал расхаживать взад-вперёд, как обычно, отгоняя подобные мысли. Почему бы нет? Мальчик десяти лет уж точно отсюда не сбежит. Дверь ему не выломать, тем более что любой громкий звук разбудит охранника. Кроме того, мальчику надо пройти ещё одного охранника - на выходе из внутреннего двора.
   Мужчина в тёмно-зелёной форме махнул на беспокойство рукой и присел к сараю. На всякий случай он подремлет в сидячем положении. Если его решат проверить, он проснётся. Он услышит шаги - мощёный двор рождает гулкое эхо.
   Его уже поглотила дрёма, когда ему померещился какой-то шорох. Охранник очнулся, но следующие пять минут тишины вернули прежнее спокойствие. Вокруг никого не было, а во дворе нигде не спрячешься. Спустя какое-то время его дрёма превратилась в достаточно крепкий сон.
   Он не мог видеть, как с крыши сарая к нему спикировала расплывчатая тень.
   Существо опустилось рядом и на какое-то время растворилось в окружающем полумраке. Выждав, оно медленно проползло к человеку, голова которого опустилась на грудь, взобралось на спину и выбрало позицию возле шеи.
   После чего мягко прилепилось своей мордочкой к человеческой плоти.
   Мужчина даже не пошевелился. Он так и сидел, пока существо не оторвалось от него, оставив на шее две крохотные чёрные точки.
   Существо чуть слышно вспорхнуло и полетело к противоположной стороне дворика, к будке, где находился ещё один человек. С ним оказалось сложнее. Он не спал, хотя сидел неподвижно и смотрел в ночь.
   Существо заползло внутрь будки, приблизилось к стулу, где сидел человек, и начало неторопливый подъём наверх. Оно остановилось, лишь оказавшись у затылка человека. Тот по-прежнему не двигался, хотя и не спал. Существо очень медленно приникло к его коже. Человек слегка пошевелился, оглянувшись по сторонам, взъерошил волосы, протёр глаза. Существо на его затылке замерло. Человек опять расслабился, глядя в ночь.
   Вскоре ему что-то не понравилось, и он поднялся, прошёлся по охранной будке туда-сюда. Существо по-прежнему висело у него на затылке. Человек почувствовал слабость, занервничал, осознав, что перед глазами у него всё расплывается, попытался покинуть будку и позвать другого охранника. Существо зашевелилось, напряглось, ускорив свои действия, и человек почувствовал инородные прикосновения. Он замер, в ногах появилась холодная слабость, и его рука интуитивно хлопнула по шее.
   Там находилось что-то чужое, живое и мерзкое. Упругое и жадное. Человек хотел сорвать его с затылка, но в руке почему-то не осталось силы, он лишь сжал сухое холодное нечто и захрипел от ужаса, не в силах освободиться. От слабости даже не получилось закричать.
   Пошатываясь, всё ещё сжимая неизвестное существо, наполнившее его душу первобытным страхом, сжимая в тщётной надежде хотя бы раздавить, человек всё-таки шагнул к выходу. Ему не хватило чуть-чуть. Силы разом его оставили, глаза застлала серая пелена, и он привалился к стене, осел по ней на пол.
   Он ещё слабо шевелился, когда существо отлепилось от затылка. Оно немного покружилось над будкой и упорхнуло вглубь дворика, к сараю.
  
  
  

6

   Дини подавленно смотрел во тьму, особенно густую у потолка. Наступила тишина, и вместе с последним шорохом исчезла недолгая, хрупкая надежда, так реально потеснившая его страх. Летучая мышь оставила его. Полетала под потолком, зовя за собой, и ушла.
   Но он ведь не сможет пролезть за ней следом сквозь щель в потолке!
   Наверное, существо хотело, чтобы он вышел через дверь, но дверь-то закрыта! Летучая мышь осознала, что ничем ему не поможет, и покинула его. Или, быть может она рассчитывает вмешаться позже, когда Дини выведут из этой темницы?
   Мальчик опустился на колени, вспоминая отца и мать. Они должны сейчас поддержать его. Страх уже копошился громадным чёрным облаком где-то за спиной, готовый заполнить каждый уголок души маленького человека, легко, противно касался его затылка, будто, насмехаясь, испрашивал разрешения испробовать свою мощь. Дини затрясло. В эти минуты он окончательно осознал, в каком положении оказался. Прежде он смотрел на гвардейцев сквозь туман, сглаживающий острые углы действительности. Летучая мышь отвлекла его, и сейчас его уже ничто не заслоняло от неумолимого взгляда бездны.
   Мальчик заплакал. Пока ещё тихо, сдерживая рыдания, но лица родителей почему-то расплывались, и Дини не мог нащупать их безмолвную, незримую поддержку. Он НИКОГДА не увидит их! Воины Правителя - это не алчные крестьяне, которых может напугать летучая мышь.
   Сквозь тёмно-фиолетовый туман отчаяния Дини уловил какой-то звук. На этот раз он исходил не с потолка, от двери. Дини задержал дыхание, отёр слёзы и напряг слух. Что-то скреблось за дверью. Вряд ли это был охранник. Тогда кто это?
   Мальчик осторожно приблизился к двери. Источник звука по-прежнему оставался загадкой. Дини приник к самой двери, попытался заглянуть в узкую щель. Из смутного шороха выделились глухие хлопки. Снаружи находилась летучая мышь! Дини не понял, что именно она делает, но его вдруг наполнила волна радости и облегчения, возможно, преждевременная, но мальчик ничего не мог с собой поделать. Он улыбался и что-то бессвязно шептал.
   Существо по ту сторону двери скреблось, хлопало крыльями, издавало неясный шорох, а мальчик внутри, замерев на одном месте, ждал.
   Наконец, снаружи раздался лёгкий стук, и все остальные звуки исчезли. Дини не слышал даже хлопков. Казалось, летучая мышь унеслась прочь, растворившись в ночи. Мальчику показалось, что дверь прикрыта не так плотно, как раньше. Она не приоткрылась, нет, но в ней вдруг не стало чего-то, что присутствует в двери, которую не откроешь.
   Дини шагнул к двери, неверяще коснулся её. Снаружи снова раздался смутный шорох, и мальчик от неожиданности отпрянул. Затем он понял, что слышит летучую мышь, и на этот раз решился и легонько толкнул дверь.
   Дверь открылась. При этом послышался короткий негромкий скрип. Дини помедлил и всё-таки шагнул из помещения. Снаружи кружила летучая мышь. Боковым зрением мальчик заметил сидящего рядом человека и едва не закричал. Тот не двигался. Почти минуту Дини смотрел на него, ожидая, что охранник вот-вот повернёт к нему голову и оскалится в ехидной улыбке человека, ловко обманувшего свою жертву. Но охранник не шевелился. Он напоминал скорее мёртвого, нежели спящего, и Дини передёрнуло.
   Мальчик, наконец, осознал, что по неизвестной причине охранник не помешает ему уйти отсюда, во всяком случае, в ближайшее время. Дини осмотрелся, представив, где его держали. На земле лежал толстый короткий шест. Мальчик отыскал взглядом кружащееся существо, и ему стало понятно, как его освободили. Летучая мышь постаралась и вытащила шест, которым дверь заблокировали снаружи. Дини хотел прошептать ей слова благодарности, но тварь спикировала к нему и полетела к выходу со двора. Дини осознал, что, покинув сарай, он ещё не стал свободным. На секунду страх снова коснулся затылка холодными липкими пальцами. Как Дини уйдёт отсюда, ведь впереди наверняка есть ещё охранники? Мальчик поспешил следом за летучей мышью, словно убегая от кого-то, стоящего сзади.
   Существо кружило, ожидая его возле охранной будки, контролирующей выход со двора. Дини приблизился к ней, заглянул внутрь. Там находился ещё один мужчина в тёмно-зелёном плаще, и он ещё сильнее напомнил Дини мёртвого. Мальчик отвернулся, чтобы не видеть лица человека, и вышел из внутреннего двора. Неужели это сделала летучая мышь? Она что, их убила? Выпила кровь?
   Дини посмотрел на тварь, снова полетевшую вперёд, будто проводник, ведущий его сквозь ночь. Мальчику вдруг стало холодно. От этих людей, оставленных в неестественных позах, повеяло чем-то нехорошим. И это всё из-за меня, подумал мальчик, не спуская глаз со своего странного попутчика, превратившегося в спасителя. Неужели иначе было нельзя? Мысль, что он стал причиной смерти этих человек, которые даже не схватили его, просто охраняли, росла смрадным облаком, требовала от Дини сконцентрироваться на ней, и мальчик почувствовал себя меж двух огней. Несмотря ни на что, он всё же хотел уйти отсюда.
   Дини шёл вдоль стены, спрашивая себя, когда же выход на улицу, где на него уже никто не обратит внимания. Где-то должны быть ворота, последний проход к свободе. Стояла тишина, никого вокруг, но впереди наверняка есть охранники. Они тоже без сознания?
   Неожиданно впереди послышались приглушённые голоса. Они донеслись из-за выступа стены, за которым шло неширокое углубление. Именно там находилась массивная дверь - вход на территорию, где располагался дом коменданта и здания гарнизона. Дини едва успел остановиться и прижаться к стене. Скорее всего, его не заметили благодаря темноте. Летучая мышь совершила над ним короткий вираж и устремилась к охранникам.
   Их было двое, и оба почти одновременно увидели существо, вынырнувшее из посеревшей тьмы.
   - Что за чёрт? - вырвалось у одного.
   Они попятились, расходясь друг от друга.
   - Мне это снится? - пробормотал другой.
   Обоим порядком осточертело дежурство, но ни прилечь, ни даже присесть они не могли себе позволить. И назойливая тварь вполне могла сойти за галлюцинацию у человека, желавшего поспать.
   Летучая мышь, покружив над людьми, спикировала к одному из них, и тот даже отшатнулся. Его напарник вытянул меч и произнёс:
   - Надо её отогнать.
   Он взмахнул мечом, и летучая мышь действительно взмыла вверх.
   В следующую секунду она спикировала на человека с мечом и зацепила ему шлем. Охранник тихо вскрикнул. Оба явно занервничали.
   - Это ведь всего лишь летучая мышь, - пробормотал второй, пытаясь успокоить себя и партнёра.
   - Что это с ней?
   Его напарник тоже достал из ножен меч.
   Существо как будто окончательно исчезло, но тут же развеяло эту иллюзию, задев плечо второго человека. Тот отмахнулся, но удар был нанесён в пустоту. Снова охранники крутили головами, ожидая нападения.
   - Мне это не нравится, - процедил тот, кто достал меч первым.
   Он не договорил, когда тварь возникла перед самым лицом. Человек бешено замахал мечом, его водило из стороны в сторону, но так как летучая мышь кружилась рядом, отлетая на метр на два, он продолжал тщётные попытки на лету перерубить обнаглевшее существо.
   Дини видел, как охранник удалялся от двери. Второй что-то испуганно бормотал, прося напарника успокоиться. Скорее всего, опасался, что их увидят другие и засмеют за борьбу с летучей мышью. Дини не колебался. Прижимаясь к стене, он стал двигаться к двери боком. Летучая мышь отвлекла охранников и даже увела их на некоторое расстояние. Но терять время нельзя. В любой момент охранники могли бросить бесплодную затею, отомстить за беспокойство мерзкой твари, и вернуться назад.
   Наконец, мальчик оттолкнулся от стены и через несколько быстрых шагов оказался у двери. Там был засов, мощный и тяжёлый, как сама дверь. Зарешеченное окошко в двери пропускало мутную серость - снаружи близился рассвет. К счастью, засов отошёл беззвучно. Дини оглянулся, убедился, что остался незамеченным, и толкнул дверь.
   После чего оказался на широкой улице. Теперь - к городским воротам. Как только их откроют, он будет первым, кто покинет город.
   Спустя несколько минут мальчик заметил чёрную тень, промелькнувшую над головой.
  
  
  
  

ГЛАВА 12

Морон

1

   Драго возвратился на прежнее место, где наблюдал за комендантским домом, когда на востоке явственно обозначилась серая полоса.
   Монах отсутствовал чуть меньше часа, и первым делом он замер, постаравшись обострить все свои чувства. Он надеялся, что ничего не изменилось, но полной уверенности в этом быть не могло.
   Драго решил подготовиться на все сто. Для этого ему нужна была лошадь. Повторять то, что случилось после Антонии, он не намерен. Драго отыскал хозяина самой солидной в городе харчевни, заплатил за беспокойство монету и узнал адрес человека, готового за хорошую плату превратиться в возницу с собственной лошадью. Монаху пришлось добавить ещё одну монету, но зато он не пожалел. Человек, к которому его направил владелец харчевни, не задавал много вопросов и даже не удивился, откуда у Драго такие немалые деньги, что он должен заплатить. Оставалось надеяться, что и владелец харчевни будет молчать, надеясь предоставить незнакомцу ещё какие-нибудь услуги. Во всяком случае, в ближайшее время, достаточное, чтобы уйти из этих мест.
   Драго определил место, где должна находиться повозка, и человек, не выказав недовольства, начал собираться прямо среди ночи. Драго отдал почти треть своих оставшихся денег, пообещав после заплатить ещё столько же. Когда он рассчитается, останется почти без денег, их надо будет где-то раздобыть. Единственное, что может ухудшить ситуацию, если гвардейцы застрянут здесь на несколько дней, то ли ожидая курьера, то ли восстанавливаясь после стольких дней преследования. В этом случае возникнут проблемы. Драго придёться снова платить, скорее всего, намного больше, но он не сможет раздобыть крупную сумму в не самом большом городе, не покидая наблюдательного пункта.
   Впрочем, в данный момент эти проблемы были далеко. Сейчас Драго должен убедиться, что за время его отсутствия ничего не изменилось.
   На пару минут монах будто растворился с окружающей средой, он осязал воздух, как сплошную, плотную жидкость, двигаясь в которой любое существо оставляло след, заполнявшийся не сразу. Это требовало много энергии, и наверняка после этого Драго почувствует себя уставшим, но это был действенный метод. Когда его вызвали в Совет Ордена, Драго как раз постигал основы метода растворения в окружающей среде. По-настоящему, он был достижим лишь для считанных людей, и Драго казалось, что он к ним относится.
   Метод не работал при сильном ветре, и у него имелся один существенный минус. Во время "растворения" талх ничего не видел и не слышал из того, что происходило в данный момент, и был уязвим.
   Монах "прощупывал" пространство, прилегающее к дому коменданта, пока хватало сил, после чего вышел из этого состояния. Всё как будто в порядке. Пока он отсутствовал, неподвижность воздуха никто не нарушил. В крайнем случае, из ворот выходил один-единственный человек. Да, что-то такое было, почти незаметное. Кто-то покинул территорию гарнизона, но Драго мог поклясться, из ворот не выезжали четверо гвардейцев, тем более большее количество всадников. Значит, мальчик по-прежнему где-то внутри.
   Драго успокоился бы, продолжив наблюдение, но после выхода из временного состояния появилось ещё какое-то ощущение, казалось, не имевшее отношение к тому, кто покидал территорию гарнизона.
   Монаху почудился чей-то долгий взгляд. Ощущение напоминало слежку. Только этим можно объяснить чувство, что кожи твоего лица что-то касается, легкое прикосновение, но беспрерывное. Драго находился в кустах, так предусмотрительно росших наискосок от входа на территорию гарнизона, удачная позиция, он спрятался и не привлечёт внимания своим долгим присутствием на одном месте. Монах оглянулся, повертел головой, будто прогоняя то, чего не могло быть. Может, он слишком "глубоко" вошёл в "растворение" и уловил что-то из тех взглядов, какими его награждали ещё засветло? Вполне возможно. Его учитель как-то говорил, что, "растворяясь", можно вытянуть из прошлого самые странные вещи, которые нереально "нащупать", желая их осознанно.
   Драго успокоился, отгоняя наваждение слежки. В самом деле, кому за ним следить? Кто мог в Лакаслии оказаться настолько любопытным, чтобы рисковать без особой на то причины?
   Рассвет набирал силу, и Драго позволил себе подремать с открытыми глазами. Он всё ещё дремал, когда рассвет перешёл в утро, и появились прохожие. Утро окрепло, созрело, готовясь передать эстафету жизни полнокровному дню, когда Драго уловил шум из-за громоздких, угрюмых стен. Кто-то кричал, пронзительно, гневно, этот голос выделялся на фоне других криков, не столь свирепых.
   Монах понял, что необходимо подойти ближе. Рискуя обратить на себя внимания многочисленных горожан, Драго покинул укрытие и просеменил под самую стену.
   Вопли продолжались. Казалось, на территории гарнизона кто-то бесновался. Драго напрягся, чувствуя внутри давно забытый холод ужаса. Шум по ту сторону стены мог иметь какие угодно причины, можно сказать сотни причин, неведомых человеку, лишь вчера попавшему в город, но Драго почему-то с непререкаемой ясностью осознал, что происходящее имеет прямое отношение к мальчику.
  
  
  

2

   - Что с ними, раздери вас молния?! - орал Гурин.
   Он размахивал кинжалом, и комендант вместе с начальником стражи, отвечавшим за охрану мальчика, стояли рядом побледневшие.
   Гурин проснулся рано, но так как гвардейцам всё равно надо ждать курьера от Флека, он пытался заставить себя заснуть. Всё-таки он был достаточно измотан за предыдущие дни. Заснуть не удавалось. Его подопечные подобных проблем не испытывали. Шрам и Камень храпели, вызывая желание запустить в них сапогом, Булох сопел, и этот звук убеждал, что его источник находится в глубоком сне.
   И всё-таки некая смутная тревога держала Гурина на поверхности реальности, хотя он долго лежал с закрытыми глазами, пытаясь ни о чём не думать. Он уже одевался, когда со двора донеслись беспокойные голоса. Гурин нахмурился и поспешил наружу, столкнувшись в дверях с очумело озиравшимся охранником, посланным как раз за Гурином. И смутная тревога гвардейца нашла реальное подтверждение.
   Оказалось, двое охранников во внутреннем дворике так и не явились за сменщиками. Те же, привыкшие, что их, так или иначе, разбудят, преспокойно спали. Пара охранников у основных ворот гарнизона сменилась, через внутренний же двор никто не ходил, и странность обнаружилась лишь, когда проснулся, наконец, один из сменщиков. Он прошёл к входу во внутренний дворик и обнаружил в будке напарника в бессознательном состоянии. Но и тогда о мальчике вспомнили не сразу. Коменданта не будили, начальника стражи тоже - не было никаких симптомов, что на территорию гарнизона проникли посторонние, к тому же на теле охранника в будке не было никаких следов. Нашедший его решил, что тому просто поплохело во время дежурства, и это не имело отношения к чему-то более серьёзному.
   Лишь когда обнаружили второго в бессознательном состоянии, охранники зашевелились по-настоящему и выяснили, что сарай пуст. Зная, что исчезнувший мальчик имеет отношение к воинам Правителя, охранники не сразу решились сообщить им об этом.
   Гурин прибежал к сараю и суматошно заглянул в него. Он всё ещё не верил в случившееся, надеялся, что олухи просто-напросто не разглядели мальчишку, закопавшегося в сено. Однако всё было так, как ему сказали.
   - Коменданта сюда! - взревел Гурин. - И начальника стражи!
   Рядом уже суетился комендантский лекарь. Гурин задыхался, растерянный, подавленный. Выход истеричного гнева ещё не начался, и гвардеец лишь кружил по двору, представляя лицо Флека. Чёртов мальчишка был уже у них в руках! О, Небо, его, Гурина, не простят после такого! Лучше было его вообще не схватить.
   Комендант и начальник стражи появились в невероятно короткие сроки и почти одновременно, словно ожидали подобного и неосознанно находились в полной готовности. Их присутствие заставило ярость, зревшую у Гурина, наконец, найти выход. Он выхватил меч, и комендант с главой стражников непроизвольно попятились. Они не были трусливыми людьми, однако гвардеец всё больше напоминал невменяемого.
   Лекарь попятился, рассчитывая улизнуть без объяснений, но его заметил начальник стражи. В результате чего часть гнева перешла на лекаря.
   Тот затрясся и вынужден был дать хоть какие-то объяснения. Укусы, сказал он. На затылке у обоих охранников укусы какой-то мелкой твари. Похоже на летучую мышь-вампира. Правда, странно, что тварь сумела довести дело до смертельного исхода. Тела ещё тёплые, но их участь предрешена. Наверное, невероятно крупная тварь. Может, и не одна.
   Гурин немного пришёл в себя, хотя всё ещё держал кинжал так, будто собирался снести чью-нибудь голову.
   - Какая к чёрту мышь?! - вскричал он, но мыслительный процесс, закупоренный гневом вперемешку со страхом за собственную жизнь, всё-таки пошёл.
   Гвардеец осознал, что, покинув внутренний двор, мальчик не мог покинуть территорию гарнизона, минуя других охранников. Гурин выскочил со двора, требуя тех, кто дежурил ночью у основного входа. Когда их привели, он почти взял себя в руки.
   - Только не говорите мне, - прошипел гвардеец. - Что ни на шаг не отходили от ворот.
   - Клянусь, - пробормотал, дрожа, один из охранников.
   Другой не смог сказать и этого. Гурин смотрел на них и скалился, со стороны было сложно сказать, улыбается он или хмурится. Наконец, тот охранник, что мог кое-как говорить, заявил, что почти всю ночь было тихо и не происходило ничего странного. И лишь под утро к ним прицепилась летучая мышь, и они никак не могли от неё избавиться.
   Гурин застыл. Охранник увидел, как изменилось лицо гвардейца, и замолчал. Гурин смотрел на него долго, почти две минуты, и они тянулись нескончаемо. Затем гвардеец шагнул к охраннику, чуть отведя кинжал в сторону.
   Рядом стояли двое сменщиков, дежуривших в данный момент. Поблизости находились Булох, Камень и Шрам. Все молчали. Начальник стражи, ещё не совсем веря в это, знал, что сейчас сделает взбешенный гвардеец. Тот прошептал, хотя его услышали все присутствующие:
   - Когда вы занимались этим летающим куском дерьма, мальчишка проскользнул мимо вас. Вам понятно?
   Охранник что-то нечленораздельно забормотал, качая головой, и Гурин повысил голос:
   - Вам понятно?
   - Э...э...Да, но...
   - Тогда вы не будете спорить с этим...- Гурин взмахнул кинжалом, ещё раз, и оба охранника осели на землю, хрипя, каждый сжимая перерезанное горло.
   Остальные, даже гвардейцы, стояли поражённые, глядя, как на их глазах умирают два человека. Лишь начальник стражи глухо просипел:
   - Я не позволю...убивать моих людей...
   Гурин обернулся к нему и спокойно посмотрел в глаза. Начальник стражи смутился и прошептал:
   - Не думаю, что твои полномочия простираются так далеко.
   Гурин пожал плечами:
   - Я сделал то же, что сделал бы сам Флек, прибыв в ваш дерьмовый городок.
   Комендант молчал, всё ещё глядя, как затихают умерщвлённые охранники.
   - Булох! - крикнул Гурин.
   Гвардеец быстро шагнул к нему.
   - Да? - он также находился под впечатлением жуткой сцены.
   - Чего ждёшь, олух?! Выводите коней! Быстро!
  
  
  

3

   Драго колебался несколько минут. С одной стороны чутьё говорило ему, что он не ошибается, однако монах жаждал подтверждения. Ошибка будет дорого стоить.
   Когда крики стали приближаться, Драго понял, что должен рискнуть. В противном случае пока он достигнет ворот, у которых его ждёт нанятый человек с лошадью, гвардейцы опередят его. И хотя ворота открыли уже как несколько часов, мальчик не мог далеко уйти.
   Оглядываясь, Драго быстро пошёл от комендантского дома. Когда он проходил ворота, на секунду-другую мелькнула уверенность, что нанятого человека с лошадью нет. Это выглядело неразумно со стороны того, с кем Драго договорился, однако было вполне реальным. Морон, так звали человека, мог понадеяться, что Драго будет спешить и не выделит время, чтобы вернуть свои деньги и отомстить. И, хотя это всё равно оставалось скорее глупостью, нежели ловким ходом, монах подобного не отбрасывал.
   К счастью, наваждение длилось считанные секунды, и Драго увидел Морона с повозкой. Тот благоразумно расположился в стороне от дороги, чтобы привлекать поменьше внимания. Драго потому и не заметил его.
   Монах поспешил к нему.
   - Поехали.
   Морон молча стеганул коня, и повозка выкатилась на дорогу. Драго несколько раз подгонял Морона, и тот, в конце концов, заметил:
   - Если ты не хочешь, чтобы нас приняли за разбойников, угнавших лошадь с повозкой, надо угомониться.
   Драго нахмурился, позволив себе это лишь потому, что Морон не видел его лица.
   - У меня нет выбора, - пробормотал монах. - По поводу, за кого нас примут...не беспокойся.
   Морон оглянулся на него и удостоил странным коротким взглядом.
   - Кого мы преследуем? - неожиданно спросил он.
   Драго промолчал. Он считал, лучше вообще ничего не говорить, чем проявлять слабость, говоря неправду. Морон никак не отреагировал на молчание своего пассажира. Тот по-прежнему вглядывался вдаль, всё больше склоняясь к мысли, что мальчик не пошёл по дороге и скрылся в лесу. В этом случае погоня пока что не имеет смысла.
   Драго попытался сосредоточиться, благо людей на дороге почти не стало, и любопытные взгляды исчезли, однако его прервал голос Морона:
   - Я знаю тут все дороги. До Антонии и Лоредо.
   Пауза. Морон продолжил медленно, тщательно выговаривая слова, ставя ударение на каждое из них:
   - Если мне сказать, кого ты преследуешь, конного, пешего, мужчину, женщину или ребёнка, и куда направляется этот человек, я смогу предложить что-нибудь дельное. В смысле дороги и места, куда нам лучше податься.
   Драго по-прежнему молчал. Морон его не торопил, казалось, он знал, что заставил пассажира задуматься. Драго колебался. Он уже понял, что от Морона возможна польза, но рассказать ему хоть что-то казалось немыслимым. Если даже не упоминать причину, по которой понадобился мальчик, Драго выдаст Орден талхов. Морон неглуп, очень неглуп, позже он догадается, что за мальчишку они преследовали, и запросто свяжет Драго с принадлежностью к Ордену. За подобный секрет многие дорого заплатят.
   С другой стороны, если Драго не отыщет мальчика, остальное, любые опасения, уже не будут иметь значения.
   - Что ты хочешь за это? - спросил Драго. - Ты ведь не удовлетворишься той суммой, что я тебе обещал?
   Морон шумно усмехнулся. Драго успокоил себя тем, что всегда можно не платить, если не останется выбора.
   - Пятьдесят монет, - заявил Морон, перестав усмехаться.
   Драго покачал головой, больше для вида.
   - Это слишком большая сумма.
   - У тебя нет таких денег? - поинтересовался Морон.
   - Есть, но это всё равно большая сумма. Ты просишь слишком много.
   - Сколько же ты согласен дать за услугу?
   - Тридцать, не больше. И то лишь в случае, если ты отвечаешь за свои возможности.
   Морон снова усмехнулся. Затем кивнул.
   - Согласен на тридцать. Рассказывай.
  
  
  

4

   Морон и в самом деле оказался дальновидным. Драго даже усомнился, не совершит ли он ошибку, попытавшись его убить.
   Лишь только монах упомянул мальчика, Морон тут же догадался, о каком именно ребёнке идёт речь. Драго понял, что дальше темнить бессмысленно, и в дальнейшем старался лишь отвести тень от Ордена. Он рассказал о мальчике почти всё, умолчал только о том, как едва не поймал его, и о летучей мыши.
   С каждым словом Драго всё больше понимал, что позже, когда он найдёт мальчика, Морона нельзя оставлять в живых. При этом он не осознанно искал причины, благодаря которым отпустить его, не будет ошибкой.
   Когда Драго закончил короткий пересказ, Морон остановил лошадь.
   - Что? - спросил монах.
   - Дай-ка, я подумаю, - пробормотал Морон.
   Драго не спорил, хотя оглянулся, изучая видимый отрезок дороги. Не без оснований монах полагал, что гвардейцы нагонят их, если, конечно, изберут это направление.
   - Только побыстрее думай, - пробормотал он.
   Драго понимал, воины Правителя также знают, что мальчик шёл на восток, и, скорее всего, рискнут скакать в сторону Лоредо, по пятам конкурента, о котором они ещё не знают. Морон не двигался. Драго не выдержал и, воспользовавшись отсутствием на дороге людей, слез с повозки и приложил ухо к земле.
   Топот множества копыт был далековато, но он приближался. Монах поднялся и посмотрел на Морона.
   - Нельзя ли побыстрее, Морон?
   Тот задумчиво оглянулся на Драго.
   - Я кое-что придумал. Не знаю, получится что-нибудь или нет, по крайней мере, ты не потеряешь деньги, если мальчик не обнаружится. Садись.
   Повозка двинулась дальше. Драго потребовал увеличь скорость.
   - Спокойно, спокойно. Если мальчика ищет ещё кто-то, с ними ты не увидишься.
   Сказав так, Морон почти тут же свернул на едва заметную лесную просеку.
   - Мы пропустим их? - с сомнением спросил Драго.
   Морон покачал головой.
   - Эта тропа уходит к юго-востоку. Ты сказал, мальчик почти всё время шёл на восток.
   - И что с того?
   - Мальчик не пошёл по дороге, мы бы его догнали, так? Значит, он идёт лесом. Он лечит людей, так? Рано или поздно он должен зайти в какую-нибудь деревеньку, хотя бы для того, чтобы ему дали еды. В какой-нибудь город он зайдёт не скоро. Сейчас он испуган, к дороге и близко не подойдёт.
   Драго вопросительно смотрел на него. Морон повёл рукой.
   - В этом направлении деревни лежат строго возле дороги. Есть только одна в стороне. Надеюсь, мальчик заглянет туда.
   Драго задумался. Стоило признать, более существенных вариантов у него не было. Конечно, мальчик мог пойти на Лоредо, придерживаясь дороги, хотя и не выходя на неё. Он мог даже пойти назад, к Антонии, или вообще повернуть к северу, к Столице. Однако в предположении Морона было больше логики, Драго понимал это.
   Повозка тихо поскрипывала, Морон молчал, и Драго показалось, что он слышал галоп пронёсшихся по дороге лошадей. Это произошло спустя четверть часа, как они свернули на тропу. Гвардейцы проскакали мимо, направляясь в сторону Лоредо. Если Морон ошибся, и воины Правителя обнаружат мальчика на подступах к городу, для Драго всё будет кончено. Вряд ли он снова возьмёт их след, к тому же неизвестно, сколько времени они с Мороном потратят на деревеньку, к которой лежит их путь.
   Несмотря на то, что они были одни, Драго прислушивался к лесу. Морон уже не спешил. Он считал, что они и так опережают мальчика, и, судя по рассказам Драго, ребёнок должен задержаться в деревне. Чем дольше монах вслушивался в лесную глушь, тем сильнее ему казалось, что он улавливает какой-то звук где-то позади. Звук напоминал приглушённый стук копыт.
   Драго глянул на Морона. Тот, похоже, ничего не слышал. Драго сам не был уверен, что ему не мерещится, настолько слабым был звук. В конце концов, монах решил с этим покончить. Он коснулся спины Морона и сказал:
   - Остановись.
   Морон не понял, в чём причина, но голос его пассажира был непреклонным, и он остановил коня.
   Драго сделал знак молчать. Выждал минуту и, не обнаружив подтверждения, обратился к Морону:
   - Тебе ничего не послышалось?
   После короткой паузы Морон покачал головой. Драго медленно обвёл взглядом лес.
   - Мне кажется, кто-то ехал за нами. Может, не всадник, а повозка.
   Морон ничего не говорил. Драго спрыгнул с повозки, прошёл назад пару десятков метров, остановился, снова прислушался. Ничего. В лесу слышалось лишь пение птиц. Монах простоял минут пять, спрашивая себя, пройти ли ещё дальше.
   В последний момент Драго отказался от этой идеи. Нужно было поступить так сразу. Он вернулся к повозке.
   - Поехали к деревне, Морон.
  
  
  

5

   Они остановили повозку недалеко от первых домов, и Драго не пришлось предлагать Морону спрятаться. Тот сразу завёл коня и повозку в густой кустарник, не просматривавшийся с дороги. Вход в деревню оказался как на ладони.
   - Ты считаешь, мальчик войдёт в селение с этой стороны? - спросил Драго.
   Морон усмехнулся одними губами.
   - С другой стороны непроходимое болото. Здесь и вход и выход.
   Драго помедлил и задал ещё один вопрос, теперь уже самый важный.
   - Сколько нам тут быть? Когда станет ясно, что мальчик пошёл другой дорогой?
   Морон ответил не сразу.
   - Думаю, если через сутки мы его не увидим, он тут никогда уже не появится.
   Драго нахмурился, но больше уже ничего не спрашивал. Всё и так ясно. Завтра к полудню станет ясно, проиграл он или нет.
   Монах расслабился, сказал Морону, что вздремнёт. Драго понимал, что днём, если Морон задумал что-то нехорошее, он не рискнёт действовать. Вероятность подобного увеличится ночью, вот тогда-то Драго и нельзя спать. Пока же он в относительной безопасности.
   Несмотря на полудрёму, Драго размышлял над тем, что случилось в лесу. Уверенности в том, что конский топот позади не послышался, не было. Когда Морон сообщил, что деревня близка, Драго решился на небольшой эксперимент. Предложил Морону ехать вперёд, сам же спрыгнул с повозки и сошёл с тропы под защиту подлеска. Пока скрип удалявшейся повозки слабел, Драго снова мерещилось, что он слышит тихий-тихий топот. Однако всадника он так и не увидел. Морон проехал две сотни метров, как и просил его Драго, и остановился. Драго прятался в зелени, ожидая предполагаемого преследователя достаточно долго, чтобы тот, наконец, явил себя, но тщётно.
   В конечном итоге, Драго медленно побрёл следом за повозкой, останавливаясь время от времени и прислушиваясь к чаще.
   Сейчас монах спрашивал себя, если кто-то действительно ехал сзади и не обнаружил себя, значит, это была слежка? Если так, то кто за ним следит? Кто-то из гвардейцев послан тропой к уединённой деревеньке? В последнее Драго верил с трудом. Однако и другие варианты не укладывались в разумное объяснение.
   Драго вспомнил о собственном ощущении в Лакаслии, когда следил за домом коменданта. В лесу он об этом не думал. Тогда, в городе монаху почудился чей-то взгляд. Драго подумал, что два совпадения - это уж слишком. Похоже, за ним действительно следят.
   Драго повернулся на другой бок. Даже сон отступил, хотя Драго по-прежнему лежал с закрытыми глазами. Только приоткрыл их, взглянул на Морона. Тот сидел к нему спиной, наблюдал вход в деревню.
   Драго некоторое время изучал его спину. Может, слежка как-то связана с Мороном? Чем дольше монах об этом думал, тем больше убеждался, что иных вариантов попросту нет. Неужели Морон взял с собой ещё кого-то, но посчитал, что Драго об этом лучше не знать? В пользу этого говорило и то, что Морон казался слишком уж ловким для обычного горожанина. Он вполне мог взять напарника, чтобы, например, одолеть Драго наверняка, избавив его от всех денег.
   И всё-таки в этом варианте также имелся значительный изъян. Тот, кто следил за Драго, делал это мастерски, виртуозно. Это мог быть лишь человек, занимавшийся чем-то подобным раньше и не один раз. Это скорее мог быть какой-нибудь талх, однако Морон вряд ли имел к Ордену отношение. Тогда что за человек идёт следом?
   По-прежнему находясь в полудрёме, Драго отыскал лишь один способ что-либо разрешить. Если скрутить Морона и пригрозить ему пыткой, он наверняка расколется. Он не глуп, решителен, но вряд ли он готов мучительно умереть ради чьих-то интересов. Возможно, в этом случае Драго узнает о человеке, следящим за ним, столько же, как если бы тот сам поведал о себе.
   В течение двух часов Драго обдумывал этот вариант. Время позволяло, а монах не хотел совершить оплошность, которую потом уже не исправишь. Подступал вечер, но Драго всё-таки отказался от крайней меры. Кто знает, связана слежка с Мороном или нет? Вдруг тот ничего не знает о том, кто идёт за ними? Монах рассчитывал, что Морон может понадобиться, если мальчик так и не выйдет к деревне. Даже в этом случае Драго жаждал сделать ещё хоть что-то. Однако если он убьёт Морона, тот ему уже ничего не подскажет.
   Морон - последняя надежда что-то исправить, если завтра к полудню Драго не увидит мальчика входящим в деревню.
   Приблизилась ночь. Ничего не изменилось. В деревне жило немного людей, и по дороге почти никто не перемещался. Морон сказал, что ему нужно поспать. Драго не возражал. Когда он услышал тихое ровное сопение, мелькнула мысль, использовать метод "растворения", проверить чувствует ли он взгляд постороннего. Однако Драго не рискнул. Он будет уязвим несколько долгих минут. Что если Морон притворяется и захочет напасть именно в этот промежуток времени?
   Морон спал почти всю ночь, и Драго не будил его. Так монаху было легче его контролировать и одновременно наблюдать за селением. Когда ночь практически ушла, и видимость стала приемлемой, Драго вздрогнул, разбудив тем самым Морона. Тот привстал, глянув сквозь ветви кустарника, и не задал ни одного вопроса.
   В деревню входил одинокий мальчик в длинном тёмном плащике.
  
  
  
  
  

ЧАСТЬ 2

ПРОТИВОСТОЯНИЕ

  
  
  
  

ГЛАВА 13

Болезнь без названия

1

   Женщина тряслась, прижимая дочь, и смотрела на своего сына, лежащего на кровати у противоположной стены большой комнаты. Её муж следил за ней, как будто стремился сдержать от неразумного порыва.
   Около получаса назад ушёл местный деревенский знахарь, оставив после себя чёрное облако неумолимого вердикта.
   Он осмотрел мальчика, после чего попятился, и как он не хотел, чтобы его реакция осталась незамеченной, хозяин дома всё же уловил её. Мать ребёнка оказалась менее наблюдательной. Возможно, интуиция подсказывала ей, что дела плохи бесповоротно, и её внимание полностью приковывал мальчик. Её муж, следивший за знахарем, жестом выманил его в соседнюю комнату. Тот заметно дрожал и, казалось, раскаивался в том, что вообще пришёл.
   - Он умрёт? - прямо спросил мужчина.
   Знахарь, седой жилистый старик, ещё полный сил и редкого для деревенского жителя здоровья, вздрогнул, словно сзади ему приставили нож. Мужчина настырно повторил свой вопрос, но знахарь не представлял, как объяснить крестьянину, что смерть его сына - даже не полбеды, и что необходимо побеспокоиться о другом.
   Мальчик в соседней комнате, с сухим горячим телом и странно блестевшими глазами, нёс в себе признаки болезни, у которой даже не было названия. Почти полвека назад, будучи учеником, знахарь слышал от своего учителя о чём-то похожем, но считал это не больше, чем мифом. Безусловно, его учитель, заикнувшись о несуществующей болезни, рассказал далеко не обо всём. Конечно, потому что это была ересь, из-за которой было легко умереть. Нити разговора тянулись в доисторические времена, когда якобы существовала иная цивилизация. Именно болезнь без названия уничтожила её, хотя, как утверждал еретический миф, иная цивилизация обладала множеством лекарей с фантастическими способностями. Тем не менее, люди почти полностью вымерли. О том, что подобная болезнь сделает с теперешнем миром, можно было не гадать. Болезнь распространялась, как ветер, и, казалось, не имела определённого источника. К счастью, говорил когда-то учитель, это осталось в прошлом.
   Однако мальчик в соседней комнате опровергал то давнее утверждение. Знахарь уже знал, что не ошибался. Мальчик, уже обречённый, хранил в себе потенциальную угрозу всему живому, и то, когда она выльется из его тела, как из лопнувшего сосуда, было вопросом времени.
   - Раздери меня вепрь, он умрёт? - повысил голос мужчина.
   Знахарь, так и не придумав, что сказать, пробормотал:
   - Да.
   Мужчина заметно поник, всё ещё сверля взглядом знахаря, как будто надеялся, что тот отменит собственные слова. Наконец, он прошептал:
   - Никакой надежды?
   Знахарь вспомнил о слухах, распространявшихся последнюю неделю. О чудесном мальчике, идущем по стране и лечащим самые тяжёлые болезни. Правда ли это или всего лишь слухи? Знахарь не знал, хотя склонялся к мысли, что слухи не рождаются на пустом месте, и кто-то подобный существует в действительности. Однако знахарь сомневался, что мальчик одолеет болезнь без названия. В любом случае, он далеко отсюда. Если он существует, он идёт гораздо южнее, южнее Столицы. Где-то ближе к Лакаслии или Лоредо, но до этих городов более сотни миль. Нет, чудесное, Небесное дитя не появится здесь, не появится там, где он в данный момент нужнее всего.
   Знахарь встряхнулся. Чем мечтать о несбыточном, лучше самому хоть что-нибудь сделать. Прежде всего, уйти из этого обречённого дома.
   - Не подходите к нему, - выдавил он. - Ни в коем случае не подходите. Мальчик заразен. Он...
   Знахарь запнулся. Мужчина, ожидая, смотрел на него.
   - Он может многих заразить, не только вас, и тогда умрёт не только он. Я...должен сообщить об этом коменданту. Обязан. Если я этого не сделаю, меня потом казнят. Кроме того, если промолчать, случится беда. Люди в вашей деревне - это самое малое, кого настигнет смерть, - знахарь воздел глаза к Небу.
   Минуту они молча смотрели друг на друга, затем знахарь шагнул к двери и на пороге добавил:
   - Не подходите к нему, даже если он умрёт. И лучше...покиньте комнату. Выйдете оттуда.
  
  
  

2

   Мужчина смотрел знахарю в спину, пока тот не скрылся из вида. Он умел делать правильные выводы из поведения людей. Он никогда не слышал, чтобы знахарь, пришедший к больному, был так напуган. Чтобы знахарь почти не касался больного и в испуге отступил. Мужчине показалось, что лишь значительным усилием воли знахарь удержал себя от того, чтобы не выбежать из дома.
   Всё это не могло быть беспричинным. Мужчина внезапно понял, что жена некоторое время находится в комнате с сыном, и быстро вернулся. Та по-прежнему созерцала его, но не подходила. Мальчик тяжело, прерывисто дышал, как если бы запыхался от быстрого бега. Его младшая сестра в объятиях матери не издавала ни звука, как будто понимала, что на хныканье она сейчас не имеет ни малейшего права.
   Некоторое время мужчина наблюдал за женой, спрашивая себя, как быть.
   Наконец, женщина зашевелилась и выпустила дочку из объятий, на глазах выступили слёзы. Девочка попятилась, но между комнатами остановилась. Её мать шагнула к брату.
   - Не подходи! - мужчина схватил её за локоть, потянул на себя. - Мы ему ничем не поможем, только заразимся.
   Женщина, привыкшая к подчинению, затряслась в рыданиях, хотя и не пыталась вырваться.
   - Дай хоть проститься, - она глотала слова, и муж с трудом её понял.
   - Нет! Нельзя даже прикасаться, - он помедлил, как бы спрашивая себя, действительно ли он принял решение. - И это не всё. Мы сейчас быстро соберём самое необходимое и покинем дом.
   Женщина посмотрела на него.
   - Ты не ослышалась. Мы уходим. Оставляем его, - он кивнул на старшего сына. - И уходим отсюда.
   -Уходим? - прошептала ошеломлённая женщина. - Куда?
   - Куда угодно! - вскричал мужчина, и девочка поспешно выскочила в соседнюю комнату. - Лишь бы подальше отсюда!
   Она пыталась спросить что-то ещё, но у неё ничего не получалось.
   - Ты хочешь, чтобы вместо одного ребёнка умерли все трое? Твой сын заразен и ему ничем не поможешь! Знахарь доложит коменданту. Ты понимаешь? Если мы останемся здесь, эти шакалы вырежут нас, просто так, для собственного спокойствия. Уйти - наш единственный шанс! Поэтому собирайся поскорее!
   Задержав дыхание, она молча смотрела на мужа. И тот влепил ей пощёчину. Затем мягко, почти ласково произнёс:
   - Быстрее. Надо уйти отсюда, пока не появились воины коменданта.
   Не прошло двадцати минут, когда дом, где поселилась болезнь без названия, покинула крестьянская семья: мужчина с тяжёлой котомкой за спиной, женщина с младенцем на руках и плетущейся за ними девочкой. Они двинулись к югу, к Столице.
  
  
  

3

   Старх сидел в тёмном углу, и гонец, державший ответ перед Советом Ордена, его не видел. Старх решил выслушать прибывшего в этом месте потому, что так он глубже проникал в смысл услышанного. Когда не видишь человека, анализ его слов, анализ информации, которую они несут, выходит более тщательным.
   Гонец замолчал, и тишина длилась ровно минуту. Глава Ордена не подавал голоса, и Луж произнёс:
   - Можешь идти.
   Гонец быстро поклонился и тотчас же удалился.
   Прежде чем глава Ордена вышел под мрачный, ирреальный свет свечей, минуло ещё какое-то время. Даже бесстрастный Луж занервничал, испытывая стремление встать и убедиться, что Старх по-прежнему присутствует в этом помещении. Тишина, наступившая после ухода гонца, засасывала чёрной бездной, и капли, монотонно срывавшиеся за окном после недавней грозы, казались потусторонним звуком, просочившимся в этот мир.
   Трое талхов взглянули на главу Ордена, напоминавшего сейчас обманчиво притихшего хищника. Никто не произносил ни слова, они ждали.
   Наконец, Старх нарушил тишину:
   - Кто считает нужным что-нибудь сказать, говорите, - и он уселся в своё кресло.
   Уинар пожевал губами, но так ничего и не сказал. Луж выжидал, незаметно следя за ближайшими помощниками. Первым заговорил Занл:
   - Возможно, ошибкой было послать одного человека на поиски мальчика. Конечно, за ним идёт Уд, но он всего лишь следит за Драго, в поисках он помощи не оказывает.
   - Был иной вариант? - мягко и в то же время с неприятной интонацией спросил Луж.
   - Мы понадеялись, что Правитель не скоро сообразит, что к чему. Всё-таки нужно было пустить по следу группу, не одного человека, каким бы ловким тот не был.
   Луж возразил:
   - Это чревато самыми нехорошими последствиями. До Правителя ни в коем случае не должно дойти, что мальчик у Ордена.
   Занл кивнул:
   - Конечно. Однако надо выбирать. Если сейчас псы Правителя схватят мальчика, мы его уже не получим. Будь же он у нас, и знай об этом те, кому не нужно, можно оттянуть время какими-нибудь уловками, например, отдать не того ребёнка. Мы бы успели использовать мальчика.
   - Это всё в прошлом, - Луж ещё больше понизил голос, и тот стал ещё неприятнее. - Вопрос в том, что изменить сейчас?
   - Послать ещё людей, не оглядываясь на то, что люди Правителя догадаются о нашем прямом вмешательстве.
   Луж внезапно отвернулся от Занла, как будто потерял интерес к утверждению своего мнения, вопросительно взглянул на главу Ордена. Он уже чувствовал, что тот готов говорить. Члены Совета замолчали, поглядывая на Старха.
   - Меня больше беспокоит летучая мышь, - произнёс тот.
   Уинар снова пожевал губами и на этот раз заговорил:
   - Но если тварь на стороне мальчика, от неё ему ничего худого не будет. Что касается Драго или Уда, она же не вездесуща. Это ведь не воин, всего лишь летучая мышь.
   Старх посмотрел на него, и этот взгляд почувствовали все, в том числе и сам Уинар. Если бы талх такого уровня мог смущаться, можно было сказать, что он смутился.
   - Ты, кажется, забыл, Пророчество несёт в себе то, что случится на самом деле. В Его истине мы и наши предшественники убеждались много раз.
   - Почему же Драго утверждает обратное? Он что, лжёт?
   Старх качнул головой.
   - Драго не лжёт. Он не знает многого, в том числе и того, зачем нам на самом деле нужен мальчик. Вот поэтому меня и беспокоит противоречие с Пророчеством.
   - В чём же причина? - спросил Уинар.
   Некоторое время Старх молчал, и члены Совета терпеливо ждали. По своему положению глава Ордена чаще и дольше других изучал Пророчество, а также Библию, книгу, официально несуществующую, являющуюся плодом больного воображения еретиков. Книгу, оставшуюся от Прежнего Мира. Совмещая эти две Книги, глава Ордена обладал информацией такой мощности, как никто другой на Всех Заселённых Землях.
   - Пророчество не ошибается, и, значит, летучая мышь - противовес действиям мальчика, его дару. Противовес со стороны Тёмных Сил.
  
  
  

4

   Луж поморщился. Уинар нахмурился. Занл медленно подался назад, как если бы усилился жар костра, рядом с которым он сидел. В эти мгновения они превратились из талхов в обычных смертных. Невозмутимость, ставшая за долгие годы тренировок второй натурой, отступила в тень. Каждый из них изучал Библию, несуществующее нечто, однако они старались касаться её пореже. При одном лишь упоминании об этой Книге, они испытывали неприятные ощущения.
   Старх, даже не глядя на каждого из них, уловил реакцию своих ближайших помощников и в глубине души усмехнулся. Они знали, что Мир, рождённый Великой Катастрофой из Пустоты - всего лишь религия их теперешнего Мира, они знали, что прежде была иная цивилизация, они знали, что Библия родилась не на пустом месте, и что Она пересказывает события Минувшего Времени. Они это знали. Понимали своим умом.
   Однако не могли принять сердцем. Ну, что ж, Старх готов использовать мальчика лишь для себя, если члены Ордена по-настоящему не готовы к тому, что должно произойти.
   Где-то в глубине души каждый из них подсознательно противился их общему знанию, несмотря на талховские тренировки сознания. Отчасти Старх понимал их. Ему самому понадобились долгие годы, прежде чем он принял истинную действительность. В Библии часто упоминался Дьявол, некая тёмная сущность, противовес Силе, Сотворившей Мир. И хотя Пророчество не упоминало разнополюсность Мира, по сравнению с предшественницей Оно выглядело нейтральным, Старх уяснил, что слова в древней, запрещённой Книге не родились на пустом месте. С этим сочеталось утверждение Пророчества, что существо, визуально напоминающее летучую мышь, угрожает мальчику, в котором и заключается единственное спасение Мира. Это уже был противовес. С чьей стороны?
   Старх понимал, людям присуща вера в приукрашенную действительность. Они жаждали мифа, и в него превращались любые реальные события. Хотя основа оставалась, их костяк, он всё-таки обрастал некоей оболочкой, сквозь которую та самая основа значительно искажалась.
   Несколько дней назад прибыл лазутчик, посланный в те края, откуда появился мальчик. О лазутчике знали лишь Старх и Луж. Это не было особенно важным, однако, благодаря доставленным сведениям, Старх кое-что разъяснил самому себе. Опять-таки оперируя разнополюсностью Мира, этим основным предметом Библии.
   - Я понимаю, - продолжил Старх. - Какой бы ни была цивилизация до Великой Катастрофы, её создатели вряд ли были умнее нас. И всё же давайте посмотрим на нашу проблему их глазами. В этом случае мы получим подтверждение, что Пророчество не ошибается, и летучая мышь действительно угроза ребёнку. При том, что, по словам Драго, она его спасала.
   - Как это? - не удержался Уинар.
   - Родителей мальчика убили, он остался сиротой. Он уцелел благодаря случайности. Судя по всему, он тоже должен был умереть. Некая сила превысила свои полномочия, ведь ребёнок чист душой и вряд ли заслуживает подобное несмотря ни на какие поступки в прошлом. Чтобы восстановить равновесие, эта сила посылает ребёнку попутчика в виде летучей мыши, которая поможет ему избежать некоторых опасностей. Заметьте, не человек, летучая мышь. Человеком сложнее управлять, к тому мальчик не мог бы с ним не общаться и, конечно же, выявил подноготную этой помощи. Летучая мышь ничего не объяснит мальчику, она ему ничего не скажет, не подаст некий знак. Он лишь смирится с тем, что некое существо находится поблизости, и привыкнет настолько, что потеряет бдительность. Кстати, существо, которое видел Драго, действительно летучая мышь. Только ведёт не соответственно своим собратьям. Хороший способ нагнать тумана.
   - Значит, летучая мышь - посланница Дьявола? - спросил Уинар.
   Старх кивнул.
   - Что-то вроде этого.
   - Почему же она помогает ему?
   - О, это хитрый ход. Достойный Дьявола, если бы он существовал в виде простого смертного. Мальчик - основа противовеса Тёмным Силам, так просто его не уничтожить. Тем более не отнять его дар, воистину послание Неба. Или, как говорили до Великой Катастрофы, Дар Божий. Тёмные силы, несмотря на своё могущество, не могут откровенно вмешиваться в то, что совершает мальчик. Они лишь в силах помешать ему, - Старх позволил себе недолгую паузу. - Подсовывая мальчику странного помощника, Дьявол добивается того, что держит собственное жало рядом с его сердцем. Есть некий момент, когда ребёнок должен перейти на другую ступень. Что-то изменится, и, к сожалению, никто из нас не знает, в чём это будет выражаться. Именно этот момент Дьявол не желает пропустить. Он помешает ребёнку. Возможно, даже покончит с ним, ведь в тот миг, скорее всего, мальчик станет особенно уязвим.
   Глава Ордена замолчал, на этот раз на дольше. Остальные анализировали услышанное. Наконец, Занл спросил:
   - И что из этого следует?
   - Мы должны опередить тварь, что его сопровождает. Правитель - это одно. Конечно, и Он серьёзная проблема, но Его действия можно предугадать. Летучая мышь - вот главная опасность. Правда, мы поможем мальчику по своим личным мотивам, но это тем более, должно подстегнуть.
   Занл осторожно заметил:
   - Чтобы избавить мальчика от летучей мыши, надо его найти.
   - Да. И этим вместе с другими займёмся лично мы.
   - Мы? - Луж явно растерялся.
   - Здесь без нас обойдутся. Мы же отправимся в те места, где находится ребёнок. Будем держать путь на Антонию. Луж, твоя задача - набрать полтора десятка самых опытных талхов. Ты знаешь, у Ордена есть древняя система, как действовать гонцам, чтобы обнаружить нас в любой точке, где бы мы ни находились. Эти гонцы не должны знать об упоминании в Пророчестве летучей мыши. Если Уд возьмёт мальчишку, ему не придёться преодолевать слишком большое расстояние, и, значит, риск снова потерять его уменьшится.
   Луж позволил себе вопрос:
   - Мы отправляемся... конными?
   - Естественно. У тебя час, чтобы придумать подходящую версию, почему мы покидаем монастырь. И вид, который мы примем, на время скачки.
   Занл шевельнулся.
   - Мы всё равно сильно рискуем. Слухи наверняка просочатся, и до Правителя дойдёт, что члены Совета Ордена талхов путешествуют инкогнито где-то по стране.
   - Плевать! - резко отозвался Старх. - Сейчас не до этого. После может быть поздно, беспокоиться о чём бы то ни было. Прежде я ещё не был уверен, что этот Мир подходит к некоей грани, теперь же последние сомнения отпали. Если не пошевелимся, можем потерять всё.
  
  
  

5

   Гонец, облачённый в оранжевый плащ воинов коменданта Оурилии, этого важного центра севернее Столицы, побледнел и на всякий случай опустил голову, чтобы, не приведи Небо, не встретиться взглядом с самим Правителем. Тот представлялся этому человеку в яркой одежде неким божеством, дарующим приемлемые условия жизни, но при этом требовательного и жёсткого, почти жестокого, карающего любое отступление от правил, один-единственный шаг в сторону.
   В общем, так оно и было, однако гонец из Оурилии предполагал увидеть на лице Правителя неподвижную, величественную маску, источающую глобальное спокойствие. Однако вышло иначе.
   Правитель расхаживал в передней зале своих покоев и, хотя он не кричал, не размахивал руками, даже не посылал гневных взглядов человеку, принесшему худую весть, всё его тело выплёскивало шершавую, крошащуюся злобу, пропитанную воплями, которые простым смертным не суждено услышать.
   Рядом находился его ближайший советник Флек, неподвижный, незаметный на фоне стены меж двух окон. Казалось, то, что поведал гонец, не произвело на него особого впечатления.
   В какой-то деревушке близ Оурилии нашли нескольких человек с симптомами той самой болезни, название которой лекари и знахари не произносили вслух. Болезни, предсказанной волхвами всех мастей уже не единожды. Предсказателя, утверждавшего, что с этой болезни начнётся эпидемия, которая в потенциале должна уничтожить мир, казнили уже лет сорок назад. Не решившись на прилюдную экзекуцию, ему ввели смертельную инъекцию, пока он спал, что являлось величайшей милостью, впрочем, заслуженной хотя бы тем, что предсказатель говорил то, что и должен был говорить. Так или иначе, об этом знали многие, стоящие поблизости от Правителя, и хотя никто не произносил ни слова, каждый неосознанно чего-то ждал.
   Ждал первых симптомов того, что приведёт за собой крах.
   В какой-то момент гонец решил, что его казнят. Не потому, что он был в чём-то виноват или что это что-то изменит. Просто он превращался в первую жертву неизбежному. Возможно, была какая-то надежда, если бы его слова не подтверждались специальным пергаментом главного лекаря Оурилии, отсекавшим все сомнения по поводу, та ли это болезнь. Гонец уже смирился со своей участью, смирился хотя бы потому, что что-то изменить он не мог, а противодействие лишь превратило бы его смерть во что-то тяжёлое и медленное. Тем удивительнее было, когда Флек, правая рука самого Правителя, произнёс:
   - Можешь идти.
   Гонец приподнял голову, спрашивая себя, не ослышался ли он.
   - Иди же, - повторил Флек, выходя из тени, как будто собирался вышвырнуть гонца, если тому не хватит одного повторения.
   Гонец низко-низко поклонился и, пятясь, покинул столь опасное место, где всё-таки потерял несколько лет жизни.
   Флек убедился, что дверь закрыта и перевёл взгляд на Правителя.
   Тот продолжал перемещаться барсом, наполненным тихой злобой, грозившей перелиться в острое, режущее рычание. Флек, несмотря на бесстрастное лицо, суматошно соображал. Был шанс, что злоба, которая могла выплеснуться в любое мгновение, заденет и его, Флека. Этого нельзя допустить. Это будет особенно глупо после всего, что он достиг за последние годы.
   Флек не желал, чтобы кто-то, особенно какой-то гонец, видел проявление слабости Правителя. Однако, избавившись от нежелательных свидетелей, Флек подставлял себя.
   Правитель внезапно остановился и посмотрел на Флека, буквально вцепился в него взглядом, так мало кто вцепится руками.
   - Ты...Ты слышал? Ты понимаешь, что это значит?!
   - Прежде, чем, болезнь распространится, пройдёт немало времени, - заметил Флек, понимая, что отступление никак не улучшит ситуацию. - Мы ещё можем всё исправить.
   - Да?! - Правитель почти кричал. - Исправить?! Если бы мальчишка был у нас, я бы тебе, так и быть, поверил. Но его у нас нет! Нет!
   - Мы найдём его. Обязательно найдём.
   - Как? Он был в руках у твоих олухов, но они его упустили! И сейчас вообще потеряли след.
   - Мальчик не мог уйти далеко. Он где-то поблизости от Лакаслии и Лоредо. Я послал специальных гонцов комендантам всех городов в этой области. Теперь они обязаны выделять отдельный патруль, который круглосуточно занимается поисками мальчика. К группе Гурина скачет ещё полдесятка человек. Они будут прочёсывать каждую деревеньку и охватят куда большую территорию. Даже если вера народа в доброту и заботу Правителя пошатнётся, это мы исправим после. Зато такими методами мы обязательно добьемся успеха.
   Эта тирада слегка поубавила пыл Правителя. Глаза всё ещё источали злобу, но сквозь неё проглядывало...что? Растерянность? Флек опустил голову, на секунду-другую испытав странное ощущение. Нет, человек, стоявший перед ним, несмотря на своё могущество, был простым смертным. Он родился обычным путём, как и миллионы до него. Его родила женщина. Это миф, зловещий и навязчивый, что он появился ниоткуда, и что мать его вовсе не рожала. Прошло то время, когда Флек с благоговением анализировал явление Правителя. Сейчас это был такой же человек, правда, наделённый несоизмеримо большей властью.
   - Хорошо, - прошептал Правитель. - Но существует много иных но. Сможет ли мальчик остановить эпидемию? Сможет ли он вылечить сразу многих людей? Сможет он вообще справиться с тем, что и названия не имеет?
   - Судя по тому, что ребёнок уже сделал, можно не сомневаться, он уничтожит болезнь у отдельно взятого человека на начальном этапе. В этом я уверен. Во всяком случае, если он окажется у нас, лично мы будем в безопасности. Другое дело вся Столица. И всё-таки повторюсь, у нас ещё есть время, болезнь не скоро подступит к нашим стенам.
   - Если начнётся паника, многие сорвутся с насиженных мест, и кто-нибудь может принести заразу с собой раньше любых сроков, - возразил Правитель.
   Флек заставил себя успокаивающе улыбнуться.
   - Если уж комендант Оурилии прислал гонца, я ему верю, его утверждениям, что источник болезни блокирован. В противном случае мы не так скоро дождались бы от него откровенности. Конечно, мы в силах ввести карантин в Столице, но...
   - Это лишь усилит слухи.
   - Да, и сослужит нехорошую службу. Поэтому лучше не торопиться и не подкладывать мягкое задолго до падения.
   Правитель снова расхаживал вдоль окон. Сейчас он уже контролировал себя, хотя от прежней маски собственной исключительности, от маски Мессии, мало что осталось. В конце концов, перед ним находился один лишь Флек, единственный человек, которому Правитель иногда приоткрывал своё истинное лицо.
   - Что ты надумал насчёт этих псов талхов? - спросил он.
   Вчера от коменданта одного из городов, через который прошла поисковая группа Гурина, пришло извещение, где осторожно указывалось на подозрение, что Орден давно принимает активное участие в розысках мальчика.
   Флек выдержал паузу и заявил:
   - Я предлагаю послать Ордену ноту протеста. В самых жёстких тонах.
   Правитель внимательно смотрел на своего ближайшего помощника. Флек добавил:
   - Только так можно сбить с них спесь и заставить задуматься.
   Правитель кивнул и медленно повернулся к нему спиной. Флек напрягся. Он знал своего господина и понял, тот сейчас скажет ему нечто не самое приятное. Этого никогда не случалось раньше, однако Флек не ошибался. Казалось, Правитель просто смотрит в окно.
   - Если мальчика не найдут, более того, если его первыми найдут какие-нибудь проходимцы вроде талхов, тебе, Флек, придёться взять последствия на себя. Мне будет очень жаль, если так случится. Поверь, очень жаль.
   Флек сглотнул. В мозгу образовалась чёрная пустота, но он не дал ей заполниться вихрем мыслей, пропитанных ненавистью. Флек поклонился, словно Правитель видел его затылком, и тихо, твёрдо произнёс:
   - Я выезжаю в Лакаслию немедленно. Чтобы лично возглавить поиски мальчика. Правитель получит его. Обещаю.
  
  
  
  

ГЛАВА 14

Уд

1

   Близился полдень. Драго проваливался в нервную дрёму, вскидывал голову, убеждался, что ничего не изменилось, и снова позволял унести себя лёгкому, обволакивающему течению. Одеяло сна, тонкое до прозрачности, почти не отделяло мозг от реальности, и монах вконец измучился.
   Минуло более двух суток с того момента, как они с Мороном видели мальчика, вошедшего в деревню. Драго чувствовал, как истончается его хладнокровие и выдержка. Конечно, мальчик мог задержаться в деревне не на один день, в этом не было ничего удивительного, наоборот, при сложившихся обстоятельствах для него лучше было никуда не спешить. Драго не беспокоился, что мальчик уйдёт другим путём, монах уже привык к здешнему воздуху и безошибочно улавливал в нём запах болот, мощных, непроходимых, обложивших деревеньку с трёх сторон. Однако его беспокоило другое. Промедление давало шанс гвардейцам, и, кто знает, кому ещё. Воины Правителя вряд ли были такими уж простачками, и даже они могли выйти на это поселение, раз у них появилась фора во времени. Но и это было не всё.
   Драго всё отчётливее чувствовал слежку.
   Несколько раз внутри что-то тяжело ворочалось. Изредка Драго ускользал от места слежки вглубь леса, предварительно убедившись, что Морон контролирует выход из деревни, но это ничего не дало. Драго не обнаружил ни единого признака потенциального наблюдателя. Он снова подумал о талхах, о лазутчиках Ордена, и теперь это ещё больше не понравилось.
   Кроме того, Драго расходовал резерв энергии, не пополняя его. Заснуть по-настоящему он не решался, хотя Морон, дремавший приличную часть светлого времени суток, ночь спал полностью. Он говорил, мальчик вряд ли покинет деревню ночью, ребёнок должен знать о болотах и понимать, что в темноте, сойдя с дороги, легко угодить в трясину. Драго соглашался с Мороном. И всё-таки не мог позволить себе сон, не только для уверенности, что они не пропустят ребёнка, но и для собственной безопасности. Между тем Морон спокойно наверстывал то, что потерял во время ожидания под Лакаслией. Драго же рисковал стать недопустимо ослабшим, когда придёт время действовать.
   Кое-что монах попытался дать своему организму на второй день наблюдения, каким-то чутьём осознав, что мальчик, не покинув деревню на рассвете, вряд ли продолжит путь в самое пекло. Тем не менее, жалкие крохи так необходимого полноценного отдыха лишь усугубили самочувствие. Возникла некая особая восприимчивость, в ленивом потоке которой стало сложно не впускать в себя волнение и страх. Будь у Драго уверенность, что мальчик выйдет завтра утром, монах без проблем бы выдержал ещё одни сутки бессонницы. Но подобное ожидание могло продолжиться гораздо дольше, и каждый час играл против монаха.
   Нужно прервать бездействие, Драго понимал это. Ещё когда мальчик входил в деревню, Драго пожалел, что они не перехватили ребёнка прежде, чем тот поравнялся с первыми домами. Решив же, что схватят мальчика без единого свидетеля, чтобы позже не дать ни одной зацепки гвардейцам, Драго и Морон позволили ему уйти и погрузились в ожидание. Сейчас Драго осознал, правильнее пойти к цели напролом, не заботясь о том, чтобы не оставить следов. Очень скоро у него всё равно не останется выбора.
   Морон не спал, так как время дремать было у Драго, и монаху не пришлось будить своего напарника.
   - Тебе не кажется, что мы тут засиделись? - заговорил Драго.
   Морон лениво глянул на него.
   - Что ты предлагаешь? Войти в деревню и искать мальчишку по домам?
   Драго молчал, и Морон добавил:
   - Не забудь, они живут уединённо, и если мальчик кому-то помог, благодарны будут все жители. Прежде чем ты поймёшь, в каком он доме, его предупредят, и мальчишка может ускользнуть от нас.
   Драго заметил:
   - Один из нас пойдёт в деревню, другой останется здесь.
   Морон криво усмехнулся.
   - Это не надёжно. Лучше дать ему возможность спокойно выйти по дороге. Ещё с дуру полезет через болота, да там и сгинет. Если он великий лекарь, не значит, что в голове что-то есть. Мальчишка ведь.
   В этом была своя логика, но Драго решил, что ждать дальше нельзя.
   - Придёться рисковать. Я представлюсь его отцом. Вдруг меня направят прямо в нужный дом прежде, чем догадаются спросить об отце самого мальчика.
   Морон снова криво усмехнулся.
   - Молод ты для его папаши.
   - Это уже действовало в других местах. Люди отнюдь не такие наблюдательные, как кажется.
   Морон ухмылялся, и Драго повысил голос:
   - Представлюсь дядей, раздери меня вепрь. Это тебя устраивает? Ты готов контролировать выход из деревни и дождаться меня, если мальчик ускользнёт этим путём?
   Морон перестал улыбаться и некоторое время смотрел на монаха. Он что-то обдумывал.
   Затем он кивнул, давая согласие.
  
  
  

2

   Дини чувствовал, что уже выспался, восстановился достаточно для того, чтобы пуститься дальше в дорогу, но никак не мог вырваться из цепких, тёплых объятий сна, превратившегося в продолжительную дрёму, куда отчасти проникала реальность.
   Ещё не вполне осознавая, что уже не спит, мальчик думал о родителях. Их лица в этот день были особенно отчётливыми, реальными. Казалось, нечто напомнило ему о том, что Дини хотел в самом начале дороги. За последними событиями, за постоянным лечением людей Дини давно так ясно и основательно не представлял себе отца и мать. Он шёл к ним, шёл увидеть их, хотя здравомыслие постоянно нашёптывало ему, что они мертвы, и увидеть их невозможно. Однако мальчик помнил слова отца, незначительную, казалось бы, фразу, услышанную ещё в раннем детстве. Именно она явилась основным рычагом, заставившим его выжить после смерти родителей и пуститься в долгий путь.
   Никто никогда не умирает. Если сильно захочешь, ты сможешь увидеть нас всегда.
   Эти давние слова давали надежду и одновременно рождали тупую, жгучую боль в самом сердце.
   Дини ворочался, но не слышал, что происходит вокруг, он был сосредоточен на лицах родителей, таких живых, что хотелось протянуть руку и коснуться кожи. Почему-то он давно не слышал голос отца. Казалось, тот устал после тяжёлого рабочего дня в поле и перестал подсказывать сыну, как поступить в той или иной ситуации.
   Ведь вы же умерли, как вас можно увидеть? И почему отец говорил, что никто никогда не умирает? Отец ведь никогда его не обманывал, Дини знал это и свято в это верил.
   Мальчика отвлёк какой-то звук. Дини открыл глаза и заметил хозяйку, вошедшую в комнату. Где-то позади неё, у входной двери слышались приглушённые голоса. Пожилая женщина, которую он вчера лечил, как-то странно смотрела на него. У неё были жутко вздуты вены по всему телу, это продолжалось хоть и медленно, но непреклонно, и грозило мучительной смертью. Дини посмотрел на её обнаженные руки и убедился, что помог женщине. Сейчас её лицо выражало противоречивые чувства. Мальчик догадался, что его дар здесь ни при чём. Как и то, что хозяйка избавилась от тяжёлого недуга.
   - Дини, - тихо сказала она, подтверждая мысли ребёнка. - Ты, кажется, говорил...что сирота.
   Дини открыл рот, но слова не дались. Тогда мальчик просто кивнул.
   Женщина оглянулась, то ли смущённо, то ли испуганно.
   - Там мужчина...Утверждает, что он - твой отец.
   У Дини вырвался тихий всхлип. Похоже, женщина не особо поверила тому мужчине, с которым сейчас разговаривал её муж, и реакция ребёнка лишь подтвердила её подозрения.
   Мальчик вскочил с кровати, на фоне внезапного испуга мелькнула лишь одна положительная мысль: хорошо, что он спал одетым. Ноги заплелись, и Дини повалился на пол. Женщина ахнула, подхватывая его.
   - Мне надо быстро уйти от вас, - пробормотал ребёнок. - Меня хотят схватить плохие люди.
   Он встал на ноги, неуклюже шагнул к окну. Хозяйка быстро сказала:
   - Не бойся. Мы его к тебе не пустим.
   Дини повернулся к ней.
   - Нет, он убьёт дядю. Не прогоняйте его. Лучше скажите, что я ещё сплю, но сейчас выйду. Я вылезу через окно.
   Он терял время, чувствуя, что вот-вот будет поздно. Женщина колебалась, по-видимому, неуверенная в том, что человек на пороге её дома действительно может убить мужа, чтобы добраться до этого ребёнка, обладающего чудесным даром. Дини распахнул окно, ободрав руки, стал неуклюже выбираться.
   - Не пытайтесь его остановить, пожалуйста, - выдохнул он.
   Женщина, наконец, помогла ему, и мальчик выпрыгнул в окно. Вспомнил о своей котомке, но было поздно. Прежде чем побежать, он ещё раз пробормотал:
   - Скажите, что я сейчас выйду к нему.
   Дини повернулся к лесу и побежал прочь от дома. Паника мешала думать. Перед внутренним взором встала сумятица: мрачный лес, лица родителей, лица хозяев дома, от которого он бежал, лицо странного мужчины, преследовавшего его, тушка летучей мыши, свисающей с дерева. Это мешало видеть перед собой то, что было в реальности. Когда он отчасти пришёл в себя, оказалось, что бежит не в ту сторону, откуда пришёл.
   Там же болота!
   Он споткнулся, словно эта мысль стала неудачно подвернувшимся камнем под ногой, повалился на землю. Тут же подскочил, продолжив бег. Выбора не было. Пойди он к единственному выходу из деревни, и тот странный мужчина в длинном дорожном плаще наверняка его догонит. Чтобы покинуть этот тупик посреди болот, где располагалась деревня, надо пройти с добрую милю, говорила хозяйка. Сверни в сторону раньше, и ты опять угодишь в болото.
   Поэтому разницы, в какую сторону идти, не было - всюду его встретит непроходимая топь.
   И всё же Дини бежал. Бежал, пока под ногами не начало хлюпать.
   Затем он провалился во что-то вязкое по пояс и с криком стал выбираться. Страх вошёл в лёгкие чем-то вязким, давким, и крик оборвался. Дини отталкивался руками и ногами, смотрел перед собой расширенными глазами и натужно сопел. Хотя он постепенно выбирался, мальчику казалось, что он месит руками желеобразную пустоту, от которой невозможно оттолкнуться. Это ощущение вырвало из горла ещё один короткий вскрик.
   Он оборвался, когда Дини почувствовал твёрдую землю. Мальчик привстал, глядя на серо-зелёную рябь, преграждавшую дорогу не менее надёжно, нежели высокая каменная стена. Топь непроходима, говорили в деревне. Дини зря бежал в эту сторону. Так или иначе, необходимо возвращаться, если он хочет продолжить свою дорогу. В болоте он погибнет.
   Однако возвращаться было нельзя. Теперь его точно схватят. Тот мужчина уже знает, что Дини сбежал, и ему остаётся лишь подождать.
   Дини трясло. Он оказался в ловушке. Из неё сейчас вряд ли выберешься. Он что, так и не увидит родителей?
   Лицо отца, возникшее перед глазами, было спокойным, улыбчивым. Дини перестало трясти. Присутствие отца, пусть и эфемерное, немного успокоило мальчика. Он сжал кулачки, сомкнул губы, на секунду прикрыл глаза, попытался представить, как поступил бы на его месте отец.
   Ты должен идти, несмотря ни на что, прошептал голос. Препятствие - на самом деле не препятствие. Любое. В мире нет препятствий, их придумали сами люди. Ещё очень давно. Их страхи воплотились в мысли, а те, в свою очередь, в реальное воплощение. Если ты захочешь идти, то пройдёшь. Главное - идти, а не думать, пройдёшь ли ты или нет.
   Голос был тихим-тихим, в нём присутствовала тёплая, домашняя шершавость, как у ладони друга.
   Дини шагнул вперёд, отстраненный и в то же время сосредоточенный на этом странном шёпоте, похожим на голос отца и не похожим одновременно.
   Второй шаг, третий. Четвёртый. Странное дело, Дини продвинулся чуть дальше, чем прежде, но его по-прежнему не засасывало в топь. Ноги слегка погружались в буро-зелёную жижу, но мальчик мог отталкиваться, переступать, ставить ногу. Он воспринимал, что идёт и не тонет, как не до конца проснувшийся человек ощущает, что его куда-то несут. Мозг заполняла одна-единственная мысль: главное - идти, главное - идти, главное - идти.
   Его вернул в реальность звук откуда-то сзади.
   Дини уже оборачивался, когда боковым зрением уловил что-то тонкое и чёрное, метнувшееся к нему.
  
  
  

3

   Драго вошёл в деревеньку медленным, покорным шагом уставшего путника, безопасного, отрешённого, открытого всем простым людям. Несмотря на бесстрастное лицо, он изучал скромные строения, гадая, откуда начать поиск. Монах пытался проникнуть в атмосферу, исходящую из каждого дома, мимо которого проходил, однако вынужден был выбирать наугад.
   Четвёртый с окраины. Окна прикрыты, будто там жило несчастье, сытое, довольное нескончаемой жатвой. На стук долго не открывали. Несмотря на день, все люди должны быть дома. Морон говорил, что жители здесь - ремесленники. Из-за отсутствия подходящих земель они делают утварь, рабочие инструменты, после чего идёт натуральный обмен. Правда, небольшие участки, способные дать минимум необходимого, есть. Из-за неважного расположения и удалённости жители относительно свободны. Ни давления баронов, ни Правителя.
   Дверь открыл пожилой мужчина. Судя по одежде и приспособлению в руках, он явно занимался обувью. Драго сообщил, что ищет сына. Мальчика, лечащего людей. Не в этой ли деревни его сын?
   Мужчина некоторое время размышлял, и Драго не понял, обдумывал ли тот, верить ли незнакомцу, или вспоминал, в каком доме может оказаться ребёнок. Наконец, он указал дом, где при смерти находилась женщина. Вдова, имеющая трёх детей. Если мальчик ещё не ушёл, сказал хозяин, он должен был зайти к этой женщине. Любой из жителей деревни послал бы к ней.
   Драго неспешно двинулся к указанному жилищу. Ветхому, непривлекательному. Неудивительно, что у этого дома не было дееспособных хозяев. Усилилось ощущение, что за ним следят, но это, возможно, было то, что Драго перехватывал из близлежащих домов. Единственная улица деревни пустовала. Скорее всего, люди здесь много работали и привлекали к работе детей. Наверное, к вечеру и возникнет некое оживление, но не раньше.
   На этот раз монаху открыла девочка лет десяти-двенадцати. Драго улыбнулся про себя - ребёнка легче обмануть. Девочка была худая, как засохшая рыбка. Не было сомнений, она не доедала. Драго упомянул про мальчика, и девочка улыбнулась, расцвела. Да, мальчик вылечил вчера её мать, она уже ходит. Где он сейчас, спросил Драго, у вас? Девочка покачала головой и назвала трудно запоминаемое имя человека, в доме которого мальчик оказался вчера вечером. Его жена сильно болела. Девочка с гордостью сообщила, что именно её мама направила мальчика к тем людям.
   Появилась мать девочки. Она неуклюже ступала, кожа была желтоватой, ссохшейся. Болезнь, пусть и отступившая, ещё хранила свою печать, правда, Драго так и не понял, каков был недуг. В отличие от дочери женщина посмотрела на незнакомца с недоверием, почти с испугом. Впрочем, Драго узнал, что требовалось. Монах поблагодарил девочку, поклонился и быстро пошёл прочь.
   Пока всё складывалось удачно.
   Прежде чем вызвать хозяев стуком, Драго попытался представить внутреннее расположение дома. Интуиция шепнула ему, что мальчик вряд ли ушёл отсюда. Разве что совсем недавно.
   Мужчина, оказавшийся на пороге, одарил Драго неприветливым взглядом. Наверное, почувствовал, что в статном незнакомце, крепость которого не скрывал даже свободный плащ, присутствует некое требование. Несмотря на годы, мужчина выглядел сильным. Конечно, для Драго это не имело значения, мужчина в любом случае не смог бы остановить талха, однако сила распространялась не только на тело, но и на дух. Монах отметил это, лишь взглянув человеку в глаза. Его не легко провести, и он будет действовать по совести, не заботясь о своей выгоде.
   Пока Драго говорил, утверждая, что его сын, лечащий людей, думает, что папа мёртв, на лице хозяина дома мельтешили противоречивые чувства. В самом начале разговора за спиной мужчины возникла женщина и тут же ушла вглубь дома. Наверное, именно её вчера лечил мальчик. Вопрос был в том, здесь ли он ещё. Драго всё больше склонялся к мысли, что да.
   Мужчина пристально изучал монаха. Наконец, он заговорил:
   - Как я могу быть уверен в том, что ты, добрый путник, говоришь правду? И что не желаешь зла этому мальчику?
   Драго имел острый слух. В глубине дома послышались приглушённые звуки, но монах заставил себя сдержаться. Если он всё-таки ошибся, и мальчик не здесь, действуя напролом, он нарушит идиллию, и ему не укажут дом, где ребёнок оказался после этого. В том, что мужчина знает, где сейчас мальчик, Драго уже не сомневался.
   Хозяин следил за его реакцией на свой вопрос, и монах пошёл ва-банк. Впрочем, иного варианта уже не осталось.
   - Пусть мальчик увидит меня, - сказал Драго. - Он же узнает своего отца? Ведь так?
   Монах улыбнулся, и улыбка получилась просящей, застенчивой. Про себя он с сожалением подумал, что стоящего перед ним человека, возможно, придётся убить. Слишком он крепок, чтобы его отключить без повреждений.
   Мужчина молчал, веское предложение незнакомца его не удовлетворило. Он хотел оглянуться, словно, чтобы спросить у кого-нибудь совета, но заставлял себя смотреть перед собой.
   - Мальчик...он...- хозяин растерялся. - Дело в том...
   - Позови его, - попросил Драго, представляя, что говорит про собственного сына, чтобы вложить в голос искреннюю нежность.
   Снова возникла женщина. Она тяжело дышала, явно запыхалась и потому пробормотала невнятно и фальшиво:
   - Мальчик ещё спит, но мы разбудим его. Только подожди, добрый путник.
   Муж взглянул на неё, в глазах - недоумение, недовольство, всё та же растерянность.
   И Драго осознал, что время разговоров закончилось.
  
  
  

4

   Монах всё-таки попытался обойтись без жертв.
   Он схватил хозяина за плечи и рванул на себя. Хотя тот уловил движение и уже поворачивал голову, Драго опередил его ответную реакцию. Он подставил ногу, и мужчина полетел с крыльца на землю.
   Женщина глухо вскрикнула. Драго думал, её придёться оттолкнуть, но она попятилась, и монах свободно прошёл вглубь дома.
   - Стой, гадина! - крикнул хозяин, поднимаясь. - Выйди из моего дома!
   Он был ошеломлён таким поворотом, но отнюдь не собирался полагаться лишь на слова. Драго почувствовал это, даже не оборачиваясь. Однако важнее всего был мальчик. Монах быстро осматривал комнаты и в одной из них обнаружил открытое окно. Драго и предположил о чём-то подобном, когда женщина попросила подождать. Вёрткий мальчишка тем временем бежал.
   Женщина заскулила и выкрикнула:
   - Нет!
   Драго обернулся вовремя. Хозяин уже готовился напасть сзади. Монах выхватил кинжал, выставил его перед собой, заставляя мужчину остановиться.
   - Сейчас я уйду, так что не мешай мне. Я не хочу тебя убивать.
   - Гадина! - захрипел хозяин.
   Драго сделал шаг к окну, рассчитывая покинуть дом тем же путём, что и мальчик, но противник схватил тяжёлый табурет, замахнулся, и монаху ничего не оставалось, как быстро шагнуть к нему и полоснуть по груди.
   Женщина завопила. Её муж всё же метнул табурет, но тот полетел неточно и слабо, и Драго легко уклонился. Порез на груди был глубоким, хотя не опасным для жизни. Выступила кровь. Вряд ли человек почувствовал сильную боль, скорее всего, его остановил шок. Пыл тут же погас, к тому же действовал вопль жены. Драго на всякий случай отступил к окну спиной, убедился, что мужчина не достанет его, и выбрался наружу.
   Дальше он бежал, полагаясь на интуицию. Мальчик опередил его на считанные минуты. Драго казалось, он улавливает колебание воздуха, распоротого испуганным мальчишкой, однако он вполне мог ошибиться в выборе направления. К счастью, на выходе из деревни находился Морон.
   Когда Драго уже решил, что потерял и этот эфемерный след, он вдруг заметил следы на влажной земле. Маленькие следы. Следы мальчика. Улыбнувшись, монах ускорил темп. Вскоре он заметил впереди и самого ребёнка.
   Внезапно мальчик исчез из поля зрения. Спустя секунду раздался крик, и монах понял, что ребёнок провалился в трясину. Мелькнула мысль, что мальчик может погибнуть, и Драго достанется лишь бездыханное тело. Казалось, это Небо насмехается над тем, кто так долго находился в погоне.
   К счастью, мальчик выбирался. Он загнал в тупик сам себя. Драго остановился, перевел дыхание, отёр пот с лица. Мальчик выбрался, встал, но по-прежнему не замечал преследователя. Драго двинулся к нему медленно, по возможности бесшумно. Монах опасался, что его резкое появление заставит ребёнка совершить какую-нибудь глупость, например, снова броситься вглубь трясины.
   Мальчик стоял неподвижно, словно кого-то слушал. Он, казалось, забыл, что его преследуют. Драго сокращал расстояние, и когда мальчишка снова двинулся вперёд, медленно, равномерно, как лунатик, идущим в глубоком сне, монах остановился. Драго ожидал, что мальчик снова провалится, но этого не произошло. Не совсем понимая, в чём причина, Драго поспешил следом. Возможно, ребёнок обнаружил участок, позволявший немного пройти вперёд, но, скорее всего, это была узкая тропа, и один шаг в сторону станет роковым.
   Есть шанс, что ребёнка засосёт трясина, прежде чем Драго достанет его.
   Не желая рисковать, на ходу монах достал хлыст. Расстояние велико, сокращая его, Драго произведёт шум, напугает ребёнка, заставит его оступиться против воли. Цель монаха была так близка, и он решил действовать наверняка.
   Драго взмахнул хлыстом.
   В последнее мгновение мальчик что-то почувствовал. Он дёрнулся, пригнулся, и конец хлыста вместо того, чтобы охватить его за талию, оказался на шее. Мальчик упал, погружаясь в зеленоватую массу.
   Драго слегка потянул хлыст на себя, и ребёнок захрипел. Монах ослабил натяжение, мальчик тут же уцепился за хлыст. Драго потянул на себя снова, и хотя ребёнок держался за хлыст руками, его опять придушило. Он задёргался, колотя руками по влажной земле.
   Звук, возникший сзади, явно принадлежал врагу. Это не мог быть Морон. Морон ждал его на выходе из деревни. В крайнем случае, он окликнул бы Драго. Монах имел в своём распоряжении доли секунды, но чтобы этим воспользоваться, он должен был освободить хлыст. Однако в этом случае Драго рисковал задушить мальчика. Выбор пал в пользу того, чтобы не повредить мальчику. Драго шагнул в сторону, выпустив рукоять хлыста и нащупав кинжал.
   Но всё равно опоздал.
   Что-то рассекло воздух, и у Драго успела мелькнуть мысль, что так быстро и почти беззвучно действуют только монахи Ордена талхов. В груди образовалась пустота, и, казалось, прошло несколько минут, прежде чем сквозное отверстие, образованное стрелой, пронзившей тело, заполнилось горячим, уплотняющимся, давящим и обжигающим одновременно.
   Какое-то время Драго боролся, но непреодолимая сила всё-таки склонила его к земле, и монах опустился на колени. Реальность удалилась, как дым, отгоняемый монотонным ветром. Чтобы удержаться в ней, Драго пришлось завалиться на бок.
   Это помогло. Драго получил отсрочку. Несмотря ни на что, он собирался бороться. Он подключил все свои ресурсы, но, услышав приближающиеся шаги, не удержался и взглянул на человека, так подло его атаковавшего.
   Мозг, ослабленный, направивший остаточные усилия совсем на иное, не сразу подсказал Драго, откуда он знает человека. Монах лишь отметил, что подбородок мужчины пересекает фиолетовый шрам, а лицо изуродовано бородавками причудливой формы.
  
  
  

5

   Уд приближался медленно, осторожно, будто подходил не к человеку, смертельно раненому, а выискивал в густой траве ядовитую кобру. Он видел стрелу, торчащую в груди, но это была грудь талха, не простого смертного. К тому же не последнего талха. Воины Ордена могли творить чудеса даже при смерти, и Уд подстраховался.
   Он вложил стрелу в арбалет и смотрел на поверженного противника, не отводил даже взгляд, чтобы определить состояние хрипевшего неподалёку мальчика. Уд видел, как Драго борется с болью и страхом смерти, естественным для любого живого существа. Сложно было определить, на что он ещё способен, хотя Уд не сомневался, что рана, так или иначе, отправит человека в мир иной. Уд и воздерживался использовать вторую стрелу для уверенности в собственной безопасности. Кто знает, не совершит ли Драго перед смертью чудо и увернётся от выстрела, чтобы успеть совершить ответный выпад?
   Их взгляды встретились. Уд слегка расслабился. Он видел руки Драго, и в них ничего не было. Противник был в его власти. Кроме того, рана действительно была смертельной. Стрела вошла слишком глубоко.
   - Ты в самом деле верил, что тебе рассказали в Совете всё? - прокаркал Уд. - Ты думал, мудрые старцы изготовят вакцину, и её хватит на всех? Тогда ты глуп сильнее, чем я думал.
   Драго не ответил, но, скорее всего, понял смысл сказанного.
   Неожиданно раненый обхватил рукой стрелу, ладонь тут же окрасилась кровью, после чего раздался вопль - Драго вырвал стрелу из собственного тела. Казалось, вопль заставил затихнуть даже придушенного мальчика.
   Уд усмехнулся. Драго пошёл на серьёзный риск, избавляясь от предмета, который должен забрать его жизнь. Однако это ничего не дало - он ещё сильнее разворотил рану, хотя, бесспорно, отсутствие стрелы продлит его последние минуты. Уд навис над ним, догадавшись, что Драго использует тайную технику Ордена на заживление ран, технику, известную далеко не каждому талху. Но шансов выжить у него всё равно не было.
   Возможно, поэтому Уд не стал добивать Драго. Сейчас тому не поможет даже опытный лекарь, спустя полчаса всё будет кончено. Кроме того, присутствовал ещё один неприятный симптом. Уд чувствовал, что где-то поблизости находятся другие люди. И они не являлись жителями деревни. Их было, по меньшей мере, несколько. Что лишь ухудшало положение.
   Нужно было торопиться. Добить же Драго при теперешних обстоятельствах - непозволительная трата времени.
   Уд поспешил к мальчику. Тот притих, но всё ещё заставлял колыхаться болотную жижу своими судорожными движениями. Уд убедился, что мальчик будет жить, ребёнок оказался на грани потери сознания, но должен был вот-вот прийти в себя. Талх разрезал конец хлыста, подхватил мальчика на руки. К сожалению, Уд не уйдёт в сторону, ему можно лишь возвращаться, и это наверняка столкнёт его с теми людьми. Впрочем, уверенности в этом не было, и Уд имел шанс уйти из болот беспрепятственно.
   Он приостановился, проходя мимо раненого. Драго не смотрел на него, он пытался удержать жизнь в своём теле, но та всё равно просачивалась вовне. Уд отвёл взгляд, вычёркивая Драго из своей жизни. Он ускорил шаг, спрашивая, оставить мальчика в сознании или нет. Пока ребёнок не доставлял ему хлопот, и Уд решил, ничего не менять. Он нёс его переброшенным через левую руку, как одежду или какую-нибудь вещь. Вес мальчика абсолютно не мешал ему, Уд его не чувствовал.
   Талх двигался вдоль деревни по краю болот, где земля была влажной, но полноценная топь не подступала вплотную. Уд не хотел, чтобы его запомнили местные жители, хотя это не играло существенной роли. Просто он привык уходить отовсюду бесследно.
   Он прошёл более сотни шагов, когда звериное, никогда не подводившее чутьё, заставило его остановиться.
   Уд втянул широкими, жутковатыми ноздрями воздух и осклабился. Поправил ребёнка на руке, чтобы тот не стонал, и стал изучать фальшиво притихший лес.
   Талх заметил их всех в течение считанных секунд. Их было шестеро. Естественно, если бы они укрылись основательно, Уд не обнаружил бы их так быстро. Однако эти люди шли навстречу и увидели противника слишком поздно. Осознав, что замечены, они перестали скрываться.
   Сначала из-за толстой липы вышел один, мощный и высокий, почти, как сам Уд. За ним появился другой. Справа оказались ещё двое, один из них с арбалетом. Двое последних, стоявших по колено в воде, были вооружены, как и остальные, короткими мечами.
   Одним из этих двоих оказался Морон. Он прятался за спину напарника, но тщедушная фигура того не скрывала Морона. Уд задержал на нём взгляд, и Морон заметно поник. Впрочем, остальные этого не заметили. Они вообще вряд ли знали, что человек, нёсший нужного им мальчика, знаком с одним из них.
   С Мороном Уд разговаривал уже после того, как Драго договорился с ним, заплатив деньги. Талх почуял, что Морон рискующий проходимец, но не рассчитывал, что тот успеет связаться с бандой. По-видимому, банда сама его нашла. Это были партнёры тех, кого уничтожил Драго в лесу под Фалией.
   Это были люди Лерха. Тот, что покрупнее, являлся его правой рукой. Уд не помнил, как его зовут. Каким-то образом они отыскали след Драго, и, конечно, основной причиной тому был Морон. Вряд ли он входил в банду. В данном случае он являлся их временным подельником. Странно, что они вообще выжидали, а не напали на деревню, пользуясь её незащищённостью. Возможно, не хотели рисковать - в сутолоке мальчика легко упустить.
   У талха мелькнула мысль, что ищейки Лерха стремились обойтись без потерь. Ведь им было известно, что жители деревни окажут сопротивление. Люди, живущие столь уединённо, по неволе перестают быть смирными крестьянами. Уд усмехнулся. Изменив себе, они напоролись прямо на противоположное.
   Они повстречались с ним, с Удом.
  
  
  
  

ГЛАВА 15

На болоте

1

   Предводитель группы, правая рука Лерха, нагло рассматривал громадного, уродливого мужчину с мальчиком в руках. Казалось, он ждал, что тот упадёт на колени и, оставив мальчика, станет отползать, моля не отбирать его собственную жизнь.
   Этого не произошло, и тогда предводитель, наконец, сделал шаг вперёд.
   Он не далёк, догадался Уд. Наверное, поэтому до сих пор всего лишь подчиненный Лерха. Тот, что стоял рядом с ним, выглядел более дальновидным. Во всяком случае, по его хмурому взгляду Уд решил, что тот видит в нём серьёзного противника. Несмотря на количество находившихся поблизости партнёров.
   Пожалуй, он и был самым опасным. Остальные всего лишь ждали команды, более-менее уверенные, что один человек, пусть даже такой мощный, не успеет лишить жизни кого-нибудь из них. К счастью, арбалет был не у него и всего лишь один. Это и являлось их самой главной ошибкой. Будь они все вооружены арбалетами, быть может, при благоприятном стечении обстоятельств им удалось бы справиться с талхом.
   Правда, они этого не знали. Этим олухам, грозе безоружных крестьян и слабой, призрачной тени настоящих воинов, было невдомёк, что талхи под плащом носят не только мечи, но и удобные арбалеты, небольшие, но от этого не менее смертоносные. Между тем благодаря этому Уд рассчитывал, что справится с разбойниками относительно легко. Будь у него лишь меч, задача неимоверно усложнялась, хотя и в этом случае Уд предполагал бы выйти из стычки живым.
   - Что это у тебя с лицом? - прокаркал предводитель. - Пиявки? Ты их для красоты нацепил?
   Он выдавил неестественный смех. По-видимому, подойдя поближе и рассмотрев лицо врага, не смог удержать естественную реакцию, самая мягкая из которой всегда была дрожь, холодная и неприятная.
   Уд никак не отреагировал на эти слова, он оценивал ситуацию, просчитывал варианты, чтобы затем лишь пожать всходы и не пораниться. Можно сказать, он вообще не слышал разбойника. Уд редко слышал людей, только в тех случаях, когда ему это было необходимо, например, на аудиенции Совета Ордена талхов. Что касается собственной внешности, то он видел реальность с несколько иных граней. Ещё в юности, благодаря мудрости, приставленного к нему Учителя, Уд произвёл рокировку со всеми другими людьми. С тех пор все обычные люди превратились в настоящих уродов, Уд же стал обладателем вполне нормальной внешности.
   Подобные слова, от кого бы они ни исходили, давно не могли затронуть в его душе хотя бы какую-то струну. Конечно, никто об этом не знал, и Уд этим умело пользовался.
   Как, например, сейчас. Пока предводитель пытался ослабить его морально, Уд стремительно выбирал вариант сценария, по которому он направит стычку. Как что-то просроченное, талх отбрасывал их один за другим, пока не остался один, единственный подходящий. Однако в этом варианте не должно быть мальчика.
   Предводитель, недовольный бесстрастной реакцией противника, нахмурился.
   - Что, строишь из себя героя? - произнёс он. - Ты можешь попытаться убежать. Кто знает, вдруг нам будет лень за тобой гнаться?
   Его голос, как нечто чувствительное извне, заставил мальчика, наконец, очнуться. Ребёнок застонал, попытался найти точку опоры. Уд, придерживая его, позволил ногам мальчика ощутить землю. К сожалению, ребёнка надо привести в чувство. С мальчиком на руках сражаться неудобно, кроме того, его могут ранить. Оставить его лежащим на земле, значит, лишить себя возможности перемещаться и маневрировать. Чтобы победить в предстоящей стычке, ничто не должно Уда сдерживать. По-своему усмотрению он должен отходить назад или двигаться вперёд.
   Талх незаметным движением поднёс к ноздрям мальчика нюхательную соль. Ребёнок негромко вскрикнул, но средство уже привело его в чувство. Уд слегка пихнул его назад и прошептал:
   - Иди туда. Скоро я вернусь за тобой. И не вздумай прятаться.
   Мальчик оглянулся, заметил вооружённых людей, и ему не пришлось повторять дважды. Уд посмотрел ему вслед. Талх рисковал, но иные варианты казались ему менее надёжными. К счастью, позади были болота, и мальчик не сможет сбежать.
   Кроме того, отход мальчика был на руку Уду в смысле стычки.
   Морон, жадно глядя на ребёнка, подался вперёд, но встретившись взглядом с Удом, замер. Однако его напарник не остановился, что уже лишило разбойников ровной линии нападения.
   И тогда, наконец, талх выхватил арбалет.
  
  
  

2

   Драго время от времени позволял себе небольшой глоток воздуха, но в основном лежал неподвижно, волевыми усилиями пытаясь остановить кровь. Однако жидкость, несущая в себе регулятор жизни, постепенно покидала тело монаха.
   Когда перед внутренним взором мутнело, Драго делал несколько глотков подряд, что усиливало поток выступающей крови. Если бы он остановил её, у него бы появился шанс. Шанс заставить рану уменьшится в объёме.
   В какой-то момент Драго почувствовал, что ему это, кажется, удаётся. Но удача оказалась дорого оплачена. Монах обессилил. Реальность снова стала удаляться, как неверная подружка, решившая, что с него толку уже не будет. Появились галлюцинации. Вместе с ними пришли вопросы, которые его мозг оставлял на потом. Почему-то они выглядели простыми, несложными. И такими же казались ответы на них. Однако монаху нужно было сосредотачиваться на затягивании раны.
   Несмотря на это перед глазами возник урод с бородавками на лице, и Драго не мог с уверенностью сказать, кажется ему или предатель-талх вернулся. Снова он что-то говорил, и хотя Драго его не слышал, в мозгу всплывала старая фраза, брошенная подлым убийцей.
   Вакцина из крови мальчика. Урод говорил что-то про вакцину. Что-то, что её не хватит на всех. И что...дело вообще не в вакцине. Тогда в чём?
   Драго, будто раздваиваясь, осознал, что ему надо выкинуть мысли из головы, все без исключения, поймать частицу небытия, только так он сможет помочь собственному организму справиться с чудовищной раной, только так. И в то же время он понял, что вот-вот проникнет в некий смысл скрытых вещей, что оставались для него невидимыми, наверное, по причине того, что в Совете Ордена ему сказали далеко не всё. Если вообще что-то из сказанного являлось правдой.
   Драго будто стоял у двух тёмных ям, спрашивая себя, в какой из них дно достаточно близко, чтобы не переломать ноги. С одной стороны, узнав некоторые ответы, он мог не воспользоваться ими, попросту умерев. С другой стороны подобное состояние, в котором он мог открыть истинное значение происходящего, вряд ли когда-нибудь повторится.
   Он не знал, сколько шла эта внутренняя борьба. Может, минуты, а может, это не заняло и секунды, в его состоянии время стало эфемерным. Так или иначе, он выбрал жизнь, ведь истину без жизни он не сможет переработать. Тем не менее, прежде чем сознание, очищенное от помех, замерло, Драго успел почувствовать, что обречён. Его собственных усилий не хватит на то, чтобы стянуть края раны.
  
  
  

3

   Цепь, надвигавшаяся на талха, замерла, словно напоролась на непреодолимое препятствие. Появление в руках Уда арбалета удивило его противников настолько, что можно было говорить о шоке.
   Это был ещё один момент, на который рассчитывал Уд.
   Пока они смотрели на приспособление в его руках, талх вложил стрелу и выпустил её в человека рядом с предводителем. Тот захрипел, схватился за древко стрелы, торчащей из шеи. Накренился, как подрубленное дерево, но не падал ещё с минуту, хотя изо рта ленивым потоком выступала кровь.
   Уд выбрал его первой жертвой, посчитав его самым опасным из разбойников. Плюс арбалет был направлен именно в него, а талх хотел добиться как можно большего, прежде чем остальные начнут действовать. Оказалось, Уд слегка ошибся, ничего непоправимого, однако это было так.
   Человек с арбалетом тут же упал на землю, лишив тем самым Уда возможности вслед за первой жертвой, уложить и его. Это напоминало обученного воина, и талх решил, что к Лерху человек с арбалетом попал из воинов Правителя. Такое иногда случалось, и гвардейцы сбегали, хотя официальная пропаганда это напрочь отрицала. Именно его надо было убить первым. К счастью, стрела не была вложена в арбалет противника, и Уд успел выстрелить в одного из тех, что находились справа. Этого талх убил наповал - стрела пробила грудь в области сердца.
   После чего Уду пришлось отскочить в сторону к ближайшему дереву. И вовремя. Стрела просвистела в том месте, где талх только что находился. Следующая вонзилась в ствол на уровне головы талха. Уд оскалился, присел и выстрелил в того, что находился с Мороном слева. Тот уже мчался к талху, выставив перед собой меч, и лицо выражало крайнюю свирепость. Разбойнику пробило живот и отбросило в сторону, как тряпичную куклу, какие делали юным баронам для получения первых навыков в фехтовании.
   Морон приник к земле и попятился. При желании Уд, потратив время на прицеливание, мог его достать, но ему надо было исходить из практических соображений и стрелять в тех, кто представлял существенную опасность. Пока он расправлялся с напарником Морона, разбойник с арбалетом перекатился, сменив позицию, и очередная стрела царапнула Уду плечо. Талх метнулся к соседнему дереву, с более широким стволом.
   Предводитель группы что-то кричал, мечась на открытом месте, и талху показалось, что успокаивать в первую очередь надо его самого. В ствол дерева одна за другой вонзились две стрелы. Вооружённый арбалетом держал Уда на прицеле, не позволяя ему действовать свободно. Предводитель тем временем подбирался к дереву всё ближе. Он оглянулся, ошеломлённый, что поддержки практически нет, заметил отползающего Морона и заорал:
   - Морон, вепрь тебя раздери! Ты куда?! Назад! Или я скормлю тебя оголодавшим псам!
   Это подействовало. Морон тут же развернулся и...даже выдавил некое подобие улыбки. Он даже принял вертикальное положение, двинувшись назад к Уду.
   Человек с арбалетом вновь сменил позицию, и талх едва успел сместиться, чтобы его закрыл ствол дерева. Предводитель радостно заулюлюкал, бросившись к врагу - Уд находился к нему боком и не мог выйти из-за дерева. За ним приближался и Морон.
   Уд сохранял положение до самого последнего момента, правдоподобно делая вид, что боится высунуться. Он мог, конечно, отступить, причём несколько раз, ожидая, когда человек с арбалетом будет вынужден, наконец, подняться и открыть себя врагу. Талх не сделал это потому, что этим растянул бы стычку. Кроме того, ему уже пришла неплохая мысль, как поставить точку на затянувшемся спектакле.
   - Я держу его! - кричал вооруженный арбалетом. - Держу!
   Предводитель, осмелев окончательно, подступил вплотную и совершил неразумно широкий замах. Уд ждал именно этого. Его нервы ничуть не дрогнули, когда лезвие, сверкнув, понеслось в его сторону. Краем глаза Уд заметил, что Морон приостановился, не поверив подобной податливости со стороны человека, уже убившего трёх из шести.
   Уд резко пригнулся. Удар шёл высоко, похоже, разбойник жаждал одним ударом отрубить именно голову, и талх с лёгкостью ускользнул. После чего быстро ткнул разбойника в незащищённую грудь.
   Тот всхлипнул, выронив меч, пошатнулся, хватаясь руками за воздух, словно не мог определить уже расстояние до дерева. Уд не дал ему возможности осесть на землю. Талх подхватил его, левой рукой крепко взявшись за одежду на груди, и, прикрываясь, как щитом, вышел из-за дерева. Талху не пришлось даже сгибаться - разбойник был с него ростом. Поверх его плеча Уд видел, как растерялся вооружённый арбалетом.
   Слева застыл парализованный Морон. Арбалет Уда был заряжен, но если бы Морон рискнул напасть, талх выпустил бы стрелу в него, после чего не смог бы зарядить оружие снова, не отпустив умиравшего разбойника. Однако Морон вовсе не собирался отдавать собственную жизнь ради человека с арбалетом. Он наверняка спасался бы бегством, если бы не страх, опутавший ноги.
   Уд, не торопясь, двигался вперёд, к арбалетчику, раздавленному новым поворотом событий. Талх практически нёс предводителя. Тот был ещё жив, пытался что-то сказать, но изо рта выходила лишь кровавая пена. Взгляд мутнел, голова болталась из стороны в сторону. Пока тряпично и безвольно не опала на плечо.
   Арбалетчик, похоже, справился с оцепенением и выпустил стрелу. Конечно же, её встретило тело умирающего человека. Арбалетчик издал неясный гортанный возглас, снова вложил стрелу. Выстрелил. Она просвистела поверх плеча погибшего, но талха не задела. Уд при желании мог нанести ответный удар, но арбалетчик по-прежнему вжимался в землю, и талх решил действовать наверняка. Надёжнее сначала сократить расстояние.
   Ещё через пару шагов талх догадался, что противника охватила паника.
   Тот стал выпускать одну стрелу за другой. Предводитель дёргался, как будто всё ещё был жив. Две стрелы, пробив тело насквозь, высунулись угрожающими зазубринами в опасной близости от груди талха. Уд слегка отстранился. Ещё несколько шагов, и он оказался к арбалетчику почти вплотную. Прежде чем что-то предпринять, Уд понял, что у противника закончились стрелы.
   Талх ухмыльнулся, отбросив ставший ненужным щит из мёртвой плоти. Предводитель мягко упал в траву, спиной к небу. Он напоминал манекен, на котором тренировались одновременно с десяток лучников. В правой руке Уд держал арбалет, готовый к действию.
   Противник приподнялся, в ужасе глядя на талха, отбросил свой арбалет, выхватил меч. Уд даже позволил ему замахнуться, заметив в его глазах мелькнувшую надежду, лишь затем выстрелил. Арбалетчик оказался умнее других, лучше других сражался, и Уд позволил ему легче других умереть. Стрела пробила лоб, сразу же поразив мозг, и смерть наверняка была мгновенной.
   Неожиданно сзади раздался рёв. Это Морон вышел из своего продолжительного транса.
   Возможно, он догадался, что шансов уйти нет, но, скорее всего, попытался воспользоваться тем, что Уд оставил свой меч у дерева, за которым скрывался от стрел, и дождался момента, когда талх выпустит стрелу. На секунду-другую Уд оставался безоружным. Этих мгновений могло хватить Морону. Замахнувшись, исторгая вопль, он бросился на врага.
   Уд ловко присел, выхватил меч у мёртвого арбалетчика и успел его вскинуть. Удар был силён, но талх слегка накренил лезвие, меч Морона соскользнул и погрузился в землю, а его обладатель, не справившись с инерцией, повалился следом.
   В любой другой ситуации Уд растянул бы удовольствие видеть ужас в глазах слишком прыткого горожанина, по сути оказавшегося предателем. Этот человек заслужил право умирать медленно. Однако в данный момент надо было спешить за мальчиком и уходить из этих мест.
   Единственное, что позволил себе талх, это отрубить Морону кисть руки, не отпускавшую рукоять меча даже после падения. Морон не успел огласить лес воплем - второй удар отсёк ему голову.
   После чего Уд, быстро окинув поверженных противников взглядом, двинулся за мальчиком.
  
  
  

4

   Кашляя и спотыкаясь, Дини бежал прочь. Он не знал, почему тот жуткий, уродливый человек его отпустил, но думать об этом сейчас был не в состоянии. Мальчик просто убегал подальше, гонимый страхом и рвущимся наружу плачем. Особенно подействовало присутствие такого количества вооружённых мужчин, каких-то нереальных воплощений холодного, равнодушного зла. Дини казалось, что они все готовились кинуться за ним следом, и лишь отсутствие топота множества ног убедило его в обратном.
   Это вернуло ему некое подобие хладнокровия, и мальчик осознал, что всё происходит из-за него. Слух уловил смутные крики. Они искажались густой листвой и казались воплями заблудших приведений. Но кричавшие люди находились на некотором расстоянии, не рядом.
   Дини перешёл на шаг. Впереди его снова ждало болото, и быстрый бег мог лишь повредить. Мальчик пытался отстраниться от того, что осталось позади и в скором времени непременно последует за ним, пытался изгнать из души страх, пытался вновь представить лицо отца, услышать его голос. В некотором роде это удалось. В голове тихо, усыпляюще зашуршал голос.
   Когда мальчик увидел прежний расплывчатый образ отца и почуял запах той самой трясины, боковое зрение уловило человека.
   Человек лежал на траве, и одежда его была заляпана кровью. Это был тот самый мужчина, что преследовал его ещё много дней назад. Дини вздрогнул, хотел изменить направление, но та тропа, которую он уже чуял, которая должна вывести его из болот, лежала впереди, и мальчик остановился. Ему надо идти вперёд, иначе есть риск, что иное место в трясине потребует дополнительных усилий, прежде чем та пропустит его.
   Дини шагнул вперёд с усилием. После второго шага он понял, что человек на траве не представляет для него угрозы. Если он ещё не был мёртв, смерть была близка к нему, как ни к кому другому. Против воли мальчик замер, вглядываясь в рану расширенными глазами. Он уже догадался, что этого человека убил тот жуткий гигант, нёсший его, Дини, пока не повстречался с другими жаждавшими завладеть мальчиком. Наверное, напал без предупреждения.
   Человек на траве пошевелился и сделал вдох. Ущербный, коротенький вдох. Дини отпрянул. Его давний преследователь был ещё жив. Быть может, это продлится секунды, и странный мужчина умрёт прямо на глазах у Дини. Быть может, это займёт долгие минуты, и умирающий ещё получит свежую порцию мучений.
   Дини всё стоял и смотрел, хотя нечто, вызывавшее тот прежний страх, вопило, требуя идти дальше.
   Мужчина с жуткой раной на груди лежал с полуоткрытыми глазами, но мальчик мог поклясться, что тот ничего не видит. Его тело странно вибрировало, как если бы был сильный, порывистый ветер, заставлявший человека вздрагивать. Между тем, в лесу было безветренно. После минуты подобного созерцания Дини почувствовал, что человек борется за жизнь. Каким-то непостижимым образом Дини это почувствовал. Он не смог бы сказать, что именно делает мужчина, пытаясь остановить навалившуюся на него смерть, но, наклонившись к его лицу, мальчик уже не сомневался в этом.
   Человек умирал, но и старухе с косой это давалось нелегко.
   Дини оглянулся назад, снова посмотрел на человека у своих ног. Это был его преследователь, он жаждал похитить мальчика, для себя или для других, неважно. Но одновременно это был человек, умирающий человек, не от болезни, но всё же.
   В лесу было тихо. Казалось, позади ничего не осталось, ни вооружённых людей, ни того гигантского урода, который непременно вернется. Невероятно, но Дини почувствовал несвоевременную сонливость. Хотелось лечь на траву рядом с умирающим и заснуть.
   Дини встряхнулся. Уходи отсюда! Чего ты ждёшь?
   Мальчик медленно, неуверенно сделал пару шагов вперёд. Остановился, глядя на своего преследователя. У того по-прежнему мелко дрожало тело. Дини хотел отвернуться и не смог. Его словно нечто держало на этом месте, и спустя какое-то время мальчик понял, что именно. Что-то внутри него никак не мирилось с тем, что мальчик уйдёт, оставив ещё живого человека умирать.
   Да, это был враг, преследовавший Дини и получивший смертельную рану во время этого преследования. Но Дини, вылечивший стольких людей, видел сейчас происходящее несколько под иным углом. Возможно, виной тому был голос, продолжавший заполнять мозг. Этот голос в эти минуты превратился в независимого собеседника, вместившегося в сознании Дини одновременно с внутренним "я" мальчика. Голос настойчиво доказывал, что данный момент не имеет ничего общего с тем, что было раньше. Сейчас перед Дини был всего лишь незнакомый мужчина, чья жизнь медленно вытекала из тела вместе с кровью.
   Почему-то Дини уже не видел образ отца, и голос, звучавший в голове, стал голосом постороннего человека. Это немного пугало. В некотором роде мальчик даже пытался спорить с ним. Конечно, он ничего не говорил, ни вслух, ни про себя, просто возникала мысль, улетавшая от источника, будто колечко дыма, и это тут же вызывало ответ.
   Зачем помогать плохому человеку? Но ведь это человек, не важно какой. Ты уверен, что из тех, кого ты лечил, все были хорошими? Уверен, что среди них не было тех, кто в своей жизни воровал, кого-то бил, кому-то лгал? Уверен? Или даже совершал убийство?
   Дини, конечно, не был в этом уверен. Более того, даже его неопытная, непосредственная душа, знала, что всё наоборот. Он подумал о том, что надо торопиться или его схватят, и ответ снова не заставил себя ждать.
   Но раньше, встретив того, кто нуждался в помощи, ты не думал о том, что надо торопиться, ты просто лечил, хотя каждый последующий час лишь увеличивал шансы твоих преследователей.
   Дини замер, обескураженный. Замечание не было подавляющим, наоборот оно как бы расширяло горизонт. И всё-таки его разум, подпитываемый не до конца заглушенным страхом, возразил: тогда было другое. Непосредственная опасность не грозила. Дини просто шёл, по дороге творя то, что было в его силах. Теперь же, занявшись этим человеком, Дини рискует, что тот станет последним, кому доведётся помочь.
   Откуда эта уверенность? Ты в силах заглянуть дальше, чем на пару часов своей жизни?
   Дини согласился, что нет.
   Это равносильно тому, чтобы пройти мимо больного в какой-нибудь деревне, говоря себе, что, оторвавшись от погони на много дней, в каких-нибудь иных краях ты вылечишь гораздо больше людей. Делай то, что можешь, сейчас, а не когда-нибудь.
   Будто подталкиваемый этим голосом, мальчик шагнул к мужчине. Снова остановился. Он ведь лечил больных, не смертельно раненых. Он ни разу не пробовал сделать того, к чему нечто толкало его прямо сейчас. Разве у него получится? Долгая болезнь, какой бы опасной она не была, не то же самое, что рана нанесённая умышленно.
   Когда-то ты впервые вылечил обычного больного, шелестел голос. Ты просто помогал телу другого человека справиться с собой. И не важно, какого рода помощь ему нужна.
   Ты просто попробуй. И не думай о том, получится у тебя или нет.
   Дини огляделся по сторонам и опустился рядом с мужчиной в тёмном длинном плаще.
  
  
  

5

   Уд шагал широко и быстро, но старался делать это бесшумно. Не потому, что опасался преждевременно обнаружить себя, так он легче улавливал посторонние звуки.
   Полоса болота была приличной, и мальчишка мог податься в разных направлениях. Конечно, в конце концов, убедившись, что в тупике, он остановится, и Уд обнаружит его, но, чем быстрее это произойдёт, тем лучше.
   Старое доброе чутьё подсказывало ему, что где-то недалеко снова возникли какие-то люди. Скорее всего, местные жители, но уверенности не было. Кто его знает, не состояла ли группа, посланная Лерхом, из большего числа разбойников. И хотя Уд мог поклясться, что остальные - такие же всевдовоины, ему не хотелось бы снова устраивать стычку, пусть даже он всё равно выйдет победителем.
   На месте стычки, не желая терять времени, Уд не собрал стрелы. В любом случае ему возвращаться тем же путём, и тогда он обязательно это сделает. По его стрелам, если, конечно, их найдут, опытная ищейка, работающая на Правителя, сможет узнать, что в деле замешан талх. Этого нельзя допустить, раз уж имеется время избавиться от следов.
   Уд продвигался вперёд, чувствуя запах непроходимой трясины, и его начало беспокоить, что он не слышит никаких звуков, издаваемых мальчиком. Ребёнок должен оказаться тут давно. Искать путь, издавая плеск, может быть, даже плач, хоть какой-то шум. Ничего этого не происходило.
   Не прошёл ли он через трясину?
   Эта мысль, на первый взгляд абсурдная, возникла не на пустом месте, которое разве что заполняло беспокойство. Уд вдруг с ясностью вспомнил, как Драго использовал хлыст, чтобы достать мальчика. Зачем он это сделал? Разве он не мог просто догнать мальчика? Хлыст ведь мог задушить ребёнка, что, в общем, едва и не произошло. Не потому ли Драго пошёл на это, что иным способом он уже не рассчитывал схватить мальчика?
   Уд не подумал об этом тогда, но не прошёл мимо этого сейчас. Тогда всему виной были контроль и сосредоточенность, которые требовало убийство Драго, впрочем, Уд себя не оправдывал. Что сделано, то сделано.
   Ещё пятнадцать шагов. И та же тишина.
   Большинство других людей на месте талха испытали бы приступ паники, но к Уду это не относилось. Он не "холодел" при мыслях, не суливших ему ничего хорошего, но он нахмурился, его и без того жуткое лицо исказилось ещё сильнее. Если мальчик творит чудеса с обречёнными людьми, реально ли, чтобы он мог пройти трясину и остаться в живых? И что в этом случае делать ему, Уду?
   Прежде чем талх заметил мальчика, сидевшего перед телом Драго, он уловил голоса, возникшие где-то совсем близко. Это не были люди Лерха, что, впрочем, было неважно для Уда. Он безмолвно поздравил себя с удачным окончанием охоты, разглядывая спину мальчика. Тот не пошевелился, даже когда Уд подошёл вплотную, и его шаги было невозможно не услышать в этой тишине, на краю которой нарастали голоса местных жителей. Мальчик сидел, положив ладони на грудь Драго. Он казался спящим, погружённым в транс, всё, что угодно, но не бодрствовавшим, не осознававшим происходившее.
   Уд наклонился к нему и прошептал:
   - Да он ведь труп. Ты его что, перепутал с больной крестьянкой?
   Мальчик не отреагировал, он явно не слышал талха.
   Уд оскалился и приподнял мальчика. Тот засопротивлялся. Талху пришлось приложить заметное усилие, ребёнок будто вцепился в изувеченное тело Драго, не желая отстраняться от него. В конечном итоге, Уд разъединил их, глянул на Драго. Рана была такой же неумолимой, разве что кровь стала сворачиваться.
   Уд подумал, не ткнуть ли для надёжности Драго в живот, но тут голоса, после некоторой паузы, стали ещё ближе. Зашевелился мальчик, возвращаясь в прежнее сознание. Попытался вырваться, и Уд решился. Он вытащил небольшую коробочку, открыл её и ткнул мальчика носом. Подержал несколько секунд, отпустил, когда ребёнок начал задыхаться. Мальчик закашлялся, пару раз чихнул, после чего как-то быстро обмяк. Это был усыпляющий порошок, о существовании которого знал лишь узкий круг людей. Теперь мальчишка отключён на ближайшие восемь-десять часов. Но и после "пробуждения" он не вернётся в прежнее состояние несколько дней.
   Уд не хотел использовать это средство, порошок мог вызвать последствия, но талх всё-таки пошёл на риск. Он прочувствовал по первым брыканиям, что мальчик станет сопротивляться долго и упорно, и рано или поздно его всё равно придётся оставить без сознания. Уж лучше сейчас. Уд не собирался больше его отпускать, рассчитывая на болото. Один раз ему повезло, в другой раз мальчишка может совершить новое чудо. К тому же на этот раз, в предстоящем разговоре с крестьянами, он мог запросто положить мальчика у своих ног, не опасаясь, что это не позволит ему быть мобильным.
   Так и вышло.
   Уд не прошёл и двадцати шагов, когда впереди, сквозь листву, замелькали тени. Талх остановился, положил мальчика на землю, вложил стрелу в арбалет. Он проделал всё это, не торопясь, как если бы готовился к долгожданному привалу. Крестьяне тем временем приблизились, став более заметными. Их было трое, и они пока не видели человека с арбалетом. Двое были вооружены вилами, третий держал в руках короткий меч.
   Уд не стал медлить. Он не собирался вступать с ними в разговоры. К сожалению, они никак не разминутся, а талх понимал, что никто не должен его запомнить. Один из них вышел на открытое пространство и заметил талха, но стрела в ту же секунду вонзилась ему в шею. Они шли, немного растянувшись, и двое других заметили происшедшее лишь, когда убитый мягко опустился на землю. Затем они обнаружили талха, оцепенев, не зная, что делать, и застыли, как парализованные.
   Уд, не спеша, вложил вторую стрелу. Крестьяне не двигались. Когда крестьянин с мечом в руке глухо вскрикнул, схватившись свободной рукой за древко стрелы, торчащей из груди, третий, наконец, развернулся и побежал. На этот раз Уд прицелился более тщательно. Убегавшего наполовину скрыла листва, но талх всё-таки достал его. Стрела вошла в спину, и человек повалился на землю.
   Уд спрятал арбалет под плащ, подхватил мальчика, двинулся вперёд.
   Оказалось, крестьянин был ещё жив. Он полз, издавая хрипящие звуки, подтягивался одной рукой, затем всем телом, и так преодолел несколько шагов. Хотя Уд догадался по звукам, что крестьянин долго не протянет, он всё-таки отклонился в сторону, выхватил меч и, не останавливаясь, добил раненого.
   После чего талх двинулся в направлении припрятанной в чаще повозки. Мальчик, переброшенный через плечо, по-прежнему находился в бессознательном состоянии.
  
  
  
  

ГЛАВА 16

Звенья одной цепи

1

   Драго видел, что в тёмном зеркале громадного вечернего озера находится дыра. Ровно посередине. Это казалось противоестественным, но талх, созерцавший водную поверхность, видел её отчётливо.
   Дыра постепенно сжималась, уменьшалась в размерах, края сходились друг к другу, но медленно, не так, как хотелось монаху. Каким-то образом Драго чувствовал, что это очень важно, от этого зависит его жизнь, но ускорить процесс он не мог. Он был настолько измотан, что даже не ощущал собственного тела. Оно как бы отсутствовало, что, впрочем, монаха удивляло меньше, нежели можно было представить. Он лишь сосредотачивался на лениво плывущих друг к другу краях.
   Он наблюдал их, но так и не увидел, как дыра исчезла окончательно, когда его податливое сознание вернулась в прежнюю реальность. Драго приоткрыл глаза и, несмотря на то, что уже наступил вечер, болезненно зажмурился.
   Так он лежал около часа. Просто лежал, возвращая себе из файлов памяти последние события. Это оказалось нелегко. События, словно стебли подводных растений, были опутаны тиной забвения. Драго терпеливо снимал настырную слизь, не желавшую возвращаться к равновесию.
   Сначала монах вспомнил уродливое, жуткое лицо человека, когда-то приведшего Драго в башню Совета Ордена. Омерзительные бородавки долго фокусировали на себе внимание монаха, прежде чем пришло понимание того, что он обнаружил слежку, начавшуюся с первого дня, так поздно. Мудрый Старх с самого начала повёл двойную игру. Драго явился у Совета Ордена чем-то вроде тарана, за которым двигался тот, на кого и возлагались одежды. Именно Драго принял на себя все отрицательные последствия поисков мальчика. В финале, заказанном Советом Ордена, Драго должен был умереть. От рук гиганта-урода или нет, не важно. Драго, наконец, понял, почему нечто внутри у него не успокаивалось в течение долгих недель с момента, как он покинул монастырь. Драго так и не объяснил себе, за что был удостоен раскрытию важнейших секретов, связанных с Пророчеством. Он ведь даже не достиг ступени Учителя, не говоря уже о месте приближённого к Совету. Только лишь потому, что он был выдающимся воином, переросшим по мастерству многих более опытных талхов? Но ведь были среди них явно ни в чём не уступавшие Драго.
   Не являлось ли основной причиной то, что ему легче было выдать за истину её искажения? Или, быть может, он подписал себе этот необычный смертный приговор, столь растянутый во времени, тем, что совершил в Час Бдения в библиотеке Ордена?
   Сейчас Драго мог лишь гадать. Так или иначе, талхи отказались от него. Вычеркнув его из своих рядов, они вычеркнули его, прежде всего, из жизни. Драго знал это и не испытывал иллюзии по поводу счастливого поворота событий. Возможно, поэтому его организм, вместо панических движений, призванных хвататься за последний уступ жизни, спокойно перебирая руками, всё-таки выкарабкался. Ему было всё равно, и эта мелочь, как ни странно, оказалась решающей.
   Конечно, ему помог мальчик. Драго смутно, как прошлогодний сон, вспоминал ребёнка, проходившего мимо, и всё же присевшего рядом, чтобы испытать на умирающем по сути монахе свою силу. Драго знал, что это не сон, лишь потому, что не ушёл в царство теней. Зачем мальчик сделал это? Просто потому, что не смог сдержать свою сущность?
   В любом случае скольжение вниз прекратил именно мальчик. Он остановил кровь и вынудил у Драго обратный процесс на месте ранения. Правда, он не довёл дело до конца, и Драго смутно ощущал, что виной тому тот, что всё это время шёл по его следу. Однако его помощи всё же хватило. Смерть отступила, а талх знал, как увеличить расстояние ещё больше.
   Он просто лежал, время от времени отключаясь от мыслей, чем давал дополнительный ресурс организму для самовосстановления. Ему надо было выдержать сутки. Только спустя этот срок он сможет встать и идти, не рискуя, что тем самым совершит самоубийство. Конечно, следующие несколько дней он будет слишком слаб, но иных вариантов не предвиделось. Во всяком случае, он сможет действовать. Пока же Драго не пытался даже решить, что именно он будет делать. Прежде он должен прочертить толстую линию между собой и старухой с косой.
   Минула долгая ночь, за ней утро и день. Наступил вечер. Драго чувствовал, дела идут на поправку. Он уже полностью контролировал собственный организм. Рана практически закрылась. Какой-нибудь крестьянин на его месте лежал бы так неделю, но талх, достаточно обученный в некоторых отношениях, всё интенсивнее помогал себе сам. В конце концов, он окреп настолько, чтобы задавать себе серьёзные вопросы и, отрешаясь от остального, находить ответы. Идти можно будет, когда он прояснит собственное ближайшее будущее.
   Его учили жить при любых обстоятельствах. И пока острая сталь не войдёт в его тело, Драго жив. Жив и не собирается ждать, когда из него эту жизнь вырвут. Где-то в подсознании он был глубоко потрясён предательством Совета Ордена. Пожалуй, не будь этого балансирования на грани жизни и смерти, он оказался бы повержен так же, как от самой раны. Наверное, это и был наилучший экзамен его монашеской сущности. Предали именно те, к кому он тянулся, как к солнцу. И вот, ослепнув, узрев темноту, он должен продолжить эту череду под названием жизнь. Действуя отстранённо и в то же время, творя нечто осознанное.
   Что же ему сделать? Отомстить? Это было не достойно истинного талха, это свойственно людям с гордыней, хотя Драго не отвергал подобный вариант категорически. Скорее месть могла иметь смысл в отношении гиганта-урода. Хотя бы потому, что он схватил мальчика, а именно через мальчика можно узнать суть всего происходящего.
   Да, ему осталось лишь стремление разогнать завесу тьмы и, быть может, приблизится к истине. Как говорил его Учитель, для истинного талха самое важное - познание Мира. Если у тебя имеются считанные минуты жизни, потрать их на познание. К чему отдавать их на потеху собственному брюху? Лучше уж отходить в другой мир в менее плотной темноте. У Драго же были не минуты, даже не часы, дни, а то и недели. Старх и Совет обманули его, они поступили недостойно талхам, и это ощущение правоты придавало Драго силу. С таким запасом он мог долго бороться, Совет же Ордена, узнав, что Драго жив, получит сильнейший моральный удар - они ведь знают о своём предательстве.
   Уже ночью Драго поднялся и пустился в путь. Прошёл немного. Монах хотел только проверить собственное состояние и на всякий случай уйти из этих мест. Когда ночь поблекла, Драго отыскал укромное место в кустарнике, улёгся на спину, довольный, что можно лежать с открытыми глазами и не отвлекаться - ветви кустарника, переплетаясь, не позволяли видеть звёзды на небе.
   Теперь ему предстояло самое важное. Проникнуть в возможную картину того, как развиваются события после похищения мальчика. Пойдёт ли талх-чудовище к монастырю, где находятся Старх и Совет Ордена?
   Или останется в каком-нибудь из близлежащих городов, послав в монастырь гонца и дожидаясь, когда талхи из Совета Ордена прибудут к нему сами?
  
  
  

2

   Около пяти часов назад они свернули к северо-востоку, в направлении Лакаслии. Очередной гонец, нашедший их в пути, сообщил, что последние сведения от Уда исходили именно из этого города.
   Старх приказал изменить направление, но также потребовал сбросить скорость. Он хмурился, чувствуя, что торопиться не надо. Система сообщений действовала без сбоя, и, значит, через три-четыре часа их найдёт новый гонец. Возможно, его сообщение многое изменит. Почему-то Старх был уверен, что отход от восточного направления был вызван чрезвычайными обстоятельствами. К счастью, схвати мальчика стервятники Правителя, талхи об этом бы уже узнали. Выходит, причина была в другом. Вынужденная причина. Если её последствия уже не имеют силы, и мальчик, и следовавшие за ним Драго и Уд должны снова сместиться к югу.
   Или особой причины не было, и мальчик вместо востока продолжил движение на север? Старх пытался не думать об этом, пытался отрешиться от происходящего вообще, так легче переносились тряска и лениво текущее время, но, странное дело, у него это плохо получалось.
   Старх вместе с Лужем и Уинаром находились в карете, которая была загримирована под карету барона Тамали. Земли барона поставляли на общий рынок великолепно выделанные кожи, и посольство Тамали, естественно, не могло вызвать каких-то подозрений и быстро распространяющихся слухов. Конечно, спустя несколько дней приближённые Правителя, узнав о некоем посольстве, которого так и не дождались, догадаются, что это фикция, но к тому времени, как рассчитывали талхи из Совета Ордена, многое изменится. Кроме того, они не без оснований надеялись, что самозванцев не скоро свяжут с талхами.
   Несмотря на спешку, они пользовались малолюдными дорогами, объезжая не только города, но и деревни. Вместе с четырьмя членами Совета Ордена ехали ещё восемь талхов, приближённых и знающих очень многое. С одним из них находился Занл, они ехали выдвинутые далеко вперёд. Они исполняли роль своеобразных разведчиков и в отличие от остальных были одеты в неопределённую одежду. Дважды благодаря им талхи избегали встречи с гвардейцами Правителя. Периодически кто-то из восьми талхов-воинов уходил в других направлениях, чтобы система сообщений оставалась чётко налаженной.
   Старх, впрочем, как и остальные, почти всё время молчал. Глава Ордена талхов усиленно размышлял о том, как вести себя с мальчиком, когда встреча, наконец, произойдёт. Почему-то он не сомневался, что она произойдёт. Рано или поздно. Это утверждала его интуиция, старое доброе средство познания ближайшего будущего. Мальчик был могучим инструментом, но при этом очень хрупким. С ним нужно будет проявить максимальную осторожность. Несмотря на то, что сомнений, в том, что это ребёнок из Пророчества, не возникало давно, Старх по неизвестной причине всё чаще спрашивал себя, действительно ли с помощью мальчика они что-то коренным образом изменят? Изменение должно быть глобальным, а Старх слишком долго анализировал то, с чем уходил Драго. В глубине души Старх хотел, чтобы всё было именно так, но он оставался, прежде всего, реалистом.
   Он понимал, что спасти всех не удастся. Когда-то давно, ещё в прежнем Мире, до Великой Катастрофы, спаслись люди, не имевшие отношения к тем, кто дал начало новому Миру, Рождённому Великой Катастрофой. Объяснение, которое талхи отыскали в Библии, утверждавшее, что спаслись праведники, выглядело наивным и не выдерживало никакой критики. Тогда кто же были те, кто просто выжили и, размножаясь, дали толчок новому этапу человечества? Ни Старх, никто другой из талхов не имели представления, в какой форме предстало это спасение, и что случилось с этими людьми в дальнейшем. Им был известен лишь факт самого спасения, известен из Пророчества. Мнение, что те отдельные люди спаслись потому, что частично изменили окружающую действительность, по-прежнему оставалось чем-то туманным, неопределённым. Остальное лишь связывалось с мальчиком, идущим по Всем Заселённым Землям.
   В конечном итоге, вопрос стоял так, спасутся ли Старх и его приближённые, не говоря не только о людях вообще, но и об остальных талхах.
   Темнело. Луж всё чаще посматривал на главу Ордена, но тот по-прежнему был погружен в свои мрачные думы. Между тем, Старх осознавал, что от него ждут мнения по поводу предстоящей остановки на ночь, когда её сделать, и нужна ли она вообще.
   Когда Старх, наконец, отстранился от мыслей о мальчике, сосредоточив внимание на предстоящей ночёвке, один из талхов, ехавших в арьергарде, приблизился к карете и сообщил, что их процессию нагоняет всадник. Это был гонец, как раз подошло его время, и Старх приказал остановиться.
   Талхи замерли, растворяясь с подступавшей ночью.
   Спустя минуту послышался отчётливый галоп. Старх определил направление и нахмурился, сердце сжалось в нехорошем предчувствии. Всадник приближался с севера, и хотя это ещё ни о чём не говорило, и это направление вполне мог выбрать гонец со стороны Антонии, Старх сказал себе, что этот человек принёс сведения из тех мест, откуда исходили последние данные. Если так, значит, мальчик действительно отклонился к северу, а близость Столицы тем более была нежелательна.
   Старх вышел из кареты, желая первым услышать новые сведения. Гонец, не видевший ожидавших его людей, останавливался резко, подняв облако пыли, и конь его громко заржал, встав на дыбы. Гонец быстро слез с него, отыскал взглядом членов Совета и на секунду замер в низком поклоне.
   - Говори, - нетерпеливо потребовал Старх.
   Гонец привстал, снова поклонился и только затем заговорил:
   - Севернее Столицы началась эпидемия странной болезни, у которой нет названия. В тех землях паника. Правитель, говорят, взбешен, - гонец вежливо замолчал, предоставляя членам Совета возможность проанализировать услышанное.
   Тягучая, как сироп, тишина расплылась меж людей и ветвей ближайших деревьев. Слышалось лишь прерывистое дыхание гонца, запыхавшегося, как и его лошадь.
   Вот он конец Мира, подумал Старх. Его предчувствия, к сожалению, не только оказались верными, но и, в некотором роде, запоздали. Предпринимать столь радикальные меры, судя по всему, надо было пораньше.
   - Это же болезнь, которая упоминается в Пророчестве, - прошептал Уинар, то ли спрашивая, то ли утверждая.
   Ему никто не ответил. Это было и так ясно. Известие на какое-то время обдало их души смрадным дыханием, заставившим талхов осознать себя уязвлёнными и слабыми, даже несмотря на их "просветлённость" в сравнении с простыми смертными. Жуткое, непозволительное мгновение, казалось, жаждало длиться сколь угодно долго, но его прервал Старх:
   - Продолжай.
   Гонец медлил, и глава Ордена быстро спросил:
   - Это всё?
   Гонец в очередной раз поклонился.
   - Есть непроверенные сведения, что мальчик, нужный Ордену, какое-то время был в руках гвардейцев Правителя, но они его упустили. От Драго не поступало сведений после того, как он покинул Антонию. Тот же человек в Лакаслии, согласившийся за плату передать сведения от Уда, сообщил, что они с Драго якобы покинули город. После чего прошло уже много времени, но больше от них ничего нет.
   Каждая фраза, казалось, издала холодный свист меча, рассёкшего воздух у самого горла. Мальчика схватили псы Правителя! На мгновение Старх почувствовал холодок на спине, хотя от подобной реакции избавил своё тело ещё в юности. Драго и Уд канули в неизвестность, и молчание, исходившее от них, действительно длилось долго. Но мальчик...Где же сейчас мальчик? Вот почему ребёнок отклонился к северу. Его схватили! И повезли в Столицу! По дороге он сбежал! Как ему это удалось? Гвардейцы, в особенности те, кому поручили искать ребёнка, вряд ли были нерасторопными глупцами, они знали, кого им суждено везти с собой. И всё-таки мальчик перехитрил их.
   Конечно, Старх не знал подробностей, и они могли всё просто объяснить, однако эта деталь, бегство мальчика, горячей иглой вонзилась в его мозг. Ощущение разбавил Луж, что-то заговоривший, помогая себе жестами.
   Старх вскинул руку и произнёс:
   - Подождите! Времени мало. Нам надо поспешить. К Лакаслии. У кого другое мнение и почему? - Старх обвёл взглядом членов Совета. - Так, вижу, возражений нет. Отлично. Детали обсудим по дороге.
  
  
  

3

   Тряска была адская. Прежде они так не разгонялись даже на самых свободных участках. Карета неслась, прорезая собой лесную тьму, и за ней едва поспевали всадники.
   Старх, молниеносно реагирующий на любую информацию, не позволил истратить на разговоры и лишней минуты. Ясно было, что остановки ночью не будет. Они получили новые сведения, и глава Ордена, до этого немного сдерживавший процессию, как будто наверстывал упущенное. В конечном итоге, он оказался прав, ведь решение, так или иначе, получилось бы именно таким.
   Он сидел хмурый, и Луж с Унаром почему-то не решались прервать эту паузу. Между тем им было, что обсудить.
   Наконец, Старх поднял голову, глянул на своих сподвижников, как бы говоря, что они могут прервать молчание.
   - Старх, - заговорил Луж. - Я могу ошибаться, но не кажется ли тебе, что Уд и Драго снова могли отклониться к югу вслед за мальчиком? Раз уж он сбежал от гвардейцев?
   Старх кивнул.
   - Вероятность высока. Но это всего лишь вероятность. Надо ждать гонцов, и лишь затем что-то менять. Может случиться, что мальчишка где-то поблизости от Лакаслии, ведь так?
   Луж кивнул. Старх добавил:
   - Если так, чем раньше мы там окажемся, тем лучше. На месте мы разберёмся быстрее, кроме того, сокращается расстояние, которое необходимо преодолевать гонцам. Конечно, может оказаться, что мы спешили не в ту сторону, но точно также может оказаться, что мы потеряли время, когда остановились на ночлег.
   Старх неожиданно сделал странный жест рукой.
   - О, Небо! Всё это не важно, это всё мелочи. Вы думаете совсем не о том, талхи!
   - Не о том? - недоверчиво переспросил Уинар.
   - Как бы самой серьёзной проблемой не стало то, что мальчик сбежал от гвардейцев.
   Уинар вопросительно смотрел на главу Ордена.
   - Правителю не повезло, согласен, но что в этом такого серьёзного для нас?
   - Ты считаешь, гвардейцы - раззявы? Да, они - не талхи, но стеречь мальчишку, это не самое сложное в их службе.
   Луж и Уинар молчали, и Старх сказал:
   - Как вы думаете, почему мальчику удалось сбежать?
   - Могут быть разные причины, - осторожно заметил Луж.
   - Да, объяснение может оказаться самым банальным, но мне почему-то так не кажется. Счастье для нас, если я ошибаюсь, но если нет, дела наши плохи.
   - Почему? - спросил Уинар. - Прости, Старх, я не понимаю.
   Глава Ордена кивнул, как бы принимая повинную.
   - Они так долго гонялись за ним. Естественно будет предположить, что они позаботились о том, как его не упустить. И всё-таки мальчик сбежал. Не говорит ли вам этот малореальный факт, что это может быть как-то связано с Пророчеством? Ребёнку удалось совершить невозможное, мы пока не знаем, каким образом. Виновна ли в этом летучая мышь или причина в другом? Если спасение - в нём, логично предполагать, что само Небо спасло его, чтобы он продолжил путь.
   Луж и Уинар угрюмо молчали. Старх добавил:
   - Меня беспокоит, чего мы добьемся, даже отыскав его. Как мы с ним справимся?
   Луж шевельнулся.
   - Небо здесь ни при чём. Надо верить, что псы Правителя совершили самую грубую ошибку в своей жизни. Быть может, тех, кто виноват, уже казнили.
   Глава Ордена на эти слова никак не отреагировал. Наступило длительное молчание. Каждый погрузился в размышления, и в них, конечно же, было много общего.
   Так прошёл почти час. Снаружи послышались глухие голоса, и в дверцу кареты постучали. Луж выглянул наружу. Один из всадников арьергарда, не сбрасывая темпа скачки, прокричал:
   - Кто-то мчится за нами.
   Старх переглянулся с Уинаром, подался вперёд и приказал:
   - Встретьте его.
   Всадник кивнул и растаял во тьме. Старх обратился к Лужу:
   - Скажи, чтобы сбавили темп.
   Усевшись на прежнее место, Луж спросил:
   - Думаешь, это не гонец?
   - Посмотрим. Если нет, он, конечно, обречён. Надеюсь, это гонец с южного или восточного направления.
   Несколько минут они ждали в молчании. Луж по-прежнему думал о предостережениях главы Ордена. Он отказывался проникать в их скрытый смысл. Конечно, Старх невероятно прозорливый, потому он и самый главный талх, но как мальчик, даже если он и творит чудеса, сможет сбежать, когда за ним будут круглосуточно наблюдать? Да, он многое может, и, возможно, о его способностях они до конца не знают, но реальность - не лёгко проходимая штука, она сопротивлялась и не таким кудесникам. В крайнем случае, думал Луж, мы должны почувствовать, что не справимся с ним, и тогда можно пустить в ход старую идею, ту, что они предлагали Драго - взять у мальчика кровь и попытаться создать вакцину.
   Уинар прислушивался, ожидая известий. Глава Ордена использовал время для медитации. Он должен восстановиться, пока имелся подходящий момент. Кроме того, смысла что-то анализировать сейчас нет, прежде необходимо выслушать новые сведения.
   В сотне шагах за ними пятеро талхов рассыпались цепью, укрываясь за деревьями, приготовили арбалеты, замерли сгустками темноты.
   По-видимому, скакавший за ними был опытным воином. Он сбавил темп, наверное, что-то почувствовал или перестал улавливать топот процессии талхов. Однако он всё равно оказался окружён талхами, вынырнувшими из тьмы.
   Это был гонец. Его провели к карете, уже остановившейся. Члены Совета ждали его, ничем не выказывая своего нетерпения. Гонец спрыгнул с лошади и опустился на колени. Старх жестом приказал ему подняться и говорить.
   - Известия от Уда. Мальчик у него. Он идёт к Антонии, остановится у местного связного. Он передал это из одной деревни на пути к городу.
   Некоторые издали радостные возгласы. Ситуация действительно была исключением для сдержанности талхов.
   - Почему именно туда? - спросил Старх, внешне никак не разделивший радость монахов.
   Гонец поклонился.
   - Он уходит от тех мест, где гвардейцы Правителя устроили самую мощную охоту. Больше он ничего не объяснил.
   - Что от Драго?
   - Уд про него не говорил.
   Старх по-прежнему выглядел самым мрачным. Не дожидаясь комментариев, он обратился ко всем сразу.
   - Вы всё слышали? Поворачиваем на Антонию.
  
  
  

4

   Уд слегка увеличил темп, когда на горизонте показались стены Антонии. Лошадь, запряжённая в повозку, пошла быстрее.
   Монах выглядел подозрительно и знал об этом. Телега была загружена клетками с кроликами, но никто не видел под ними другую клетку, чуть побольше. В ней лежал десятилетний мальчик, по-прежнему находившийся в бессознательном состоянии. Уд практически не проверял его. Он знал, что действие порошка ещё не иссякло, потому и не тратил время. Благодаря этому все усилия талха были направлены на слежку за дорогой, на действия, позволявшие обойти препятствия раньше, чем они сделают это невозможным.
   Достигнув лесными дорогами деревеньки, где жил человек, через которого можно было связаться с Орденом, Драго передал ему часть сведений и превратился в торговца, выполняющего заказы отдельных богатых горожан. Пришлось выложить большую часть оставшихся денег, но Уд знал, что пополнит запасы у первого связного.
   Не задерживаясь на отдых, Уд тут же направился дальше. Только устроил мальчика в его новое временное жилище и запасся продуктами.
   По дорогам шастали гвардейские и комендантские патрули. Несколько раз его едва не остановили. Уд смотрел этим людям в глаза, настраиваясь на то, чтобы убить их в неминуемой стычке, и, быть может, это подействовало. Он готовился идти напролом, ни о чём не беспокоясь, и это принесло свои плоды. Уд осознавал, что его не возьмут, во всяком случае, не какой-то патруль. Единственный минус - он задержится, будучи вынужден бросить телегу и сойти с дороги. Лесные тропы, мальчик на руках, всё это было нежелательным, но он не видел в этом особой проблемы.
   Куда серьёзнее было проехать городские ворота. В случае неудачи ему придётся повернуть от Антонии прочь. Если даже найти способ и всё же пробраться в город иным способом, это немногое изменит. В Антонии уже поднимется шум, а Уд понимал, это равносильно норе, загаженной лисой, которая жаждет таким способом выгнать барсука. Он потому и ехал к этому городу, что рассчитывал найти относительное спокойствие.
   Если, конечно, в данный момент на Всех Заселённых Землях вообще было уместно это понятие. Уд не тратил время, чтобы разобраться в происходящем, хотя это и было несложно. Он мог бы поговорить с кем-нибудь из словоохотливых крестьян или горожан, просто посидеть в какой-нибудь крупной харчевне, навострив уши. Однако талх обошёлся и без этого. Уд "осязал" напряжение, витавшее в воздухе, "прощупывал" его, что позволило ему делать практически безошибочные выводы. Кроме того, он ведь схватил мальчика, и гвардейцы давно осознали, что потеряли его след. В этой ситуации из обычной примитивной логики следовало, что Правитель взбешен и растормошил собственный муравейник так, как никогда этого ещё не делал. В этом убеждали те же патрули, такое их количество, какого не было давно, даже во времена бунтов баронов, например, памятного путча барона Тира.
   Уд увеличил темп потому, что медленно катящаяся телега - это больше времени для стражников, чтобы увидеть нечто, им не понравившееся. Чем стремительнее он спешит в город, тем больше для посторонних уверенности, что это истинный торговец, изнемогающий от желания оказаться рядом с клиентом.
   К счастью, у Антонии были толпы народа. Люди двигались в обоих направлениях, было достаточно всадников и телег, и на этом фоне Уд почти не бросался в глаза. Ему даже пришлось сбросить темп, чтобы не отдавить кому-нибудь ноги, что наоборот привлекло бы к нему нежелательное внимание. Въезжая в город, Уд отстранился от происходящего, и стражники его вообще не заметили, в некотором смысле на минуту оказавшись в другом мире. Дальнейшее было вовсе простым.
   Уд проехал по улицам города, убедился, что слежки, случайной или организованной, нет, и направил лошадь к дому связного. Тот вышел на крыльцо, вздрогнул, взглянув на Уда, завёл телегу во двор. Прежде чем сказать хоть слово или что-то сделать, Уд минут пятнадцать наблюдал за улицей. Связной, которого, как помнил Уд, звали Гел, стал проявлять нетерпение, несвойственное талху такого уровня. Наконец, Уд разобрал клетки с кроликами и достал мальчика. Внимательно приглядевшись, Уд прикинул, что мальчишка, возможно, восстановится уже к вечеру.
   - Отнеси его в дом, - приказал он Гелу.
   Когда Уд прошёл в дом вслед за связным, он спросил:
   - Есть кто-нибудь кроме тебя, кого можно отправить к Старху прямо сейчас?
   Гел кивнул.
   - Он ждёт в лесу возле восточных ворот. Привести его сюда?
   Уд покачал головой.
   - Трата времени, - Уд сжато передал то, что должны знать в Совете ордена. - Иди к нему сам.
   Связной покинул дом. Уд снова подошёл к мальчику и посмотрел на него. Талх думал о том, что странное существо, сопровождавшее мальчишку, до сих пор так и не появилось.
  
  
  

5

   Человек, управлявший повозкой, изредка посматривал на Драго, понуро сидевшего сзади. Он явно опасался этого странного незнакомца, утверждавшего, что едет с важным посланием для одного богатого горожанина. С посланием от его родного брата, с которым богатей не в ладах. По-видимому, объяснение Драго его не удовлетворяло, более того, оно настораживало. Это, несмотря на то, что вместе с ним находилась ещё дюжина людей, большинство из которых были вооружены. Они охраняли процессию из четырёх повозок, груженных всякими товарами. Впрочем, незнакомец сидел тихо, к тому же он неплохо заплатил.
   Драго, погрузившийся в размышления и переставший обращать внимание на эти опасливые взгляды, ещё раньше пришёл к выводу, что выбрал удачную версию. Скажи он что-нибудь о Правителе или о коменданте Антонии, это лишь вызвало бы дополнительные подозрения. В данной ситуации лучше было занимать нейтральную позицию. Драго, решившись воспользоваться услугами этой процессии, молниеносно угадал в нескольких вооружённых всадниках стражников коменданта Лакаслии.
   Прежде чем оказаться на этой повозке, Драго выдержал умственный ад. Так интенсивно он никогда не напрягался.
   Добравшись до ближайшей деревеньки, Драго отыскал непритязательного крестьянина, жившего в одиночестве, не стремившегося побольше разузнать о своём госте и в то же время, за умеренную плату, готового предоставить всё, что он попросит. В рамках разумного, конечно. Это касалось, прежде всего, одежды и продуктов. И молчания. Именно в его доме монах погрузился сначала в длительный транс, когда же он не помог, Драго забрался в подвал и поджёг там специальную траву, предоставленную хозяином, дым от которой вызвал галлюцинации.
   В возникшем царстве теней, расплывчатом, колеблющемся, многослойном, Драго снова ждала неудача. Он так и не вырвал у собственного неведения знаний в отношении действий уродливого гиганта-талха. Видения давали ему что угодно, но только не то, что было в данный момент самым нужным. Уд словно не оставлял следов в этой реальности, зацепиться было не за что.
   Выбравшись из подвала, одурманенный, как будто бы измученный ещё сильнее, Драго признал, что исчерпал все возможности. Опасаясь внутреннего метания, Драго решил, что лучше всего сейчас часок-другой вздремнуть. Он убедил себя, что для него уже ничто не имеет значения. Благодаря этому, монах заснул, как по команде.
   Проснувшись, он почувствовал себя почти здоровым. Даже от раны не исходило прежней ноюще-зудящей боли. Однако новых мыслей в отношении предстоящего не возникало. На всякий случай Драго погрузился в медитацию, не для того, чтобы всё-таки на что-то себя натолкнуть, так, дополнительное укрепление организма. И очищение мыслительного процесса.
   Спустя час он осознал, что пора уходить. Правда, самое важное, куда идти, по-прежнему было сокрыто во мраке. Оттягивая неизбежное, Драго отыскал хозяина на его участке. И тут случилось невероятное. Глядя на его хмурое лицо, Драго почему-то не удержался от ненужных в данной ситуации мыслей. Крестьянин не видел его, вообще не подозревал о том, что его гость сейчас следит за ним. Скорее всего, он думал, что тот по-прежнему находится в доме, отдыхает, ест или ещё что-нибудь. Вот так и Драго не мог знать, где находится Уд, вырвавший мальчика у него из рук. Что из этого следовало? Сделать самое простое, что было в его силах при теперешних обстоятельствах. И не терзаться! А там, что будет.
   Это выглядело так просто, легко и ясно, что Драго едва не рассмеялся. Если убрать спешку, стремление найти и отомстить Уду, стремление понять, зачем мальчик Старху на самом деле, если убрать всё это, как логичнее было бы поступить? Если действительно пропитать собственный мозг убеждённостью, что любые последствия не имеют значения?
   Конечно, сделать то, что принесёт хоть какие-то результаты.
   Найти того, кого можно найти без особых проблем, и кто хотя бы что-то знает.
   Например, связной в Антонии. То, что он нарочно оставил Драго без заказанной лошади, сомнений не вызывало. Значит, было что-то вроде указания сверху. Вряд ли связной поступил бы так из-за личной неприязни. Только ни это! Возможно, с ним был связан и Уд, так долго и незаметно шедший по следам Драго. Если так, тем более, нужно навестить того малого, кто, по-видимому, являлся не самой важной ступенькой в предательстве.
   Антония - крупный и важный город, Ордену не надо часто менять связных. Это сложно и к тому же непрактично. Особенно в такое напряжённое время. Значит, в Антонии Драго найдёт прежнего связного на прежнем месте. Кроме того, этот человек в курсе многого. Если Уд уже передал мальчика Совету Ордена или ещё движется к монастырю, велика вероятность, что связной знает об этом. Или если Уд где-то затаился. Но даже, не будь у связного этих сведений, к чему, кстати, Драго и склонялся, у него останется объяснение, почему он предал талха. Во всяком случае, Драго начнёт действовать, и одно станет цепляться за другое. Хотя была уверенность, что Уд двинулся на запад, к монастырю, Драго понимал, что вряд ли обнаружит его следы, это не тот случай, когда что-то узнаешь у крестьян или горожан. Слишком велика фора во времени, мальчик же едва ли задержит продвижение талха.
   От этих размышлений его отвлекла едва уловимая волна, прошедшая по колонне. Драго медленно обернулся. Внимание всадников и возниц было направлено назад. Кто-то нагонял колонну. Хотя был день, изредка попадались крестьяне, направлявшиеся к городу, охрана процессии из четырёх повозок почему-то занервничала. Драго заметил, как один из всадников коснулся рукояти меча, другой достал арбалет. Остальные непроизвольно заняли позицию, словно собирались отразить атаку потенциального неприятеля.
   Не будучи уверен в том, что именно происходит, Драго подобрался и стал разминать затёкшие ноги.
   Нагонявший приближался. Возница уже не обращал на Драго внимания, он раз за разом оглядывался, перестав контролировать лошадь, и повозка едва катилась вперёд. Остальные также сбавили темп. Драго снова обернулся, и теперь догадался, что всадник, нагонявший колонну, скорее всего, гонец одного из баронов. Наверняка он направлялся в Антонию. Тем удивительнее показалась Драго нервозность охранников. Возможно, причина была в неопытности.
   Скучившись, всадники незаметно для себя загородили дорогу, и человеку в сиреневой одежде пришлось сдержать лошадь. Драго узнал в нём представителя барона Тамали, одного из торговых союзников Правителя. Накинутый на голову капюшон почти скрывал лицо. Охранники неуклюже освобождали дорогу. Возникла неловкая пауза. Только что скакавшая галопом лошадь перешла на шаг.
   Драго, осознавший, что в происходящем нет ничего интересного, уже хотел отвернуться, но тут курьер барона приподнял голову.
   У монаха что-то окаменело внутри. Он смотрел на всадника в сиреневой одежде, и мысль, кто это такой, приходила медленно-медленно. Несмотря на невероятную заторможенность, Драго всё-таки опустил голову, это случилось на уровне инстинктов. Понимание, зачем это надо было сделать, пришло позже. Впрочем, курьер Тамали, таковым на самом деле не являвшийся, несмотря на пять-семь метров отделявшие его от повозки, не смотрел на возниц. Он следил за вооружёнными людьми.
   Наконец, те освободили ему дорогу, и гонец пришпорил лошадь, нещадно и поспешно, рванувшись вперёд. Драго приподнял голову, глядя ему вслед, и жадно глотнул воздуха, словно вынырнул из-под воды. Лишь когда лошадиный круп растворился в поднятой пыли, монах осознал, кого узрели его глаза.
   Это был Занл, талх из Совета Ордена.
  
  
  
  

ГЛАВА 17

Подвал

1

   Дини долго возвращался к прежнему состоянию.
   Несколько раз мальчик, казалось, начинал осознавать происходящее вокруг, но затем снова следовал провал. Дини как будто погружался в тину, вязкую, но неосязаемую, и она заслоняла мир, сначала неуверенно, после чего всё наглее и наглее. Притупляла ощущения и мысли.
   В конце концов, всё произошедшее с ним возвращалось в память, мальчик вспоминал всё больше деталей, но со значительным опозданием.
   Когда он понял, что его везли на повозке в сильно пахнущей клетке, Дини уже находился в подвале неизвестного дома. То, что это подвал, мальчик догадался по крохотным отверстиям у потолка, откуда проникал тусклый свет. Его оказалось достаточно, чтобы рассмотреть тяжесть каменных стен и неприглядность земляного пола. Об этом утверждали и редкие смутные звуки, доносившиеся откуда-то сверху. Впрочем, это мог быть обман слуха.
   Разминая затёкшее тело, Дини испытал страх. Его схватил тот жуткий гигант. Отталкивающая внешность этого человека пропитывала грозящую мальчику неизвестность чем-то неприятным. Дини ощутил холод, пытаясь вспомнить малейшие детали в поведении похитителя. Тот ничего не требовал, во всяком случае, пока, не обращался к мальчику, никак не выказывал своих намерений. Он просто вёз его куда-то, скрывая от людей, и, скорее всего, сейчас Дини находился в каком-то городе, хотя не мог сказать в каком именно.
   Казалось, похититель, достигнув определённой, лишь ему известной цели, чего-то ждал.
   Внезапно Дини услышал тихий звук и непроизвольно замер, прекратив массировать ноги. Память услужливо вернула ему подсказку, что этот звук за последние три-четыре часа раздаётся каждые тридцать минут. Следом пришло объяснение того, что этот звук означал. Кто-то осторожно отодвигал снаружи засов. Засов единственной двери, ведущей в этот подвал.
   Мальчик с трудом сдержал крик, мгновенно созревший и готовый вырваться. Он растянулся на полу, возвращая себе прежний бессознательный вид. Он сделал это непроизвольно, не задумываясь, правильно ли он поступает. Тихий звук растворился, наступила тишина - засов оказался отодвинут. Прежде чем дверь отворилась, Дини, опасаясь, что вошедший догадается, что мальчик пришёл в сознание, повернул голову вбок, практически уткнувшись лицом в сено, на котором лежал. Дини тут же пожалел об этом, осознав, что никак не подсмотрит за вошедшим, но изменить положение не решился, несмотря на густой полумрак.
   Дверь, наконец, открылась. Дини не слышал звука, он почувствовал движение спёртого воздуха своей разгорячённой кожей. Снова возникла пауза, и в звуках, и в ощущениях. Вошедший явно разглядывал мальчика, возможно, изучал подвал в целом. Дини боялся нормально дышать, и скоро почувствовал нехватку воздуха. Неизвестно, чем бы это закончилось, но вошедший сделал несколько шагов, спускаясь в подвал. Мальчик позволил себе неглубокий вдох, заставил себя по-прежнему лежать неподвижно, никак не реагируя на происходящее.
   Человек подошёл к мальчику вплотную и остановился. На этот раз пауза длилась гораздо дольше. Сначала Дини боролся с плачем, готовым хлынуть водой, прорвавшей дамбу. Он догадался, что перед ним стоит тот самый жуткий гигант, похитивший его. Это он заходил сюда последние несколько часов. И он явно ждал, когда мальчик придёт в сознание.
   Почему-то понимание этого наполнило душу ребёнка смрадным, шершавым ужасом, Дини осознал, что лучше как можно дольше притворяться, лежать, не двигаясь. Человек всё смотрел на него, и мальчик чувствовал его дыхание, не запах, именно звуки, исходившие из глубины лёгких, несущие скрытую, жестокую угрозу. Казалось, Дини улавливал тихое дыхание зверя, не человека.
   Постепенно мальчику стало легче. Ничего плохого не происходило, похититель же вряд ли догадывался, что Дини притворяется. Конечно, ужас по-прежнему хлестал его порывами холодного ветра, но Дини уже справлялся с этим. Мальчик подумал, что, продлись это очень долго, и он даже заснёт. К счастью, до этого не дошло. Гигант, наконец, развернулся и покинул подвал, как-то бестелесно, почти беззвучно, и Дини боялся поднять голову, хотя и слышал, как прошелестел задвигаемый засов.
   Прежде чем мальчик снова поднялся, послышался шорох, но это был совсем иной звук, не имевший отношения к двери подвала. Дини привстал, пытаясь обнаружить источник звука. Нечто скреблось откуда-то сверху. Мальчик вдруг вспомнил про летучую мышь и непроизвольно испытал облегчение. Похоже, в подвал пробирался его попутчик и спаситель, по-прежнему отталкивающий своей внешностью и странным поведением, но уже выручавший Дини не раз. Мальчик не думал, каким образом существо вытащит его отсюда, он просто обрадовался тому, что будет тут не один. Он вскинул голову, непроизвольно развёл руки в стороны, как человек, готовый заключить в объятия старого приятеля.
   Шорох прекратился, и мальчик затаил дыхание, ожидая увидеть быструю тень, проникшую, наконец, в подвал.
   Однако этого не произошло. Летучая мышь не вспорола крыльями душную темень темницы. Снова наступило прежнее беззвучие.
   - Эй, - робко позвал ребёнок. - Ты где?
   Ответа не было ни в каком виде.
   - Эй?
   Дини отступил, оглядываясь, хотя в полумраке это и не имело смысла. Он не мог ошибиться, шорох был, тогда почему никого нет? Может, это вовсе не летучая мышь? С чего он взял, что это именно она? При этой мысли мальчик ощутил тонкую холодную струйку, змейкой пробежавшую по спине.
   Насупившись, мальчик опустился на подстилку, обхватил колени и замер, прислушиваясь к мёртвой, предательской тишине.
   Он не мог видеть существо, повисшее вниз головой в дальнем верхнем углу подвала, там, где находилось небольшое вентиляционное отверстие. Однако существо отлично видело мальчика.
  
  
  

2

   Драго находился в оцепенении, больше напоминавшем глубокий транс, непозволительно долго.
   Уже растворился всадник, растворилась пыль, поднятая его конём, даже охранники приняли прежний вид и, казалось, забыли, что только что им пришлось по неизвестной причине поволноваться. Дорога приняла тот же монотонный вид, рождая иллюзию, что ничего не происходило вовсе, а монах всё также сидел и смотрел перед собой.
   В голове у него главенствовала пустота, не желавшая впускать какие бы то ни было мысли. В конце концов, Драго пришлось приложить усилие, чтобы шок отступил. Пустота тут же заполнилась сумбурным потоком, разложить который по составляющим не представлялось возможным. На то, чтобы справиться с этим, ушло ещё какое-то время, но Драго справился. Он сумел отстраниться от людей, находившихся рядом, и обдумать то, чему по чистой случайности стал свидетелем.
   Не было сомнений, что происходило что-то серьёзное, раз уж один из членов Совета Ордена талхов находился не в монастыре, а поблизости от Антонии. Возможно, он скакал не туда, в другой город или деревню поблизости, так или иначе, это было связано с мальчиком. Что если Уд вместо того, чтобы идти на запад к монастырю или затаиться где-нибудь, отправился к югу, например, к Антонии? Это сразу же объясняло появление в этих местах Занла. Только почему же он был один?
   Драго, не торопясь, искал объяснение. Его симптом, поначалу неотчётливый, слабый, возник из той скорости, с какой мчался Занл. Конечно, талх из Совета Ордена страшно спешил. До такой степени спешил, что вынужден был не обращать внимания на то, что этим привлекал пристальное внимание к собственной персоне на протяжении всей дороги, ведущей к городу. Да, он переоделся в гонца некоего барона, но лишь серьёзная спешка была истинной причиной. Постепенно до монаха дошло, почему же Старх не послал вместе с Занлом людей. Двое, трое спешащих - куда заметнее. Они тем более привлекут внимание патруля Правителя или городской стражи. Но член Совета Ордена не мог быть послан в одиночку за столько миль от монастыря.
   Внезапно Драго передёрнуло. Это движение не укрылось от внимания возницы. Тот опять стал посматривать на странного попутчика. Впрочем, Драго, шокированный собственной догадкой, игнорировал эти взгляды.
   Занл не был один! Он был послан вперёд. Где-то поблизости находятся и другие талхи. Быть может, и члены Совета Ордена, даже сам Старх!
   Драго неожиданно испытал потребность спрыгнуть с повозки и побежать рядом, так его переполнило понимание того, что он, скорее всего, прав. Естественно, он удержался. Рядом находились стражники из Лакаслии, и лучше будет, если они, прибыв в Антонию, не передадут воинам Правителя никаких подозрительных версий. Драго распылил своё ликование, обдавшее всё внутри теплом, как кружка хорошего вина, оно не должно помешать. Между тем, ему нужно срочно что-то предпринять.
   Повозки всё также нудно поскрипывали во время плавных поворотов, лесные участки превратились в островки и встречались всё реже. От понимания того, что каждая минута отдаляет его от возможности настичь Занла и проследить за ним, едва не лишила Драго хладнокровия.
   Наконец, Небо послало ему удачу, относительную, но чего-то большего в данной ситуации Драго не ждал. Навстречу процессии ехал всадник. Несмотря на расстояние, Драго узнал в нём зажиточного горожанина. Тот был, конечно, вооружён, но вряд ли у него был арбалет. Ехал он, не спеша, что также оказывалось на руку монаху.
   Драго не стал медлить. Дожидаться чего-то не имело смысла. Нужно было действовать. Монах поморщился, отметив, что возница смотрит на него, издал заунывный протяжный стон и согнулся, покачнувшись, грозя просто-напросто свалиться на землю. Всё вышло вполне правдоподобно. Во всяком случае, подозрительная неприязнь исчезла из взгляда возницы, и он растерянно пробормотал:
   - Ты чего, а?
   Драго не поднимал голову, продолжая стонать.
   - Эй, что с тобой?
   Достаточно, подумал монах. Он посмотрел на возницу и жалким голосом пояснил:
   - Животом мучаюсь. Уже несколько дней. Думал, прошло, но...- Драго издал очередной стон.
   Возница поморщился, хотел что-то сказать, но Драго опередил его:
   - Мне б в кустики, - он спрыгнул с повозки. - Езжайте, я догоню.
   Один из всадников недовольно глянул на Драго.
   - В чём дело?
   Возница прыснул:
   - Понос у него. Пусть сбегает. Засидится - ждать не будем.
   Монах прошмыгнул мимо охранников к обочине. Послышались ехидные смешки. Всадник тем временем приближался, и Драго спешил всерьёз, только по иной причине.
   - Ждать не будем, - самоуверенно повторил один из охранников.
   Драго сошёл в лес. Всадник поравняется с ним прежде, чем процессия скроется за поворотом. Монах побежал, сокращая расстояние до следующего поворота. Остановился, привёл дыхание в норму, выглянул. Всадник медленно приближался, но повозок уже не было видно. С обеих сторон по дороге находились люди, но они, казалось, смотрели себе под ноги и были заняты исключительно собой, вряд ли они видели что-нибудь дальше, чем за пятьдесят метров.
   Это вполне устраивало талха.
   Когда всадник практически поравнялся с тем местом, где затаился Драго, монах решил, что может и не выходить на дорогу. Слишком уж медленно ехал всадник, чем и облегчил задачу нападающему. Драго опустился на одно колено, размотал хлыст и, выждав секунду-другую, взмахнул им, будто бросил в соперника гадюку.
   Конец хлыста обмотал лошадь за шею. Животное остановилось, и монах рывком развернул его на себя. Всадник, растерянный, не ждавший подобного поблизости от Антонии, ошеломлённо взирал на хлыст, ничего не предпринимая. Казалось, он воспринимал натянувшийся хлыст как нечто самостоятельное, он так и не взглянул в заросли, где кто-то должен был бы держать рукоять хлыста. Драго чуть отпустил хлыст, чтобы не придавить лошадь, и та глухо заржала. И снова потянул хлыст на себя, заставив животное сойти с дороги.
   Всадник, полный и холёный, наконец-то, опомнился. Он выхватил меч, взмахнул им, намереваясь перерубить хлыст, но Драго его опередил. Монах убрал хлыст неуловимым движением, и меч распорол пустоту. Драго тут же взмахнул правой рукой снова, и хлыст, обмотав кисть всадника, сорвал его с лошади. Животное снова заржало, затопталось на месте, не зная, припуститься ли вскачь или нет.
   Всадник, падая, приземлился неудачно и сломал руку. Он ещё не почувствовал боли, отвлечённый происходящим, он лишь смотрел на меч, отлетевший в сторону, монах быстрее его заметил торчащую под неестественным углом руку. Тем лучше, мелькнула у Драго мысль. Оставлять в живых этого человека неразумно, с рукой же, скорее всего, он станет калекой, и сам не раз с сожалением подумает, почему его в тот день не прибили.
   Ногой Драго прижал человека к земле и вонзил кинжал в левую сторону груди.
   Горожанин умер, так и не успев рассмотреть своего убийцу, не успев понять, что произошло. Его конь нервно переминался с ноги на ногу, раздувал ноздри и боязливо косился одним глазом на человека с кинжалом.
   Драго отёр кинжал об одежду всадника, спрятал его под плащом и посмотрел на коня.
   - Иди же ко мне, - монах придал голосу ласковые интонации. - Теперь я твой хозяин.
  
  
  

3

   Дини засыпал. При этом он не осознавал, что вот-вот провалится в колыхавшуюся массу сна.
   Это показалось бы ему немыслимым, имей мальчик возможность, проанализировать ситуацию на свежую голову. В подвале явно присутствовало нечто, и, скорее всего, это нечто не являлось летучей мышью. Значит, оно наверняка представляло опасность. Дини слышал шорох, означавший, что кто-то пробрался в подвал, но повторного шороха, по которому можно было бы судить, что этот кто-то убрался восвояси, не случилось.
   В этой ситуации мальчик, казалось, был обречён сидеть, замерев от ужаса и твёрдого, как гранит, мрака, сколь угодно долго. Сидеть даже при сильной потребности во сне. На самом деле всё оказалось иначе.
   Тишина убаюкивала, тьма лишь усиливала этот эффект, и мальчик начал клевать носом. Сказывалось то, что Дини всё-таки был измотан. Забытьё же, подаренное уродливым похитителем, было искусственным и только ухудшило состояние. Размягчённое воображение нарисовало пустой подвал, убрало всё лишнее и неизвестное, осветило все невидимые углы. Ничего, представлявшего непосредственную опасность, не осталось, и это было самым веским козырем.
   Физическая потребность легла на ребёнка мягкой, давящей массой, и, чтобы не чувствовать дискомфорт, можно было лишь поддаться, принять её правила, раствориться с ней.
   На фоне тьмы, кое-как разбавленной далёкими ирреальными отверстиями, испускавшими хрупкие, короткие иглы света, замелькали лица и образы. Вперемежку с полом подвала Дини видел лица людей, знакомые и, в большинстве, незнакомые. Они то приближались, то удалялись. Казалось, эту карусель сопровождала едва уловимая грустная мелодия, она моментами пропадала, возникала вновь, и мальчик непроизвольно напрягал слух, пытаясь представить её полностью. Он так на ней сосредоточился, что перестал различать лица, плавающие в скользком полумраке дрёмы, как воздушные шарики. Они расплывались всё сильнее, почти незаметно, но непреклонно. В некотором смысле у мальчика остался один только слух, остальные чувства законсервировались.
   Этот обострившийся слух одновременно с мелодией уловил лёгкие, бесплотные хлопки. В своём крепнущем сне Дини попытался рассмотреть источник этих звуков, но ничего не увидел.
   Хлопки исчезли. Полумрак дрёмы уплотнился.
   Внезапно из него выплыло некое видение, и Дини, вздрогнув, присмотрелся. Это была его мать. Она лежала на земле, и кровь чернильным пятном укрывала её живот. Позади неё находилась стена дома. Полыхающего дома. Дома, умиравшего, как и его хозяйка. Мать вдруг приподняла голову и посмотрела на Дини. Лицо её, как жуткими веснушками, было усеяно каплями собственной крови.
   Дини закричал, пытаясь отстраниться от жуткой картины, крик сна перешёл в стон реальности, и мальчик проснулся. Тот же подвал, отчуждённо-безмолвный, встретил его равнодушным взглядом своих стен, таявших в полумраке. Но...
   Что-то шевелилось у мальчика на шее!
   Дини, молчавший, неподвижный целую секунду, больше похожую на вечность, вскрикнул, шарахнулся, одновременно смахивая с себя это нечто, прохладное и упругое. Нечто, не пожелавшее отстраниться, вынудило мальчика приложить заметное усилие, и только затем отлепилось от шеи. Лишь понимание, что где-то находится жуткий гигант, заставило Дини кричать не в полную мощь своих лёгких. Мальчик растянулся на полу, разметав сено, отползая и одновременно пытаясь встать, замахал руками.
   Нечто исчезло, растворилось в темноте. Снова появилось, зависнув над мальчиком, и снова исчезло. В это короткое мгновение Дини осознал, ЧТО находилось у него на шее. Прежде чем это случилось, Дини, отмахиваясь, коснулся своей кожи и почувствовал на руке что-то скользкое. Понимание, что это кровь, пришло вместе с образом летучей мыши, пронзившим мозг кинжалом.
   Пока он спал, на его теле находилась тварь, спасавшая его ранее, и пила кровь! Пила ЕГО кровь!
   Дини покачнулся и снова опустился на пол. На секунду он испытал чувство, какое испытываешь от предательства близкого человека. Конечно, тварь не была кем-то близким, несмотря ни на что, но неверие во что-то подобное оказалось сродни чувствительному удару. Мальчика будто оглушило. Он замер, неверяще уставившись во тьму подвала, неосознанно желая, опровергнуть то, что видели его глаза. Тем не менее, сомневаться в том, что он видел, не приходилось.
   Пауза, возникшая после исчезновения твари, растягивалась, превращалась в минуты. Дини испуганно изучал предательский полумрак, напрягал слух, и постепенно сумбур в мыслях улёгся, как ил, поднятый со дна упавшим камнем. Теперь мальчик окончательно воспринял свершившийся факт - летучая мышь, проникнув в подвал и воспользовавшись тем, что он заснул, приникла к его телу и пила кровь. Если бы не тот жуткий образ погибшей матери, Дини не проснулся, что в потенциале угрожало бы ему не проснуться никогда.
   Почему летучая мышь сделала это? Зачем ей нужно было спасать его раньше, чтобы в один прекрасный момент попытаться убить? Или это была совсем другая летучая мышь?
   По-прежнему глядя в полумрак, Дини покачал головой, словно отвечая невидимому собеседнику. В подвале находилась та самая летучая мышь, иначе и быть не могло. Только та особь, что так долго сопровождала мальчика, могла проникнуть в подвал. Какой-нибудь иной особи это просто-напросто не было бы нужно. Выходит, бывший попутчик и спаситель перевоплотился в нечто совершенно противоположное.
   Интуитивно Дини догадался, что сейчас не время пытаться отыскать причину такого изменения. Кроме того, вряд ли ему было это под силу. По крайней мере, в теперешней обстановке. Лучше думать о том, как себя обезопасить. Вряд ли летучая мышь сделала это от голода, в противном случае ей легче было найти какую-нибудь зверюшку в лесу, чем протискиваться в подвал.
   Получалось, тварь в любой момент возобновит попытки. Особенно, если он снова заснёт.
   Дини поднялся. Только не спать. Как он вообще мог заснуть, когда оказался в таком незавидном положении? Нечто внутри, та часть человеческой души, что заставляет его сомневаться, тут же выдало образ: Дини находится в подвале несколько дней, и как он тогда не заснёт?
   Мальчик ощутил холодок, коснувшийся спины и затылка. Значит, он не должен провести тут несколько дней. Как этого добиться?
   Его размышления прервали какие-то звуки сверху. Похожие на голоса. Мальчик замер, прислушиваясь. К подвалу кто-то шёл. На этот раз не в одиночестве. Тревога сменила свою сущность и при этом усилилась. Дини заметался в равнодушной темноте и, когда звуки стали отчётливее, улёгся на подстилку, снова зарывшись лицом в сено. Теперь ему оставалось лишь ждать. Сердце захватил нарастающий галоп, рождённый страхом.
   Дини лежал, и в пылающем костре ожидания мелькали искорки воспоминаний того, как он двинулся вглубь непроходимого болота.
  
  
  

4

   Преодолев городские ворота Антонии, Занл вздохнул свободнее. Как бы там ни было, а Старх оказался прав. Как всегда, он подтвердил свою дальновидность.
   Процессия, внешне напоминавшая большое посольство от барона Тамали, неслась сквозь лесную темень несколько часов, прежде чем глава Ордена потребовал разговора со своим советником. Занла тут же вернули назад, к карете, где сидели остальные члены Совета. Темп скачки сильно спал, но когда начался разговор, пришлось вовсе остановиться. Старх посетовал на то, что такое количество людей в любом случае не смогло бы угнаться за отдельным всадником. Затем он пристально посмотрел на Занла и выразил опасение по поводу того, что они могут опоздать.
   - Ты думаешь, - спросил Занл. - Уд попадётся коршунам Правителя?
   Старх покачал головой.
   - Нет. Я не об этом. Летучая мышь, - он замолчал, и продолжительная пауза как будто впустила в себя скребущийся холод.
   - Летучая мышь, - повторил Занл, то ли утвердительно, то ли вопросительно.
   - Да, именно. Кто знает, не опоздаем ли мы на какие-нибудь несколько часов. Это было бы тем более печально.
   Занл уже понял, к чему клонит глава Ордена талхов.
   - И что же ты предлагаешь?
   Старх окинул взглядом сидящих в карете и снова посмотрел на Занла.
   - Кто из нас является лучшим всадником? Если не ошибаюсь, Занл, первенство в этом вопросе всегда оставалось за тобой?
   Занл кивнул. Лучшим воином из верхушки Ордена, в частности, арбалетчиком, стратегом, умельцем в обращении с хлыстом, являлся, бесспорно, Старх. Лучшим борцом - Уинар. Поражающей воображение выносливостью обладал Луж. Он же, Занл, мог дать фору в гимнастических упражнениях и скорости скачек.
   Занл выжидающе смотрел на главу Ордена.
   - Ты понимаешь, этим человеком должен быть кто-то из нас, - произнёс Старх. - Хотя быть сейчас в одиночестве для кого-то из нас, неважно, в Антонии или на дороге, это риск. У тебя добротный конь, Занл. Скачи вперёд, ты обойдёшь нас на много часов. Надеюсь, ты успеешь. Убедишься, что мальчик по-прежнему наш, что он цел, и подождёшь нас, следя за тем, чтобы ни какая тварь не подобралась к нему.
   И Занл понёсся вперёд.
   Он действительно солидно опережал процессию лжебарона Тамали. Всё шло неплохо, дороги в основном оказывались пустыми, словно Небо особенно благоволило к Ордену в этот день. Лишь на подступах к Антонии у Занла возникло смутное чувство, что где-то на чистой скатерти пути присутствовало незаметное пятнышко. Где-то он что-то упустил или не заметил. Вот только что?
   Анализируя весь путь, Занл пришёл к выводу, что, если интуиция не обманывает его, это малозаметное пятнышко имело отношение к процессии из четырёх повозок и охраной. Что-то было не так не в самой процессии, нет, она являлась тем, что представляла из себя визуально. Что-то не так было в ком-то из людей, присутствовавших там в тот момент. Занл запомнил лица сразу четырёх-пяти человек, но они ему ни о чём не говорили. Людей же в процессии было гораздо больше. И тревога, связанная с одним из них, шевелилась всё настойчивее.
   Не единожды за свою жизнь убеждавшись, что интуиция, которую талхи развивали особыми упражнениями, подсказывает существенные, реальные вещи, Занл понимал, что должен выявить это пятнышко. И поскорее. Быть может, опоздание будет оплачено дорогой ценой. И в то же время Занл понимал, чтобы достать дно того момента, когда он миновал процессию, ему необходимо уединиться и погрузиться в себя, отстраняясь от всей остальной шелухи. Тогда он, возможно, вспомнит. Однако для этого надо сначала прибыть в нужный дом в Антонии, убедиться, что с мальчиком всё в порядке, и лишь после этого постараться найти неуловимый след, который Занл не рассмотрел по дороге.
   Иных неприятных симптомов не случилось, и бешеный галоп Занла не оставил последствий даже на подступах к городу. Для стражников он также остался ничем не отмеченный. Лавируя в людском потоке, Занл добрался в нужный район, отыскал солидную таверну, подозвал прислугу и, уплатив вперёд, оставил коня. Дальше он пошёл пешком, незачем привлекать лишнего внимания.
   Занл отыскал дом, где проживал человек по имени Гел, талх, долгие годы являвшийся тайным представителем Ордена в этом крупном городе. По словам гонца, именно здесь Уд, нашедший, наконец, мальчика, ожидал представителей Совета Ордена.
   Занл дважды прошёл в одну сторону, возвращаясь, изучая улицу, присматриваясь к прохожим, сновавшим в обоих направлениях. Выдержав паузу и не заметив ничего подозрительного, Занл быстро подошёл к нужному дому и постучал в дверь.
   Пауза была затяжной до неприличия. Занл понимал, ситуация могла за последние часы повернуться как угодно, он был готов к тому, что даже здесь столкнётся с врагами Ордена. Кроме того, он уже чувствовал, что за ним следят из окна. Наконец, дверь распахнулась, и Гел, чуть бледный, не такой отстранённый и равнодушный, каким должен внешне выглядеть талх, отступил, давая Занлу возможность пройти в дом.
   Когда дверь отделила улицу, Занл огляделся и обнаружил ещё одного человека, громадного, жуткого, несокрушимого, как обшарпанная, политая кровью сотен воинов, стена. Это и был Уд. Он никогда никого не приветствовал, и Занл не стал утруждать себя прологом, который в данной ситуации оказывался пустым и ненужным.
   - Где мальчик? - сразу же спросил Занл.
   Уд некоторое время смотрел на представителя Совета Ордена. Просто смотрел, можно сказать, никак, без явных эмоций и мыслей. Иногда Занл, удивляясь себе, испытывал необъяснимую потребность избавиться от Уда. Нет, не самому, это было бы невероятно сложно, Уд был сильным воином, вёртким и обладавшим противоестественной интуицией, вряд ли он вообще уступал Старху. Занл хотел предложить это на Совете Ордена. Но в этом не было смысла, и потому Занл так ни разу и не заговорил об этом. Уд был нужен Ордену, он мог выполнить что угодно, почти без ограничений. Добыв мальчика, он лишний раз подтвердил это. При этом, несмотря на свою, силу, удачливость, интуицию, Уд не претендовал на власть. Это было давно известно, это подтверждал анализ, интуиция каждого из людей, близких к Старху. Это казалось, по меньшей мере, странным, но именно так всё и было.
   И ещё Уд, скорее всего, отдавал должное Старху, если вообще подобный человек мог испытывать к кому-нибудь нечто, похожее на уважение. И всё же, хоть Уд был нужен и не представлял угрозы целостности Ордена, изредка он вызывал эти абсурдные мысли у Занла.
   - Он здесь, - наконец, произнёс Уд. - В подвале.
   - Веди меня к нему, - потребовал Занл.
   Не говоря ни слова на это, Уд повернулся, и они двинулись вглубь дома.
   - С ним всё нормально?
   - Конечно. Я усыпил его, когда вырвал у Драго. Мальчик вот-вот должен прийти в сознание. Проверяю каждые двадцать минут.
   - Ты уверен, что это ему не повредило? - спросил Занл.
   - У меня оставались слишком ненадёжные варианты.
   Знает ли он про летучую мышь, спросил себя Занл. В общем, это не имело значения, но Занл почему-то хотел, чтобы Уд не был в курсе, какой у мальчика всё это время был попутчик. Это прерогатива исключительно членов Совета. Но, скорее всего, Уд, конечно, знал.
   Они остановились перед дверью подвала, и Уд прислушался.
   - Что-нибудь не так? - спросил Занл.
   - Мне кажется, он уже должен очнуться. Я рассчитывал дозу.
   - Может, он ослаб сильнее, чем ты думаешь?
   Уд ничего на это не ответил. Он отодвинул засов и открыл дверь. Занл прошёл в подвал следом за ним. Уд держал в руках длинную, как кинжал, свечу, но её робкое крохотное пламя разрывало липкий полумрак лишь в непосредственной близости, по сторонам же оставались непробиваемые сгустки темноты. Уд пристально всмотрелся в мальчика, ноздри талха расширились, словно он жаждал определить, что здесь происходило, с помощью обоняния.
   Занл также склонился, чтобы лучше видеть мальчика. Некоторое время он рассматривал ребёнка с уже забытым благоговением, но затем обратил внимание на его временную темницу.
   - Сюда нельзя пробраться? - спросил он. - Нет тут никаких щелей?
   Уд, созерцавший мальчика, медленно повернул голову и посмотрел на Занла. Взгляд не выражал ничего определённого, ни вопроса, ни удивления.
   - Я имею в виду, чтобы даже мелкая живность не пробралась, - пояснил Занл.
   Уд кивнул.
   - Ни я выбирал этот дом для связного. Но ты можешь не волноваться. В крайнем случае, не отходи от него ни на шаг, если тебе так будет спокойнее.
   Занл постарался сохранить свою невозмутимость, хотя что-то в теперешней ситуации не нравилось его интуиции.
   - Я так и сделаю, - произнёс он. - Но сначала мне необходимо уединиться. Хотя бы на полчаса.
   - Думаю, за это время ничего не случится. У входа в подвал вполне может побыть Гел.
   - А ты?
   - Я? - Уд сузил глаза, и его лицо стало ещё уродливее, если такое и было возможно. - Разве я не заслужил того, чтобы немножко побездельничать?
   Занл не нашёлся, что сказать. Возможно, Старх повёл бы себя по-другому. Сейчас Уд действительно не был нужен, хотя впереди ещё вывоз мальчика из Антонии.
   - Я буду поблизости, - добавил Уд. - Если что, Гел знает, как меня быстро найти.
   - Хорошо, - прошептал Занл.
   Прежде, чем покинуть подвал, он ещё раз всмотрелся в мальчика. Хотелось перевернуть его, изучить в мельчайших подробностях лицо. Он сделает это позже. После попытки узнать, что было не так где-то по пути сюда.
  
  
  

5

   С лошадью пришлось расстаться. Кроме своей одежды Драго не имел ничего и решил не рисковать. Присутствовал большой риск, что его остановят стражники на въезде в Антонию, пешим же он не привлечёт особого внимания.
   Впрочем, время, которое он терял в связи с этим, уже не имело особого значения. Занла он упустил. Драго осознал это прежде, чем впереди показались стены города. Слишком сильным всадником был Занл. У Драго же абсолютно не было форы во времени. Конечно, он старался, рискуя нарваться на какой-нибудь гвардейский патруль, лишь съехал с дороги, когда обгонял своих бывших попутчиков на четырёх повозках, однако ничего не изменил.
   На подходе к городу он снова съехал с дороги, на этот раз, чтобы возвратиться на неё на своих двух. Слез с коня под прикрытием одинокой рощицы, потрепал его по загривку и звонко хлопнул по крупу, заставив животное пуститься в галоп без седока. Мелькнула картинка, как лошадь находит кто-нибудь из крестьян и не знает, что же делать, пройти мимо, давясь слюной, как во время пира, где нельзя прикоснуться к яствам, или же, на свой страх, броситься к вожделённой добычи, явно посланной Небом.
   Как и предполагал Драго, он миновал городские ворота, как и сотни других людей, хотя стража на этот раз оказалась гораздо многочисленней. Кроме того, они изучали взглядом каждого проходившего в город. Не то, что раньше, когда стражники больше зевали и перекидывались похабными шутками. Да и в самом городе ощущалось небывалое напряжение. Гомон, обычно исходивший от толпы, был каким-то поблекшим, ослабшим, словно ветер, израсходовавший свою силу. Впрочем, благодаря этому скученность была не такой плотной, и монах быстро достиг нужной улицы.
   У нужного дома Драго не обнаружил никаких следов пребывания Занла. Конечно, это ещё ни о чём не говорило. Чтобы не выдать себя раньше времени, Драго пришлось постараться. Он прошёл дом связного Ордена, отметил, что лучше всего забраться во двор дома напротив и уже оттуда наблюдать за происходящим. Для этого он попал на соседнюю улицу и только с той стороны проник в нужное место.
   Наблюдая за домом Гела, Драго рисковал быть обнаруженным хозяевами. Чтобы избежать этого, монах забрался на толстую грушу, росшую во дворе. Тем самым Драго улучшил обзор и обезопасил тыл.
   Дом, где долгие годы жил связной Ордена талхов, угрюмый, скользкий, как змея, человек, по-прежнему не подавал признаков жизни. Выполнив минимум задуманного, Драго попытался проанализировать создавшееся положение. Уверенности, что Уд с мальчиком и, значит, Занл находятся здесь, конечно, не было. Драго размышлял, насколько разумно или неразумно попытаться проникнуть в дом напротив. Естественно, Гел мог не иметь отношения к тому, что один из членов Совета Ордена нёсся в Антонию. Если даже Уд и явился именно в этот город, от этой бестии можно было ждать, что угодно. Уд вполне мог обойтись без услуг связного и осесть в каком-нибудь ином месте.
   В этом случае Драго рисковал остаться не у дел до тех пор, пока не станет поздно. Хотя, в общем, и оставался небольшой шанс, что помощь Гела понадобится.
   Однако в противном случае Драго также рисковал. Если в доме связного в данный момент находятся Уд и Занл, плюс, быть может, кто-то ещё из талхов, они наверняка тщательно следят за подступами к своему временному убежищу. Вряд ли у Драго получится проникнуть туда совершенно незамеченным. Проще говоря, без шума он не сделает и шага, и, значит, Драго рискует серьёзно ошибиться.
   Получалось, он должен выбрать, какое из зол меньшее.
   Драго выбрал золотую середину. Пока светло, он останется на дереве, тем самым, избавив себя от неминуемой стычки, когда же потемнеет, можно побаловать себя более глубоким любопытством. Если уж там будет один только Гел, который окажется не в курсе происходящего, Драго хотя бы узнает то, что хотел ещё раньше. При этом ещё не будет поздно искать Уда в другом месте. Занл ведь обязательно обождёт Старха и компанию, и время у Драго есть.
   Кроме того, до вечера многое может измениться.
   На этом размышления Драго буквально споткнулись, как стопа о невесть откуда взявшийся камень. Из дома вышел Уд. Уродливый талх равнодушно осмотрелся и двинулся прочь от дома.
   Драго напрягся. Проследить за предателем или остаться на дереве? Секунды уползали, Уд отходил всё дальше, медленно, но неуклонно. Драго колебался. В конце концов, он подумал о мальчике, и это всё решило.
   Уд шёл один. Если даже он оставил ребёнка в другом месте, Гел уже знает, где это место находится.
   Но почему-то теперь Драго почувствовал, что мальчик в доме напротив.
  
  
  
  

ГЛАВА 18

Стена

1

   Дини испытывал ощущение, что его кожа промёрзла насквозь и превратилась в ледяную корочку.
   Голоса за дверью затихли, а он всё не мог пошевелиться. Он будто умер телом, и лишь сознание, та человеческая сущность, что, говорят, бессмертна, слабо сопротивлялась лавине ужаса, неосязаемой, бесшумной, но от этого не менее результативной.
   Дини не мог знать, кто сейчас заходил в подвал с тем страшным человеком, но его чувства в данный момент не нуждались в помощи разума. Да, он так и пролежал с закрытыми глазами, промерзая от пронзительных взглядов, ощущая их физически, борясь с картинкой, реальной, правдоподобной, утверждавшей, что один из двух этих страшных людей медленно тянется к нему своими сухими, узловатыми пальцами. Эта картинка вытягивала из него вопль, на худой конец движение обезумевшего от страха кролика, бесспорно бы, выдавшего его. Впрочем, ему не нужно было что-то видеть.
   Голос у человека был обычным, ничего жуткого, опасно вкрадчивого или жестокого. Однако даже мальчику стало понятно, что его похитили для того, чтобы передать именно этому человеку. Либо тем, кого он сейчас представлял. Когда же человек поинтересовался, не пролезет ли в подвал какая-нибудь мелкая живность, мальчику на секунду показалось, что у него останавливается сердце. Казалось, грубые, скользкие руки распахнули твою душу и впустили в неё холод остывшего, мёртвого тела. О чём беспокоился этот безликий голос? Человек страховался или же он что-то знал? Дини тотчас же подумал о летучей мыши.
   Человек знал о ней!
   Единственной фразы хватило для того, чтобы понять, что тот, кому доставили Дини, опаснее в немыслимое количество раз всех, кого мальчик встречал прежде. И алчных крестьян, и даже разбойников, и тем более того мужчины в длинном тёмном плаще, который остался у болот.
   Нельзя попадать ему в руки! От Дини потребуют нечто равносильное тому, чтобы пройти мимо больного и даже не попытаться ему помочь. Нечто кощунственное.
   Возможно, холод, сковавший его тело, держал бы Дини достаточно долго, чтобы отдаться на волю собственных слабостей, если бы мальчик не вспомнил слова о том, что через полчаса человек снова спуститься в подвал. Чтобы на этот раз уже не покидать пленника. Это заставило его очнуться от морозного забытья наяву. Дини поднялся. Он подумал о летучей мыши, на этот раз, как о враге, ранее бывшем другом, прислушался, но в подвале, словно паутина, повисла бесплотная тишина. Понимание того, что времени мало, а бежать немыслимо, просто некуда, заставили мальчика заплакать. Он сдерживал себя, боясь произвести предательский шум, и у него получалось, но слёзы всё равно лились. Дини не мог бы сказать, сколько это продолжалось, но оборвалось всё довольно внезапно.
   Он услышал голос. Голос отца. Это оказалось подобно тому, что панцирь туч просверлил тонкий солнечный лучик и упал мальчику на лицо. Слёзы будто высушило в одно мгновение. Плакать расхотелось. Вместо этого Дини улыбнулся, почти счастливый, словно вышел к родному дому и увидел родителей после столь затяжного перерыва. Единственное, чего не хватало, это взяться рукой за этот голос, как за спасительный канат, найти его на ощупь. Но и этого было немало. Во всяком случае, Дини успокоился.
   Голос был невнятным, по крайней мере, слова мальчик не разбирал, он воспринимал их, как умиротворяющий фон. Однако голосу вдруг стали сопутствовать образы. Дини увидел себя у болота. Кто-то словно спрашивал, что делал Дини, когда понял, что дороги назад нет?
   Мелькнуло лицо матери, такое прекрасное, какое не может быть у людей, больше не существующих в этом мире. Прекрасное и полное ожидания. Однако оно тут же растворилось во тьме, выплеснутой, как мутная жижа из ведра. Некто, тасуя образы, будто карты, спрашивал готов ли мальчик пойти на всё, чтобы увидеть своих родителей? Продолжить путь, лечить людей, идти вперёд и в конце своей дороги встретиться с отцом и матерью? Голос отца, точно соглашаясь с невидимым собеседником, говорившим на языке образов, неожиданно отчётливо прошептал:
   - Ты свободен в своих действиях. Где бы ты ни находился. Иди туда, где находится твое сердце.
   Дини повернулся к стене, сквозь которую внешний мир по-прежнему источал робкие иглы света. Страх начал опускаться на него той же непроходимой плитой, от которой невозможно было увернуться.
   Образ маленького мальчика, идущего сквозь болотную жижу, в котором Дини узнал самого себя, ударил в глаза снопом яркого света. Дини зажмурился. И тотчас же исчезли подвал и зловещие несокрушимые стены.
   И снова голос отца:
   - Мысли окружающих тебя людей и прежних поколений убедили, что стена непроходима, если только её не сломать. Но это не так. Где угодно можно пройти, ничего не ломая. Стоит лишь сильно захотеть, избавиться от страха и совершить задуманное. Стена - это не преграда, стена - часть этого мира. Впитай это в себя, и любое препятствие уже не будет для тебя препятствием. Оно растворится в тебе, ты растворишься в нём, и оно тебя не задержит.
   Образ матери. На этот раз её лицо будто закрыто серой вуалью. Чтобы разглядеть его, достаточно приподнять лёгкую ткань.
   Солнечный луч, ослепивший глаза, дарит закрытым векам тепло. Оно растекается по всему лицу. Затем перекидывается на тело.
   Легкий, призрачный шёпот:
   - Ты ведь ступил в трясину, и она тебя пропускала.
   Дини делает шаг, второй. Теперь он стоит вплотную к стене. Его руки поднимаются, они направлены ладонями вперёд. Ладони касаются стены, но мальчик не чувствует преграду - руки медленно погружаются ВНУТРЬ стены, как если бы она состояла из серого, сильно сконцентрированного тумана. Ещё немного - и мальчик погрузит в стену руки по локоть.
   Этому не суждено случиться. По крайней мере, сейчас.
   Из слипшейся тьмы потолка вырывается некрупное, скомканное тело. Летучая мышь беззвучно пикирует на мальчика, напоминающего со стороны лунатика, прогуливающегося во сне. На излёте тварь распахивает дряблые плащики крыльев и всей массой вонзается в голову ребёнка. С тихим, каким-то старческим, песчаным шелестом летучая мышь снова взмывает к потолку, на секунду растворившись в темноте, этой родственнице её непознаваемой души, чтобы тут же начать второй заход.
   На этот раз тварь опускается мальчику на плечо и жадно, суетливо тыкается мордочкой в его шею. Чтобы прокусить кожу и присосаться к ране.
  
  
  

2

   Они увидели стены города, когда небо на востоке потускнело из-за дыхания ночи, зашевелившейся в своём логове.
   Карета шла на полной скорости, но ближе к Антонии пришлось сбросить обороты, слишком густым стал поток людей, покидающих либо приближающихся к Антонии. Всадники подстраивались под ход кареты, и никого вперёд больше не отпускали. Лишь талх, ранее ехавший в паре вместе с Занлом, по-прежнему был выдвинут несколько вперёд.
   Старх сидел, не говоря ни слова, бесстрастный, словно находился в далёкой башне, а не в карете, стонавшей от тряски. Планирование того, как они будут действовать, оказавшись в городе, взял на себя Луж. Он произнёс несколько коротких дельных фраз, и Уинар удовлетворённо кивнул. Старх молчал.
   Он заговорил, когда один из всадников сообщил о появлении на горизонте Антонии.
   - Быть может, я смотрю слишком далеко, - сказал глава Ордена. - Сначала мы должны, наконец, получить его. Но...если верить в лучшее, ваши предложения, как уходить из города?
   Луж, не раздумывая, заявил:
   - Надёжнее усыпить мальчишку. Тогда с ним можно будет оставить одного человека или двух. Остальные - страхуют.
   Уинар кивнул.
   - Я тоже за это. Избавимся от неприятных сюрпризов.
   Они оба посмотрели на Старха. Тот некоторое время молчал.
   - И куда мы направимся? - спросил он. - Кажется, об этом вы не подумали.
   Пауза длилась не меньше минуты. И хотя обычный человек ничего бы не рассмотрел за бесстрастными масками, укрывшими лица членов Совета Ордена талхов, Старх осязал их некоторую озадаченность.
   Наконец, Уинар осторожно заметил:
   - Вернёмся в монастырь. Разве нет?
   Старх рассматривал пол кареты.
   - Я не уверен в этом.
   Луж молчал. Уинар глянул на него, снова перевёл взгляд на Старха, поколебался и всё-таки спросил:
   - Разве это не лучший вариант?
   Старх поднял глаза, но смотрел он, казалось, сквозь Уинара.
   - Если мы не добьёмся от него то, что нам нужно, не будет смысла, где бы мы ни находились. Вы же прекрасно понимаете, эпидемия началась. Началось то же, что уничтожило прежний Мир. И это не остановить. Ни какими ухищрениями древних алхимиков! Ни чем иным. Люди обречены. Они были обречены раньше, когда уже до некоторой степени могли повелевать силами природы, обречены они и сейчас, хотя я по-прежнему придерживаюсь мнения, что в прошлом Мире эпидемию вызвала перенаселённость.
   Луж и Уинар молчали. Старх знал, что бы они могли сказать в противовес. Монастырь - та ещё твердыня, и пройдут годы, прежде чем невидимые молекулы смерти проникнут на его территорию, покончив с последним прибежищем жизни. Долгие годы! За которые мало ли что изменится. В конечном итоге, талх, любой талх должен отстраниться от осознания неизбежного и бороться до последнего. Но Луж и Уинар ничего не сказали. Они также знали, что это ничего не изменит.
   - И мальчик также ничего не изменит, - добавил Старх. - Он не в силах остановить то, что посылает само Небо. Однако он в силах помочь некоторому количеству людей. В конце концов, о горстке праведников, переживших Второе Пришествие упоминается ещё в Библии. И это повторится. Если же мы по какой-то причине не будем иметь к ним отношения, в остальном смысл отпадёт.
   В этот момент, практически прерывая дискуссию, один из всадников сообщил, что карета вот-вот въедет в городские ворота. Талх, направленный вперёд, уже сказал всё необходимое страже.
   - Мы сильно рискуем, - пробормотал Уинар. - Комендант в Антонии - не дурак. Как только посольство Тамали по какой-то причине растворится в этой клоаке, называемой его городом, он сразу заподозрит неладное. Конечно, он не обязательно подумает в первую очередь о талхах, но...может пойти на крутые меры.
   Старх не прокомментировал это, Луж тоже предусмотрительно молчал, и Уинар заметил:
   - Мы бы немного потеряли времени, если бы избавились от маскарада вне города. О посольстве Тамали вспомнили бы не скоро.
   Старх чуть заметно пошевелился.
   - Мы и без этого можем опоздать. Что же касается последствий, после всего они уже не будут иметь значения.
   - Комендант может пойти на то, чтобы закрыть ворота, - возразил Уинар. - Сейчас в этом не было бы ничего удивительного.
   - Проехали, - негромко сказал Луж.
   Старх глянул на него, удовлетворённо кивнул и обратился к Уинару.
   - Что ж. Я не вижу проблемы и в этом. По-моему, на прощание с этим миром можно поразмяться и устроить хорошую потасовку. Неужели так сложно открыть ворота, которые закрыли?
  
  
  

3

   Дини вскрикнул, замотал головой, словно только что очнулся от тяжёлого, смрадного кошмара, почувствовал копошение на своём плече, краем глаза заметив летучую мышь, и сорвал тварь, заставив её взметнуться к потолку.
   Было чувство, что он только что наблюдал за собой со стороны, через что-то прозрачное, какую-то ткань, и это созерцание погрузило его в транс, напоминавший сон наяву. С опозданием пришло ощущение удара в голову, упругого комка тела летучей мыши. Удар не повредил, он вышел каким-то тупым, но транс созерцания оказался оборван подобно нити, за которую Дини держался, робко шагая в чернильной темноте.
   Возвращение в прежнее состояние сопровождалось сильным приступом страха, и мальчик удержался от вопля лишь потому, что перед внутренним взором тут же возник уродливый гигант. Закричи Дини, и похититель догадался бы, что мальчик очнулся. В последнее мгновение Дини сжался, не пуская из себя волну эмоций, нашпигованных высокими, пронзительными звуками. Мальчик прислушался, одновременно следя за потолком, где, как в сетях, копошилась летучая мышь.
   Не сразу, но Дини, наконец, осознал, он едва не совершил нечто немыслимое, результатом чего могло бы стать...освобождение. У ребёнка перехватило дыхание при этой мысли. Глядя в потолок, он покачал головой, не замечая движения собственных рук, похожие на отталкивание чего-то физического. Он не был готов в это поверить, лишь отчётливые образы ладоней, погружаемых в стену, утверждали обратное.
   И ещё озарение того, что делала летучая мышь.
   Тварь всё копошилась и копошилась в недоступном полумраке, будто кто-то застенчивый, не решавшийся явиться посторонним взорам. Дини вдруг стало понятно, что именно эта мерзкая тварь не позволила ему завершить начатое. Летучая мышь то ли воспользовалась его состоянием, то ли это и была основная цель её действий, помешать. Быть может, всё, что она делала ранее, и несло в себе единственную цель - остановить Дини в определённый, самый важный момент. Эта мысль пришла так, словно её кто-то подбросил, сам Дини не проявил ни каких усилий, чтобы сделать подобный вывод. Просто в сером, тягучем дне вдруг возник невесть откуда взявшийся солнечный лучик. И он, этот лучик, подвинул завесу тьмы, не намного, но освободившийся яркий свет проник в самое сердце.
   Между тем под потолком исчезли шевеление и шорох, уступив место звенящей враждебной тишине. Дини болезненно сглотнул. Он понимал, тварь никуда не делась, она там, у потолка, замерла под прикрытием непробиваемого мрака. И ждёт.
   Она ждёт, когда снова представится подходящий случай. Когда Дини опять попытается "уйти" отсюда или же просто заснёт. И оттуда, из сгустка чернильного мрака явственно исходила смертельная угроза. Именно смертельная. Летучая мышь была нацелена на убийство.
   Неизвестно, в каком направлении пошли бы мысли ребёнка, быть может, он повременил бы с повторением своего невероятного подвига, во всяком случае, выждал бы какое-то время, рассчитывая, что тварь снова даст о себе знать, если бы не звуки снаружи. Они означали одно - наверху, в доме, что-то происходит. Кто-то пришёл или похититель о чём-то говорит с человеком, лица которого Дини не видел. И речь, скорее всего, идёт о мальчике в подвале.
   У меня почти нет времени, пронеслось в голове.
   Несмотря на озноб, похожий на порыв ветра, Дини повернулся к стене, противоположной единственному входу подвала. На этот раз мальчик подошёл к стене вплотную, коснулся её ладонями. Прохладный неприветливый камень будто съёжился под прикосновением. Будет тяжело, как будто прошептал кто-то. Мешают звуки сверху, несущие бездну вместо будущего и дороги. Мешает дышащий смертью скользкий сгусток темноты, скрывающий в своём чреве диковинную тварь, так долго делавшую не то, к чему она на самом деле стремилась. Мешал страх, вновь вспыхнувший с новой силой, как затухавший костёр, куда подбросили ссохшуюся щепку.
   Впрочем, выбора не было. Отчасти это и помогало. Оставалось лишь верить, что всё получится.
   Дини последний раз глянул в чернильную жижу потолка и отвернулся, выбросил из головы присутствие летучей мыши в подвале. Мальчик закрыл глаза, сосредоточился на своём стремлении выйти отсюда.
   Участки стены под ладонями потеплели, после чего заметно нагрелись, но Дини уже не осознавал этого. Он уже не видел стены перед собой, не замечал ни звуков, ни подвала. Он смотрел вдаль, где в сером тумане ширилось пятно света. Оно приближалось, становилось ярче, но чтобы достичь его, нужно было идти навстречу. Что Дини и делал. Шагал к пятну света, просто шагал, как делал бы это на лесной тропинке.
   Никто не мог видеть, как руки мальчика до локтей погрузились в стену, медленно проникая всё глубже и глубже, будто это был вовсе не камень, а дым, законсервированный, ровно отрезанный и напоминавший непреодолимую преграду лишь визуально.
   Никто, кроме твари, свисающей вниз головой миниатюрной тушкой.
   Внезапно существо вышло из оцепенения, оторвалось от потолка, падая бесформенным комком вниз, и только у самого пола расправила крылья, чтобы вспорхнуть и опуститься человеку на плечо. Не медля, летучая мышь припала тупой, уродливой мордочкой к шее мальчика. Однако проделать ранку и присосаться к ней тварь не успела.
   Мальчик сделал ещё один шаг, практически полностью погрузившись в стену, и летучая мышь оказалась сброшена, будто и не было никакого человеческого плеча, на котором она только что сидела.
   Тварь упала на пол, взлетела, разрезая черноту подвала немыслимыми пируэтами. Хотя никаких звуков она не издавала, всё её существо источало немые вопли злобы и страха.
  
  
  

4

   Драго почувствовал его прежде, чем заметил визуально.
   На улице, где прохожие были не так часты, вдруг что-то изменилось. Вечерело. И жители города, прежде, так или иначе, появлявшиеся здесь, исчезли вовсе. Правда, будь улица заполнена, Драго всё равно бы обнаружил его. Слишком особенным человеком, даже просто по своему положению в этом мире, являлся глава Ордена талхов.
   Время шло, и Драго несколько раз спрашивал себя, не ошибся ли он, оставшись. Дом, на который было направлено всё его внимание, не подавал признаков жизни. Он казался покинутым. И что самое странное Драго не удавалось его "прощупать".
   В конечном итоге, Драго поймал себя на абсурдной, недопустимой мысли. Недопустимой для талха его уровня. Уд по какой-то причине, возможно, указ сверху, уничтожил Гела. И вернулся туда, где оставлял мальчика. С этим согласовалось и то, что Уд так быстро покинул дом связного. И теперь Драго сидит у пустого дома, скрывающего в своём чреве мертвеца, дома, в который заглянут ещё не скоро. Тем временем Уд, быть может, вовсе покинул город.
   Драго поймал себя на том, что подобные мысли прогрессируют, и взялся за них всерьёз. Мысли исчезли, но тупая тревога, так до конца и не раздавленная, распласталась на дне подсознания, желая во что бы то ни стало выжить и возродиться вновь. Нет, говорил себе монах, с этим домом ещё будут связаны важные события, и он, Драго, находится в нужном месте и в нужное время.
   Так и случилось.
   Две неприглядные тени, одна за другой, будто близнецы, так и не научившиеся разделяться, скользнули по улице. Вроде бы мимо дома связного, но Драго, словно пёс, заждавшийся, оголодавший, нюхом учуял в них не просто прохожих. Так ирреально передвигаться по опустевшей улице, точно и нет никакого движения, могли лишь талхи. Они не вернулись, но Драго и не подумал, что ошибся. Он ждал. Спустя считанные минуты в промежуток между домами плавно вкатилась ещё одна тень. На расстоянии от неё следовала другая. Первая тень, более быстрая, хотя скорость ничуть не лишала ощущения бесплотности и отсутствия у стороннего наблюдателя, скользнула к дому Гела, задержалась у фасада и, как дым, растворилась за углом. Похоже, человек обходил дом.
   Драго уже знал, вторая тень, идущая к дому, и есть Старх.
   Глава Ордена приблизился к входной двери. Драго не мог сказать, стучал ли Старх или же он просто ждал. Долго ничего не происходило. Драго ждал вместе со Стархом. И, конечно, с теми, кого он сейчас не видел, но кто, несомненно, присутствовал в волнах подступавшей, усиливающейся тьмы.
   Наконец, дверь приоткрылась, и Старх медленно, словно всё происходило в далёком монастыре, спокойно вошёл в дом. Пауза - и дверь затворили.
   Драго почувствовал, каким горячим стало тело. Ощущения, рождённые неудобством позы и долгим сидением на дереве, обрушились на него, будто москиты, с опозданием нашедшие жертву. С одной стороны он и надеяться не смел, что обнаружит так быстро и в одном месте всех, кому бы хотелось задать вопросы. С другой стороны возникло чувство, что он опоздал. Промедлил, гадая, как выцедить побольше пользы из ситуации. И вот, мальчика, который находится в доме, возьмут те талхи, у которых его отбить почти немыслимо.
   Что ему предпринять? Взять кого-нибудь живым и потребовать ответы на те вопросы, что плавят его мозг? Или приложить возможные усилия, чтобы вырвать ребёнка из рук Ордена, предавшего его, Драго? Вообще, нужно ли ему сейчас думать о мальчике, раз уж сам Старх, можно сказать, пожаловал в гости?
   Монаха отвлекла тень, скользнувшая к дому связного. Наверное, один из тех, кто вдвоём прошли в одну сторону. Силуэт заставил вспомнить Уинара. Конечно, они здесь все. И Уинар, и Луж. Занл давно в доме, теперь сомнений быть не может.
   Почему-то образ мальчика понемногу заслонял собой всё остальное. Нет, то, что мальчик практически не дал Драго погрузиться в тёмные воды загробного мира, не имело особого значения. Обычная благодарность - не для талхов. Конечно, как и любой другой человек, Драго был благодарен ребёнку, но это чувство не должно стать поводом для каких-то действий. Подобное - проявление слабости, основанное на ложном чувстве воздаяния. Точно, как и абсурд древних: око за око. Так и монету за монету, значило тоже самое, лишь с другого края. Причины, толкавшие монаха на то, чтобы вырвать мальчика из рук членов Совета Ордена, были другими.
   Во-первых, он хотел знать всю подноготную паутины, что плелась Стархом вокруг мальчика и Пророчества. В конечном итоге так легче и умирать, когда дорога, приведшая к этому, не скрыта во мгле. Во-вторых, Драго не без оснований полагал, что предали не только его, но и Орден в целом. Группка людей, пусть даже верхушка, цвет Ордена, старалась лишь для самих себя. Это было теперь вполне очевидным, и хотя казалось немыслимым, Драго почти не удивлялся, приняв железные факты. В этой ситуации со стороны монаха не только не было чего-то противоправного, он, можно сказать, в некотором роде восстанавливал справедливость. Хотя, восстанавливать справедливость, понятие примитивное, это удел простых смертных, но не талха.
   И, кроме того, в процессе действий могли приоткрыться некие новые детали, о которых Драго в данный момент не думал в силу своего неведения. Словом, он должен направить свои усилия на то, чтобы освободить ребёнка.
   Понимая, что каждая секунда может оказаться решающей, Драго приготовился спуститься на землю. Дом, во дворе которого монах находился, погрузился в темноту, и вряд ли хозяева увидят его. Драго не беспокоил вопрос, как долго пробудут Старх с подручными в доме Гела. Отправятся ли они отсюда с утра или среди ночи. В любом случае Драго будет ждать. Хотя он и склонялся в пользу того, что талхи покинут убежище на рассвете, перед тем, как стражники откроют городские ворота.
   Впрочем, был вариант, что талхи останутся здесь и завтра, и послезавтра. Им нужен был мальчик, и они его получили. Теперь им ничто не мешает, дорога же обязательно подарит свои проблемы. В этом случае положение Драго ухудшится.
   Покинув дерево и скользнув в тень забора, Драго спросил себя, что он будет делать в этом случае. Мелькнула мысль, что остаётся столкнуть две стихии и под этот шум попытать счастья. То есть, сообщить кому-нибудь из гарнизона, где находится мальчик. В противном случае в дом Гела Драго не войдёт. Если понадобится, он пойдёт и не на такое. В конце концов, с ним поступили гораздо хуже. Хуже и подлее.
   Монах ещё не успел продумать эту мысль, как его привлекло движение. Приоткрылась входная дверь. Драго не ожидал этого. Он рассчитывал, по меньшей мере, на несколько часов монотонного наблюдения. Ворота в Антонии уже закрыты, покидать же город, перебив стражу, неразумно. Хотя была вероятность, что талхи по какой-то причине решили сменить место. Возможно, другой дом приспособлен лучше для того, чтобы получить от мальчика то, что им надо.
   Из дома выплыла тень, оглянулась по сторонам. За ней на крыльце показалась другая. Послышался неразборчивый разговор, и люди кляксами брызнули в разные стороны. Выскочил ещё кто-то и прошмыгнул куда-то за дом.
   Происходило что-то странное. Драго почувствовал это. Талхи, находившиеся в доме, не просто вышли, чтобы осмотреть направления, в их движениях сквозила настоящая паника. Люди, что-то забывшие или потерявшие. Или упустившие.
   Драго вдруг показалось, что он знает причину.
  
  
  

5

   Занл практически вышел из транса, когда Гел сообщил, что мимо дома проскользнули люди, явно испытывавшие интерес к его дому.
   На самом деле медитация, позволившая проникнуть в собственное прошлое и рассмотреть существующие там лица заново, заняла гораздо больше времени, чем рассчитывал Занл. Понятное дело, когда погружаешься в подобное состояние, время контролировать почти невозможно. Оно вытекает песком в песочных часах, и тот момент, когда оно внезапно исчезает, ухватить нереально. Только что верхняя половина была полной, и вот она пуста.
   Кроме того, это состояние Занл продлил искусственно, когда вроде бы получил то, что хотел. Он мог "выйти", но полученная картинка шокировала его, показалась ошибочной, некоей галлюцинацией, подброшенной могучим врагом, проникшим вместе с Занлом в его трансовое состояние.
   Он увидел лицо Драго, смутно видел, как под вуалью, но это был именно Драго. Естественно, этого не могло быть, поэтому Занл повторил сеанс, по-настоящему так и не выйдя из первого.
   Второй дался сложнее. Муть, закрывавшая лица людей, сидевших на повозках, не хотела рассасываться, она зависла перед глазами Занла упрямой опухолью, и тот даже заново "прощупал" всадников, каждого в отдельности. Нет, ничего. Все эти лица ни о чём не говорили. Никто из их обладателей не являлся источником той тревоги, которая и заставила Занла заняться медитацией. Занл снова "вернулся" к людям на повозках. Время шло, Занл упорствовал, если только это слово подходило к тому, что он делал. И оказался вознаграждён. Он снова "увидел" всех.
   И снова один из сидевших на повозках являлся талхом по имени Драго.
   Занл возвращался в прежнюю реальность медленно, будто не хотя. Как если бы рассчитывал узреть напоследок ещё какую-то деталь, позволившую объяснить увиденное. Когда он уже воспринимал окружающую действительность тихой комнаты и приглушённых звуков, проникавших из-за окна, Занл всё ещё сидел, не в силах сбросить странное, какое-то неправильное и противоестественное ощущение. Сложно было утверждать, что он вышел из транса. Казалось, нечто похожее продолжалось, протянув длинные руки из другой реальности и не желая отпускать его мозг. Мысли ворочались медленно, как опухшие с голода лошади, ими невозможно было управлять и тем более подчинять.
   Драго, сидевший на первой из повозок, казался ошибкой, и какое-то время Занл потратил на то, чтобы обнаружить причину столь грубой ошибки. Затем, осознав, что дважды "прощупывал" людей на повозках, убедил себя, что ошибки быть не может. Где же скрывалось несоответствие?
   Если Драго жив, почему Уд не сказал об этом? Зачем ему подобная игра? Правильно, незачем. Если бы Уд утаил это, неизвестная причина вела бы его дальше. Однако Уд всё выполнил безукоризненно, передал мальчика, в целостности и сохранности. И пожелал удалиться, чтобы передохнуть. Он имел на это право, кроме того, пока надобности в нём не было.
   Почему же Драго жив, раз Уд дал понять, что тот мёртв? В конце концов, из них и должен был остаться в живых лишь кто-то один. Думай, думай, стучало в мозгу что-то бесплотное, назойливое и горячее. Ищи связь, она где-то есть.
   Почему-то Занл всё больше чувствовал, что в этом как-то замешан мальчишка, находящийся сейчас в подвале. Конечно, он был основой всего происходящего, но каким-то образом он касался этого отдельного участка целой мозаики. Потратив какое-то время, Занл осознал, что хотел вернуться к мальчику как можно скорее. Что-то было не так в подвале, чем-то он ему не понравился. Несмотря на отсутствие видимых симптомов.
   В этот момент его и окликнул Гел.
   Занл быстро прошёл к окнам, выходившим на улицу. Он знал, подошло время появиться талхам, но всегда существовал вариант, что тени за окном принадлежат врагам. Несколько минут Занл вместе с Гелом всматривались в серую жижу тьмы, заполнившую улицу, и Занл уже подумывал, не спуститься ли в подвал, несмотря даже на то, что возле дома явно кто-то был. И тут в дверь постучали. Условным стуком.
   - Свои, - выдохнул Занл. - Открой.
   Гел сделал это, и в дом принял в себя самого главу Ордена талхов. Гел шагнул в сторону, почтительно склонился. Старх не спеша прошёл внутрь, заметил Занла, молча посмотрел на него.
   - Мальчик здесь, - тихо отозвался на немой вопрос Занл. - Был без сознания. Там всё в порядке, никто до него не доберётся.
   В открытую дверь проскользнул Луж, за ним - Уинар. Гел снова склонился чуть не до пола.
   - Надо было находиться при нём всё время, - прошептал Старх.
   - Знаю, но...кое-что случилось на дороге, и я...
   - Пошли к нему, - прервал Старх.
   Не дожидаясь реакции Занла, Старха двинулся вглубь дома, как будто знал его не хуже хозяина. За ним последовал только Занл, остальные остались в передней комнате. У двери подвала Занла нагнал Старха и первым протянул руки к засову. Отворил дверь. Вытянул руку со свечой. Ступил внутрь. За ним спустился Старх.
   Занл трижды плавно прорезал свечой в руке тьму. Медленно повернул лицо к Старху.
   Тот на него не смотрел.
   - И где он? - спросил глава Ордена.
   Занл молчал. Единственное, что он смог, это заново осмотреть подвал. Всё-таки с шоком он справился. Прошёл к месту, где в прошлый раз лежал мальчик, разметал ногой сено, хотя и без этого было видно, даже ребёнку под ним не спрятаться. Обернулся.
   - Ничего не понимаю, - прошептал Занл. - Это невозможно. Он должен быть здесь.
   Старх неподвижно созерцал стену напротив. Занлу казалось, глава Ордена смотрит сквозь него, как сквозь пустой стеклянный сосуд. Страха у него не было, только тупая растерянность. Мальчик ушёл. Каким-то образом он сбежал из столь надёжного места.
   - Но как? - только и вымолвил Занл.
   - Какие бы он не творил чудеса, он не мог далеко уйти, - вымолвил Старх. - Я ещё слышу его запах.
  
  
  
  

ГЛАВА 19

Ворота

1

   Он не помнил, когда перестал различать мягкий свет впереди. Переход к тому состоянию, что сейчас облепило его плотной серой тучей, произошёл незаметно. Сознание будто приглушили, как пламя керосиновой лампы, и вновь оно пробилось к реальности уже в этот вездесущий туман, что заслонял собой взор, притуплял чувства, глушил звуки.
   Маленький мальчик, пошатываясь, смещаясь то в одну, то в другую сторону, медленно брёл по улицам большого города, предрассветного и потому ещё спящего. В эти минуты бодрствовали лишь считанные люди. Кто-то собирался ни свет ни заря по торговым делам, если впереди ждала долгая дорога, кто-то патрулировал улицы, заполненные сонным дыханием спящих людей, что источали дома, кто-то незаметно, ирреально скользил по этим самым улицам, растворяясь, лишь на пути встречался кто-то из стражников.
   Однако мальчик, не осознававший собственного движения, по стечению обстоятельств так и не попал ни на кого из этих людей.
   Он смутно помнил, что какое-то время лежал на земле, в тихом, густом саду. Лежал, пытаясь встать. Перед глазами по-прежнему вращалось пятно света. Из-за этого кружилась голова, земля и вообще весь мир. Его не тошнило, но и назвать состояние отличным, не содержащем в себе ничего неприятного, было нельзя. Казалось, его тело вместе с органами чувств угодило в некую расщелину, промежуток между "хорошо" и "плохо", "приятно" и "неприятно". В конечном итоге, отсутствие этого "неприятного", несущего в себе боль и слабость, позволило ребёнку подняться и в полубессознательном состоянии покинуть сад, дорога в который в памяти так и не отложилась. Он двинулся в никуда, не понимая, идёт ли он быстро или же медленно, и, не контролируя того, чего бы ему сейчас хотелось.
   Подобно приведению, избавленному собственной сутью от любых желаний, присущих простым смертным, мальчик миновал пару кварталов остывшей, приостановленной сном жизни. Никто и ничто не замечало его. Казалось, даже трава, на которую ступали его ноги, не пригибалась под весом мальчика. И он шёл, не разбирая дороги.
   Когда рассвет набрал силу, и скользящие тени превратились в пластичных людей из плоти и крови, мальчик забрёл во двор между двух домов, одноэтажных, сходившихся тылами. Участок между ними был засеян кукурузой. Стебли зашелестели, когда мальчик, не понимавший, куда идёт, мягко вонзился в их ряды. Они напрягались, недовольные вторжением чужака, шипели на него, пытались вытолкнуть ребёнка, и тот, в конце концов, не удержался на ногах, повалился меж стеблей. И провалился на неопределённое время то ли в сон, то ли в забытьё.
   Спустя два часа, когда уже взошло солнце, и город стремительно оживал, из задней двери одного из домов, между которых лежал мальчик, вышла женщина средних лет и средней комплекции. Она стала развешивать бельё. Белья скопилось много, и женщина не торопилась, тщательно встряхивая вещи, тщательно подставляя их солнечному потоку.
   Когда она почти справилась, у соседнего дома послышался плеск выливаемой воды - это наверняка была соседка, вынесшая тазик. Женщина окликнула подругу, и та, появившись в поле зрения, подошла к ней. Они виделись почти каждый день, благо, что жили рядом, но даже спустя годы были не прочь поболтать друг с дружкой, если выпадала возможность и свободная минутка.
   Минутка растянулась на добрые четверть часа. Соседка уже собиралась уходить, когда в кукурузе что-то зашуршало, после чего меж стеблей возникла смутная тень. Женщины не успели испугаться. Одна из них увидела мальчика, пьяно выходившего на свободный участок. Обе застыли, неверяще изучая ребёнка, невесть как оказавшегося в кукурузе. Мальчик не замечал их, он как будто смотрел сквозь женщин. Пошатываясь, он остановился, как если бы пытался вернуть ориентацию в пространстве, определить, в какую сторону направиться.
   Женщины не произносили ни слова. Та, что ещё держала в руках мужнину сорочку, чувствовала нарастающее волнение, склоняясь к мысли, что мальчик болен или измождён долгой дорогой. Почему-то она ощутила, он не местный, и, значит, бродяжничает, не доедая, не высыпаясь по-человечески. Её подруга также испытывала волнение, но иной природы. У неё промелькнули обрывочные мысли, связанные с возможной кражей, на которую, судя по всему, вполне может пойти этот маленький бродяжка. Мелькнул образ некоей абстрактной болезни, которую и заносят подобные десятилетние невинности.
   Пока женщины, замершие, слегка шокированные, в общем-то, не самым невероятным зрелищем, переваривали бессвязные, обрывочные образы и мысли, мальчик споткнулся о кочку и, не удержав равновесие, неловко осел на землю. Он по-прежнему никого не замечал, лишь засопел, пытаясь встать. Однако, казалось, израсходовал последние силы.
   И медленно, неуклюже растянулся на земле. Только руки подрагивали, и голова приподнималась, чтобы снова прикоснуться затылком к траве.
   Женщина с бельём в руках неуверенно приблизилась к мальчику. Её подруга прошептала:
   - Вдруг он заразен?
   - Он, наверное, просто замучился. Может, перенести его в дом?
   Соседка неодобрительно фыркнула.
   - Дело твоё. Я бы не связывалась, мало ли что, - она сделала пару мелких шажков в сторону своего дома. - Ладно, совсем с тобой заболталась. Пойду.
   Женщина посмотрела вслед своей подруге, перевела взгляд на мальчика и некоторое время так и стояла, не зная, что делать. Мальчик шевелился, вяло, угловато, как умирающий с голоду щенок. Женщина вспомнила, муж ещё не ушёл, и решила, что надо бы с ним посоветоваться.
  
  
  

2

   Луж расхаживал по комнате и время от времени заглядывал в окно. Он смотрел, прежде всего, на небо, словно жаждал на ощупь контролировать силу рассвета. Изредка он бросал незаметные взгляды на главу Ордена.
   Старх сидел в глубоком кресле у стены. Сидел абсолютно неподвижно. Казалось, он то ли спал, то ли дремал. У его ближайшего помощника даже возникали абсурдные, конечно, мысли, что для Старха происходящее потеряло какую-либо ценность и смысл. Естественно, это было не так. Однако в отличие от Лужа Старх принял крайнюю расслабленную невозмутимость. Что ещё раз доказывало, глава Ордена по праву занимает своё место.
   Вот-вот встанет солнце, выкатит свою оранжевую размякшую после сна плоть, и пока не проснётся окончательно, землю, дома, деревья, людей будет заливать нежный, безобидный свет. Рассвет пришёл, но обнадёживающих сведений нет. Мальчик исчез, растворился в ночи Антонии, и даже с десяток многоопытных талхов так и не обнаружили его. Позже, когда зачинавшийся день выплеснет на улицы города сотни людей, шансы Ордена на скорое исправление собственной чудовищной ошибки резко уменьшатся. Конечно, те, кто скользил бесплотными тенями в предрассветной Антонии, и дальше будут изучать улицы и людей своими пытливыми, пронизывающими взглядами, будут, несмотря ни на что. Как механизм, прекращающий движение лишь в случае собственной смерти.
   Луж думал об этом, и в общем потоке мыслей попадались вопросы, которые он так и не задал Старху после того, как они с Занлом вернулись из подвала. Конечно, Луж лично, вместе с Уинаром, спустился туда, но это не имело какого-либо значения. Подвал был пуст, мальчик исчез. Как это произошло, ни Старх, ни Занл не объяснили. Впрочем, Луж подозревал, что Занл вряд ли бы смог что-то объяснить, даже если бы захотел.
   Он выглядел РАСТЕРЯННЫМ! Он, Занл. Талх, входящий в совет Ордена! Монах уровня, предполагавшего, что он останется бесстрастным, даже наблюдая, как пытают близкого ему человека. Этот монах выглядел, как подросток, первый попавшийся, просто взятый с улицы. Безусловно, для этого должна была существовать причина, невероятно веская.
   Луж знал, что это за причина. Мальчик, которого, казалось, уже передали Ордену в руки, исчез из замкнутого пространства самым непостижимым образом.
   Пожалуй, это выглядело в его глазах более серьёзным, нежели то, что мальчик не найден по горячим следам. В конечном итоге, даже если его поймают снова, талхи опять встанут перед той же проблемой.
   В дом наведался Уинар, сообщил, что ворота открыли, и по улицам уже началось движение.
   Старх негромко произнёс:
   - Пусть у ворот будут не двое, а трое. Но ты лучше продолжай поиски на улицах.
   Уинар кивнул и вышел. Луж проводил его взглядом, пока талх не выпал из поля зрения. Затем повернулся к Старху. Тот никак не отреагировал на прекращение движения своего помощника по дому.
   - Мы думаем, он сбежал, - медленно, подбирая слова, произнёс Луж. - Но вдруг мы ошибаемся?
   Старх выплыл из созерцания дощатого пола, поднял взгляд, посмотрел на Лужа. Тот добавил:
   - Что если во всём виновна летучая мышь? Она ведь могла убить его или как-то уничтожить.
   Старх молчал, и Луж спросил:
   - Ты ведь слышал запах этой твари?
   Старх пошевелился всем телом, словно ему стало неудобно сидеть.
   - Запах твари? - переспросил он, голос его был глухим, далёким, как если бы монах находился в трансе. - Тварь могла его, конечно, убить, но не успела. Судя по тому, что мы не обнаружили трупа.
   Луж превратился в статую, которую обволакивал серый, мутный свет, струившийся из окна, теперь талх не расхаживал по комнате.
   - В подвале была необычная летучая мышь, согласен, - продолжал глава Ордена. - И всё-таки это существо представляет собой то же, что и остальные его сородичи. Всего лишь летучую мышь, не больше. Я понимаю, Древние посчитали бы, что в дело лично вмешался тот, благодаря которому тварь и вела себя подобным образом. Дьявол, как они его называли. Однако всё это домыслы, беспочвенные и суеверные домыслы. Никакой Дьявол не станет вмешиваться в Природу Вещей. По крайней мере, таким образом. Что ни говори, Ему легче было бы лично вмешаться с самого начала. Без посредничества различных лесных тварей. Тем более таких жалких.
   Старх позволил непродолжительную паузу.
   - Если же кто-то утверждал бы, что Дьявол поступил таким образом потому, что лишь его личное вмешательство могло исправить ситуацию, я бы ответил на это примерно следующее. Его вмешательство должно было бы нести за собой более ощутимые последствия, нежели простенькое исчезновение мальчика. В конце концов, он не единоличный Хозяин этого Мира. Дьявол, говорили Древние, это падший ангел. Противовес Бога, некоей абстракции, что и сотворила весь этот мир. То есть, если исходить, что он противовес, противоположность, Дьявол - Бог Разрушения и Хаоса. И его действия не могут не сопровождаться этими важными симптомами
   Старх снова опустил взгляд в пол.
   - Впрочем, это всего лишь теоретические рассуждения, их можно продолжать до бесконечности, опровергая себя самого каждые пять минут. Они бы очень понравились бы монахам Прошлого. Пожалуй, они стали бы лучшими собеседниками и оппонентами на эти темы.
   Старх замолчал, и Луж внезапно ощутил у себя в голове странную пустоту. Он не любил разговоры на тему Мира До Великой Катастрофы, хотя никогда ни перед кем не признавал этого. Где-то в глубине сознания, оставшегося с далёких времён от маленького мальчика, Луж чувствовал неумолимое отторжение, исходившее от Прошлого. Там всё было чужим, чужим до скользкой душевной боли. Отчасти дискомфорт рождало ощущение превосходства тех людей, некогда населявших землю. По большому счёту, Луж согласился, чтобы в реальности было так, как думали большинство людей Всех Заселённых Земель.
   В противоположность ему Старх потратил годы на скрупулезное изучение скупых материалов, дошедших до настоящего времени. Под стать главе Ордена из членов Совета был лишь Занл. Так или иначе, в вопросах, касающихся странной твари, упомянутой даже в Пророчестве, Старх, что называется, являлся последней инстанцией. Если он не видел вообще ничего, что указывало на происки ночного летуна, так оно и было.
   Однако это ни на шаг не приближало к объяснению, почему исчез мальчик.
   Луж впустил в лёгкие воздух и тихо спросил:
   - Куда же делся мальчишка? Если тварь ни при чём.
   Старх, не глядя на него, ровным голосом произнёс:
   - Остаётся одно. Он прошёл сквозь стену.
  
  
  

3

   Через строго определённые промежутки времени кто-то из талхов, отлично загримированных под обычных горожан, появлялся на улице и тенью втекал в дом связного. После чего также незаметно вновь возникал перед домом и ускользал прочь.
   Город оживал, и на улице прочно обосновался умеренный поток прохожих.
   Драго следил за ним и одновременно вслушивался в дом, на чьей территории он находился. Он чувствовал, хозяева проснулись и вот-вот появятся во дворе. И монаху останется уйти. Либо снова взобраться на дерево. Несмотря на раздвоение внимания, Драго безошибочно узнавал талхов ещё до того, как кто-то из них сворачивал к дому. Бесспорно, представители Ордена обладали серьёзными актёрскими данными, но их уловки оказывались бессильны перед чутьём Драго.
   Он ждал, тянул время, не решаясь прийти к какому-нибудь определённому выбору. Сейчас он не имел права ошибаться.
   Происходящее всё больше убеждало его в собственной правоте, какой бы невероятной она не казалась. Мальчик больше не находится в этом доме. Он исчез. Сбежал, наверное. Иного объяснения не было. Другой вопрос был, как он этого добился. Его ведь охраняли даже не гвардейцы Правителя, рядом с ним находился Занл, и обычное бегство исключалось. Драго осязал это, осязал нечто, кружившееся в воздухе и заставлявшее суетиться талхов, чьи движения превратили дом связного в муравейник. Правда, муравейник незаметный для горожан. Также Драго сомневался, что мальчику как-то помогла летучая мышь. Мерзкая тварь была лишена возможности пробраться в дом, не говоря о том, что даже в этом случае её усилия были бы бесполезны. И всё-таки мальчик сбежал.
   От осознания этого становилось холодно внутри.
   И в то же время из-за тонкостей его собственного положения для Драго сейчас это не имело того эффекта, будь ситуация прежней. Он уже не являлся тем, над кем довлеет целая система под названием Орден талхов, кому надо во что бы то ни стало найти мальчика, и кто не имел права ошибаться. По большому счёту, у него вообще не было цели, которую непременно необходимо достичь. Всё, что можно, он уже потерял. И теперь не важно было, как он использует оставшийся ему клочок времени. Оставшийся, прежде чем его накроет чёрное крыло небытия.
   Быть может, именно этот момент подвинул Драго на то, что он в дальнейшем сделал.
   Какое-то время он просто следил за развитием событий на видимом участке улицы и смаковал отсутствие риска и обязательств. Единственное, что его вело сейчас, это любопытство. Стремление узнать всю подноготную того, что так повернуло его собственную судьбу. Отмечая визиты посланников к Старху (глава Ордена оставался в доме, Драго был в этом уверен), монах понимал, кроме любопытства существует ещё один фактор. Расстроить планы Совета Ордена. Они ведь предали не только его, Драго, они предали весь Орден, всю его сущность. Предательство такого уровня должно быть откорректировано. К тому же лишь столкнувшись с ними лоб в лоб, можно проникнуть в тайный смысл происходящего.
   Так или иначе, Драго снова придёться искать мальчика. Вместе со своими предателями, погрязшими в алчности неизвестного происхождения. Конечно, следя за самим Стархом, Драго мог рассчитывать на то, что нить событий из рук он не выпустит. И всё же постепенно монах осознал, если кто-то из рыщущих по городу талхов обнаружит мальчика, его не обязательно снова приведут в этот дом. В один прекрасный момент Старх покинет дом, чтобы двинуться к неизвестному для Драго месту. Скорее всего, вообще за пределами Антонии. В этом случае Драго может потерять его. Наверняка где-то загородом, а может и в его черте, членов Совета ожидают лошади. И фору, которую Старх получит, пока Драго станет искать коня, он, без сомнения, использует. Шанс, что слежка не прервётся, конечно, оставался, но он почему-то Драго не устраивал. Хотелось, чтобы ситуация повернулась по-другому. Хотелось пустить кровь Ордену ещё прежде, чем у Драго получится тот самый роковой удар, к которому он стремился. Хотелось расшевелить их ещё сильнее, чем это сделал мальчик своим ирреальным бегством. И, значит, разумнее не ждать такого поворота, когда Драго останется лишь преследовать Старха и его людей, вновь захвативших мальчика.
   Однако Драго не мог одновременно находиться в нескольких местах, контролировать каждого, кто сейчас усиленно искал мальчика. Он также не мог лично искать ребёнка. Слишком высока вероятность, что не он первым добьётся задуманного.
   В какой-то момент монаху пришло на ум, что ситуация станет более подконтрольна, если ворота внезапно закроют. В этом случае талх, обнаруживший мальчика, вынужден будет привести его в дом Гела. Либо, если у Ордена имеется другой, более надёжный дом, выследить Старха не составит труда. Вряд ли он станет перемещаться по городу верхом.
   Драго улыбнулся. Всё оказалось достаточно простым. Закупорить членов Совета в Антонии, отобрать у них простор. Как сделать так, чтобы ворота закрыли с самого утра? Существовали десятки способов. И всё-таки интуитивно Драго выбрал один.
   Сообщить страже, что в городе мальчик, которого жаждет заполучить Правитель.
   Лишь в этом случае у ворот появится достаточно внушительная стража, чтобы избавить Старха и его людей от мысли, силой уйти из города. Конечно, Драго понимал, уменьшая возможности талхов, он увеличивает общее количество людей, что займутся поисками мальчика. Но это и была плата за страховку. Причём умеренная плата.
   Понимая, что каждая уходящая минута в потенциале угрожает его новому решению, Драго не медлил. Он выскользнул на улицу, рискуя при этом выдать себя Старху и тем, кто с ним сейчас находился. Его могли заметить из окна. И узнать. Впрочем, для того, чтобы оградить себя от этого риска, надо было потратить время. Удалившись от опасных окон, Драго быстро продвигался к центру города. Никого из городской стражи, как назло, на пути не попадалось. Драго и в этом отыскал плюс. Он пройдёт к самым воротам. Возможно, по-настоящему существенным эффект получится, если заговорить с тем из воинов, кто непосредственно несёт службу и находится у ворот.
   Высокая мощная городская стена, точно раздел между мирами, приближалась медленно. Люди кишели на площади и в прилегающих улицах, словно рыба во время нереста. Драго лавировал между ними, настойчиво сокращая расстояние. Невольно передёргивало от мысли, во что превратится город, если ворота закроют на неопределенное время. Конечно, лучше думать о чём-то нужном.
   Вот и ворота. Они будто заглатывают толпу и одновременно выплёвывают её.
   Драго отыскал взглядом ближайшего стражника. Молодой, суетливый. Отлично, подумал монах. То, что надо. Попробуй его начальник расспросить такого поподробнее, чёткой картины того, что ему сказал незнакомец, он не получит.
   Монах приблизился. Прежде чем заговорить, дал воину шанс увидеть его. Тот пристально, недоверчиво глянул на Драго.
   - Тебе чего?
   Драго топтался, изображая растерянность, даже неуверенность.
   - Ну? - потребовал стражник.
   - Я...я пришёл вам сказать...В городе видели мальчика, которого ищут воины Правителя. Я...я подумал, лучше сказать вам, пока он не выскользнул через эти ворота.
   Стражник хлопал глазами, рот полуоткрылся. Он явно туго перерабатывал услышанное. Драго поколебался и всё-таки добавил:
   - И его ищут какие-то люди.
   Стражник, несколько секунд не двигавшийся вообще, внезапно дёрнулся и метнулся к крупному пожилому воину, по-видимому, начальнику караула. Что-то бурно заговорил, зажестикулировал. В отличие от него начальник соображал куда быстрее. Он отстранил подчинённого, шагнул вперёд, отыскивая взглядом того, кто принёс нежданную весть. Молодой стражник подался за ним.
   - Эй!? - только и сказал он.
   Драго растворился в толпе. Крики стражников были направлены в никуда.
   Спустя минуту монах услышал глухой громоздкий стук. Это закрылись городские ворота.
  
  
  

4

   Луж смотрел на Старха, задержав дыхание. Глава Ордена молчал. Когда, наконец, Луж опомнился, он выдавил лишь одно короткое слово:
   - Что?
   - Мальчик прошёл сквозь стену, - почти равнодушно повторил Старх. - Больше вариантов нет.
   Луж смотрел на него, не моргая. Он сглотнул и поморщился, не зная, что ещё можно сказать. Он прекрасно знал, что время от времени некоторые из талхов пытались совершить нечто подобное. Пройти не только сквозь стену, просто сквозь тонкую ткань, не нарушив её целостности. Пройти по воде, как по земле. Разогнать тучи или наоборот вызвать дождь. И кое-что другое в том же духе. Например, из воды сотворить вино, используя лишь свою внутреннюю силу.
   О таких фактах говорилось в Библии. Книга Прошлого утверждала, что в Мире До Великой Катастрофы были такие люди.
   Однако никто из талхов официально не добивался подобного. Хотя желающих за последние двести лет было достаточно. Это были монахи в основном из Совета Ордена. Определённая власть, возможность распоряжаться собственным временем, как заблагорассудится, годы тренировок за плечами, доступ к тем книгам, существовавшим за пределами монастыря лишь, как инфекция ереси. Исключение составлял только Кир, монах бывший первым помощником при главе Ордена, являвшимся предшественником Старха.
   Его история была покрыта серой мглой, как всегда случалось в особенные, очень важные и серьёзные моменты. Поговаривали, что остальные члены Совета, в конце концов, решились на его казнь, уличив якобы в измене. Кир, добившийся каких-то сдвигов, молчал и всячески уходил от того, чтобы поведать обо всём хотя бы главе Ордена. Была ли казнь, наверняка известно не было. О неких трениях в Совете вообще не пошло дальше самых приближённых монахов к главе Ордена. Об уникальном случае, о казни одного из членов Совета не распространялись в деталях даже с последователями. Возможно, это и породило слухи, что Кир просто исчез. Ушёл из этой реальности, не пожелав отдать себя на растерзание смерти.
   Во всяком случае, Уинар склонялся именно к этому мнению. Что до главы Ордена, Старх никогда не поднимал и не поддерживал эту тему. Как-то Занл заявил, что Старх видит в подобных фактах из Библии лишь аллегорию. Довольно близкое мнение к тому, как считали самые мудрые талхи. Реальность, твёрдая реальность, одна, хотя и содержит некие пласты, не подвластные простым смертным. Кроме неё есть лишь Великое Небытие, вход куда доступен только через смерть. Так считал Старх, хотя, как предполагал Луж, глава Ордена всё-таки устраивал изыски, направленные на то, чтобы поспорить с самим собой.
   И вот Старх заявляет про мальчика, сумевшего пройти сквозь стену.
   Так и не найдя, что сказать, Луж, мысли которого крутились около давней непонятной истории, пробормотал:
   - Значит, когда-то Кир тоже проходил сквозь стены? И его на самом деле не...- Луж осёкся.
   Старх снова поднял на него безмятежный, нереально равнодушный взгляд.
   - Я не сказал, что знаю, казнили Кира или нет. Проходил ли он сквозь твёрдые препятствия или нет. Сейчас это, поверь, не так важно. Если Кир и мог что-то серьёзное, он просто сгинул из этого мира. Мальчик - другое дело.
   Луж молчал. Ему показалось, Старх вот-вот прервёт объяснения, оставив Лужа один на один с серой мглой, просачивавшейся из тёмных углов этого домишки всё интенсивнее и интенсивнее. Просачивавшейся и заполнявшей мозг, ведя за собой плотную пелену странного ощущения. Наверное, такое ощущение появляется у детей где-нибудь вне дома, когда им кажется, что родители потеряли их.
   - Кир добился этого путём тяжёлых тренировок, длительных медитаций и глубокого самопознания, - продолжил Старх. - Мальчику это дано изначально. Именно это и держит его в клоаке под названием Все Заселённые Земли. Это как фундамент, с помощью которого ему ещё предстоит выстроить шикарный и необычный дом. Сущность мальчика направлена на то, чтобы лечить людей. То есть, спасать их. Он не уйдёт в никуда, пока есть кого спасать. На этом мы и должны сыграть. Мы должны взять у него то, что он имеет и не использует исключительно для себя. Как раз против этого и была направлена летучая мышь. Она должна была удержать его от этого шага. Шага, после которого он откроет в себе новые грани.
   Луж отступил на шаг, словно его обоняние уловило запах гнили.
   - Но ведь он...уже сделал это. Мы что, опоздали?
   Пауза. Старх по-прежнему сидел ирреальным изваянием, удачно вместившимся в полутёмный угол, не позволявший рассмотреть его в деталях. Луж практически уже слышал утвердительное "да". Всё оказалось не так просто.
   - Не совсем, - наконец, промолвил Старх.
   - Не совсем? - как эхо, повторил Луж.
   - Как глава Ордена, я знаю немного больше, чем вы с Уинаром и Занлом. Совсем чуть-чуть. Ровно на столько, что передал мне бывший глава Ордена, как приемнику. Если Кир и сотворил нечто подобное тому, что сегодня сделал мальчик, это не далось ему уж легко. Есть мнение, что для человека, впервые прошедшего сквозь стену, существуют последствия, которые исчезают только после повторений этого опыта.
   - Какие последствия? - выдохнул Луж. - Он...болен?
   Старх неуловимо качнул головой.
   - У него дезориентация. Какое-то время он будет напоминать оглушённого человека. Плохо понимающего, где он находится. Он не сможет лечить, пока это не прекратится. И не сможет повторить то, что уже сделал. По крайней мере, я на это надеюсь.
   Луж сделал некоторые выводы. Теперь кое-что вырисовывалось в истории с Киром. Быть может, все слухи, противоречившие друг другу, на самом деле являлись правдой. Кир действительно чего-то добился, но его всё же казнили. Возможно, у главы Ордена были причины, чтобы не ждать, когда Кир повторит свой опыт. Теперь это казалось вполне вероятным.
   - Он где-то в городе, - добавил Старх. - Может, лежит в укромном месте или его подобрал кто-то из горожан. Так или иначе, наше время сильно ограничено. Если не найдём его, ситуация наверняка выйдет из-под нашего контроля.
   - И сколько же у нас осталось...
   Луж не договорил. Он повернулся и сделал шаг к окну. Спустя несколько секунд в дверь постучали условным сигналом, и в дом вошёл Уинар. Он затворил за собой дверь, восстановил дыхание, повернулся к Старху. Всё это он проделал не спеша.
   Ни Старх, ни Луж его не торопили. Уже само появление Уинара предполагало важное сообщение. Докладывать о том, как продвигаются поиски, должны талхи рангом пониже, не входившие в Совет Ордена. Уинар с минуту молчал. Лицо его оставалось невозмутимым, но двое людей, смотревших на него, догадались - весть нехорошая.
   - Что стряслось? - не выдержал Луж.
   Уинар глянул на него, перевёл взгляд на главу Ордена.
   - Правитель передал Ордену ноту протеста. Он требует увидеть тебя лично, Старх. Как можно скорее. Правитель угрожает вплоть до военных действий против Ордена. Вы оба знаете, в чём причина.
   Луж нахмурился, но Старх не выказал какой-либо реакции, как если бы вообще не слышал сказанного своим советником. Уинар почувствовал это.
   - Я сказал не всё, - быстро добавил он. - Это лишь пересказ того, что принёс наш гонец.
   - Что ещё? - отозвался Старх.
   - Городские ворота закрыли. Я думаю, долго искать причину не обязательно. Каким-то образом стражники пронюхали, что мальчик в Антонии.
  
  
  

5

   Они оба смотрели на мальчика, ворочавшегося на кровати.
   Мужчина возвратился домой сразу же, как только появился небольшой перерыв в работе. Почему-то он чувствовал смутную тревогу, как-то исходившую из всего случившегося. Жена уговорила его перенести мальчика в дом. Он спешил, поэтому не стал спорить. И не предложил чего-то другого. Попросту говоря, он не придал этому особого значения. Лишь потом, уже вне дома, в процессе работы, он ощутил беспокойство.
   Беспокойство усилилось, стоило ему войти в дом.
   Жена мало что сделала по дому, она не отходила от ребёнка. Сказала, постоянно такое чувство, что мальчик вот-вот очнётся. Конечно же, она не должна упустить этот момент.
   Мальчик действительно находился в странном состоянии. Он ворочался, приподнимал голову, оглядывался. Мутный, невидящий взор скользил по комнате, но сомнений не было - ребёнок ничего не видел. Он порывался встать, но силы явно не были на его стороне. Ноги, казалось, независимо от тела двигались, отмеряя шаг за шагом, руки что-то нащупывали. Изредка ребёнок говорил что-то невнятное. Женщина так ничего не разобрала. Словом, он не был похож на больного, на обычного ребёнка, пусть даже заболевшего неизвестной болезнью. Ни повышенной температуры тела, ни нехорошего цвета лица, ни естественной вялости. Вызывать же для верности лекаря, было им не по карману.
   Они так и стояли, не зная, как поступить. Наконец, мужчина, осознавший, что ему пора идти, сказал первое, что пришло на ум:
   - Зачем мы его сюда принесли?
   Его жена глянула на него, неуверенно, даже чуть испуганно, но всё же возразила:
   - Не оставлять же его прямо на улице.
   Мужчина промолчал. Он понимал, его вопрос достаточно скользкий, практически безосновательный. Они нашли мальчика, можно сказать, в своём дворе. На своей территории. Оставить его там - всё равно, что оставить, обнаружив в одной из комнат. С другой стороны, руки не поднимались, взять и вынести его из дому, оставив в этом странном состоянии.
   - Это ведь чей-то ребёнок, - добавила жена. - Наверное, его даже сейчас кто-нибудь ищет.
   Мужчина замотал головой. Казалось, он ни за что не желал, чтобы она продолжила. И наверняка посоветовала бы, каким-то образом сообщить о мальчике другим людям, даже городским властям. Это был ирреальный страх, страх на пустом месте, причин ведь опасаться такого поворота событий не было. И всё-таки мужчина шёл у него на поводу.
   С другой стороны они не могли его держать в своём доме сколь угодно долго. Как не могли просто выкинуть на улицу.
   Устав искать решение, мужчина оставил всё на вечер. И ушёл. Женщина по-прежнему не отходила от мальчика, невесть как оказавшегося возле их дома. Вскоре в заднюю дверь постучались. Это была соседка. И хотя женщина в данный момент хотела побыть одна и дождаться мужа, соседку она впустила. Та была слишком настойчива. Кроме того, она уже видела мальчика.
   Чувствуя что-то странное, напоминавшее ревность, хозяйка, тем не менее, позволила гостье некоторое время наблюдать мальчика, его движения, судорожно обрывочные, неестественные, казалось, содержавшие в себе некий шифр. Затем, под видом того, что хочет выйти на улицу и посмотреть, не возвращается ли муж, увела подругу прочь. Она что-то говорила, всё на другие темы. Почему-то ей не хотелось обсуждать этого ребёнка. Слишком уж не понравился ей взгляд, которым соседка ощупывала исхудавшее тело мальчика. От того, что она так и не смогла понять скрытый смысл, становилось ещё неуютней. И ей казалось, подруга витает где-то далеко в своих мыслях. Во всяком случае, далеко от темы данного разговора.
   Наконец, соседка распрощалась и сказала, что пора готовить мужу ужин. Женщина вздохнула свободнее, сама не понимая, откуда у неё подобная реакция. Она, конечно же, не могла знать, о чём думала её давняя знакомая. Та вернулась к дому, но у задней двери остановилась. Посмотрела на участок кукурузы, как будто хотела проникнуть сквозь него взором и узреть, что происходит в соседнем доме. Пожалуй, не заметь она странной суеты в городе, непонятной активности комендантского корпуса, она бы и не вспомнила о тех недавних разговорах по поводу мальчика. Мальчика, идущего в одиночестве через Все Заселённые Земли и лечащего людей, разные болезни, самые тяжёлые и безнадёжные.
   Она стояла, глядя, как между кукурузных стеблей загустевает комками тьма, и вовсе не думала о каком-то ужине. Её мысли шли совсем в ином направлении. Почему-то днём, вспомнив о мальчике, по слухам некогда посетившего Антонию, она испытала потребность ещё раз посмотреть на ребёнка, находившегося в доме напротив. Во что бы то ни стало. И её ничуть не остановило глухое противление хозяйки. Снова взглянув на мальчика, обнаруженного утром в кукурузе, ей с трудом удалось оставить на лице маску невозмутимости. Да, это был он. Тот самый ребёнок. Она почувствовала это. Всё в нём казалось не так, хотя что-либо конкретное она затруднилась отметить. Это он, и доказательств просто ненужно.
   Выдержав паузу для приличия, она ушла, чтобы уже в одиночестве сделать правильные выводы. Сохранять безразличие было выше её сил. Она судорожно вспоминала, насколько важным для городских властей было найти этого мальчика. Естественно, он представлял собой невероятную ценность. И не в том смысле, что мог вылечить любую болезнь. К ней это не имело отношения, в её доме все были здоровы.
   Куда важнее было то, насколько важен этот мальчик другим. Тем, для кого вызвать лучшего в городе лекаря, не было существенным расходом средств.
   Совсем измучившись от предвкушения, раскидавшего перед внутренним взором заманчивые картины, наслаивавшиеся друг на друга, женщина решила подождать мужа. Он - практичный человек. Своё он не упустит. Вместе они придут к оптимальному варианту.
   Она вошла в дом. В нетерпении, но теперь оно жгло её не так сильно. Меньше часа подождать. Не проблема. Она, бывало, ждала и подольше.
   Да, с мужем ей повезло.
  
  
  
  

ГЛАВА 20

Узел затягивается

1

   Лицо этого человека уже мало чем напоминало человеческое лицо. Изувеченное, скользкое от крови, ожогов и вывернутой местами плоти, оно, казалось, подрагивало, словно на нём была маска из желеобразного вещества. По большому счёту, назвать это лицом было невозможно.
   Гурин отводил глаза, но некая немыслимая сила заставляла его снова и снова возвращать взгляд к исходной позиции. В этом присутствовало садомазохистское удовлетворение. И в то же время Гурин поймал себя на том, что даже сквозь его панцирь тысячелетнего равнодушия и чёрствости проникли щупальца чего-то похожего на жалость. Хлипкой, тонкой, как нить, но всё-таки жалости.
   В подвале нехорошо пахло. Жженая плоть. Истерзанная стальными предметами, оставлявшими после себя удушающее свежий запах крови. Плоть, наполнявшая замкнутое помещение аурой чудовищной физической боли. Плоть, которую выжали на предмет нахождения в каждой отдельной клетке генетически заложенного страха.
   Да, подумал Гурин, даже талхи не могут тягаться с человеческой Природой. Тот из монахов, что находился перед ним и внешне мало напоминал человека, выдержал чуть больше суток. Теперь Гурин понимал, что означало выражение лица Флека.
   Правая рука Правителя смотрел куда-то в сторону, предложив Гурину спуститься в пыточную камеру комендантского корпуса Лакаслии. Гурин отнёс странный взгляд Флека на счёт прежней неприязни, которая чувствовалась с самого начала их совместных действий. Гурин понимал его. Признаться, он ожидал мер покруче, нежели заявление, что группа Гурина либо найдёт мальчика, либо умрёт в полном составе, независимо от того, кто виноват больше или меньше. Так или иначе, Гурин скорее удивлялся внешней отстраненности Флека, возглавившего поиски лично.
   Однако, спустившись в подвал, Гурин осознал, на этот раз Флек испытывал нечто, не имевшее отношения ни к его людям, ни к самому Гурину. Флек также не был лишён обычной человеческой слабинки, что присутствует в каждом, и разница лишь в глубине, на которую её затолкали. Вид талха, которого пытали жутко и долго, вызвал у Флека некие ассоциации? Наверняка, подумал Гурин. Несмотря на репутацию, которой обладал ближайший советник Правителя. Возможно, Флека замутило от зрительной картины происходящего в подвале. Быть может, увиденное вызвало в подсознании вопрос, как бы сам Флек вёл бы себя на месте несчастного талха. В общем, вряд ли Флек испытал удовольствие, несмотря, что пытки дали желаемый результат.
   При этом именно он являлся основной причиной происходящего. Именно Флек приказал захватить какого-нибудь талха. И пытать его. Как же иначе, ведь ни один талх не пойдёт против Ордена. Удивительно было уже то, что они всё-таки вырвали у него нужные сведения. История помнила немало случаев, когда талхи умирали, так ничего и не сказав. Особенно в те времена, когда Орден ещё не заработал теперешний статус практически равноправного партнёра, и Правители всячески пытались подмять монахов под свои требования. Как шептал Булох, заварил всё это Флек, и никто другой. Даже сам Правитель имел к этому отношение меньше, чем кто-либо из людей Гурина.
   Людям Гурина, впрочем, это было на руку. Приостановилась прежняя суета, приправленная стопроцентной растерянностью, вызванной отсутствием малейшей зацепки. Мальчик, будто исчезнувший вместе с утренним туманом, хоть ненадолго перестал заслонять собой солнце их мира. Это была передышка. Энергия на какое-то время оказалась направлена в иное русло. При этом им быстро повезло.
   От сыщиков коменданта Лакаслии стало известно об одном горожанине, появившимся в городе совсем недавно. Уверенности не было, но очень многое указывало на то, что это талх, прибывший выполнять функции связного. Так сказать, скрытый талх. Метод, который Орден использовал ещё в стародавние времена. На время потенциальных будущих конфликтов у талхов оказывались свои люди в различных городах, этих форпостах власти Правителя. Естественно, Орден не мог охватить все города. Не самые значительные из них оставались без лазутчика.
   По-видимому, в Лакаслию отправили именно такого человека в связи с последними событиями.
   Бедняга, неожиданно для себя подумал Гурин. Не упорствуй талх с самого начала, он бы избавил себя от подобных мучений. Гурин поморщился, выдыхая застоявшийся воздух, пропитанный свежей человеческой кровью, и покинул камеру, выбравшись наверх.
   Флек невидяще смотрел перед собой. Гурин, сомневаясь, надо ли вырывать его из задумчивости, кашлянул. Сзади топтался Булох, поднявшийся из камеры следом за начальником. Тоже понимал, что предстоят срочные действия. Флек обернулся.
   - По-моему, - произнёс он. - Связной Ордена сказал всё, что знал.
   Гурин кивнул.
   - Эти монашеские бестии, - продолжал Флек. - Всё-таки захватили мальчика.
   Гурин снова кивнул и на этот раз заметил:
   - Но монах, что захватил мальчика, один. И ему всё равно надо ждать подкрепление. До Антонии же от главного монастыря Ордена тоже не близкий путь.
   Флек не стал комментировать это замечание.
   - Кто из твоих людей самый быстрый наездник? - спросил он.
   - Если не считать меня, Булох.
   Флек задумчиво потёр подбородок холёными пальцами.
   - Тогда ты, - констатировал он. - Ты должен оказаться в Антонии, как можно быстрее. Надеюсь, ты опередишь гонца, посланного туда вслед за тобой для страховки.
   - Да, - подтвердил Гурин и на всякий случай спросил. - Как быть с талхом?
   Он не был уверен, что Флек возьмёт связного на себя, и, значит, это оставалось его прерогативой, несмотря на то, что его отправляли в Антонию.
   - Не беспокойся. Мои люди будут находиться в доме этого связного, пока не прибудет гонец Ордена. Они постараются ликвидировать его, и талхи ещё не скоро поймут, что связной в Лакаслии провалился.
  
  
  

2

   Мужчина громко чавкал, шумно поглощая густую похлёбку из картошки и квашеной капусты. Он был недоволен, и женщина не решалась заговорить с ним. По крайней мере, пока он ужинал. Муж хмурился, но это никак не отражалась на его аппетите. Когда миска опустела, он отложил ложку и куском хлеба вычистил посудину до блеска.
   Глядя на него, женщина, несмотря, что была не голодна, тоже почувствовала желание перекусить. Она подавила это в себе, её терзали вещи поважнее.
   - Добавки? - спросила она, желая угодить мужу.
   Тот поколебался, затем кивнул. Кажется, он немного оттаял. Ещё чуть-чуть, и можно будет начинать разговор.
   - Чем ты так расстроен, дорогой? - спросила женщина, наполняя миску новой порцией похлёбки, над которой клубился пар.
   - Комендант приказал закрыть ворота, - пробормотал он. - Кого-то ищут. Кажется, это надолго.
   Женщина на секунду застыла.
   - Закрыть ворота? - переспросила она.
   - Да, - повысил голос мужчина. - Завтра я вместе с мастером собирался за город. И я потеряю даже больше, чем он, если ворота не откроют.
   Женщина поставила миску перед мужем, нахмурилась. Закрыли ворота! Такого не было уже давненько. Неужели из-за ребёнка? Значит, кто-то ещё знал, что чудесный мальчик оказался в Антонии? Эта перспектива её не обрадовала. Странно, что она узнала это от мужа. Обычно это она сообщала ему все городские новости. Похоже, она увлеклась мыслями о мальчике, что находился в бессознательном состоянии у соседей, и не заметила даже такого события, как запертые средь бела дня ворота города.
   Воображение нарисовало толпы недовольного народа, что скапливались по обе стороны городской стены, их неразборчивый ропот, шевеление, как у волн озера. Пар в котле, где плотно прикрыли крышку, начинал закипать. Женщина вздрогнула.
   Её муж, уплетавший вторую порцию похлёбки уже не с таким рвением, заметил её реакцию.
   - Ты чего? - невнятно, жуя кусок хлеба, спросил он.
   Женщина колебалась. Не ошибается ли она, что за мальчика, который находится у соседей, они что-то получат?
   Муж отложил ложку, дожевал и потребовал:
   - Давай, говори, в чём дело.
   И она рассказала.
   - С чего ты взяла, что это тот самый мальчишка? - спросил он.
   Она всплеснула руками.
   - Я чувствую, это он.
   - Чувствую, чувствую, - передразнил мужчина жену.
   Она обиделась, но воздержалась от ответного выпада: рука у мужа была тяжёлая, и он не любил шуток в свой адрес.
   - Давай сходим к коменданту, - предложила она. - Расскажем ему обо всём. Пусть он сам проверит.
   Мужчина недовольно сощурился.
   - Ты не подумала о том, что будет, если это не тот мальчишка? Если у соседей обычный несовершеннолетний бродяжка? Кто знает, что коменданту взбредёт в голову?
   Женщина прикусила губу. Веское замечание. Уверенность, что это тот ребёнок, поослабла.
   Муж, будто отговаривая её от этой затеи, добавил:
   - Там такой переполох. Вдруг комендант решит, что мы специально отвлекаем его?
   Женщина молчала, теребя полы своего платья нервными, быстрыми пальцами. Что она могла возразить? Её муж, помолчав минуту, взялся за похлёбку. Теперь совсем вяло. Спустя пять минут он вовсе отставил миску, так и не расправившись с едой. Похоже, перспектива собственной выгоды также зацепила его на крючок. Зацепила, несмотря на собственные слова о возможном риске.
   Женщина заметила это. За годы совместной жизни она достаточно изучила мужа, чтобы делать правильные выводы. Она немного выждала, после чего неуверенно, извиняющимся тоном, пролепетала:
   - Может, как-то всё-таки можно узнать, мальчика ли ищет комендантская стража? Вдруг комендант обрадуется и расщедрится, что ему помогли? И отблагодарит нас деньгами?
   Она не смотрела на мужа, справедливо полагая, что тот должен быть уверен - решение исходит исключительно от него.
   Он встал, выглянул в окно. Потоптался там. Затем, не оборачиваясь, произнёс:
   - Хорошо. Я подойду к воротам, узнаю, кого ищут. Затем схожу к мастеру. Поговорю с ним. Если подойти с ним, нас выслушают и не прогонят взашей. Тем более, не убьют. Он редкий умелец, и комендант не дурак, чтобы избавляться от такого только из-за злости.
   Мужчина повернулся к жене, как бы спрашивая, довольна ли она. Та сдержала улыбку и пробормотала:
   - Ты пойдёшь сейчас, - непонятно было, спрашивала она или утверждала.
   Мужчина нахмурился.
   - Не лучше ли... Хорошо, к воротам я схожу сейчас, насчёт мастера не обещаю. Он был сегодня чертовски зол, ещё больше, чем я.
   Женщина не настаивала. В крайнем случае, завтра. Что ж, можно подождать. Хотя ожидание изведёт её не меньше тяжёлой работы. Однако требовать большего она не посмела.
  
  
  

3

   Старх поднял голову, услышав условный стук в дверь. Это был Уинар. Член Совета Ордена прошёл в дом и первым делом залпом выпил кружку холодной воды. Отёр тыльной стороной ладони рот, восстановил дыхание.
   Прошло пять часов с момента закрытия ворот. Уинар пришёл точно, как и просил его Старх.
   Луж, присевший было, снова поднялся и пробормотал:
   - Какие-нибудь изменения? - поторопил он Уинара.
   Тот покачал головой.
   - Ничего, чтобы вас обнадёжило. Никаких следов мальчика. К счастью, комендантские шакалы тоже ни с чем. Кажется, они даже заглядывают в подозрительные дома.
   - Что у ворот? - спросил Старх.
   - Всё по-прежнему. Комендант настроен решительно, несмотря на недовольство горожан. Там немало воинов. С одной стороны это неплохо - меньше тех, кто ищет мальчика по городу.
   Старх покачал головой.
   - Время играет не на нас. Я уверен, ещё немного - и власти объявят причину, по которой они закрыли ворота. И предложат приличное вознаграждение тому, кто приведёт мальчика. Тогда всё закончится очень быстро. Скорее всего, мальчик в чьём-то доме. Валяйся он где-нибудь на заднем дворе, в кустах ли, на пустыре, его бы уже нашли наши люди. Либо люди коменданта.
   Уинар кивнул.
   - Я это понимаю, но что можно изменить?
   Луж вкрадчиво произнёс:
   - Что если пожертвовать кем-то из талхов, но приоткрыть ворота? Устроить бунт перед воротами, якобы бунт горожан?
   Пауза. Старх и Уинар молчали, обдумывая слова члена Совета.
   Луж добавил:
   - Хватит нескольких минут, чтобы пустить слух, что с теми, кому удалось выскочить из города, был некий чудесный ребёнок. Если это получится, поиски внутри города ослабнут. Если вовсе не прекратятся.
   Уинар покачал головой.
   - Там слишком много воинов, и они заняли серьёзную позицию. Там придётся пожертвовать не одним нашим. При этом комендант догадается, что в стычке участвовали талхи.
   Старх сказал:
   - Повременим со столь откровенным вмешательством.
   Луж развёл руками.
   - Не оставлять же всё, как есть.
   - Пока разумнее лишь подстраховаться, - заметил Старх. - Уинар, найдёшь Занла, пусть придёт сюда. Снаружи нам нужны люди. Занл переберётся через стену. Если не днём, то в ночное время. Достаточно верёвки.
   Луж спросил себя, почему не додумался до этого сам.
   - Ещё, - продолжил Старх. - Возьми одного из наших, Уинар. И будьте перед домом коменданта, никуда не отходите. По крайней мере, мы будем знать, если воины найдут мальчика.
   Уинар, не мешкая, повернулся, шагнул к двери, но Старх остановил его.
   - И последнее. Пусть ко мне придёт Уд. Для него у меня тоже есть дело.
  
  
  

4

   Драго кружил по городу, как и два десятка комендантских воинов, отыскивая мальчика.
   Монах не задавался вопросом, где он с ним укроется, если всё-таки найдёт, и сколько придёться выдержать времени. Как талх, Драго знал, решать проблемы лучше по мере их поступления. Он отстранённо бродил по Антонии, время от времени возвращаясь то к Восточным воротам, то к Западным. Там по-прежнему гудела толпа, шевелилась, похожая на громадное загустевшее желе. Однако никто не пытался выйти из города. Комендантская стража расположилась в одну линию, закрыв собой ворота и будку, где был механизм, дарующий выход из города. Профессионально, подумал Драго, увидев воинов в первый раз. Комендант Антонии оказался серьёзным противником. Вряд ли он дрогнет, если даже горожане выступят в открытую. Впрочем, Драго был уверен, этого не произойдёт: у горожан в большинстве своём нет оружия, и подобную фалангу у ворот одолеет разве что небольшой отряд талхов.
   Люди скапливались и скапливались, заполняя пространство перед воротами, не только площадь, но и близлежащие улицы. Прибавилось повозок, съедавших пространство сильнее самих людей. К тем, кому нужно было покинуть город с утра, добавлялись те, кто собирался покинуть Антонию после обеда. Естественно, завтра к ним присоединятся другие.
   Сколько же это продлится? Если мальчика, по какой-то причине, не найдут завтра, и послезавтра?
   Драго вновь уходил от тех или других ворот, у него тоже оставался шанс, пусть и небольшой. И всё же ему приходилось не столько искать мальчика, сколько следить, чтобы очередной талх, встреченный на пути, не узнал его. Вот только что вокруг никого, и Драго изучает очередной закоулок или кустарник, и тут из ниоткуда возникает подвижная тень, и лишь благодаря опыту и отчасти везению монах умудряется подать себя в виде случайного прохожего, бродяги, прихрамывающего, скрывающего своё измождённое нуждой лицо опущенным капюшоном. Если Драго узнают, ему это будет вовсе не на руку.
   Подобные поиски, больше похожие на бегство, утомляли. Талхи, для других загримированные под обычных горожан, встречались чаще и чаще. Они спешили, и те, кто участвовал в поисках, выжимали из себя всё возможное.
   Как же они упустили мальчика? Сначала гвардейцы Правителя, теперь даже талхи. Как? Неужели опять летучая мышь? Что же она такое?
   Драго, в очередной раз приближавшийся к Западным воротам, что-то почувствовал. Чьё-то внимание. Лишь благодаря своей выдержке он не оглянулся, как поступил бы на его месте любой другой человек. Двигаясь также лениво, он начал переходить дорогу и лишь тогда мельком глянул назад.
   На него смотрел человек. Ни чем, казалось бы, непримечательный, но Драго безошибочно узнал в нём талха. Монах позволил себе короткий взгляд, его не хватило, чтобы разглядеть лицо, но это был кто-то из приближённых к Совету Ордена. Он пересекал улицу, по которой Драго шёл к Западным воротам. Но Драго осязал, как считанные секунды назад талх приостановился, чтобы разглядеть случайного прохожего.
   И он узнал его. Драго не был в этом уверен, они даже взглядами не встретились, но шанс был велик.
   Сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг, Драго уходил прочь. Когда он снова оглянулся, талх исчез. Драго полагал, талх станет его преследовать, хотя бы попытается выследить его. Может, этот человек знал о смерти Драго, и это не позволило принять правильное решение? Так или иначе, нужно готовиться к тому, что мудрые старцы из Совета Ордена узнают, что он на самом деле вовсе не мёртв.
   Драго остановился, когда стали появляться группки горожан. Обстановка накалялась. Для Драго его воскрешение в глазах талхов тоже не было плюсом. Он уворачивался от лазутчиков на пустырях Антонии и прокололся там, где уже присутствовали прохожие.
   Мог ли он что-то изменить в свою пользу?
   Драго размышлял, отстраняясь от происходящего, и это принесло результат. Не потревожить ли Совет Ордена с помощью чужих рук? Это ослабит поиски мальчика как талхов, так и воинов коменданта. Драго попытался проанализировать минусы этого плана. Они, конечно же, были. Антония станет похожа на развороченный муравейник, даже то, что происходит сейчас, покажется незначительным. Это может помешать самому Драго, если он всё-таки обнаружит мальчика. Впрочем, минусы были незначительными. Куда важнее, что Драго осложнит положение тех, кто являлся предателем.
   Монах не сдержал улыбку. И усилий никаких не надо. Всего лишь подойти к одному из стражников и указать дом.
  
  
  

5

   Уд вошёл в дом, пригнувшись, чтобы не задеть дверной косяк, и внутри сразу стало меньше места. Как обычно, он никого не приветствовал. Лишь взглянув на Старха, чуть склонил голову.
   Глава Ордена спокойно смотрел на человека, бесспорно, занимавшего особенное место в иерархии монашеского соединения. Нельзя было сказать, что Уд идёт сразу за членами Совета, он вообще стоял в стороне, не имея аналогов своего ранга. В прошлом у каждого из глав Ордена были свои особенные подчинённые, были и ловкие наёмные убийцы, звероподобные, отдалённо не напоминавшие классического талха. И те, кто мог выполнять конфедициальные поручения разного толка, и те, кто был посвящён в подробности Пророчества не меньше, чем сам глава Ордена, но так и не вошедшие в члены Совета. И всё же Уд стоял особняком в этом мрачном и тайном списке. Во всяком случае, из того, что до Старха дошло из прошлого.
   Старх выдерживал паузу. Как делал почти всегда перед важным разговором. Талхи как бы общались сначала безмолвно и лишь затем, когда без слов уже нельзя было обойтись, пускали их в дело.
   Только что этот неприметный дом покинул Занл, предварительно опутав своё сухое, жилистое тело длинной верёвкой. И визуально стал полнее. Занл выполнит поручение, Старх не сомневался. Если не днём, то как только стемнеет. Верёвки длиной в шестьдесят локтей было вполне достаточно, чтобы спуститься по стене за пределы города. Единственная проблема - оказаться на стене. Все лестницы охранялись, на стены могли подниматься только воины. Занл мог выбрать наименее малочисленный караул, ликвидировать его, но Страх потребовал, не оставлять подобных следов. Если не получится попасть на стены незаметно, надо ждать темноты.
   Когда Занл окажется за пределами Антонии, это будет существенной страховкой. С той стороны есть ещё один талх, есть лошади. Занл не упустит тех, кто покинет Антонию с мальчиком, если до этого дойдёт.
   Страх рассматривал Уда, и спрашивал себя, насколько тот неуязвим. Что вообще не смог бы сделать этот человек? Не лучше ли было отправить его вместо Занла? Нет, его помощь понадобится здесь. Старх подумал, что Занл вряд ли бы сделал то, что мог сделать Уд. Впрочем, сейчас даже для Уда ситуация была особенной.
   - Ты уже знаешь, мальчик исчез, - прервал молчание Старх.
   Уд чуть кивнул, не говоря ни слова.
   - Случилось непостижимое. То, чего я и боялся. Судя по всему, мальчик прошёл сквозь стену.
   Пауза. Старх не отводил взгляда от громадного уродливого человека. Уд никак не отреагировал на это сообщение, как если бы Старх сказал, что мальчика упустили из-за беспечности охраны. Казалось, ему было всё равно.
   - Этот его первый опыт дался ему нелегко. Сейчас он наверняка в бессознательном состоянии. Мы не можем обойти все дома в городе. Может, десяток-другой и проверили бы против воли хозяев, но это не выход. Поэтому, несмотря на поиски, надо подстраховаться.
   Снова пауза.
   - Уд, сегодня я возлагаю на тебя слишком много, я скажу об этом сразу. Поэтому, если у тебя ничего не получится, никто из Совета Ордена не скажет в твою сторону ни слова.
   Уд чуть кивнул, давая понять, что принимает это.
   Старх продолжил:
   - Признаюсь, я почти осязаю, что первыми мальчика найдут комендантские стражники. Их больше, чем нас. Кто-нибудь из горожан выдаст им мальчика в надежде на солидное вознаграждение. Им, не нам. Что-то ещё витает в воздухе, я никак не пойму, что именно. Так или иначе, мальчик, скорее всего, окажется у них. Они найдут его, но это не значит, что мы не можем его отнять. В конце концов, ребёнок нужен Правителю, но Правитель далеко отсюда. Однако эскорт может быть слишком велик. Надёжнее было бы перехватить мальчика уже здесь, в Антонии.
   Старх перевёл взгляд на Лужа, снова посмотрел на Уда. Луж не шевелился. Старх не обсуждал с ним то, что сейчас говорил Уду.
   - Я не посоветую тебе ничего определённого, ты должен действовать, полагаясь лишь на свои возможности и отталкиваясь от обстоятельств. Скажу лишь, что желаю, чтобы ты проник как можно ближе к коменданту. Каким образом, не важно. Если не сможешь быть в непосредственной близости, контролируй всё, что будет иметь отношение к его дому. Там уже находятся двое талхов, но ты должен действовать, как только поймёшь, что мальчик найден. Подобное легче совершить в одиночку, нежели группой. Понимаю, я будто кидаю тебя в самое пламя, но я знаю твои возможности. Кроме того, на карту поставлено всё, что только можно поставить.
   Старх замолчал. Уд понял, что глава Ордена закончил непривычно длинную для него речь, кивнул и повернулся к двери. Выдержал паузу, изучая улицу, и покинул дом.
   Наступила тишина. Луж смотрел на Старха. Тот сидел с полуприкрытыми глазами. За дверью послышался шорох. Луж подумал, по какой-то причине вернулся Уд, хотя это не было на него похоже, однако на пороге возник Рапфия, наиболее приближённый к Совету Ордена талх. Он тяжело дышал. Казалось, он пробежал на скорость две тысячи локтей, что, конечно же, было немыслимо на улицах города. В следующую секунду талхи, смотревшие на него, поняли причину.
   - Я видел Драго, - выдохнул Рапфия.
   Луж вздрогнул. Этого никто не видел, но Луж всё равно не оценил маленького везения. Это уж слишком. Ладно, чудеса мальчишки, он всё-таки ребёнок из Пророчества, но Драго... Луж был единственным из Совета Ордена, кто выступал против кандидатуры Драго. В глубине сознания, несмотря на доводы разума, у него была неприязнь к этому монаху. И то, что Драго проник в тайник библиотеки Ордена и никому об этом не сказал, тем более настраивало Лужа против. Он был в меньшинстве, и Совет избрал Драго. Луж не особенно противился этому. В конце концов, Драго являлся всего лишь тараном в поисках, и его участь была предрешена. Если бы не эта деталь, реакция Лужа вышла бы совершенно иной.
   Старх позволил себе один-единственный вопрос:
   - Скажи, ты убедился, что ошибки быть не может?
   Рапфия уверенно кивнул.
   - Это был Драго. Мне ли его не знать? Он делал всё возможное, чтобы его не узнали, но мне повезло.
   Старх кивнул.
   - Значит, Занл не ошибся.
   - Что? - вырвалось у Лужа.
   Старх смотрел в пол.
   - Занл сказал мне, что по пути к городу его интуиция уловила что-то нехорошее. По прибытии сюда Занл, убедившись, что мальчик на месте, погрузился в транс. И всё-таки он не был уверен, что увидел то, что было в реальности. Я тоже решил, что он ошибся. Так изредка бывает. Выходит, Драго выкарабкался с того света.
   - Уд же сказал, что он труп, - заметил Луж.
   Старх покачал головой.
   - Ладно, позже решим, как такое случилось. Сейчас важно другое. Что Драго собирается делать? - Страх ухмыльнулся, чего Луж не помнил за ним уже лет пять. - Вот я и нашёл причину своего беспокойства.
  
  
  
  
  

ГЛАВА 21

Дом связного

1

   Мэль, комендант города Антония, задумчиво смотрел на сержанта личной охраны. Сержант только что разговаривал с посыльным от стражи, что контролировала Западные ворота. Весть, что он принёс, вызвала тихий, шуршащий по углам сознания шок.
   Где-то в городе, у него под боком, находились талхи. И не просто талхи, а кто-то из Совета Ордена. Если только это не было невероятно тонко подстроенной провокацией.
   За долгие годы своей нелёгкой, хотя и почётной, денежной службы, Мэль привык ничему не удивляться. Особенно, если это удивление не шло на пользу ему самому, городу и Правителю. Тем не менее, данный случай был слишком скользким, и потому особенным. С одной стороны, если не знаешь причину, почему кто-то направил тебя по ложному следу, это не значит, что причины нет. Она есть, только сокрыта от глаз. С другой стороны, если благодаря везению стала известна истина, и талхи, действительно, в городе, это предполагало, к сожалению, далеко не один вариант возможных действий.
   Предположим, размышлял Мэль, талхи в том доме, который указал некий незнакомец. Что из этого следует? Мэль знал, что Правитель послал ноту протеста Ордену, требуя встречи с самим Стархом. Тот пока никак не отреагировал. Конечно, талхи искали мальчика, как и гвардейцы Правителя. Как и воины самого Мэля. Если так, они опасны. Мэль не верил, что в Антонии инкогнито оказался сам Старх, но даже захватить кого-нибудь из Совета Ордена было бы невероятным успехом.
   Даже просто уничтожить. Не считая обычных плюсов, Мэль, таким образом, избавился бы от конкурентов в собственном городе. Очень серьёзных конкурентов. Пожалуй, более сильных, нежели гарнизон Антонии. Ситуацию выравнивал лишь факт малочисленности талхов.
   При этом Мэль понимал, не всё так просто. Ему противостояли талхи, не простые смертные и даже не члены какой-нибудь банды. Решив потушить огонь, Мэль рисковал обжечься сам. Чтобы блокировать талхов в доме, тем более, уничтожить их, понадобится много воинов. Прежде надо ослабить, причём значительно, охрану ворот. Если бы речь шла лишь о толпе недовольных горожан, Мэль мог рассчитывать, что оставшиеся стражники справятся. Однако присутствовало одно скверное обстоятельство.
   Талхи просчитывают на много ходов вперёд. Как они этого добиваются, другой вопрос. Своими трансами, медитациями, своей звериной, нечеловеческой интуицией, неизвестно, они всегда умело хранили свои секреты. Каким бы невероятным это не казалось, поведать о присутствии талхов в городе, могло быть их собственным ходом. Кто знает, не обнаружили они мальчика и теперь добиваются ослабления стражи у ворот? Быть может, они даже сдали дом, где на самом деле проживал их связной. То, что таковой в Антонии был, Мэль не сомневался, он давно смирился с этим, как с неизбежным злом. Могло оказаться, что никого из Совета Ордена в городе не было, но талхи закинули приманку, чтобы комендант не сомневался, заняться ли тем домом или нет. В этом случае Мэль упадёт в вырытую для него яму.
   Если же он игнорирует весть о доме на одной из тихих улочек, в дальнейшем это превратится в удар в спину.
   Сержант переминался с ноги на ногу. Пауза затянулась. Воин с беспокойством смотрел на коменданта.
   Наконец, Мэль нарушил продолжительное молчание:
   - Позови Таля.
   Сержант поклонился и вышел.
   Лейтенант Таль являлся правой рукой коменданта Антонии. Несмотря на молодость, лейтенант был прозорливым человеком. Мэль взял за правило иногда выслушивать его советы, если ситуация получалась спорной. К счастью, это случалось редко, но сейчас был тот самый случай. Более того, сейчас ситуация была особенной. Мэль признал, что впервые оказался в настоящем тупике.
   Таль появился спустя четверть часа. Как обычно, он вошёл бодрым, упругим шагом. Они с комендантом сегодня уже виделись, и Таль ограничился лёгким кивком.
   - Ты звал меня, отец?
   Мэль выложил лейтенанту новость.
   - Что ты думаешь по этому поводу? Не спеши, я тебя не тороплю, - комендант отошёл к окну.
   Таль думал не долго.
   - Ситуация неприятна тем, - заговорил лейтенант. - Что в любом из этих случаев мы можем проиграть. И узнаем об этом, лишь когда станет поздно.
   Комендант кивнул.
   - Вот и я о том же подумал. Оставить всё, как есть, тоже не меньшее из зол.
   - Когда прибудут гвардейцы? - спросил Таль.
   Комендант нахмурился.
   - Может, даже и не завтра. Смотря, где находится ближайший патруль. И то, вряд ли он многочисленный.
   Таль размышлял. Мэль уже чувствовал, что поступит так, как посоветует помощник.
   - Когда ошибка грозит при любом решении, нужно выбрать золотую середину. Если таковая вообще возможна.
   - Что ты предлагаешь?
   - Не атаковать дом, но и не оставлять его без внимания. Мы не ослабим охрану ворот, людей возьмем из тех, кто ищет мальчика по городским улицам. Они установят слежку. Можно подослать кого-нибудь в дом, придумать причину, почему человек заглянул именно туда. Лучше, чтобы это была женщина. Можно и ребёнка найти.
   Мэль смотрел на лейтенанта.
   - Это ведь талхи, Таль, - произнёс он. - Ты не забыл?
   - Не забыл, - лейтенант качнул головой.
   - Я сомневаюсь, что талхи в доме не обнаружат слежку. Ты должен признать, наши воины - это даже не гвардейцы Правителя. Если бы этим занялись гвардейцы, я бы ещё поверил, что выйдет как нельзя лучше.
   Таль кивнул, давая понять, что полностью с этим согласен.
   - У нас нет выбора. Сделаем то, что можем, - он помолчал и добавил. - Нам бы продержаться ночь, она станет самым опасным временем. Завтра полегчает. Может, что-то изменится. Появятся гвардейцы или мальчишка обнаружится.
   Мэль пробормотал:
   - Хорошо. Только слежку за домом придёться возглавить лично тебе.
   Таль кивнул.
   - Я хотел предложить то же самое, отец.
  
  
  

2

   - Ну, что?
   Она обратилась к мужу с порога, как только он открыл дверь.
   Было поздно, но женщина ждала его. Его возвращение затягивалось, и она решила, что муж вместе с мастером и стражниками коменданта двигаются к дому её соседей. От предвкушения внутри что-то болезненно ныло. Не один раз она порывалась зайти к соседке, но её что-то сдерживало. Это будет подозрительно. Когда стражники придут за мальчиком, соседи поймут, кто их навёл. Если соседей бросят в темницу за то, что не привели ребёнка, она попадёт под горячую руку стражникам. Лучше сидеть дома и ждать. То, что можно было сделать, она сделала.
   И она сидела, хотя с каждой минутой закрадывался страх, не отнесут ли соседи мальчика ещё куда-нибудь. Или заставят ребёнка уйти, несмотря на его беспомощность. В этом случае её муж окажется в ужасной ситуации, не считая того, что они с ним не получат награды.
   Наконец, в замочную скважину всадили ключ, и она бросилась навстречу.
   - Дай пожрать чего, - буркнул мужчина, игнорируя вопрос жены.
   Она рассердилась, хотела сказать, что он не так давно поужинал, что она умирает от нетерпения, но всё-таки поборола себя. Засуетилась, разогревая недоеденную похлёбку, сжимая зубы, чтобы у неё не вырвалось ни слова. Муж был недоволен, она заметила это, и у женщины сжалось сердце от нехорошего предчувствия. Но она обнадёжила себя, повременив с окончательными выводами.
   Муж, как назло, не спешил удовлетворить её любопытство. Он не спеша разделся, прошёл к столу, принялся за похлёбку. Когда закончил с едой, отёр губы тыльной стороной ладони, откинулся на стуле. К этому моменту она кипела внутри и была готова наброситься на него, чтобы разодрать ногтями лицо.
   - Ты ходил к коменданту? - не выдержала она.
   Муж неприятно причмокнул губами.
   - Сначала я ходил к Восточным воротам. Потолкался там, послушал, что люди говорят.
   - И что? - ей казалось, он говорит непозволительно медленно.
   - Да ничего! Кое-кто болтал про мальчика, но точно неизвестно.
   - Да он это, он, - выпалила женщина. - Дальше что?
   - Я сходил к мастеру. Он сказал, что устал и не желает никуда идти.
   Она привстала.
   - Так ты что, так и не сходил к коменданту?
   - Не перебивай! - рявкнул он. - Если хочешь, чтобы я вообще тебе что-то говорил.
   Она поникла, но настырно прошептала:
   - Это я нашла мальчишку.
   Он игнорировал замечание.
   - Мастер не пожелал вытащить свою свиную тушу из дому, но пообещал, что завтра сходит вместе со мной. Сказал, попробуй сегодня сам.
   - И ты пошёл?
   - Пошёл. Но эти вояки, раздери их вепрь, сказали, что комендант очень занят. Предложили передать ему мою просьбу.
   Женщина ахнула.
   Мужчина хитро прищурился.
   - Я им ничего не сказал. Не хватало. Доказывай потом, кто помог коменданту, я или какой бродяга. Сказал, что хочу говорить лично с комендантом.
   Женщина всплеснула руками.
   - Почему ты не сказал, что разговор касается мальчика? Они бы сразу провели тебя к коменданту.
   Мужчина на секунду-другую опешил, лицо приняло глупое, растерянное выражение, но он тут же опомнился, не желая признавать перед женой свою оплошность.
   - Заговори я про мальчика, они могли потребовать рассказать им всё и без коменданта.
   Женщина заскрежетала зубами. Её муж опростоволосился, не было сомнений. Он был неглупым мужчиной, но здесь он дал маху. Чуть-чуть настойчивости, и его бы пропустили к коменданту. Растяпа!
   Она хотела потребовать его снова идти к дому коменданта, несмотря на ночь. Она верила, что не будет никаких последствий, когда комендант узнает причину, почему простолюдин требует с ним аудиенцию. И она ничего не сказала, потому что поняла - муж никуда уже не пойдёт. Похоже, все её чувства отразились на лице, и он пробормотал:
   - Завтра утром надёжнее. Я уговорю мастера, и мы пойдём перед работой.
   Женщина сдалась. Она напомнила себе, что ночью люди спят, и вряд ли за это время у соседей что-то изменится.
  
  
  

3

   Рапфия проник в дом через заднее окно, открытое Лужем. Старх ждал их в передней комнате, вслушиваясь в ночь, окутавшую их временное убежище. Казалось, глава Ордена забрасывал во тьму неосязаемые для физических существ щупальца, длинные, бесплотные, и они горячо рыскали в ночи, по близлежащим домам, кустарникам, деревьям. Он тонко чувствовал окружающее пространство. Еще прежде, чем Старх провёл сеанс "растворения", он понял, что вокруг дома произошло какое-то изменение. Это и заставило его "раствориться".
   Он не ошибся. К дому кто-то проявлял пристальное внимание. Поблизости какие-то люди. Чего не было днём. Вопрос лишь в том, кто эти люди, и что им надо. Конечно, в первую очередь он, как и Луж, решил, что это воины коменданта. Нужна была практическая уверенность.
   Когда стемнело, и Рапфия пришёл сообщить, что Занл уже по другую сторону городской стены, Старх поведал ему о своих подозрениях. Пришлось отвлечь от комендантского дома Уинара, и вместе с Рапфией они приступили к действиям. Остальные талхи, не считая главы Ордена и его ближайшего помощника, по-прежнему искали мальчика, хотя, казалось, что за целый день они исследовали Антонию вдоль и поперёк.
   Старх не ждал лазутчиков скоро. Чтобы выявить противника и остаться незамеченным, даже талхам нужно было постараться. Внутренним взором глава Ордена видел, как Уинар и Рапфия, припав к земле, медленно, очень медленно сокращают расстояние, начав движение из соседних кварталов так, словно лично собирались установить слежку за домом связного. И двигаясь с противоположных сторон. Лишь зайдя с тыла к предполагаемому противнику, можно обнаружить всех, кто участвует в слежке. Талхи такого уровня, как Уинар и Рапфия, могли сделать то же самое, начав движение непосредственно из дома, навстречу притаившимся противникам, но это не гарантировало положительного результата. Лишний риск не нужен, раз уж есть фора во времени.
   На всякий случай Старх и Луж приготовились к стычке, если воины коменданта в ближайшие минуты от слежки за домом перейдут к более активным действиям, ведь неизвестно, опередит ли следивших контрслежка.
   Тыльное окно оговорили заранее - его закрывал высокий куст сирени, защищая тех, кто пользовался этой импровизированной дверью.
   От Рапфии пахло землёй и прелыми листьями, умиравшими в сердцевине густых кустарников, куда не попадают солнечные лучи. Рапфия присел и лишь после этого заговорил:
   - Да, это воины коменданта. Их, кажется, семеро.
   - Семеро? - удивился Луж. - Всего?
   - Уверенности нет. Они постарались. Даже не верится, что это всего лишь комендантская стража. Они очистили несколько домов от хозяев. Уж не знаю, что они с ними сделали, устроили в доме коменданта или посадили под замок, но в двух ближайших домах никого нет.
   - Семеро, - повторил Луж.
   Страх тихо произнёс:
   - Вот Драго и отдал нам должное.
   - Драго? - переспросил Рапфия.
   - Вряд ли комендант узнал, что в городе талхи, и ещё про этот дом, лишь благодаря своей ловкости. Это работа Драго. Что ж, надо отдать ему должное, я от него такого не ожидал.
   - Семеро, - в очередной раз повторил Луж. - Мало, если они хотели взять дом штурмом.
   Старх кивнул.
   - Да. Скорее всего, они ни в чём не уверены. Или не хотят дробить силы. Стража Антонии не бесконечна, ворота же - хрупкая позиция.
   Рапфия нетерпеливо шевельнулся.
   - Позже они могут получить подкрепление.
   - Возможно, - Старх шагнул к окну. - Поэтому мы не будем сидеть здесь и ждать, случится ли это.
   - Не перебить ли нам их, пока темно? - предложил Луж. - Времени хватит. И мы бы с тобой, Старх, могли бы в этом поучаствовать.
   Луж заметил, как глава Ордена незаметно качнул головой, и добавил:
   - Их всего семеро.
   Старх повернулся к нему.
   - В этом нет необходимости. Не лучше ли исчезнуть отсюда? И пусть комендант задумается, прав ли он, выслушивая незнакомых проходимцев. Прикончи мы хотя бы одного из стражников, и для коменданта сомнения исчезнут - в Антонии группа талхов.
   - Что если, - произнёс Рапфия. - Сомнений нет уже сейчас? Например, Драго открыто перешёл на сторону Правителя?
   Старх возразил:
   - Я достаточно изучил Драго, чтобы сказать - он не пойдёт на это. Он подбросил весть о нашем присутствии через кого-нибудь из стражи, это несложно. И ушёл. Скорее всего, он тоже ищет мальчика, - глава Ордена выдержал какую-то странную паузу. - Что-то подсказывает мне, именно благодаря мальчику Драго выкарабкался из иного мира после встречи с Удом.
  
  
  

4

   Когда на горизонте показались стены Антонии, чёрная полоса на чуть менее тёмном фоне, Гурин позволил себе сбавить темп скачки. Не из-за риска, что лошадь вот-вот падёт, ему было всё равно. Лошадь была ни его личным приобретением. Он решил, что не помешает, чтобы Гар, гонец, посланный комендантом Антонии и теперь мчавшийся следом за Гуриным, настиг его.
   Они встретились где-то на полпути от Лакаслии к Антонии. Гурин едва не проскакал мимо, с опозданием осознав, что навстречу мчится воин коменданта Антонии.
   Пришлось кричать, как самый распоследний мужлан. Гонец остановился, но Гурину не сразу удалось убедить его, что он свободен от своей задачи и у него появилась новая. На воина не подействовало и то, что Гурин был гвардейцем. Гурин его понимал. Мало ли какие цели преследует отдельно взятый гвардеец Правителя? Поэтому он сдерживался, тратя драгоценные минуты, вместо того, чтобы орать, угрожая упрямому вояке казнью. Только осведомлённость Гурина в отношении чудесного мальчика, из-за которого и закрыли ворота города, убедила Гара, что тот говорит правду.
   Теперь они скакали к Антонии вдвоём. Это имело свои плюсы, хотя Гурину, как более быстрому наезднику, приходилось убеждаться, что Гар не отстал безнадёжно. Когда Гурин понял, что лошадь вот-вот падёт, он сбавил темп и дождался появления на дороге повозки. Крича, что выполняет личное задание Правителя, Гурин потребовал обмена лошадьми. Уверенность в поведении и слова он подкрепил видом готового к стрельбе арбалета. Двое горожан, с виду крепких жителей Лакаслии, подчинились. Пока происходил обмен, его нагнал Гар, и горожане, похоже, возблагодарили Небо, что не вздумали сопротивляться. Ещё повезло, что им предложили живую лошадь, не падшую.
   Как и высчитал Гурин, к Антонии они приблизились глубокой ночью. Дорога была пустынна. Сказывалось не только время суток, Гурин уже знал, что ворота города закрыты, что прервало движение в этом направлении. Под стенами Антонии горели костры - там коротали прохладную ночь те, кто не попал в город, с товаром ли, просто к себе домой, и этих людей оказалось не мало.
   Как только Гурин вместе с Гаром приблизились к Западным воротам, скопления людей у ближайших костров зашевелились. Гурин закричал, требуя именем Правителя поднять ворота. Сверху, из сторожевой башни высунули факел, пытаясь рассмотреть крикуна, нарушившего ночную тишь, и недовольный голос спросил, что за срочность. Слова Гурина подтвердил Гар. Гурин тут же добавил:
   - Пошевеливайся, идиот! Если не хочешь, чтобы завтра тебя не изжарил на медленном огне лично сам Флек!
   Это подействовало лучше любого пергамента. Имя первого советника Правителя было самым что ни на есть категоричным документом.
   Ворота с тихим скрипом поползли вверх.
   Из неразборчивой шевелящейся массы людей, хлынувшей к воротам, вынырнули несколько наиболее пронырливых человек.
   - Не подпускай их! - приказал Гурин гонцу. - Это могут быть и талхи.
   Гар выхватил меч, конь встал на дыбы, проскакал локтей двадцать в одну сторону.
   - Прочь! - вскричал Гар, размахивая мечом.
   Он остановил коня, вернул его назад. Один из подступивших едва не угодил под удар - острие меча прошло у него над головой.
   Гурин, спешившись, быстро провёл коня, повернулся и крикнул:
   - Теперь ты, Гар!
   Гонец не заставил повторять себе дважды - ловко повернул коня назад и оказался внутри города.
   Ворота тотчас же опустили. С некоторым промедлением к ним хлынула толпа. Послышались крики. Гневные, просящие, возмущённые, умоляющие.
   Перед Гуриным возник сержант, начальник караула. Гурин крикнул:
   - К коменданту! Быстро! Ты меня проведёшь к его дому! И свежего коня мне! Этот едва живой.
   В темноте города Гурин ориентировался неважно, плюс опасное скопление людей, также ожившее в результате последнего события, и гвардеец решил, что с проводником окажется на месте быстрее. Сержант был расторопным - полминуты, и они уже запрыгнули на лошадей. Гурин хотел крикнуть Гару, чтобы тот также следовал за ним, но, оглянувшись, увидел, что ничего говорить не надо - гонец уже пристроился к ним.
   Воины из заслона ощетинились копьями, заранее отбивая у горожан охоту попытать счастья и приблизиться к воротам.
   - Дорогу! - дико закричал сержант, на всякий случай выхватив меч.
   Никто и не пытался встать у него на пути.
   Спустя несколько минут они были на месте. Гурин, спрыгнув с лошади, не дожидался вопросов.
   - Если Мэль спит, будите его! - воскликнул он уверенным тоном.
   По-видимому, комендант не спал, начальник охраны даже не заколебался, выполнять ли приказ. Гурина провели в дом, где его встретил комендант. Он был одет по форме, никаких домашних халатов, тапочек.
   Гурин заговорил без лишних предисловий:
   - В Лакаслии мы узнали место, где талхи должны временно спрятать мальчика, - Гурин назвал адрес.
   Комендант нахмурился, во взгляде появилось что-то непонятное.
   - Что? - спросил Гурин.
   - Десяток моих воинов во главе с лейтенантом Талем сейчас следят за этим домом.
   - Раздери меня вепрь! - вырвалось у Гурина. - Только следят? Но ведь там, наверное, мальчик!
   Комендант покачал головой.
   - Не всё так просто. Я поговорил с двумя своими воинами, которым передавали о мальчике и талхах, и оказалось, что, скорее всего, это был один и тот же мужчина. Полной уверенности нет, но я так думаю. Мы поговорили с лейтенантом и пришли к выводу, что возможна ловушка со стороны Ордена.
   Гурин помрачнел. Ему так хотелось до прибытия Флека восстановить прежний успех, но обстоятельства резко изменились. По дороге к дому коменданта сержант успел сказать Гурину, что в городе обнаружились талхи. Причём кто-то из Совета. Ситуация, действительно, получалась скользкой.
   - У нас не те силы, - добавил Мэль. - Чтобы атаковать дом, где засело неопределённое количество талхов. Если это ловушка, и ребёнок, нужный Правителю, у них, им только и надо, что вырваться из города.
   Гурин молчал, суматошно размышляя, отбрасывая одну мысль за другой, как ненужные вещи, некстати попадавшиеся под руки.
   - Что ты посоветуешь? - спросил комендант, готовый отдать инициативу в руки гвардейца.
   Гурин пробормотал:
   - Кто знает этих псов? Может, они действительно послали сюда кого-нибудь из Совета. Если так, в городе их больше десятка. О, Небо!
   Возникла пауза, и на этот раз комендант не прерывал размышления гвардейца. Наконец, Гурин произнёс:
   - Флек прибудет сюда утром. Рано утром, я надеюсь. С приличным отрядом. Достаточным, чтобы согнуть в бараний рог хоть всю верхушку Ордена. Не подождать ли нам его?
   Мэль подвёл итог:
   - Значит, нам надо сохранить всё, как есть, и этого будет достаточно.
  
  
  
  
  

ГЛАВА 22

Пустая ловушка

1

   Мастер, толстый, неповоротливый, передвигался медленно, и мужчина, шедший рядом и с нетерпением поглядывавший на него, не выдержал:
   - Отец, нельзя ли побыстрее?
   Мастер фыркнул, недовольно покосился на задавшего вопрос, и тот смущённо отвёл глаза.
   - Побыстрее? - переспросил мастер, приостанавливаясь, словно хотел проучить наглеца. - Ты и так поднял меня ни свет ни заря. Я уже не помню, когда мне приходилось вставать так рано даже по работе.
   Мужчина чуть слышно вздохнул. Да, он действительно пришёл рано, буквально вытолканный из кровати своей неугомонной женой, однако прошёл почти час, прежде чем они с мастером покинули его дом. Тот копошился столько, что ни о каком рано уже не могло быть и речи.
   - Я не хотел, чтобы из-за меня, отец, ты с опозданием начал работать, - попытался оправдаться мужчина.
   - Работать, - повторил мастер, отдуваясь, отирая пот со лба широким застиранным платком. - Чую я, если эта канитель с воротами продлится, мне будет не до работы.
   Мужчина заискивающе улыбнулся.
   - Это всё из-за мальчика. Как только комендант получит его, ворота сразу откроют, вот увидишь, отец.
   Мастер снова фыркнул, но не возразил. И, странное дело, ускорил шаг.
   На улице перед домом коменданта суетились кучки зевак, не то, что перед воротами, но ещё вчера людей здесь было значительно меньше. Из-за высокой, в два с половиной человеческих роста, стены виднелись крыша воинской казармы и верхний этаж особняка коменданта.
   Мастер двинулся к воротам, где был вход на эту запретную для простых горожан территорию. Дверь в воротах была заперта. Перед ней стояли двое стражников. Мужчина, боязливо оглядываясь, просеменил следом. При виде приближающихся людей воины, как по команде, положили руки на рукояти мечей, висевших на боку.
   - Не приближаться ближе, чем на пять метров, - сказал один из них, черноволосый детина с громадной грудной клеткой.
   Мужчина остановился, но мастер сделал ещё пару шагов, вынудив стражника достать меч из ножен.
   - Я же сказал, старик. Или ты оглох?
   - Я - мастер, и у меня дело лично к коменданту.
   - Не сейчас! - процедил черноволосый. - Ему не до ваших безделиц.
   - Я не по своему ремеслу. Я...
   Стражник шагнул к нему. Теперь он мог достать его мечом.
   Мужчина, сопровождавший мастера, попятился. По неведомой причине стражники оказались сильно взвинчены, и дело уже не представлялось таким лёгким, как поначалу. Конечно, как только мастер растолкует им о мальчике, они изменят своё поведение, но проблема была в том, что они вообще не давали говорить.
   - Здесь гвардейцы, старик, понимаешь? К коменданту пожаловал сам Флек! Так что не испытывай судьбу.
   Мастер всплеснул руками.
   - Но мой работник знает, где находится мальчик! - выпалил он.
   На секунду на лице стражника отразилась растерянность. Дошло ли до него, о чём идёт речь? Мастер решил, что сейчас его проведут к коменданту, но шум, исходивший из-за стены, усилился, и напарник черноволосого подался к дверям.
   - После, старик! - прикрикнул стражник.
   Ворота приоткрылись, выпуская всадников одного за другим, в одеждах гвардейцев Правителя. Человек, восседавший на чёрном коне, с ненавистью посмотрел на людей, что находились перед домом коменданта. Двое стражников, дежуривших снаружи, оробело, заискивающе смотрели на него. Мужчина, что сопровождал мастера, попятился ещё дальше. Зеваки наоборот подались ближе, полные любопытства и уверенности, что гвардейцы ничего им не сделают. Многие из них пришли не просто так, с просьбами выпустить из города, но эти просьбы, так или иначе, разбились о нечеловеческое упрямство стражи.
   Мастер созерцал кавалькаду количеством не менее двадцати пяти человек, понимая, что надо выждать пока эти воины не уберутся прочь, и негодую одновременно. Когда всадники почти скрылись из вида, а стражники перевели дыхание, мастер оглянулся, в поисках сопровождавшего его мужчины. Тот необходим ему для подтверждения слов, к тому же мастер уже забыл адрес.
   Мужчины исчез. Рядом было много людей, и в глазах зарябило.
   - Филон? - позвал мастер.
   И не получил ответа. Мужчину он по-прежнему не видел.
   - Раздери тебя вепрь! - вырвалось у него в недоумении.
  
  
  

2

   Уд, стоявший в сторонке, но всё равно не заметный для большинства присутствующих, сразу увидел этих двоих.
   Ещё прежде, чем тот, что старше, заговорил с одним из стражников, Уд понял, что дело не чисто. Что-то смутное мелькнуло у талха в мозгу, и он постарался выявить это что-то в считанные минуты.
   Он находился здесь с прошлого вечера, не смыкал глаз ночью, но это на нём не сказывалось. Пожалуй, он мог выдерживать так три-четыре дня. После начнутся осложнения. Естественные надобности ополчатся даже против его железной воли и тренированности. Однако Уд чувствовал, как бы подобное протянулось хотя бы до завтрашнего утра. Перемены назревали, он чуял это своим звериным чутьём.
   И он не удивился, когда сначала послышался шум, какой производит несколько десятков всадников, после чего его взору предстали гвардейцы Правителя. Уд ждал этого. И не потому, что ворота города закрыли уже как день, и это означало, что ближайший отряд гвардии прибудет сюда при первом же известии. Талх интуитивно чувствовал, где-то всё-таки остались следы, и они неминуемо попадут на глаза тем из гвардейцев, кто искал мальчика. Нет, следы оставил не Уд, кто-то из талхов, имевших отношение к поискам мальчика. В конце концов, тех, кого Правитель выбрал для поисков, тоже были умелыми воинами и лазутчиками.
   Когда всадники поравнялись с Удом, тот заметил то, что заинтриговало даже его. В числе тех, кто скакал первыми, был... Флек! Сам Флек, правая рука Правителя! Уд никогда не видел его, но он отлично запомнил портрет одного художника, симпатизировавшего Ордену талхов и выполнившего некогда заказ Старха. Особый заказ, направленный на то, чтобы знать самых могущественных врагов Ордена. Уд был первым из тех, кому дали увидеть этот портрет. Художник обладал редкостным талантом, и смотревшему на портрет казалось, что он видит человека вживую.
   Сейчас это пригодилось. Взгляд Уда вырвал Флека из группы людей в похожих одеждах. Пожалуй, кто-то другой и не заметил бы этого человека. Уверенности не было, но ходили слухи, что Правитель принимал решения, согласуясь исключительно с советами Флека. Можно сказать, Всеми Заселёнными Землями скорее правил Флек, нежели Правитель. Как любой талх, Уд должен был убить Флека при первой же возможности, даже ценой собственной жизни. Это было, как негласный закон. Убийство первого советника на некоторое время, можно не сомневаться, подорвало бы могущество Правителя. Сейчас Уд мог это сделать, было сложно, но реально. Секунд десять-пятнадцать талх мог рассчитывать на арбалет.
   Однако времена изменились. Флек мешал и сейчас, но кое-что стало важнее и этого. Ордену нужен мальчик, и всё, что мешало его поискам, отбрасывалось. Уд проводил Флека взглядом, даже не шевельнувшись. Всадники скрылись за воротами. Уд поискал взглядом Уинара и его помощника. Не обнаружил, но это не вызвало у него беспокойства. Уинар рядом, и он, конечно же, видел гвардейцев. Видел и сделает необходимые выводы. Уинар не один, есть кого послать к Страху, не покидая поста. Уд не должен заботиться, как члены Совета Ордена выкрутятся из создавшейся ситуации.
   Спустя некоторое время, заметив не похожую на других просителей парочку, Уд понял, чем они ему не понравились. Тот, что был младше, был знаком Уду. Талх знал его внешне. Пришлось выяснять, откуда. Это заняло не больше минуты, и Уд вспомнил. Он видел этого человека вчера вечером. Тот приходил к воротам и пытался в чём-то убедить стражу. Однако таких просителей было достаточно, и Уд не придал ему особого значения. Теперь этот мужчина пришёл снова и не один. Он привёл мастера. Что-то в их поведении убедило Уда, что он должен знать, зачем они сюда пришли.
   Развитие событий благоволило к талху. Ему не пришлось ждать подходящего момента, выявлять свои лучшие качества, рисковать под взором десятков любопытных глаз. Он просто приблизился к мужчине, сопровождавшего мастера. Не понадобился даже мастер.
   Талх подступил вплотную к мужчине и тихо заговорил:
   - Теперь, брат мой, не двигайся. У меня в руке кинжал, я в любое мгновение проткну тебе печень. Ты умрёшь не сразу, помучаешься, я же спокойно уйду, и меня никто не остановит.
   Мужчина закряхтел, затрясся, но даже не обернулся.
   Уд прошептал:
   - Кивни, если понял меня.
   Мужчина помедлил и всё-таки кивнул.
   Никто из людей не обращал на них внимания, все созерцали гвардейцев Правителя, мастер в том числе. Впрочем, это продлится от силы минуту.
   - Пошли отсюда, - на всякий случай Уд коснулся остриём кинжала поясницы ошалевшего горожанина. - Мне надо поговорить с тобой. Не вздумай бежать, у меня хорошая реакция.
   Уд толкнул человека в сторону, и тот засеменил прочь, по-прежнему не рискуя заглянуть ему в лицо.
   - Зачем вам нужен комендант? - Уд не терял времени.
   Мужчина вздрогнул, и от талха это не укрылось.
   - Говори сейчас же, - Уд чуть повысил голос. - Или я проткну тебя. Только говори правду, только правду.
   - Я... мы... Это мастер, это всё он...
   Уд, не опасаясь, что это увидят, приложил кинжал к затылку горожанина.
   - Ещё одно лживое слово, и ты умрёшь.
   - Нет-нет-нет, - мужчина затрясся. - Я скажу, скажу. Мы пришли сказать коменданту о мальчике, о маленьком мальчике. Он у наших соседей. Обычный мальчик.
   Уд осклабился. Неужели такая удача?
   - Хорошо, обычный мальчик, - процедил он. - Теперь я покажу тебя человеку, и с ним ты пойдёшь к своим соседям. Ты меня понял?
   - Да, конечно, конечно. Я понял, понял. Понял, брат мой, чего тут не понять?
   Уд подумал, что этого человека не обязательно убивать. Об этом он скажет Уинару. Мужчина даже не рассмотрел его лицо, хотя это ничего бы не изменило - Уд надел маску, превратившего талха в посредственного молодого человека с незапоминающимся лицом.
   - Запомни, не пытайся улизнуть в толпу. У этого человека арбалет, он тебя достанет. Ты проведёшь его к нужному дому, после чего пойдёшь к себе и просидишь там до вечера. Ты никому ничего не скажешь. Иначе я достану тебя, поверь. Я пойду сейчас за вами, потом прослежу за твоим домом. Я сразу узнаю, если ты проболтаешься. Я хорошо объяснил?
   Мужчина, спотыкаясь о собственные ноги, сжавшись, кое-как выдавил согласие.
  
  
  

3

   Сначала Рапфия почувствовал колебания воздуха, после чего его слух уловил топот конских копыт.
   Талх перемещался по пустому дому, выглядывал в окна, спрашивал себя, пойдут ли воины коменданта на что-то посерьёзней, нежели не самое умелое наблюдение за домом. За домом, где остался всего один талх.
   Были сомнения, оставаться ли кому-то. Рапфия, также как Старх и Луж, мог покинуть бывшее прибежище связного Ордена. Немного испачкав плащ, преодолевая путь к свободе ползком. Глава Ордена и его ближайший советник, потратив на всё менее часа, выскользнули из ловушки, что устроил им комендант. Они ушли влево от дома, где, по словам Рапфии, был всего один человек. Сейчас они оказались в доме наискосок через дорогу. Приземистое каменное строение, выбранное заранее. Хозяева отсутствовали, то ли ночевали перед воротами, то ли их вообще не было в городе. Во всяком случае, выбора не было. Дома по сторонам, как и дом с тыльной стороны, расположенный на соседней улице, заняли воины коменданта. Дом напротив, хотя и пустовал, был неудобен, во дворе находился один из следивших.
   Рапфия остался не для того, чтобы создать видимость присутствия людей в доме. Он предварял один из вариантов с малой долей вероятности, если следившие пошлют двух воинов, надеясь, что это вызовет у засевших в доме талхов какие-нибудь ответные действия. Рапфия сыграет роль обычного, испуганного горожанина, на проверку реальности которого понадобится время.
   Если же начнётся штурм обители связного, Рапфия в силах ускользнуть.
   И он оставался в полной готовности, несмотря на то, что потребность во сне всё настойчивее давала о себе знать.
   Конский топот, что он услышал, ослаб, после чего исчез вовсе. Рапфию это не смутило. Всадники не возникли на этой улице без веской причины. Они скакали к этому дому.
   Талх ждал развития событий. Он представил, как тот, кто руководил слежкой, подходит к главному из гвардейцев и докладывает о ситуации. Да, талхи в доме. Всё тихо. Сколько их неизвестно, но минимум несколько человек. Насчёт мальчика никаких прояснений. Рапфия увидел бы это, если бы вышел из дома на улицу. Вряд ли кавалькада остановилась под защитой чьей-то ограды, это неудобно. Они все посреди улицы.
   Любопытно, сколько их?
   Рапфия ускорил перемещения от окна к окну. Когда в очередной раз он подошёл к окну, что выходило на улицу, его взгляд напоролся на цепь всадников. Рапфия оскалился, он даже не услышал, как они выехали к фасаду дома. Это делало гвардейцам честь. Талх видел шестерых, но можно не сомневаться, по столько же находится с каждой стороны дома. Плюс те, кто участвовал в слежке, и это, наверное, ещё десять человек. Прилично. Рапфия не прорвался бы даже с двумя напарниками. Всадники находились на некотором расстоянии друг от друга. Каждый пригибался к шее коня, имея при себе щит, продолговатый, закрывавший всё самое важное у человека. Вряд ли кого-то из них в этом положении поразишь из арбалета.
   Да, они уверены, талхи в доме, и, быть может, именно здесь находится мальчик.
   Позади всадников, что видел Рапфия, показался крупный блондин. В поле зрения возник ещё один. Не такой крупный, но в нём чувствовалось умение настоящего воина, заметное по тому, с какой небрежностью он держал арбалет и как изящно управлялся с чёрным норовистым конём. Одного взгляда Рапфии оказалось достаточно, чтобы понять, блондин ему подчиняется.
   Блондин прислушался к тому, что ему говорили, и кивнул. В следующую секунду он подстегнул коня и оказался впереди всадников. С ненавистью глядя на дом, блондин сократил расстояние наполовину, прежде чем остановил лошадь. Животное фыркало, чувствуя волнение и злость седока. Оно перебирало ногами, норовя податься в сторону, и блондин натягивал поводья.
   Рапфия следил за ним, уверенный, что гвардеец должен что-то сказать, прежде чем начнутся какие-то действия. Из-за этого талх игнорировал происходящее за домом.
   - Эй, талхи! - прокричал блондин. - Мы знаем, что вы в доме!
   Рапфия оскалился. Он ещё раз окинул взглядом всадников и понял, что ему в любом случае не прорваться. Впрочем, этот вариант не был основным и до появления гвардейцев.
   - Мы предлагаем переговоры, - продолжал блондин. - Нам известно, что минимум один из вас из Совета Ордена. Вам не прорваться, нас слишком много, но мы не хотим крови. Нам нужны переговоры. Здесь присутствует советник Правителя Флек. Но он желает разговаривать только с членом Совета. Прислушайтесь к разуму, и мы разойдёмся с миром.
   Рапфия отошёл от окна, потеряв интерес к тому, что ещё скажет гвардеец. Они думают, что мальчик в этом доме, по крайней мере, не уверены в обратном, и не хотят рисковать, опасаясь, что талхи просто-напросто умертвят ребёнка, лишь бы он не достался воинам Правителя. В противном случае эти шакалы напали бы без предупреждения. Они надеются притупить бдительность засевших в доме различными посулами.
   - Даю вам минуту! - прокричал блондин.
   Лошадь, почуявшая запах стычки, заржала. Блондин натянул поводья, всматриваясь в окна дома.
   Рапфия не спеша поднялся на чердак дома. Этот вариант и был основным, когда Страх и Луж покидали дом. Рапфия направился в дальний угол, где лежала небольшая кучка сена. Немного, но ему хватит. Это был рискованный вариант, но его предложил сам Старх, лучший стратег из живущих на Всех Заселённых Землях. Он прочувствовал психологию тех, кто, не получив ответа, ворвётся в дом. Не встретив сопротивления, не увидев ни в одной из комнат и намёка на присутствие людей, гвардейцы решат, что талхи каким-то невероятным образом скрылись ещё ночью. Конечно, один из них заглянет на чердак, но вряд ли он заинтересуется сеном, под которым сложно кого-то укрыть. В любом другом случае гвардейцы не купились бы на это, но сейчас они, прежде всего, ждали сопротивления, и эффект пустого дома скажется. Кроме того, Рапфия - не простой горожанин, он талх. Страх привлек бы заглянувшего на чердак к стопке сена, но от Рапфии этого не будет исходить. Он отстранится от происходящего, как если бы это происходило в его келье в далёком монастыре.
   Когда талх, укрывшись сеном, начал расслабляться, до его слуха донёсся глухой стук и звон стекла. Штурм дома начался с тыльной стороны.
  
  
  

4

   Дини видел окружающее, как безостановочно вращающиеся круги. Круги разного цвета, изменяющегося диаметра и неимоверного количества. Они накладывались друг на друга, удалялись, снова приближались. Казалось, этот абсурд продлится вечно.
   Краешком сознания мальчик "нащупывал" происходящее в реальности. Но это было, как за толстой, не пропускающей звуки плёнкой. И женщина, в которой одновременно чувствовались испуг и забота, и мужчина, чьи чувства были ещё более запутаны. Они присутствовали рядом, и в то же время от Дини их отделяло неимоверное расстояние. И всё-таки он ощущал их состояние.
   Иногда Дини видел мать и отца. Их лица выплывали, как те многочисленные круги, что заслоняли собой мир, они что-то говорили мальчику, их губы шевелились, но Дини не улавливал ни звука. Лица родителей как будто вытягивали его со дна некоего водоёма. Вытягивали, но покинуть его мог лишь сам Дини.
   Мальчик не представлял, сколько прошло времени, но так или иначе оно играло на него. Сначала он вспомнил, почему оказался в таком состоянии. Это стало первым колышком, который он вбил в зыбкое дно и подтянулся ближе к свету. Теперь он явственнее воспринимал женщину, что часто заходила взглянуть на него. Мальчик услышал и звуки, проникавшие в дом снаружи. Он восстанавливался. Круги по-прежнему заслоняли взор, но сквозь них появились смутные тени. И в какой-то момент мальчик заснул.
   Проснувшись, он заметил, что круги почти исчезли. Лишь несколько вяло вращались, но они уже мало что скрывали. Тем не менее, мальчик не в силах долго смотреть перед собой, держал глаза закрытыми. Слух вернулся к нему. В доме слышалась возня, похоже, тут были дети, но они вели себя на удивление тихо. Наверное, им передалась тревога матери. Хотя, быть может, именно женщина заставила детей вести себя как можно тише.
   К Дини возвратилась и тревога. Нужно уходить из города, куда его привёз в клетке для кроликов тот страшный человек, но мальчик слишком слаб, далеко он не уйдёт, и в теперешнем состоянии лишь привлечет к себе ненужное внимание. Ему нужно время. Дини не знал, сколько, он это почувствует. Возможно, ему поможет сон, ускорит процесс восстановления, но сон не шёл. Что-то беспокоило мальчика всё сильнее, чтобы можно было отдаться в объятия сна. И это не имело отношения к семье, у которой он находился. Источник беспокойства лежал вне дома. И он как будто приближался.
   Наверное, что-то такое чувствовали и хозяева. В комнату заглянула женщина, затем её муж. Может, они заглянули потому, что наступило утро, ночью же люди спали, и теперь хотели знать, нет ли изменений с мальчиком.
   Они некоторое время рассматривали его, затем мужчина прошептал:
   - Я слышал, ворота закрыли из-за того, что ищут какого-то мальчика.
   Женщина охнула.
   - Говорил же я тебе... - он не закончил.
   - Может, это не он?
   Мужчина отозвался не сразу.
   - Послушай, соседи ведь знают о нём?
   - Да, - прошептала женщина. - При чём тут они?
   Муж снова игнорировал вопрос. Он повернулся и вышел из комнаты. Женщине ничего не оставалось, как последовать за ним.
   - Мне это не нравится, - теперь голос мужчины звучал глухо из-за закрытой двери.
   Дини напрягся, чтобы его услышать. Когда женщина что-то ответила, Дини не разобрал слов.
   - А если он и дальше не придёт в себя? - снова подал голос мужчина. - Так и будет лежать здесь?
   Дальше Дини не слушал. Всё и так ясно. Ему нужно уходить. Несмотря ни на что. Хозяева рискуют и боятся. И всё из-за него. Его ищут, даже закрыли городские ворота. Ищут и воины Правителя, и те странные люди, друзья страшного человека. Рано или поздно они придут сюда.
   Мальчик закряхтел, свесив ноги на пол. Принял сидячее положение. Перед глазами ускорилось вращение кругов. Он зажмурился. Снова повалился на кровать и переждал головокружение. Когда он поднялся, почувствовал тошноту. И всё-таки Дини встал. Пошатнулся, но удержался на ногах. Пожалуй, если бы не тревога хозяев, он бы ещё полежал. Что-то опасное вне дома казалось ещё далёким. Мальчик мучил себя из-за людей, он желал прекратить их терзания.
   Первый шаг был самым трудным. После него возникло неумолимое желание присесть на кровать. Хотя бы присесть. Переждать эту горячую волну, отбрасывавшую его к кровати. Дини не позволил себе этого. Он сделал второй шаг, третий, и состояние как будто улучшилось. Он преодолел самую опасную черту и понял, что справится. Поблизости возникло лицо отца. Он ничего не говорил, только внимательно следил за своим сыном. Это стало для Дини поддержкой. Мальчик сделал ещё один шаг и оказался вплотную к окну. Прикрыл глаза, восстанавливая дыхание, после чего попытался его открыть.
   Не сразу, но ему это удалось.
   Как только это случилось, мальчик вздрогнул. Обострённое восприятие подсказало, что источник его смутной тревоги гораздо ближе, чем он предполагал.
  
  
  

5

   Уинар продвигался к нужному дому размеренным шагом, и всё же приходилось подталкивать мужчину, который указывал дорогу. Тот что-то умоляюще бормотал, но Уинар почти не слушал его. Все причитания сводились к одному - горожанин считал, что его убьют, как только он выполнит обещанное. Убьют средь бела дня. Уинар не успокаивал его. Это не принесло бы результата. Горожанина раздавил собственный страх, и пройдёт немало времени, прежде чем последствия этого уйдут в прошлое.
   Прав был Уд. Горожанина можно оставить в живых. Вскоре талх понял, к какому дому они идут, и на углу квартала остановил мужчину. Тот съёжился.
   - Теперь иди к себе домой, - негромко приказал Уинар. - И не оглядывайся.
   Мужчина втянул голову в плечи, всхлипывая, поплёлся прочь. Теперь он двигался быстрее, чем раньше. Уинар подумал, что тот побежит. Это не имело значения, но лучше не привлекать лишнего внимания. Мужчина не побежал.
   Уинар выжидал. Он давал время талхам, предупреждавших друг друга об изменившемся положении. Сейчас те, кто узнал, стягивались к дому, недалеко от которого и находился Уинар. Конечно, он справился бы и один, но страховка в таком деле не будет лишней. Он сомневался, что разумно оставаться в доме после того, как он захватит мальчика. Оттуда надо тотчас же уйти. Передвигаться же на руках с мальчиком по улицам города опасно. Ему понадобятся помощники. Найти ли другое временное убежище, отвлечь ли воинов коменданта, если те встретятся на пути, не важно.
   Решив, что пауза затянулась, Уинар двинулся к дому, скрывавшему то, что так необходимо Ордену. Когда он уже различал окна дома, Уинар обернулся. Сзади находился человек в неопределённой одежде, и он спешил следом за Уинаром. Это был один из талхов, его звали Биш. Уинар незаметно кивнул ему. Всё вышло, как нельзя лучше.
   Он свернул к дому. С другой стороны улицы возник ещё один талх. Теперь их было трое, вполне достаточно, чтобы сделать всё, как надо, если даже сюда подоспеют воины коменданта.
   Приближаясь к двери, Уинар решил, как лучше действовать. Он не станет тратить время на разговоры с хозяевами. Нужно войти в дом и заполучить мальчишку. Со слов горожанина Уинар знал, что в доме живёт семейная пара с двумя детьми. Это облегчало действия, можно обойтись без крови.
   Уинар не постучался, он собирался выбить дверь одним ударом, но она оказалась не заперта. Талх ступил внутрь, прошёл в большую переднюю комнату. Там находилась вся семья. Муж с женой стояли рядом, двое мальчиков беспокойно глазели на родителей, прекратив свои игры. Похоже, хозяева вели серьёзный разговор, может, о чём-то спорили и не сразу заметили появление в своём доме постороннего человека. Талх приблизился вплотную к мужчине и приложил к его горлу нож. Женщина вскрикнула, но её крик тут же оборвался.
   - Не кричите. Мне нужен мальчик, которого вы прячете. Я заберу его с собой и сразу же уйду. Никто из вас не пострадает. Где он?
   Мужчина обмяк. Ни о каком сопротивлении тут уже не шло речи. Казалось, он подсознательно ждал чего-то подобного и теперь ему хотелось, чтобы происходящее побыстрее закончилось.
   - В той комнате, - прошептал он.
   Женщина стояла, не шелохнувшись, дети тоже замерли.
   - Пройди со мной, - сказал Уинар, подтолкнув хозяина к двери.
   Тот открыл дверь.
   Комната оказалась пустой. Уинар коротко взглянул на мужчину и заметил удивление в его глазах. Хозяин оказался шокирован.
   - Он... только что...
   - Молчи, - потребовал Уинар.
   Талх прислушался, обострил своё восприятие до предела. Так и есть. Мальчик недавно был здесь. Мужчина не обманывал. Уинар даже уловил слабый-слабый запах ребёнка.
   После чего он заметил, что окно немного приоткрыто. Вот и причина, почему они не обнаружили мальчика.
   Уинар оттолкнул хозяина, прыгнул к окну. Раскрыл его, выскочил наружу. Мальчишка никуда не денется, двое талхов перекрыли основные направления, на подходе другие. Ещё несколько минут - и Уинар возьмёт его.
  
  
  
  
  

ГЛАВА 23

Пленение

1

   Гурин был одним из первых, кто ворвался в дом со стороны фасада. Флек предложил ему не рисковать, но Гурин понимал, лишь действия оправдают его в глазах советника Правителя, если, не приведи Небо, их постигнет неудача.
   Когда Булох закончил свою сбивчивую речь, и данная талхам минута начала свой судорожный бег, Гурин тронул коня вперёд, сокращая расстояние до минимума, прежде чем с тыльной стороны начнётся штурм, как было условлено. Он надеялся, что с этой стороны не больше одного из монахов, и он уцелеет, несмотря на собственный риск.
   Рядом оказался Булох. Они соскочили с коней и вынесли дверь. Булох проскользнул первым, за ним - Гурин. Им улыбнулась удача - в передней никого не было. В доме уже слышался топот ног и приглушённые крики, но ещё прежде, чем он увидел в соседних комнатах гвардейцев, Гурин уловил отсутствие признаков борьбы. Что означало лишь одно.
   Талхов здесь нет.
   Так и оказалось. Гвардейцы, нервно перемещаясь по дому, сеяли настоящий разгром, но смысла в этом не было - им сопротивлялись разве что пустые комнаты. Гурин понял это раньше других, но неверие ещё владело им, он как будто ожидал, что в доме всё же присутствует некая ловушка. Кроме того, нелегко было успокоить людей, не каждый день они настраивались на стычку с талхами.
   Когда присутствующие в доме убедились, что кроме них никого нет, крики и метания по комнатам не прекратились. Гурин осознал, что лишь он в силах прекратить это. Он заорал, чтобы все выходили наружу. Булох находился перед домом, он бросался от одного воина коменданта к другому.
   - Вы упустили их! - орал он. - Раздери вас вепрь! Вы их упустили!
   Те пятились, лишь их командир, лейтенант Таль, побледнев и сжав зубы, стоял на одном месте.
   - Мы сделали всё, что могли, - пробормотал он. - Не иначе, как эти псы талхи растворились в воздухе.
   Булох его не слышал.
   - Упустили! Жалкие слюнтяи!
   Гурин также негодовал, но понимал, что оплеухи комендантской страже ничего не дадут. В изменившейся ситуации тем более надо что-то делать. Наверняка талхи знали, какой конфуз ждёт гвардейцев, и вряд ли они теряли время даром.
   - Булох! - вскричал Гурин. - Скачи к Флеку! Сейчас же! Эти шакалы могут попытаться уйти из города!
   Булох не заставил повторять. Он вскочил в седло.
   - Лейтенант, - обратился Гурин к Талю. - Ты и ещё шесть-семь человек скачите к Восточным воротам. Полная готовность. Никого не подпускать и ждать дальнейшего приказа.
   Таль выбрал указанное число из своих людей. В душе он благодарил Гурина, иначе светловолосый верзила исчерпал бы терпение Таля. И ничего хорошего из этого бы не вышло.
   Гурин колебался, оставлять ли кого-нибудь из своих людей в доме. Решил, что хватит одного, назначил его, остальным приказал поспешить за собой. Похлёстывая лошадь, он спрашивал себя, что ещё можно сделать. Он сатанел при мысли, что талхи, захватив мальчика, вместо штурма затаятся где-нибудь в городе. И сколько такое продолжится? Почему они с Флеком не успели? Кто предупредил монахов, что за домом слежка? Скорее всего, они сами её обнаружили и в темноте просочились из ловушки. Других объяснений Гурин не видел.
   Перед домом коменданта волновалась толпа. Гурин едва не задавил какого-то растяпу, но не обратил на это внимания. Он оторвался от гвардейцев, что были с ним, стражники перед воротами с трудом успели их открыть, чтобы пропустить его. Гурин осадил лошадь. За воротами оказалась небольшая группа людей, и среди них - Флек. Рядом находился комендант, один из его охранников, Булох и какой-то толстый горожанин, не имевший к воинам коменданта отношения. Он что-то бормотал, какую-то бессмыслицу.
   - Да, у его соседей, там. Только он куда-то исчез. Стоял рядом со мной, а потом исчез.
   Невероятно, но Флек, увидев Гурина, улыбнулся.
   - Ты как нельзя вовремя, друг мой.
  
  
  

2

   Сначала у мальчика возникло спонтанное желание отпрянуть и затаиться в доме. Он не пошёл на поводу у собственного страха. Что-то внутри нашёптывало: дом сейчас самое опасное место. Кто-то шёл именно сюда. Если Дини останется, неминуемо случится беда. Уйти же - хоть какой-то шанс.
   Оказавшись вне дома, мальчик растерялся. В какую сторону двигаться? Источник опасности близко, но в каком направлении, мальчик не понял. Он хотел пройти к дому, что располагался тыльной стороной, но интуиция остановила его перед зарослями кукурузы. Нет, только не туда. Если люди, спешащие сюда, знали дом, где оказался Дини, кто-то из них наверняка приближался с тыла. И кукуруза вряд ли окажется надёжным укрытием.
   Дини повернул вправо. Засеменил, озираясь, к соседнему дому. К счастью, между домами были несколько кустов и небольших плодовых деревьев. В противном случае человек, шедший вдоль фасадов, увидел бы мальчика. Дини присел, чувствуя, как зашлось в паническом галопе сердце. Человек приостановился, медленно повернув голову. Его внимание было приковано к дому, где ещё несколько минут назад находился мальчик. Теперь он остановился, изучая заросли позади домов. Дини смутно видел его сквозь листву, но мальчику показалось, мужчина нюхает воздух.
   Это один из тех, кто был заодно с тем страшным мужчиной, похитившим Дини. И рядом оказался ещё кто-то.
   Дини рискнул проползти пару шагов. До угла дома, который скроет мальчика, до спасительного угла оставалось совсем немножко. Дини оглянулся на мужчину. Тот оставался на прежнем месте. Если бы он заметил мальчика, он пошёл бы прямо на него. Пока всё нормально. Казалось, мужчина следит за кем-то перед домом, служившим Дини убежищем. Может, там кто-то из его приятелей?
   Дини прижался к земле и прополз ещё немного. Вот и угол дома. Три-четыре шага, и мальчик встанет и припустится бегом.
   Этого не произошло. Впереди кто-то находился. Сквозь листву кустарника, росшего у противоположного угла тыльной стороны дома, Дини уловил смутное движение. Человек двигался бесшумно, вряд ли это кто-то из хозяев. Дини знал, кто это.
   Он сдержал крик, отпрянул за угол, прижимаясь к стене и забыв, что мог выдать себя человеку, стоявшему на улице. Вспомнил, затравленно оглянулся. Нет, мужчина его не увидел. Но это мало что меняло. Дини не может идти вперёд. Не может вернуться. Даже перейти на соседнюю улицу через задний двор нельзя - тот, кто шёл позади домов, заметит его, можно не сомневаться. Дини оказался в ловушке. Он мог только сидеть и ждать своей участи.
   Будь ещё в боковой стене этого дома окно, через которое можно пробраться внутрь... Но его не было.
   Дини, обожженный паникой, попытался встать, но его ослабшие ноги отказали. Он лишь сделал спине больно - шершавая стена дома будто держала его. И тут мальчик, хлопнув по стене ладошкой, понял, что он не совсем в ловушке. Перед ним находилась стена, не имевшая больших различий со стеной подвала, откуда он выбрался.
   При этой мысли он почувствовал внутри холод и яркую горячую надежду.
   Медленно и неуклюже, с натугой, мальчик поднялся на ноги. Возле самой стены рос высокий густой куст, и Дини не боялся, что со стороны улицы его заметят. У него оставалось чуть больше минуты. Он не слышал, как приближался мужчина, двигавшийся позади домов, об этом говорило его обострённое восприятие.
   Дини колебался. Он спрашивал себя, получится ли, и держал в голове то, как ему было плохо. Даже не плохо, это слово не совсем подходило. Он скользил по некоей грани, отделяющей другой мир, и этот почти уход из привычного мира сказывался на состоянии не лучшим образом. Однако выбор отсутствовал: или снова окунуться в это плотное, скользкое марево приглушенного сознания, или попасть в руки к тем страшным людям.
   Человек, идущий вдоль тыльной стороны дома, приближался, мальчик даже почувствовал тепло, исходящее от его тела. Сомнения исчезли. Он встал вплотную к стене, приложил к ней ладони. Прикрыл глаза. Попытался представить, что стены нет, что перед ним плотный туман, сквозь который можно пройти, хотя и жутковато. Преград нет! Осознание этого заполнило сердце.
   Мальчик не заметил, что его руки по локти погрузились в стену.
   Затем он сделал широкий, размеренный шаг.
  
  
  

3

   Уинар прикрыл окно, оглянулся. Хозяин по-прежнему стоял у входа в комнату и не двигался. Женщины видно не было. Они не представляли опасности. Никто из них не выбежит на улицу, не закричит, требуя позвать гвардейцев или воинов коменданта. Они поняли, что это будет роковой ошибкой. Они не скоро забудут странного человека, вошедшего в их дом, но это не имело значения.
   Уинар осмотрелся. Слева показался один из талхов. Уинар двинулся вправо. Несколько шагов, и он заметил стоявшего перед домами Биша. Тот направился к нему. Уинар сделал пару шагов и остановился - навстречу двигался ещё один талх, его звали Кой. Значит мальчик где-то поблизости, между двумя домами.
   Уинар изучил заросли. Ничего. Талх нахмурился. Где же мальчишка? Биш приблизился.
   - Ты его видел? - спросил Уинар.
   Биш покачал головой.
   Уинар повернулся к участку, засеянному кукурузой. К ним подходил Кой.
   - Проверьте этот участок, - приказал Уинар обоим талхам.
   Те двинулись на задний двор соседнего дома. К Уинару подошёл третий талх, Рафь. Их глаза встретились. Рафь покачал головой: нет, мальчик ему не попался. Уинар замер, задумался, не обмануло ли его приоткрытое окошко. Может, мальчик остался в доме?
   Нет, Уинар слышал его запах, и этот запах уходил в приоткрытое окно. И хозяин удивился, не обнаружив мальчика в комнате. Ребёнок не выходил из комнаты, он вылез через окно. Где же он?
   - Выйди на улицу, - сказал Уинар талху. - И будь там, мало ли что.
   Рафь выполнил приказание.
   Уинар чувствовал, будь у него побольше времени, он поймёт, почему они не обнаружили мальчика. Этому есть объяснение. Но время играло против талхов. В какую щель залез мальчишка?
   Возвратился Биш.
   - Пусто. Кой контролирует соседнюю улицу.
   Уинар кивнул. Правильно. Они перекрыли все пути отступления. Почему же нет результата?
   Рафь, изображавший праздношатающегося горожанина, быстро возвратился к Уинару. Тот вопросительно посмотрел на него.
   - Гвардейцы! - произнёс Рафь. - Их много. Не меньше двадцати.
   Уинар позволил себе недолгую паузу. Гвардейцы в таком количестве, если речь не шла о городских воротах или доме коменданта, могли направляться по веской причине. Уинар вспомнил, что сказал Уд. Тот человек, которого Уд захватил, прибыл к дому коменданта не один. Был ещё кто-то. Значит, всё просто. Гвардейцы спешили к тому дому, где только что побывал Уинар. Они тоже знали, где какое-то время находился мальчик. И они опоздали на считанные минуты.
   - Их много, - повторил Рафь, проявив нетерпение. - Я чую, они скачут сюда.
   Уинар осознал, что их количество позволит гвардейцам окружить дом и установить контроль на значительной территории. И вряд ли талхам удастся находиться рядом с этим домом.
   - Ладно, они здесь всё равно ничего не найдут, - сказал Уинар. - Отходим. Каждый возвращается туда, откуда подходил к этому дому. Мы должны охватить весь квартал. Мальчик где-то рядом.
  
  
  

4

   Секунду-другую женщина созерцала странного мальчика, непонятно как оказавшегося в доме. После чего закричала.
   Дини видел её через мутную белёсую плёнку, застилавшую глаза. Ему снова показалось, что он на какое-то время потерял сознание и очнулся, получив уже знакомую дезориентацию в пространстве. Ноги ослабли, руки стали чужими. Когда он пытался за что-то держаться, они не подчинялись. Голова наполнилась чем-то лёгким, разбухла. Она напоминала воздушный шар, тянувший мальчика вверх. В то же время туловище жаждало распластаться на полу и якорем тянуло вниз. Ноги были обречены из-за его тяжести.
   Перед глазами поплыли знакомые круги.
   И всё же Дини чувствовал, состояние нельзя назвать прежним. Он осязал, что сознание отключилось не надолго. Не то, что прошлый раз, когда он что-то воспринял лишь утром, спустя целую ночь. Теперь и предметы не так расплывались. И Дини слышал звуки, чего не было в прошлый раз, когда он напоминал себе глухонемого мальчика. Его ступни, вялые, готовые сдаться, тем не менее, смещались, ощущая дощатый пол.
   На уровне подсознания мальчик догадался, следующий раз подарит ему меньше неприятных последствий. И это продолжится, пока Дини не станет преодолевать любые препятствия, как остальные люди проходят сквозь дверной проём, где отсутствует дверь. Не будет дрожащих ног, бесчувственных рук, странно раздутой головы и тяжести в туловище. Не будет дезориентации, кругов перед глазами. Станут отчётливыми звуки, очертания предметов.
   Но это придет позже. Теперь же последствия всё-таки были. И мальчик оставался во власти этих последствий, менее жёстких, чем раньше, но не считаться с ними он не мог.
   Дини осознал, что ушел от страшных людей. Но его от них отделяли лишь стены дома. Если они догадаются, его прохождение сквозь стену исчерпает собственный эффект, лишь отодвинув минуту пленения. Конечно, этого нельзя допустить. Надо предупредить хозяев. Если в доме никого нет, он должен хотя бы спрятаться.
   На улице послышался топот конских копыт. Звук напоминал грохот катящихся камней и одновременно шум потока воды, прорвавшего дамбу. Дини слышал это не так отчётливо, как женщина и маленькая девочка, находившиеся в доме, но и этого хватило, чтобы понять: кроме страшных людей, появились и воины Правителя. Послышались отрывистые лающие крики. Эти люди на лошадях тоже кого-то искали. И Дини понял кого.
   Мальчик сделал пару неверных шагов и оступился. Упал, опрокинув стул. Старый, едва живой стул, произвёл шум. Дини попытался встать, но руки не слушались, и мальчик, пустив в ход ноги, снова задел злополучный стул. Падая в кукурузе, он хотя бы не беспокоился о производимом шуме. Он прислушался и сквозь конский топот уловил голоса в доме. Тут кто-то был. Дини хотел позвать хозяев, но говорить он не мог. Он лишь глухо простонал.
   Еще одна попытка встать. Он упёрся в допотопный комод, тяжёлый и громоздкий, ребёнок не сдвинул бы его и в нормальном состоянии. Благодаря комоду Дини принял вертикальное положение. Приостановился, удерживая равновесие, раскрыл рот и задышал, как загнанный пёс. И почувствовал страх, исходящий из глубины дома. Дини не видел женщину, тонкую, болезненную, с голубыми прожилками вен по всему телу, прислушивавшуюся к происходящему в этой комнате, где находился мальчик. Он лишь почувствовал смутный образ человека, напуганного непонятным шумом в его собственном доме. Дини хотел крикнуть, что всё в порядке, что это всего лишь он, тот, кто лечит людей, и ему плохо, ему нужна помощь, и он уйдёт сразу, как только почувствует себя лучше. И как только те люди вокруг дома уберутся восвояси. Хотел, но у него не получился даже шёпот. Мальчик мог только идти. Он чувствовал, надо побыстрее успокоить человека, у которого его появление вызвало страх.
   Женщина была одна с маленькой беспомощной дочуркой на руках. Муж находился по ту сторону закрытых Восточных ворот, будь не ладен комендант со своими тёмными делами, и она вся извелась, волнуясь не только за кормильца, но и зная, что в городе кого-то ловят. Ловить же могут лишь нехороших людей, например, каких-нибудь разбойников.
   Неужели один из этих людей забрался в её дом? Это подтверждало и появление конников на улице, где ничего важного не находилось.
   Маленькая девочка, впитав беспокойство матери, перестала играть с деревянной куколкой, одетой в замызганное голубоватое платьице, такое же, как у нее. С открытым ротиком она следила за мамой, за её непонятным поведением и дрожью плеч.
   Женщина поняла, что вот-вот начнёт всхлипывать и выдаст своё состояние. Её подстегнули и крики всадников. Если они искали человека забравшегося в её дом, он опасен. Это заставило её сделать шаг, который и позволил увидеть эту злополучную комнату.
   Тогда женщина и вскрикнула в первый раз.
   Её глаза рассмотрели мальчика, но всё оказалось не так просто. Комната не использовалась, как жилая, и ее заполонила различная рухлядь, что наполняло и без того сумрачное помещение многочисленными тенями. В комнате имелось лишь маленькое окошко, высоко над полом, плотно закрытое изнутри. Чтобы забраться через это окошко, нужно было его разбить. Когда женщина увидела ребёнка, краем глаза она также увидела, что окошко целое и по-прежнему закрыто. Это было как удар. Каким образом кто-то проник в эту комнату? Значит, человек находился тут давно?
   Осознание этого заставило усомниться, что её глаза видят именно мальчика. Тени превратили его в карлика со старческим лицом. Он и двигался, как двигаются столетние старики. Наверное, она видела не кого-нибудь, а талха-урода-карлика. Она слышала, эти монахи творят странные вещи. Неудивительно, что один из них каким-то потусторонним способом пробрался в их дом. И он открывал рот, протягивая к ней руки.
   Сзади издала возглас дочка, скорее удивлённый, нежели испуганный. Девочка заметила летучую мышь, выпорхнувшую из прихожей и пролетевшую над головой матери. Женщина не заметила существо, что никогда не проникает в человеческое жильё. Лишь почувствовала холодок, когда тварь коснулась своим крылом её волос. Это вызвало подсознательную иллюзию, что сзади её коснулась старуха Смерть, что всегда сопровождает мерзких талхов.
   Женщина закричала во весь голос, подхватила заплакавшую дочку и выбежала из дома.
  
  
  

5

   Гурин гнал коня, едва справляясь с мыслью, как им повезло. И снова в Антонии. Этот город благоволил к нему. Не только к нему, но к нему в первую очередь. Только что он задыхался от ощущения краха и, значит, близости собственной смерти, и вот уже всё изменилось.
   Какой-то горожанин знал, где находится мальчик. Невероятное дело, мальчик был вовсе не у талхов! Будь у Гурина время, он бы поразился этому факту больше, нежели это случилось в реальности. Под впечатлением изменившейся ситуации он испытал шок, и это не могло не сказаться. Лишь в глубине сознания мелькнуло нечто похожее на неверие. Ладно, мальчик обманул псевдовояк в Лакаслии, но талхов! Ребёнок не мог провести талхов, как обычных охранников, его спасение имело иное объяснение.
   Но сначала нужно заполучить мальчишку. Гурин понимал, что талхи, продолжая поиски ребёнка, могли напасть на след раньше. Гурин рисковал испытать тот же крах снова. Несмотря на кажущуюся нереальность, от такого не отмахнешься.
   Увлёкшись, он оторвался от гвардейцев, не замечая, как отскакивают в стороны прохожие, как они жмутся к домам. К счастью, он вовремя вспомнил о талхах. Это остудило пыл, заставило действовать разумно, с подстраховкой. Гвардейцы окружили дом, вынудив горожан обходить квартал. Гурин вошёл в дом следом за Булохом и двумя гвардейцами. Вернее ворвался. Он понимал, там могли оказаться вездесущие талхи, успевшие найти мальчика, но не успевшие покинуть дом.
   Талхов в доме не было. Лишь испуганные хозяева, казалось, знавшие, что в их дом вот-вот ворвутся воины Правителя. Мать, обняв двух детей, жалась к стене в дальнем углу. Отец, встав перед ними, стоял с поникшими плечами и затравленным, тоскливым взглядом.
   - Где мальчик? - заорал Булох. - Говори!
   Гурин не зря достиг того положения в гвардии Правителя, что занимал сейчас. Он увидел лицо хозяина и понял, что тот ничего не скроет от гвардейцев. Гурин остановил Булоха и сказал всего одно слово мужчине:
   - Говори.
   Хозяин вздрогнул, но конкретное обращение одного из ворвавшихся в дом людей сказалось.
   - Он только что сбежал из дома. Мы даже не заметили.
   Один из гвардейцев кивнул, давая понять, что остальные комнаты действительно пусты.
   Булох открыл рот, чтобы заорать, но Гурин жестом сдержал его. Гурину показалось, мужчина хотел сказать ещё что-то, хотел, но заколебался в самый последний момент.
   - Ещё что-нибудь? - спросил Гурин.
   Мужчина по-прежнему колебался. Один из его сыновей захныкал, несмотря на требование матери не подавать ни звука.
   - Говори, не бойся, - заверил его Гурин.
   Мужчина сглотнул, поморщившись, и решился.
   - За ним уже приходил какой-то человек. Он угрожал мне кинжалом, но мальчик сбежал...
   - Когда приходил? - перебил Гурин.
   - Пять минут не прошло.
   - Талх? - подал голос Булох.
   Мужчина кивнул, но, не будучи в чём-то полностью уверен, растерялся и пожал плечами.
   - Не знаю, - чуть слышно выдавил он.
   - Они где-то рядом, - произнёс, разворачиваясь к выходу, Гурин.
   Булох придержал его за локоть.
   - Что делать с ним? - он кивнул в сторону хозяина, побледневшего при этих словах.
   Гурин понимал, мужчина заслуживал даже смерти. Он держал мальчика в доме и никому об этом не сообщил. Однако сейчас не имело значения, умрёт он или нет. У гвардейцев не хватало времени и без этой проблемы.
   - Позже, - буркнул Гурин и выскочил на улицу.
   Посыпались указания. Гвардейцы засуетились, растягиваясь в разных направлениях.
   - Прочесать всё! - орал Булох. - Каждый куст! И знайте, где-то поблизости талхи!
   В тот момент, когда Гурин запрыгнул на коня, его слух уловил чей-то крик. Кричала женщина. В соседнем доме. Никто, возможно, не уловил этого крика, гвардейцы отвлеклись поисками, и будь этот крик первым и последним, для них бы ничего не изменилось. Гурин направил коня к соседнему дому, спрашивая себя, не померещилось ли ему это. Сейчас это было реальным, если учесть, что его суть требовала обнаружить след мальчика. Горячий след. Требовала во что бы то ни стало.
   Он остановился, созерцая фасад дома, обычного дома для Антонии, ничем не примечательного, понимая, что уже не пройдет мимо этой слабой, ирреальной зацепки. Не сможет и потребует от Булоха проверить этот дом.
   Этого не понадобилось.
   Дверь дома распахнулась, и Гурин увидел женщину с ребёнком на руках, выбежавшую так, словно она убегала от самого вепря. В первое мгновение Гурин подумал, что она выносит мальчика, которого он искал. Не знай он этого ребёнка в лицо, он бы так и решил.
   Гурин бросился к дому, на ходу спрыгнув с коня. Он не успел крикнуть что-либо гвардейцам, находившимся поблизости. К счастью, двое из них оказались расторопными и вбежали вместе с командиром, страхуя его.
   Несколько рывков внутри дома, и Гурин остановился и замер. После чего он улыбнулся.
   Перед ним находился тот самый мальчик. И он был измотан. Наверное, лечением людей.
   - Привет, дружок, - пробормотал Гурин. - Ты не поверишь, как мы тебя обыскались.
  
  
  
  
  

ГЛАВА 24

Закрытый город

1

   - Спокойствие, спокойствие! - прокричал лейтенант Таль, пытаясь заглушить ропот толпы, недовольный и злой, как шум моря, подстёгнутого надвигающимся штормом.
   Гурин, гарцевавший на лошади сзади, следил за реакцией горожан. Флек приказал ему быть здесь, несмотря на то, что им нужно поскорее решить то, как они покинут этот разворошённый муравейник, пусть и подаривший им удачу, муравейник, в чреве которого где-то находились талхи, чего не сбросишь со счетов, несмотря на многочисленность гвардейцев. Здесь был кто-то из Совета Ордена, и одно это говорило, что эти бестии пойдут на всё что угодно. И плевать они хотели на открытую конфронтацию с Правителем.
   Они обсудят, как действовать, но после того, как лейтенант Таль сообщит народу, когда откроют ворота. Кто знает, не сочтут ли талхи этот момент наиболее удобным, чтобы нанести удар. Комендант, как и Флек, придерживался мнения, что монахам выгоднее откупорить клетку прежде, чем гвардейцы покинут город с добычей в виде чудесного мальчика. Гурин не был в этом уверен, но приказы не обсуждают. Он не хотел бы вызвать и кроху гнева у Флека после того, как всё удачно завершилось.
   Булох с Камнем и Шрамом были сейчас у Восточных ворот. Комендант хотел послать туда ещё кого-нибудь, кто произнёс бы речь одновременно с Талем, посланным к Западным воротам, но Флек отговорил его. Он посчитал это за лишнее, и с этим Гурин согласился. Несмотря на величину Антонии, можно не сомневаться, слух разнесётся также быстро, как если бы ораторы выступили у обоих ворот.
   Гурин испытывал беспокойство. Он знал, что такое талхи, тем более, если им нечего терять. То же самое понимал каждый из воинов, оказавшихся в заграждении Западных ворот. Они ощетинились копьями, приставили друг к другу щиты. Лошади фыркали. Те из воинов, кто был пешим, жались к всадникам, поглядывая на них с завистью. Гурин испытал это несвойственное для себя чувство, когда на секунду подумал о том, что у Восточных ворот, скорее всего, поспокойнее. Ведь там никто не сообщит время открытия ворот, и волнение горожан, которое, прежде всего, и захотят использовать талхи, вряд ли будет так сильно.
   Впрочем, талхи могли пойти вопреки логике, как часто и делали. И это у них получалось.
   - Помоги нам Небо, - прошептал себе под нос Гурин, когда увидел, что Таль готов заговорить.
   Сначала лейтенант потребовал тишины, и Гурин почувствовал к нему уважение за дальновидность. Таль сбил первую волну, самую насыщенную, именно она грозила в первую очередь перелиться через край. Это получилось не сразу, что заставило воинов понервничать, вокруг звучали отдельные выкрики, и шум хотя и затихал, но не так, как того хотелось. Пожалуй, это была самая напряжённая минута прелюдии, хотя основное случится после сообщения. Таль проявил завидное хладнокровие и дождался-таки относительной тишины.
   Тысячи голов замерли, повёрнутые к лейтенанту, большинство горожан знали его в лицо. Он кивнул и заговорил:
   - Жители Антонии! Вы знаете не хуже меня - всё, что сделано нашим комендантом, сделано во имя Правителя Всех Заселённых Земель!
   Ропот вновь появился, но теперь в нём звучало скорее удовлетворение. Гурин недоверчиво окинул толпу холодным взглядом, спрашивая себя, почему во все времена народ так свято чтит Правителя? Неужели достаточно мнения, распространённого кем-то другим, что Правитель - посланец Неба, призванный следить за благосостоянием простых людей? Откуда такая вера? Только лишь потому, что человеку свойственно во что-то верить, что бы жизнь не превратилась в пустой, никому не нужный сосуд?
   Вот и сейчас, стоило заикнуться о Правителе, как на Таля, оставшегося таким же, как и минуту назад, большинство смотрело иначе. Лейтенант, бесспорно, умён, подумал Гурин. Нужно намекнуть о нём Флеку, такой партнёр по гвардии не помешает.
   - То, что сделал комендант нашего города, - продолжал Таль. - Сделано на благо каждого из вас. Если бы вы знали о том, что случилось, вы бы сами, я вас уверяю, попросили бы коменданта закрыть ворота. Не возмущайтесь! К сожалению, вокруг нас по-прежнему много врагов, и чтобы защитить наш город пришлось пойти на такое неудобство, как закрытые ворота. Но теперь, к счастью, всё позади! Возблагодарим Небо! Всё позади!
   Ропот довольства стал насыщеннее. Кое-где послышались отдельные реплики:
   - Откроют, откроют! Сейчас ворота откроют!
   Гурин нахмурился. Похоже, Таль слегка перестарался. Он искусственно вызвал подъём у горожан, и надо было сразу же сообщить время открытия ворот. Он промедлил, и кто-то посчитал, что ворота вот-вот распахнут. Когда Таль сообщит правду, это может вызвать противоположную реакцию, однако Гурин не мог вмешаться. Не на глазах же такого количества людей он сделает Талю замечание!
   Гурин подумал, что поспешную мысль могли подкинуть талхи, затесавшиеся в толпу и выдававшие себя за обычных горожан. Он попытался разглядеть кричавших, но это было нереально - слишком много лиц, от них рябило в глазах.
   - Всё позади! - повторил Таль. - Осталось немного потерпеть. Совсем немного, и ворота откроют. Я уверен, вы проявите благоразумие и разойдётесь по домам, чтобы не создавать трудности доблестным гвардейцам Правителя.
   Предложение разойтись также спланировали заранее, хотя никто - ни комендант, ни Флек, ни Гурин - не верил в это. Горожане не разойдутся хотя бы потому, что потом им придёться выдержать медленно текущую очередь, прежде чем они покинут город. Каждый из них, кто находился здесь уже много часов, жаждет как можно быстрее пройти через ворота, и даже пять минут имеют значение.
   - У вас есть возможность отдохнуть, - говорил Таль. - Ведь вы устали, ожидая здесь этой минуты. Коменданту нужно ещё немного времени, чтобы окончательно обезопасить наш город. Завтра утром ворота откроют, это обещает вам сам комендант Антонии.
   Хотя Гурин и ждал этого момента, время прозвучало так неожиданно, будто он был несведущим горожанином.
   Указание времени - самый скользкий момент предстоящего. Ворота могли открыть раньше, но Флек решил создать у талхов иллюзию, что гвардейцы тянут время до последнего. То ли рассчитывая обнаружить монашеских лазутчиков, то ли желая основательнее подготовиться к уходу из города. То ли ожидая подкрепления. Это и был тот ход, с помощью которого Флек надеялся хоть немного запутать талхов.
   Повисла пауза. Казалось, тысячи человек одновременно затаили дыхание, и в наступившей почти противоестественной тишине голос лейтенанта стал пронзительным.
   - Меньше суток осталось. Потерпите ради себя и ради Правителя.
   Глухой ропот, будто рождённый тишиной, усилился. Даже имя Правителя не стало смягчающей пилюлей. Только что людям говорили сладкие речи, и тут они узнают истину. Завтра утром! Возможно, для многих, кто здесь присутствовал, завтрашний день показался следующим месяцем. Лишь шок от услышанного оказался уздой, сдерживающий общий гнев.
   Таль заметил это. И поспешил добавить:
   - Это необходимо для вашей же безопасности. В городе талхи. И они замышляют недоброе. Поэтому ворота нельзя открыть прямо сейчас.
   Это заявление сбило порыв возмущения.
   По поводу этих слов между Флеком и комендантом возник спор, короткий, без последствий личной неприязни. Флек считал, подобное можно использовать, если возмущение в толпе станет слишком заметным. Всё-таки талхов побаивались, суеверные приписывали им разные нереальные возможности, хотя, стоило признать, отношение в народе к Ордену было противоречивое.
   Ропот спал, и толпа, это некое громоздкое животное, глупое, хотя и опасное, стала ленивой, неповоротливой и уже ничего не требовала.
   Гурин расслабился. Ещё немного - и он поскачет к дому коменданта.
  
  
  

2

   - Завтра утром, - произнёс Биш.
   Он стоял на пороге, переводя взгляд с одного члена Совета Ордена на другого.
   Биш слышал, как Уинар заявил, что совершил серьёзную ошибку. Это случилось после того, как Уинар отказался от прямой атаки на гвардейцев, когда стало ясно, что те нашли мальчика в соседнем доме. Талхи слишком поздно это поняли, перед этим они отступили и находились на значительном расстоянии. Только Рафь наблюдал происходящее. Когда он сообщил о случившемся, талхам оставалось лишь пуститься в открытую погоню: командир группы гвардейцев тотчас же увёл своих людей. Гвардейцы действовали быстро, и талхи упустили возможность внезапной атаки.
   Луж повернулся к главе Ордена.
   - Старх, ты веришь этому? - спросил он.
   Старх ответил не сразу, и повисла продолжительная пауза.
   - Это блеф, - произнёс он. - Флек покинет город с мальчиком раньше.
   - Может, они ждут ещё один отряд? - заметил Луж.
   Старх качнул головой.
   - Вряд ли Правитель захочет ждать даже лишний час. Я склоняюсь к мнению, что Он покинет Столицу, но это не значит, что Ему не выйдут навстречу. Они понимают, мы также можем вызвать подкрепление. Неизвестно кто выиграет от сидения в Антонии.
   Луж кивнул, признавая правоту доводов.
   - Когда же они покинут город? - спросил он.
   - Несколько часов им понадобится. После чего это может произойти в любой...
   Биш шевельнулся, повернул голову, приник к окну, и Старх замолчал.
   - Что? - пробормотал Луж.
   По улице шли мужчина и женщина зрелого возраста, наверное, семейная пара. В них не было ничего необычного, но взгляд Биша, также как через несколько секунд взгляд Лужа, выделил их из числа редких прохожих. Напротив дома, где находились талхи, пара замедлила движение, и мужчина окинул взглядом фасад так, как не смотрят на чужое жильё.
   Луж негромко сообщил:
   - Перед домом хозяева.
   Никто из талхов не пошевелился. В происходящем не было ничего серьёзного. Всего лишь двое людей вернулись домой. К несчастью, их дом временно используют талхи. Вопрос стоял лишь в том, оставлять ли хозяев в живых.
   Старх сказал:
   - Если не увидите во взгляде ничего настораживающего, пусть сидят в подвале. Потом ничто не будет иметь значения.
   Луж кивнул, хотя предпочёл бы сразу уничтожить несчастных. Оставить их в живых - дополнительный, пусть и миниатюрный риск.
   - Подходят, - прошептал Луж и встал сбоку от двери.
   Биш отступил в сторону.
   По ту сторону двери послышались голоса, раздражённые, уставшие. Скрежет ключа в замке. Дверь распахнулась. Мужчина шагнул в дом и застыл. Он что-то почувствовал, но поздно: его глаза уже созерцали Старха, сидящего в углу передней комнаты.
   - Спокойно, - сказал Луж, стоявший на расстоянии вытянутой руки от хозяина. - Проходи и не суетись.
   Женщина замешкалась на крыльце и потому не переступила через порог. Она попятилась.
   - Заходи, милая, - обратился к ней Луж. - Мы не сделаем тебе больно.
   Секунду она созерцала шапку на голове талха, какую носили большинство горожан, и седую прядь, что выбилась на свободу. Женщина не знала, что такие волосы принадлежат талхам из верхушки, но и без этого она интуитивно поняла, кто перед ней.
   Она повернулась, намереваясь бежать.
   Луж, предугадавший это движение, уже достал из-под плаща арбалет. Мелькнула мысль, не воспользоваться ли хлыстом, затащив тело в дом, не выходя за порог. Но хлыст был свёрнут и для взмаха не оставалось времени. Луж спустил стрелу. Она вошла женщине между лопаток, и жертва завалилась на бок. Хозяин хотел ударить Лужа по рукам, но Биш, следивший за ним, опередил его. Он сжал ему шею обеими руками, и всё кончилось раньше, чем Луж втащил мёртвую женщину в дом.
   Старх взирал на это с бесстрастным лицом, но Уинар прочёл под маской истинные мысли: вот до чего мы дошли, убиваем обычных горожан. Похожие мысли были и у него.
   Когда тела убрали, Старх заговорил:
   - Пусть срочно явятся Рафь и Рапфия. Тебе, Биш, придёться вместе с ними подойти к смерти вплотную. Что бы ни задумал Флек, мы должны действовать в тот момент, когда он попытается выйти из города.
  
  
  

3

   - Отправляемся! - скомандовал Флек.
   Процессия из нескольких десятков всадников, плотным кольцом окружавшая небольшую закрытую снаружи повозку, двинулась к распахнутым воротам комендантского дома. Сначала медленно, затем, оказавшись на улице, резко увеличивая темп. Когда последний воин окажется снаружи, к ним присоединится Гурин.
   Пока же он восседал на чёрном скакуне, перебиравшем копытами, и ухмылялся в губы, незаметно поглядывая на Флека. В этом взгляде таилось восхищение, чего никогда не случалось раньше.
   Ты чудовище, стучало в мозгу у Гурина, но какое чудовище! Разумное чудовище! Можно сказать гениальное чудовище! Гурин признал, придуманное Флеком вознесло его в глазах гвардейца на недосягаемую высоту. При этом задумка казалась такой простой, что закрадывался страх: не прочитают ли это талхи?
   Изюминка была в том, что о сути происходящего знали считанные люди. Кроме коменданта и Гурина, Булох с двумя партнёрами, Таль с несколькими приближёнными стражниками и всё. Остальные оставались в неведении.
   Маленькую повозку объявили самым ценным, что есть у отряда, покидавшего дом коменданта. Каждый из гвардейцев знал, почему. Там находился мальчик, за которым Правитель устроил настоящую охоту. И который, возблагодарим Небо, оказался в руках гвардейцев. Повозку следовало охранять, как собственное сердце, от вероятного нападения талхов. Остальное - неважно. Считанные люди знали, что внутри повозки нет того мальчика. Это и предложил Флек, оставить не у дел даже гвардейцев. Мальчик в повозке был, но не тот, что нужен талхам и Правителю. Его нашли ещё утром по приказу Флека, продумавшего все детали заранее. Примерной комплекции, с тем же цветом волос и глаз. Всё получилось как нельзя лучше, и родители ребёнка ничего не заметили. Возможно, скоро они поднимут тревогу, но их глас оставит соседей равнодушными - сейчас в городе происходили вещи и похуже, чем потерявшийся ребёнок. Позже мальчика, конечно, спишут на происки талхов.
   Ребёнка усыпили, как и того, из-за которого его похитили, завернули в тонкое, позволявшее дышать покрывало и уложили в повозку. Это видели некоторые из гвардейцев. Если бы в пылу предполагаемой схватки кто-то из талхов заглянул в повозку, он бы убедился, что там находится мальчик. Это была пустая бутылка, выдаваемая за вино столетней выдержки, чего никак не проверишь прежде, чем раскошелишься, и твои денежки окажутся в чужом кармане. При этом мальчик, который на самом деле нужен талхам, находился неподалёку. Совсем близко.
   Процессию замыкал отряд из тех, кого освободили от непосредственной охраны повозки. Таких было около двадцати человек. Эти люди окажутся на том участке, который подвергнется нападению. Повозку и без них окружили плотно, и лишние всадники создали бы толчею. Но ни это являлось основной причиной. В первую очередь ослаблялось внимание к этим воинам. Мальчик находился у одного из них.
   Флек разрабатывал план в самых незначительных деталях. Мальчика, несмотря на неудобства для его тела, перекинули через лошадь, и всадник как бы обернул ребёнком пах и низ живота. Свисавшие ноги, руки и голову, прикрывал плащ. Флек приказал выбрать стражника с полным лицом, и человек в седле просто казался очень крупным. Флек не удовлетворился только этим. Всадника держали в середине арьергарда, чтобы со стороны он не бросался в глаза. За этим приказали следить Булоху, Камню и Шраму. Рядом с ними большую часть времени будет находиться Гурин. Он потребовал от них действовать незаметно. Пусть посторонние видят, что гвардейцы следят за повозкой.
   Это сработает, сказал Флек, и Гурин с ним согласился. Вряд ли талхи унюхают ловушку. Дополнительная прелесть плана заключалась в том, что талхов как бы уже один раз обманули. Заявлял же Таль, что ворота откроют завтра утром. Всё направили на то, чтобы создать у талхов иллюзию, что Флек воспользуется своим обманом, ошибочно полагая, что лазутчики Ордена не готовы к столь стремительному уходу гвардейцев из Антонии.
   Флек незаметно кивнул, и Гурин пришпорил коня, нагоняя и обгоняя процессию, чтобы возглавить её вместе с лейтенантом Талем. Еще один маленький штрих, скрывавший обман. Гурин, заметный посторонним, как одно из главных действующих лиц, будет суетиться возле повозки, пока не начнётся выход из города. Конечно, он являлся одной из первых мишеней, если случится нападение, но Гурин чувствовал себя уверенно. Под плащом был специальный жилет из неизвестного Гурину материала, предохранявший от стрелы, меча или кинжала. О таких жилетах в народе не знали. Их мало из-за сложности производства, и носили жилеты лишь приближённые Правителя. Поговаривали, талхи отказались от попыток достать жилеты, не считая их неким достижением. Жилет тяжёл, неудобен, ничего не гарантирует, и талху лучше надеяться на собственные силу и ловкость. Что ж, Гурин их понимает и готов благодарить за этот отказ. Он верил, что талх, решившийся поразить его из арбалета, не подумает о жилете.
   Отряд водным потоком, стекающим с гор, ворвался на площадь перед Западными воротами. Послышался массовый вздох горожан, по-прежнему дежуривших у ворот в ожидании. Однако если народ в большинстве своём и удивился, Гурин знал, что это вряд ли относится к талхам.
  
  
  

4

   Уд искоса глянул на подошедшего к нему мальчика. Талх ничего не спросил, не произнёс ни слова, просто посмотрел на него.
   Мальчик держал корзинку, где недавно лежала отборная черешня. С ее помощью ребёнок проник во двор комендантского дома. Черешню купил Уд у торговца фруктами. Талх совершил лишь одну попытку проникнуть во двор, утверждая, что повар коменданта заказывал черешню именно у него. Ничего не вышло. Охранники слишком напуганы присутствием Флека и потому наотрез отказали молодому человеку с просительным взглядом. Они согласны получить нагоняй от хозяйки, нежели вызвать хотя бы намёк на неудовольствие со стороны правой руки Правителя.
   Уд не настаивал, это ослабило бы дальнейшие варианты. Талх вернулся к ближайшему кустарнику, где сложил оружие, прежде чем явиться охране на глаза, снова вооружился и подумал, что делать. Очередной вариант возник скоро. Уд заметил вертлявого мальчишку лет семи-восьми. Он крутился среди зевак не только ради любопытства, Уд сразу это понял. Мальчишка пытался вытащить из карманов какого-нибудь ротозея хоть что-то из денег. Он только начинал подобный промысел, кроме человека, который привлек его, мальчик не замечал никого.
   Уд приблизился к нему и схватил за руку. Мальчишка сжался и, несмотря на то, что его поймали едва ли не с поличным, приготовился закричать. Талх опередил его.
   - Хочешь монету?
   Глаза мальчика округлились. Наверное, монета для него целое состояние, и потому кроме алчного блеска в глазах появилось недоверие.
   - У меня к тебе дело, - добавил Уд.
   Спустя минуту в глазах у мальчика остался лишь алчный блеск. Он вызвался даже произнести вслух охранникам имя хозяйки, жены коменданта. На вопрос талха, не боится ли он, что кто-то из охранников проверит, заказывала ли ягоды сама госпожа, пока мальчик будет находиться во дворе, ребёнок отмахнулся.
   - Главное, чтобы я получил монету, когда меня выпустят.
   Губы Уда изобразили нечто похожее на ухмылку. Из мальчишки вырастит настоящий проныра. В самом деле, даже если обнаружится, что мальчишка соврал насчёт хозяйки, его ведь не казнят. Ребёнок всего лишь хотел заработать таким скверным и вызывающим способом. Кто увидит в этом связь с одним из сильнейших лазутчиком Ордена?
   Уд дал ему последние напутствия, подсказав, как лучше держаться со стражей.
   - Запоминай всё, что увидишь. Всё.
   Талх пристроился к зевакам и видел, как мальчика пропустили внутрь. Не сразу, но мальчишка вовсю старался ради монеты.
   Как ему и сказал странный мужчина, чьё тело и голос почему-то не соответствовали внешности, мальчик высыпал черешню прямо на траву, когда понял, что всадники вот-вот тронутся прочь со двора. Он мог бы всучить черешню кому-нибудь из прислуги, но он опасался, что опоздав, не получит от мужчины монету.
   На выходе он получил подзатыльник от стражника, но даже не нахмурился.
   - Опять ты здесь шастаешь, - буркнул тот. - Не мог подождать.
   Странный наниматель смотрел на него равнодушно, и мальчик растерялся. Тот ли это человек? И вдруг он скажет, что ничего не собирается платить?
   Всё-таки мальчик заговорил. Мужчина молча слушал. Мальчик указал примерное количество всадников, рассказал про крытую повозку. Про то, как туда отнесли ребёнка, закутанного в покрывало. Как гвардейцам приказали окружить эту повозку. Он едва закончил, как ворота распахнулись, и со двора хлынули первые конники.
   Мальчик испуганно посмотрел на мужчину. Казалось, тот напрочь забыл о своём обещании. Ребёнок хотел напомнить ему об этом, но страх лишил способности говорить.
   Неуловимым движением руки мужчина извлёк из кармана монету и поднёс к лицу ребёнка.
   - Возьми и ступай отсюда.
   Мальчик не заставил повторять, схватил монету, едва не выронил её из дрожащих пальцев и побежал.
   Уд тут же забыл о нём. Он сосредоточился на лицах всадников. Он колебался, какую тактику ему избрать. Он отказался от попытки проникнуть в дом коменданта, понимая, что территория надёжно охраняется, и после проникновения он ограничит себя во времени.
   Когда эскорт гвардейцев доставил мальчика сюда, Уд подавил желание войти следом под видом одного из гвардейцев, которого в сутолоке мог бы ликвидировать. Он не знал, как скоро Флек решит уходить из Антонии, это могло затянуться, и Уд не мог играть другого человека без последствий продолжительное время. Даже его мастерство не выдержит такого задания. И потому талх ждал, хотя при этом рисковал оказаться вообще не у дел.
   Была ещё одна причина. Пожалуй, самая важная. Захвати он мальчика в доме коменданта, оттуда надо ещё выйти. Сейчас там не только много гвардейцев, они настраивались на каверзы талхов, они взвинчены, чтобы рассчитывать на некие оплошности в качестве подарка. И выйти из комендантского дома, не означало выйти из Антонии. Конечно, в городе он затаится и найдет способ одолеть крепостные стены, но не надёжнее ли сделать всё за один раз?
   То есть захватить мальчика вне пределов Антонии.
   Для этого надо покинуть город самому, но Уд не сомневался, это ему под силу.
   Уд ощупывал взглядом каждое лицо, будто трогал их руками. В происходящем было какое-то несоответствие. Причём для такого вывода у талха не было сколько-нибудь заметных причин. Лишь глубинное чутьё. Будь побольше времени, Уд бы справился с задачей, но всадники спешили, и для обычного человека не существовало времени хотя бы их рассмотреть. Всё, как и положено. Всадники жмутся к повозке, их лица напряжены. И Уд чувствует, они, прежде всего, сосредоточены на защите повозки. Обмана не было. Мальчик в повозке, его туда отнесли, больше ни у кого из конников его нет. Если даже предположить, что в самый последний момент мальчика забрали из повозки, Уд уловил бы это в лицах всадников. И незачем Флеку играть в этот обман, если мальчик всё равно останется в городе. Это лишь прольёт кровь его людей, но кто-то из талхов останется в городе, и всё начнётся сначала.
   Тогда откуда ощущение несоответствия?
   За охраной повозки группа всадников. Они двигаются быстрее, но и в этом нет ничего странного. Они не отягощены охраной повозки, они - резерв защиты в случае нападения. Их внимание также направлено на повозку.
   И всё-таки что-то неуловимое промелькнуло, когда хвост кавалькады пронёсся мимо. Уд почуял это, как промелькнувший запах. Не было видимых симптомов несоответствия, лишь его чутьё недовольно шевельнулось. Если бы всё происходило не так быстро...
   Уд медлил. Что задумал Флек? Где подвох? Неужели сзади пойдёт ещё одна повозка? Или кто-то поскачет с мальчиком, перекинутым через лошадь?
   Уд ждал. Всадники уже скрылись из виду. Он рисковал и знал это. Он мог опоздать к воротам. Наконец, он решился. Поспешил к маленькой улочке, где в густом кустарнике привязал коня с чехлом на морде. Коня Уд выкрал и теперь готовился с ним расстаться, когда окажется у Западных ворот.
  
  
  

5

   Уинар прислушался и, несмотря на гомон сотен людей, уловил конский топот. Недолгое ожидание, как и предполагал Старх. Флек жаждал покинуть Антонию как можно быстрее. Конечно же, вместе с мальчиком.
   Они расположились на своих теперешних местах несколько часов назад. Рапфия возле самых стен, готовый, как только всё начнётся, взобраться на стену и открыть стрельбу из арбалета, привлекая основное внимание к себе. Наверняка он погибнет. Но без этого у них не будет шансов отбить мальчика у превосходящих по численности гвардейцев.
   Кроме Рапфии в это число можно занести Биша и Рафь. Биш находился в первых рядах горожан и должен начать рукопашную схватку. Рафь располагался с другой стороны, слева, также в первых рядах. Это были те клещи, которые оттянут на себя большинство всадников. Конечно, они не остались в одиночестве. Каждого поддержит по три талха, затесавшихся в толпу. Старх предположил, что люди не отхлынут, как волна, вонзившаяся в скалистый берег, во всяком случае, не сразу. Как только они увидят, что процессия гвардейцев рвётся к воротам, они волей-неволей потянутся следом. Что сократит расстояние талхам, приготовившим арбалеты, до минимума. Пока гвардейцы поймут, что кроме открыто напавших монахов есть те, что стреляют прямо из толпы, пройдёт некоторое время.
   Уинар приготовился, освобождая арбалет, висевший под плащом, перекинулся взглядом с Лужем, стоявшим поблизости. Луж страхует его. Атаку начнет Уинар. Начнет с тыла. Продолжение последует впереди. Чтобы он не отвлекался на людей, что его окружают, рядом расположился Луж. Оба выглядели обычными горожанами, разве что запахнулись в широкие плащи, но на это никто не обращал внимания.
   Уинар попытался обнаружить взглядом Рапфию, но тот оставался вне поля зрения. Рафь и Биша тем более не видно.
   Показались первые всадники.
   Уинар медленно, отстранённо, словно находился в густых зарослях, и его никто не видел, отвёл полу плаща, поднял арбалет. Люди вокруг зашумели, указывая на процессию, сближавшуюся с толпой, словно стена пыли, поднятая сильным ветром. Их взгляды приковали всадники.
   - Дорогу! - послышался властный крик. - Дорогу!
   Уинар освободил арбалет. Луж не сделал этого - пока все замечательно, и ни один из горожан, окружавших Уинара, не видит оружия, приготовленного к бою.
   Толпа неуверенно отхлынула, словно будучи единым организмом, она раздумывала, делать ли это. В образовавшийся проход хлынула кавалькада. Уинар, будто щепка в прибое, отпрянул вместе со всеми, после чего вновь подался вперёд. Впереди люди шарахались от лошадей, сзади, проводив взглядом последних конников, горожане спешили восстановить собственную целостность.
   Как только мимо Уинара промчался авангард, талх понял, что пора. Он приложил арбалет к плечу и быстро прицелился. После чего выпустил стрелу.
  
  
  
  
  

ГЛАВА 25

Монахи и воины

1

   Булох, зверем смотревший на толпу, чувствовал её давление. Тысячи глаз пожирали взглядом гвардейцев. И его в том числе. Хотя горожане были одеты однообразно, в основном в черное, серое и синее, от их одежд рябило в глазах, и на ком-то одном взгляд не задерживался. Он осязал нечто, витавшее в воздухе, грозившее исторгнуть запах крови. Это нечто исходило не от самой толпы, от отдельных её составляющих. Естественно, этими составляющими являлись талхи.
   Они здесь, для этого не нужно обладать чутьём, которым по слухам обладали сами талхи. Они просто не могли пропустить подобное. Булоха заколотило, хотя давно он не испытывал страха в общепринятом смысле этого слова. Он не встречался с ними в стычке, последние годы между Правителем и Орденом царил мир, скользкий, отдающий гнильцой, но всё-таки мир. Проблемой являлись мятежные бароны и многочисленные банды, но, как это не кощунственно, не талхи.
   Возможно, поэтому множество слухов, верных или нет, изредка роились в голове даже у гвардейца. И в самый неподходящий момент они стали яркими, сконцентрировались, породив тот самый страх. Обладай талхи хоть половиной того, о чём говорили слухи, они не могли являться людьми. Талхи - настоящие звери, их надо уничтожать, как зверей. Всех, подчистую.
   Это и являлось проблемой, ведь опасного зверя убить сложнее, нежели простого смертного. Булох не видел их, они оставались сокрыты от его глаз, будто голодные рыси, прячущиеся в густой листве. Булох понял, что страх бы ослаб или исчез вовсе, хотя бы рассмотри он своих врагов.
   Булох озирался, и чем ближе к воротам, тем сложнее ему давалось указание Гурина, показывать внимание к повозке и незаметно контролировать стражника, вёзшего мальчика. Почему их не разогнали, мелькнула у Булоха мысль. Исчезли бы все проблемы. Очень просто! И почему Гурин не предложил это Флеку?
   Шрам, скакавший рядом, шарахнулся, сдержав коня, и заставил гвардейца, скакавшего сзади, напороться на него, вызвав заминку. Булох также сдержал коня и в ужасе осознал, что отдалился от всадника с мальчиком под плащом.
   В следующую секунду Булох увидел, как один из находившихся впереди, накренился, заваливаясь на бок.
   Между лопаток у него торчала стрела.
  
  
  

2

   Рапфия почувствовал, что пора, и двинулся вдоль стены к ступенькам, которые приведут его наверх. Кавалькада приближалась, засуетились воины в заграждении, готовые уступить дорогу. Дальше ждать опасно. Уинар вот-вот выстрелит. И начнётся заваруха, которой не знала Антония с момента своего основания.
   Рапфия отстранился от происходящего, выключился, зная, что воины заграждения, как и большинство горожан, созерцают всадников, мчащихся к воротам. Даже не будь этого, Рапфия верил, что подойдёт вплотную к воинам прежде, чем они обратят на него внимание. Их отряд плотный, успех проникновения для одного человека заключался именно во внезапности. Обрати воины на него внимание за несколько шагов, и они успеют приготовиться.
   К счастью, некоторые мелочи на его стороне. Ступеньки, ведущие на стену, у Западных ворот дальше от выхода, чем у Восточных, что облегчало Рапфии задачу. Талхи рисковали, сконцентрировавшись у Западных и оставив у Восточных ворот всего шесть человек. Однако вряд ли Флек пойдёт на такое неудобство, как выход через Восточные ворота. В этом случае ему надо огибать весь город, и кто знает, во что обойдется эта потеря времени.
   Он шёл неспешным, размеренным шагом и слышал шум толпы, как далёкий морской прибой. Головы ближайших воинов повёрнуты вправо, в сторону всадников. И всё-таки они прекрасно видят человека, подходившего к ним. Кто-то на месте Рапфии, не талх, мог бы удивиться, почему никто не обращает на него внимания. Но для талха это естественно. Одно из основных умений сильного монаха из их Ордена. Даже среди талхов не многие владели подобным оружием в совершенстве.
   Осталось несколько шагов. Рапфия по-прежнему держал голову опущенной, будто смотрел себе под ноги. Руки расслаблены. В подсознание мелькнуло желание достать меч или кинжал, но тут же исчезло. Не в мече успех. Можно выиграть с пустыми руками и проиграть вооружённым, как сам вепрь.
   Два шага. Один из стражников, стоявших в первом ряду, медленно повернул голову в сторону талха, хотя глаза по-прежнему смотрят вправо. В этот момент в толпе послышался ропот, потянулся, как дым от загоревшейся травы. Началось, отстранённо подумал Рапфия. Он рассчитал момент с фантастической точностью даже для талха.
   Рапфия приподнял голову и вонзился в строй воинов.
   Не многие из них поняли, что происходит то, чего они не должны допустить. Происходящее в кавалькаде держало внимание большинства. И всё-таки воины не остались безучастными к постороннему вмешательству. Рапфия пустил в дело кинжал. Нанеся несколько ударов, талх протаранил строй собственной тяжестью. Хорошо ещё, что здесь строй узкий, не то, что напротив самих ворот. Там Рапфию, как бы он ни старался, остановили бы.
   Несколько воинов замешкались, не имея возможности взмахнуть мечом. Рапфия не пробивался к самому подножию каменной лестницы, прилегающей к стене, у него оставались считанные секунды, и он запрыгнул на ступеньки на высоте четырёх локтей. Один из воинов всё-таки зацепил его, оставив рану на спине. Рапфия подтянулся и помчался вверх. След от меча на спине получился глубоким, хотя и не опасным для жизни. Впрочем, если оставить всё, как есть, он истечёт кровью. Но это не имело значения - скорее всего, Рапфия покинет этот мир.
   И вновь ему повезло. Те, кто видел его, были вооружены мечами и копьями. Если кто имел арбалет, чтобы достать его и вложить стрелу требовалось время. Чего Рапфия не предоставит. Впереди его ждал всего один воин.
   Рапфия бежал, прыгая через три-четыре ступеньки. Он заметил, что дальше по стене находится ещё один противник, но он далековато, хотя заметил талха и спешил на помощь напарнику. Рапфия не успел извлечь из-под плаща арбалет, впрочем, он планировал другое. Талх сократил расстояние до минимума, перехватил кинжал за лезвие и метнул его.
   Кинжал погрузился воину в грудь. Тот оказался упорным человеком. Уже накренившись, он пытался устоять на ногах, даже взмахнул мечом. Рапфия с лёгкостью перехватил меч за рукоять. Хотел сбросить тело по ступенькам, создав помеху тем из воинов внизу, кто будет преследовать его, но передумал. Тело воина послужит ему щитом. Это не спасёт Рапфию, но продлит его время борьбы.
   Талх повернулся к толпе внизу, придерживая воина. Тот был ещё жив и сам пытался стоять на ногах. Рапфию увидели далеко не все.
   Определив, что расстояние до бегущего к нему воина, позволит один-два раза воспользоваться арбалетом, Рапфия вложил стрелу.
  
  
  

3

   Гурин приотстал от Таля, чтобы приблизиться сначала к повозке, а после к воину с мальчиком. Народ расступался, впереди пришли в движение воины заграждения - они уступали дорогу к воротам, не нарушив общего строя. Всё шло, как надо, и Гурин хотел быть рядом с тем, что и являлось самым важным. Он был не нужен впереди.
   Он почти сместился к повозке, когда сзади послышались крики. Не останавливаясь, Гурин оглянулся. Он интуитивно догадался, что напали талхи, эти твари всё-таки осмелились на нечто подобное, но его удивило, что нападение случилось сзади, когда повозка уже прошла.
   За арьергардом кавалькады уже стекалась толпа, будто вода сходилась, разрезанная длинной лодкой. И все смешалось в этом море лиц. Несмотря на сутолоку, Гурин заметил, что один из всадников заваливается на бок. Талхи, как истинные дети вепря, воспользовались арбалетом. Они пойдут в рукопашную, когда не останется иного варианта. Прежде же будут "плеваться" по своему давнему обычаю. Часть гвардейцев и вместе с ними тот из воинов коменданта, что вёз мальчика, отстали. Неужели талхи что-то пронюхали и знают, что повозка - ничто? Но как? Ведь это немыслимо!
   Гурин развернул коня, готовый мчаться назад. Лошадь задела нескольких горожан, и те отскочили, вонзившись в позади стоявших, исторгая проклятия. Хотя Гурина и поглотило происходящее сзади, он сдержал коня, как только странный шум со стороны ворот достиг его слуха. Присутствовал один момент, позволивший ему правильно среагировать. Гурин не сразу это осознал, слишком всё быстро происходило, он скорее почувствовал. Выстрел был лишь один. Больше не было летящих стрел, хотя талхи отличались ирреальной скоростью стрельбы из арбалета. Наверняка это лишь обманный укус, призванный ослабить внимание, направить на ложный след. Стоило признать, отчасти это удалось.
   Гурин убедился в этом, когда обернулся.
   На стену взбегал человек. И он не имел отношения к воинам коменданта. Как и к горожанам. Это был талх, Гурин сразу понял, кого видит. Лишь талхи бегают так быстро и в то же время гибко, эластично. Пока в кавалькаде возникло замешательство, талхи приступили к открытой борьбе. И действовали в соответствии с планом, от которого веяло зловещим могуществом.
   Талх с лёгкостью расправился с воином, оказавшимся на стене. И... воспользовался им, как щитом! К нему по стене мчался другой воин, но Гурин не сомневался, участь того тоже предрешена.
   Разворачивая коня, Гурин видел, как талх выпустил стрелу, поразив одного из гвардейцев, охранявших повозку. Выпустил вторую и лишь после этого обернулся к воину, бежавшему сзади. Талх поразил его так же, как и первого - метнул кинжал. Снова повернулся к воротам. Некоторые из воинов внизу опомнились, взбежали по ступенькам. Талх воспользовался арбалетом в третий раз и швырнул меч, принадлежавший воину, ставшему его щитом. Швырнул в тех, кто взбегал по ступенькам.
   Бросок оказался силен. Тот, что принял на себя удар, не удержал равновесие и полетел назад, сбив двух воинов, что поднимались за ним следом. Талх не обратил на него внимания, продолжая использовать арбалет. Ему уже отвечали. Гвардейцы достали, наконец, арбалеты, но их выстрелы, если и получались точными, вонзались в тело напарника.
   Гурин, спешащий к этой неразберихе, только подумал, что один талх на стене - никакая не проблема, как в его уши вонзился вопль, шедший с обеих сторон от всадников. Две упругие тени метнулись к всадникам, размахивая мечами. Вслед им засвистели стрелы, и в возникшем аду казалось, что гвардейцев Правителя окутала целая туча стрел.
  
  
  

4

   Вместе с этим диким воплем закричали и горожане. Что-то вроде цепной реакции, замешанной на инстинктах и, прежде всего, на страхе. Будто злое эхо явило себя миру. Казалось, в дело вступили целые полчища талхов. Ропот, уже как минуту перешедший в крик толпы, поднялся на очередную, ирреальную ступень.
   Никто в отдельности уже не руководил своими поступками. Некоторые, хотя и подавляющее меньшинство, поняли, что лучше уйти, по крайней мере, отпрянуть от всадников, чтобы, не приведи Небо, не угодить в беду, созревшую, как осенние плоды, но подобное оказалось выше их сил. Толпа превратилась в нечто однотипное, действующее лишь по неким собственным мотивам, и ей уже не было дела до того, чего там желают отдельные её составляющие. Она хлынула к всадникам, увлекаемая инерцией их движения. Истерично закричали женщины, заплакали дети, хотя их было немного. Многие, не удержавшись на ногах, падали на землю, их вопли не останавливали тех, кто наваливался со спины. В возникшей давке за одну минуту погибли десятки человек. И никто, из тех, что остались живы и находились рядом, этого не заметил.
   Два талха с двух сторон вонзились в ряды гвардейцев, образовалась ещё большая скученность, колонна воинов нарушилась, некоторые попали в сети паники. Повозка продолжила движение, но те воины из заграждения, что уже уступали дорогу, замерли, не зная, завершать ли начатое.
   Несколько гвардейцев пали под ударами талхов. Другие отбивались, не замечая, как из толпы по ним начался арбалетный огонь. Повозка удалялась. Гурин, готовый рвануться вперёд, не чтобы поразить ближайшего талха, а приказать открыть ворота, сдержал порыв - воин с мальчиком оказался сзади. К счастью, повезло с Талем - он не дрогнул и заорал:
   - Поднимай те! Поднимайте!
   Наконец, одного из талхов, того, что атаковал слева, поразили. Гвардеец, сделавший это, упал с лошади с арбалетной стрелой в груди. Гурин видел это и понял, что ликвидировать лучников немыслимо. Они невидимы в толпе. На месте убитого талха оказался другой. Они вездесущи, точно дети вепря, подумал Гурин.
   Ворота приподнялись. По толпе прошёл стон. Она подалась вперёд с ещё большим рвением. Количество задавленных возросло. В этом был некий плюс для гвардейцев. Те из талхов, что вели огонь из толпы, поубавили свой пыл. Стрелять из арбалета, когда тебя задавливают люди, навалившиеся сзади, причём стрелять точно, даже для талха слишком сложно. Людская лавина приникла к воинам заграждения. Те попятились, неуверенные, нужно ли разить горожан. Повозка пошла к выходу. Гурин с гвардейцами, что окружали воина с мальчиком, почти нагнали повозку. Рядом с ней уже не было талхов - те, что атаковали, были убиты. Это не значило, что их атака иссякла. Они остались где-то в толпе, жадно рвущейся к выходу. Стрелы по-прежнему вылетали из людского месива, часть из них разила гвардейцев.
   Прежде, чем оказаться под аркой ворот, Гурин взглянул вверх. Талх, стоявший на стене, был уже мёртв. Рядом суетились пятеро стражников.
   Повозка оказалась снаружи, вместе с ней выскочили и гвардейцы, охранявшие воина с мальчиком. Ворота не опускались, стражник в будке почему-то медлил, то ли не контролировал ситуацию из-за плохой видимости, то ли опасался что-то сделать без приказа. Гурин не стал отвлекаться. Ему нужно видеть воина, вёзшего мальчика.
   Промедление не обошлось без последствий. Строй заграждения, нарушенный из-за движения гвардейцев, стал пропускать горожан. Наверное, не без помощи талхов, орудовавших в толпе кинжалами. Они проделали бреши среди воинов, куда и устремились особо настырные горожане. Об этом говорили крики воинов, лязг металла, предсмертные вопли. Вместе с гвардейцами за стены города выскочили не менее двух десятков человек.
   И тогда Гурин услышал вопль Таля:
   - Опускай!
   Ворота сотрясли землю, перекрыв выход и похоронив пятерых неудачников, оказавшихся в этот момент на линии, за которой их ждала свобода.
  
  
  
  
  

ГЛАВА 26

Победа и поражение

1

   Занл первым услышал шум, возвестивший, что за городскими стенами началась стычка.
   Снаружи также скопилось немало народу, частью сами жители Антонии, частью люди, прибывшие под стены города по каким-то делам. Всю ночь они жгли костры, ведя разговоры, казалось, не имевшие ни начала, ни конца, когда же откроют ворота. Спали неспокойно. Те, кто был с маленькими детьми, вообще не сомкнул глаз - младенцы беспрерывно плакали.
   Занл, оказавшийся вне Антонии сразу после полуночи, отыскал талха (это был связной Гел), находившегося снаружи, и позволил сначала ему, после себе поспать. Не воспользоваться возможностью восстановить силы, было бы неразумно.
   На следующий день Занл устроился в пустынном месте, между Западными и Восточными воротами, ожидая сигнала. Старх выпустит из арбалета стрелу, и, если на ней окажется красный клочок материи, гвардейцы покидают город через Западные ворота. Стрела без этого знака прикажет Занлу мчаться к Восточным воротам.
   Занл отправил Гела к Западным воротам.
   - Если я ошибся, - пробормотал Занл. - Сам виноват, что лишаю себя твоей помощи.
   Время перевалило за полдень, когда в полудрёме, которая не мешала подмечать все детали происходящего, Занл заметил стрелу с красным лоскутком. Стрела ещё не вонзилась в землю, как талх вскочил на лошадь и помчался к Западным воротам. Люди там, конечно, не знали, что сейчас произойдет. Устав ждать, большинство из них просто сидели, глядя в никуда, обедали или же дремали.
   Занл привязал коня в стороне от людей и пробрался в первые ряды ожидающих, не привлекая к себе внимания. Городские стены от людей отделяло значительное расстояние. Стражники на стенах, угрожая, что применят арбалеты, не подпускали вплотную к воротам. Никто не ослушался.
   Занл ждал. Всегда был шанс, что гвардейцы устроили обманный демарш. Либо решили очистить пространство перед воротами. Занл допускал и то, и другое. Он ждал, напрягая лишь слух. Что ему предпринять, заранее не скажешь. Это зависело от мелочей. Неизвестно, в каком состоянии окажутся гвардейцы по эту сторону ворот, многих ли они потеряют. Кто из талхов вырвется вместе с ними, и произойдёт ли это вообще. От этого зависело, ввяжется ли Занл в бой или будет преследовать гвардейцев незаметно для них. Кроме того, ворота могли вовсе не открыть в самый последний момент, если бы талхи захватили мальчика ещё внутри города.
   И всё же один из членов Совета Ордена талхов склонялся к мысли, что ворота вот-вот откроют, и потому при первых же признаках вскричал:
   - Кто-то сейчас выйдет из города! Надо подойти поближе!
   Люди повскакивали с насиженных мест, не сговариваясь, подались к воротам, что было Занлу необходимо. Лишь под прикрытием толпы он встретит гвардейцев наиболее эффективно. Кое-кто с опаской задирал головы, но на стенах никого не было. Похоже, стражникам стало не до того.
   Шум нарастал, раздались крики, и Занл понял, его братья-монахи пошли в рукопашную. Он вытащил арбалет, благо никто из находившихся бок о бок с ним не видел этого.
   Ворота поползли вверх, люди подались ещё ближе. Занл вложил стрелу в арбалет. То же самое сделал Гел, но он скорее следил за реакцией взволнованных происходящим людей, окружавших двух талхов. Показалась повозка, в ней, судя по всему, и везли мальчика. Строй, охранявший эту повозку, нарушился. Лошади ржали, кричали люди, и за ними, словно дым от пожарища, тянулся вопль толпы. Занл заметил, что следом за гвардейцами просачиваются и горожане. Ему показалось, что среди них есть талхи, но абсолютной уверенности в том, кого из них он видел, не было. Он оглянулся и встретился взглядом с Гелом. Тот колебался. Занл также не знал, начинать ли открытую стычку или же талхи упустили возможность отбить повозку у стен города.
   Впрочем, ситуация для двух талхов снаружи складывалась удачно, и они, по крайней мере, могли потрепать конвой без риска для себя.
   Занл прицелился и выстрелил. Один из гвардейцев, находившихся рядом с повозкой, выронил меч и выпал из седла. В следующую секунду Гел уничтожил ещё одного. Занл сменил позицию, вложив вторую стрелу, и заставил ещё одного гвардейца упасть с лошади.
   Когда он снова приготовился стрелять, его зоркий глаз заметил среди метавшихся горожан, вырвавшихся из города, Уинара.
  
  
  

2

   Уинар и Луж распихивали горожан с упорством вепря. Они рисковали опоздать и, чтобы этого не произошло, пустили в дело весь потенциал.
   Сначала они устремились за гвардейцами из конвоя, после чего погрузились в толпу, чтобы просочиться вплотную к воротам. Сложная задача, Уинар и Луж справились с ней лишь потому, что пускали в ход кинжалы против особо ретивых горожан, норовивших опередить талхов, либо, того хуже, навалиться сзади.
   Позже они пустили кинжалы в ход, когда вонзились в стражников из заграждения.
   Прежде, чем это случилось, Уинар видел, как погиб один из монахов, бросившийся в рукопашную вместо Биша. Видел, как другой талх стреляет из арбалета, несмотря на давку. Видел, как погиб Рапфия на стене. Уинар, как и Луж, не вмешивался, стремясь к моменту поднятия ворот.
   К счастью, заграждение состояло из комендантских воинов, не из гвардейцев. Они не стали убивать горожан, хлынувших на них, и поплатились за это. Люди, обезумевшие от долгого ожидания, против собственной воли заражённые криками талхов, хлынули в заграждение, как вода в песок. Когда стражники опомнились, было поздно. Их длинные копья и мечи стали помехой в желании остановить прытких талхов. Основной порыв горожан удалось заглушить, но к этому моменту несколько десятков из них выскочили за ворота.
   Уинар нашёл взглядом Лужа, убедился, что он вырвался из города, и сменил кинжал на арбалет.
   Повозка была недалеко. Её встречала толпа, ожидавшая снаружи, и лошадь заржала, остановилась, несмотря на хлеставшего её возницу. Тот попытался направить её в сторону, вправо, где было поменьше народу. Рядом метались гвардейцы. Некоторые из них взмахивали мечами, отгоняя людей, закрывших дорогу. Уинар, вложивший стрелу в арбалет, заметил, что один из всадников свалился с лошади. Выстрелили из толпы. Работа Занла.
   Ещё один гвардеец свалился на землю, пронзённый стрелой.
   Уинар выстрелил одновременно с Лужем. Оба выстрела оказались точны. Талхов заметили, несколько гвардейцев развернулись к ним, один из их, не колеблясь, поразил подвернувшегося под руку горожанина, выскочившего с талхами. Оба талха отпрянули, выиграв секунду, достаточную, чтобы вложить новую стрелу в арбалет. Двое гвардейцев умерли с мечами, занесёнными над головой своих врагов. Третий гвардеец рассёк пустоту - Луж увернулся. Талх метнул кинжал. Гвардеец выронил меч, схватился за распоротое горло и опал на шею лошади. Уинар вскочил на освободившегося коня, то же самое мгновением позже сделал Луж.
   Пока происходила эта стычка, возница направил повозку в сторону. Часть гвардейцев распылилась, разгоняя толпу. Рядом с повозкой находилось не более семи воинов. Уинар и Луж, пришпорив коней, бросились к повозке.
   Шанс есть, подумал Уинар. Гвардейцы потеряли общее руководство. Оказавшись на свободном пространстве, они слишком растянулись. Конечно, Занл и Гел стянули на себя приличную группу, но не будь суматохи, гвардейцы распределись бы более разумно.
   Похоже, Занл или Гел сместились в сторону - прежде, чем Уинар пустил в дело арбалет, одного из всадников убили. Уинар и Луж действовали по заранее согласованному плану. Луж, скакавший медленней, стрелял из арбалета, в первую очередь поражая тех, кто сближался с ним или готовил арбалет, если имел это оружие. Уинар уклонился от стычки с двумя противниками, третьего ранил. От четвёртого его избавил Луж. Броском кинжала Уинар поразил возницу, и повозка сбавила темп. Не прекращая движения, Уинар вспорол покрытие повозки, рискуя зацепить и мальчика, просунул туда руку, нащупал маленькое неподвижное тело. Не церемонясь, рывком извлёк ребёнка, перекинул через круп лошади, хлестнул животное, переводя его в галоп.
   Всё это заняло считанные минуты. Из более чем десятка гвардейцев шестеро ещё оставались живы. От одного из них Уинар увернулся, подставив под его удар свой меч. Вырвался на свободное пространство, нещадно стегая лошадь. Луж сместился в сторону, к городской стене, отдалившись от гвардейцев. Он обезопасил себя, тем самым, страхуя уносившегося прочь Уинара от тех, кто пустится в погоню.
   Уинар с каждой секундой увеличивал отрыв.
   У него были все шансы скрыться вместе с мальчиком.
  
  
  

3

   Уд понял, что вряд ли пробьется к воротам, как только оказался на площади. Если и пробьётся, велик шанс, что ворота опустят прежде, чем он окажется вне городских стен.
   Впрочем, Уд продумывал этот вариант. Он лишь убедился на месте, что не ошибся в своих расчётах.
   Талх нагнал гвардейцев, когда кавалькада ещё не подошла к воротам. Он даже притормозил, чтобы его, не приведи Небо, не заметил кто-нибудь из гвардейцев арьергарда. На горожан он плевать хотел, они вряд ли понимали, что человек, гнавший лошадь, не имеет отношения к воинам Правителя. Если они и узнавали в нём талха, это уже не имело значения. Все уже близилось к своему завершению.
   Уд мгновенно оценил ситуацию. Он ждал чего-то подобного. Не обращая внимания на нескольких зевак, всё-таки обративших на него свои подозрительные взгляды, талх соскочил с лошади, не потрудившись на прощание хлопнуть её по крупу. Просто оставил животное, и всё. Он бросился влево, огибая толпу, и те, кто созерцали этот поступок, тут же потеряли талха из вида.
   Он готовился к подобному уходу из города с момента своего появления. Даже такой воин, как он, не испытывал иллюзий, хватит ли ему сил выйти из города обычным способом, если ворота закроют. Тем более, с мальчиком. К счастью, был иной вариант, такой же сложный, но более реальный, нежели первый. Прошёл ведь Занл этим путём.
   Его пояс обматывала верёвка. Тонкая, но очень крепкая - она выдержит трёх человек с габаритами Уда. Сейчас этот способ стал наиболее реальным благодаря суматохе. В противном случае Уд не надеялся бы на него в светлое время суток, только ночью.
   Он взобрался на стену, когда уже началась стычка. Он оказался не так далеко от ворот, его могли видеть сотни людей, в том числе и стражники, но все взоры были направлены к воротам. Уд не медлил, выжимая всё из каждой секунды. Он лишь коротко глянул на другую часть стены, где Рапфия, прикрывшись убитым стражником, стрелял из арбалета.
   Уд привязал верёвку и начал спуск. Сквозь вопли толпы он слышал, как открыли ворота. Талх почувствовал, что опаздывает. Люди по другую сторону стен также могли его видеть, но вряд ли хотя бы один заметил талха.
   Когда Уд оказался у подножия городской стены, стычка уже кипела за воротами. Талха отделяло от места событий некоторое расстояние. Он побежал.
   Через сотню шагов Уд увидел главных действующих лиц. И почуял в происходящем несоответствие. То же ощущение, что и в городе, когда всадники, покидая комендантский двор, пронеслись мимо. То же, только теперь оно стало явственнее. Словно с чьего-то лица сняли вуаль, и теперь видны малейшие дефекты кожи, которых раньше не существовало. Он остановился, прощупывая обстановку.
   Повозка отклонилась вправо, дальше от Уда, чем он рассчитывал, но это не было проблемой - он увидел Уинара и Лужа. Кроме того, из людской толпы, находившейся вне стен города, стрелял из арбалета Занл. У талхов были шансы подойти к повозке вплотную и достать мальчика. Гвардейцы рассеялись в попытке отогнать толпу и ликвидировать стрелков. Но именно в их действиях что-то не устроило Уда.
   Широким шагом он начал сближение. Так или иначе, ему необходимо быть рядом с происходящим.
   Гвардейцы, что окружали повозку, сражались неистово. В их действиях Уд не нашёл ничего несоответствующего. Его смущали те из гвардейцев, что находились в стороне, левее повозки и ближе к Уду. Некоторые из них отгоняли толпу и просто не видели угрожающей ситуации на правом фланге, где и находилось самое ценное - повозка. Но часть, сгруппировавшись, казалось, пробивала себе путь вперёд, нежели участвовала в защите повозки.
   Сближаясь, Уд сосредоточил основное внимание именно на них. Что-то здесь было не так, хотя Уд пока не понимал что именно.
   Группа гвардейцев уходила в сторону, это уже не вызывало сомнений, хотя многие из них не видели лобовую атаку двух талхов на повозку. Кто-то другой, не Уд, решил бы, что гвардейцы пытаются пресечь арбалетные выстрелы из толпы. Однако Уд не обманывался на этот счёт. Гвардейцы знали, с кем имеют дело, и должны были в первую очередь контролировать пространство вокруг повозки.
   Когда Уд решил, что у кого-то из этих гвардейцев находится мальчик, как бы не казалось это немыслимо, Уинар пробился к повозке. После чего Уд заметил в руках Уинара мальчика.
   Казалось, всё закончилось. Осталось оторваться от гвардейцев с добычей в руках. Уд остался на месте. Он привык доверять своему чутью, а оно, это непостижимое нечто, упорно сопротивлялось. Талхи победили, совершив невозможное и вырвав мальчика у гвардейцев, но вкуса этой победы на губах не было.
   Уд ждал. Он верил, что некое прояснение вот-вот наступит. Несколько гвардейцев бросились в погоню, но у них не было шансов. Луж и, наверное, Занл из толпы, с помощью арбалетов прервали этот порыв. Остальные гвардейцы, похоже, пребывали в шоке, топчась вокруг опустевшей повозки. Не верили, что это произошло?
   При этом небольшая группка гвардейцев в стороне от них не собиралась изменить ситуацию. Она по-прежнему удалялась, организованно, настойчиво и бесповоротно.
   Уд замер. Один из гвардейцев управлял этой группой, Уд слышал его резкие, острые, как иглы, окрики. Сомнения исчезли. Эти гвардейцы вовсе не считали нужным изменить положение. Это разительно отличалось от поведения остальных воинов. Оказавшись на открытом пространстве, позади расколотой на части толпы, гвардейцы перешли на галоп. Их было человек семь-восемь.
   Где-то в стороне точно так же уносился прочь Уинар.
   Уд по-прежнему не был уверен, что мальчик у гвардейцев, но решил следовать своей интуиции. Он настигнет группу гвардейцев и проследит за ней. Если он ошибся, и мальчик в руках Уинара, вреда от слежки за гвардейцами не будет. Но он не ошибся. Уд почти осязал это.
   Теперь ему нужен конь. Это несложно, хотя Уд задержится. Гвардейцев он догонит. Сложнее найти в этой толпе Гела, это потребует времени. Гел ему необходим. Если слежка, как рассчитывал Уд, оправдает себя, кого-то надо отправить к Старху.
   Уд побежал к тому месту, откуда произвели последние выстрелы из арбалета.
  
  
  

4

   Гурина распирало ликование. С этими передрягами он становился обычным человеком, которому не чужда даже сентиментальность. Это проявилось после четырёх стрел, просвистевших мимо. Сначала две из них обожгли кожу лица и шеи в пределах города. После нечто похожее произошло, когда гвардейцы оказались за воротами.
   Забирая и забирая новые жизни, смерть его миновала. Эти псы-талхи умеют стрелять. Дай им больше времени, и они перестреляли бы всех воинов Правителя.
   К сожалению, некоторые из них вырвались из города. Кроме них снаружи находились минимум двое. Именно кто-то из них едва не отправил Гурина в иной мир. Обошлось. Повозка сместилась вправо, и вместе с ней сместились и талхи, стрелявшие из шевелящейся массы людей. В этой суматохе Гурин с трудом сдержал Булоха и его людей возле воина, которого звали Нулз.
   Уже почувствовав, что план удался, Гурин заметил, как талхи настигли повозку. Гурин испытал неудовольствие, хотя талхи вырвали всего лишь приманку. Гурин не желал такого исхода. Талхи получали дополнительный, хотя и призрачный шанс исправить положение. Они поймут, что их обманули, и это являлось серьёзным минусом.
   Окриками Гурин заставил присоединиться к себе ещё трёх гвардейцев, они не знали о мальчике под плащом Нулза. Они собирались броситься к повозке, и лишь авторитет Гурина направил их в другую сторону. Когда они прорвались сквозь толпу, Гурин выкрикнул:
   - Пришпорить коней!
   Теперь их ничего не сдерживало.
   Один из присоединившихся гвардейцев, несмотря на риск заработать крупные неприятности, закричал:
   - Они захватили мальчика!
   - Делай, что приказано! - отреагировал Гурин. - Мальчик у нас! Повозка была фальшивкой!
   Больше не понадобилось ни слова. Они уходили всё дальше и дальше.
   Спустя полчаса бешеного галопа они сбавили темп, но он оставался высоким. Некоторые лошади уже хрипели, грозя пасть. Всадники растягивались. Булох бросал короткие взгляды на Гурина, но не решился заговорить. Гурин понимал, они могут сделать недолгую остановку, ситуация позволяла, но какое-то смутное беспокойство удерживало его от этого поступка. Он противился тому, чтобы остановиться полностью.
   Лишь когда одна лошадь всё-таки пала, отряд задержался. Гвардейца, потерявшего коня, пересадили к другому воину. Мальчика забрал к себе Гурин. Нулз облегченно вздохнул. Вместе с ребёнком Нулз избавился от непомерной для его ранга ответственности.
   Остановка усилила у Гурина беспокойство. Хвала Небу, оно продолжалось недолго. Впереди послышался шум, что производят много лошадей, и спустя несколько минут на очередном повороте дороги мелькнули бордовые плащи.
   Это был отряд, спешащий к Антонии, и группа Гурина, наконец, встретилась с ним.
  
  
  

5

   - Не лучше ли, - предложил Луж. - Двинуться к Столице сейчас? Я уверен, мальчика повезут туда.
   Старх покачал головой.
   - Подождём. Мы не настигнем тех, у кого мальчик. Ничего не остаётся, как пойти на непосредственный контакт с Правителем, но не забывайте... есть Уд. Он не послал известия.
   Луж нахмурился.
   - Я не верю ему, - прошептал он.
   - Почему? - Страх спросил это, не глядя на своего ближайшего помощника.
   - Не знаю. В создавшейся ситуации, когда Орден, как таковой, уже не имеет значения, Уд тем более непредсказуем.
   - Да. Но я рекомендую обождать от него весточки. Это может произойти быстрее, чем мы думаем. Гел ведь тоже не объявился.
   - Гел мог погибнуть, - заметил Луж. - Сегодня погибло много талхов. Мы ведь не проверяли тела за стенами города.
   - Гел жив, - возразил Занл. - Я видел его после того, как Уинар достал мальчика из повозки. После этого гвардейцы практически не атаковали нас. Гел должен выжить.
   - Его забрал Уд, я уверен, - сказал Старх. - Если он разгадал фальшивку гвардейцев, он начал преследование и ему понадобился человек.
   Пауза. Старх добавил:
   - Здесь Гел или сам Уд быстро найдут нас. Если мы уйдём отсюда, чтобы найти нас, понадобится время. Не забывайте, у нас ведь есть фора. Пока Правитель разберётся с ребёнком, пока поймёт, что это не просто мальчишка, умеющий творить чудеса по первому вашему требованию, пройдёт некоторое время. Если Он вообще получит мальчика.
   Луж промолчал. Со многим он просто не мог не согласиться.
   Они находились в том же доме, что и раньше. Тела хозяев до сих пор лежали в подвале. Старх выходил лишь, чтобы выяснить, к каким воротам направятся гвардейцы, и подать знак Занлу. После он ждал известий в одиночестве.
   Сначала к нему пришли двое талхов, приближённых к Совету Ордена, сообщили, что повозка оказалась по ту сторону стены и с ней Уинар и Луж. Вскоре к Старху присоединился Занл. Он явился скоро, миновав ворота без проблем. Комендант не решился держать ворота запертыми и освободил путь горожанам, как только закончилась стычка. На площади перед воротами творилось невообразимое. По предварительным сведениям задавили сотню человек, не меньше. На немой вопрос Старха Занл покачал головой и сказал, что прежде каких-то заявлений он предпочёл бы подождать Уинара или Лужа.
   Ждать пришлось недолго. Члены Совета Ордена появились вдвоём.
   - Флек переиграл нас, - с порога заявил Уинар. - Вина на мне - я должен был почувствовать обман.
   Глава Ордена никак это не прокомментировал. Никакое воздаяние сейчас ничего не исправит.
   Уинар ушёл от погони, которая иссякла сама по себе. Оставшись один, он снял с ребёнка покрывало. Уинар прежде не видел мальчика, которого искал Орден, но он, как и остальные члены Совета Ордена, в том числе и Старх, выслушал описание Занла, единственного из верхушки талхов, кто созерцал ребёнка воочию. И понял, что в руках у него не тот мальчик, хотя и очень похожий. Не было каких-то явных примет, как родинка или маленький шрам, но это оказался ДРУГОЙ ребёнок.
   И Уинар оставил мальчика там, в рощице - устраивать его судьбу, у талха не было времени. Очнувшись, мальчик сам вернется в город. Они остались ни с чем после стычки, унесшей жизни десятка талхов.
   Уже близилась ночь, и ворота должны вот-вот закрыть. Ещё полчаса - и, если даже Гел прискачет с посланием, он не войдёт в город.
   - Занл, - прервал длительное молчание Старх. - Покинь город до закрытия ворот. Если Гел прибудет ночью, подашь знак волчьим воем. Один из нас спустится к тебе со стены.
   Не говоря ни слова, Занл покинул дом. Через минут пять он вернулся. За его спиной, привалившись к косяку, стоял Гел.
   Старх зажёг свечу.
   - Воды ему, - сказал он.
   Уинар выполнил приказ. Несмотря, что в подобных ситуациях талхи экономили даже секунды, сейчас они позволили связному сначала утолить жажду и восстановить дыхание. Он был измучен. И не только спешным возвращением. Как и остальные, он не спал ночью, не отдыхал и почти ничего не ел.
   Наконец, он произнёс:
   - Мы настигли гвардейцев, у которых был мальчик. К ним присоединился очень мощный отряд, и атаковать их стало невозможно.
   Пауза. Гел сделал глубокий вдох.
   - Уд идёт по их следу.
  
  
  
  
  
  
  

ЧАСТЬ 3

ЭПИДЕМИЯ

  
  
  
  
  

ГЛАВА 27

Летучая мышь

1

   Когда пала лошадь под Гелом, Уд решил, что Небо всё-таки отвернулось от Ордена. До этого момента они ещё рассчитывали на то, что настигнут гвардейцев, но сейчас это будет особенно тяжело.
   Придержав коня, тоже хрипевшего, Уд смотрел, как Гел выбирается из-под издыхающего животного. У него мелькнула мысль, мчаться дальше одному, не беспокоясь, что теперь он не пошлёт гонца, если настигнет гвардейцев, но не отобьет у них мальчика. В конце концов, важнее не упустить гвардейцев с ребёнком, нежели не потерять связь со Стархом. Меньшее из зол, так сказать. И всё-таки Уд решил рискнуть.
   Гел вскочил к нему за спину, и Уд пришпорил коня. Его чутьё подсказывало, он ещё настигнет гвардейцев. Он оставит Гела, когда чутьё поблекнет, утверждая, что разрыв слишком велик. Уд надеялся, что гвардейцы также сбавили темп.
   Когда он отыскал Гела в толпе, что окружала вход в Антонию, гвардейцы исчезли из вида. К счастью, двум талхам повезло с лошадьми. Им не пришлось захватывать животных у воинов, отгонявших толпу и пытавшихся обнаружить тех, кто стрелял из арбалета. Лошадей изъяли из повозок, находившихся в стороне. Благо хозяева отвлеклись настолько, что талхам не понадобилось оставлять после себя трупы или увечья. И всё-таки они выжимали из себя всё возможное, чтобы догнать отряд, увёзший мальчика. На их стороне было лишь то, что их всего двое, и отряд никак не сравнится с ними в скорости.
   На одной лошади их шансы резко сокращались. Уд чувствовал, что и его животное вот-вот не выдержит, когда впереди послышались голоса. Талхи спешились. Гел, запыхавшийся, как лошадь, остался с ней, Уд двинулся один.
   Им повезло в самый последний момент - у гвардейцев тоже пала лошадь. Нечто похожее назревало с другими, что вынудило их на короткую остановку. Этой остановкой воины Правителя рисковали подписать себе смертный приговор. Уд на это надеялся. Их всего восемь человек, и хотя это сильные воины, они всё же не знали, что их настигли. Уд имел преимущество внезапности, и он его использует.
   Главное - выбрать подходящий момент. Пока гвардейцы стояли возле коней, они напрягались, разглядывая лесную чащу. На руку им была бы степь, но обстоятельства сложились против них. С другой стороны начать атаку, когда их лошади войдут в галоп, не самый удачный вариант. Уд постарается ликвидировать как можно больше противников с помощью арбалета до непосредственной стычки. Во время скачки он не сможет долго скрываться.
   Лучший момент - когда они начнут садиться на лошадей. Кто-то вскочит, кто-то останется на своих двух, уже это внесёт неразбериху. Именно в эту минуту они окажутся самыми уязвимыми.
   Уд чувствовал, у него есть несколько минут. Он их использует - ему не помешает партнёр. Когда он возвратился сюда с Гелом, гвардейцы готовились продолжить путь. Уд заметил мальчика - его передал воин коменданта, единственный из этой группы, кто не принадлежал к гвардейцам. Именно этот человек скрывал под широким плащом ребёнка, когда гвардейцы пробивались с повозкой из города.
   Уд и Гел переглянулись. Оба понимали, что не обязательно убить всех восьмерых. Главное ликвидировать гвардейца с мальчиком в руках и оказаться к нему достаточно близко. И этого достаточно.
   Когда этот гвардеец уселся на лошадь, до нужного момента остались считанные секунды. Гел приник к арбалету, ожидая сигнала от Уда. Сигнала не последовало. Уд уловил неясный шум впереди. Гвардеец приготовился к отправлению, на коней запрыгивали другие воины, и Гел искоса глянул на Уда. Тот не шевелился.
   Этот шум услышали и гвардейцы. Гел отложил арбалет. Ситуация изменилась. Талхи ждали. Как и воины Правителя. Показался ещё один отряд гвардейцев, числом минимум в пятьдесят воинов, его, наверное, послали на помощь тем, кто находился в Антонии.
   Теперь атака не могла принести успеха.
   Секунду-другую Уд боролся с мыслью, возникшей без видимых причин, не выстрелить ли из арбалета в мальчика? Ребёнок не достался талхам, значит, его нельзя оставлять и Правителю. Конечно, оставался шанс похитить его вновь, но выстрел навсегда лишит добычи противника. Старх ничего не говорил ему на этот счёт. Спустя мгновение мальчика закрыли, и Уд, в лучшем случае, ранил бы его в плечо или руку.
   Это и решило в пользу того, чтобы воздержаться от выстрела. Уду снова предстояла слежка, и он отправил Гела в Антонию.
   Спустя ночь и утро не прекращающейся скачки, когда отряд гвардейцев обогнул Лакаслию, держась в северном направлении, Уд убедился, что они направляются к Столице.
  
  
  

2

   Когда вместо небытия появилось подобие света, первое, что ощутил Дини, была тряска.
   Его прижимали к чьему-то телу горячие сухие руки с загрубевшими пятнами мозолей, шершавых, жёстких, как камень. Пахло конским потом. Пожалуй, это был самый сильный запах из множества других, большей частью, человеческих. От самого Дини пахло тем же самым. Казалось, его обернули в конскую шкуру.
   Он ощущал это, как на отдалении. То, что частично заслоняло его сознание, не имело отношения к тем последствиям, что ожидали его после прохода сквозь стену дома. Это было что-то другое. Данное ему со стороны теми людьми, что и нашли его после того, как он оказался внутри дома. Они каким-то образом ввели его в бессознательное состояние. Чтобы он не ушел от них. Дини чувствовал инородное воздействие где-то внутри. Оно слабело, но ещё оставалось в крови. В нём не было опасности для жизни, если только не применить его ещё несколько раз.
   Дини чувствовал, что люди, у которых он сейчас находился, сделают это. И мальчик, когда сознание возвратилось, не выдавал этого.
   Постепенно в памяти возникали последние события. Он едва не угодил в руки тех страшных людей в длинных плащах. Чтобы избежать этого, мальчик снова прошёл сквозь стену. Смутно, но он помнил, в тот момент он даже мог идти. Для восстановления понадобилось бы немного времени. На этот раз, в отличие от первого опыта, когда он отлёживался более суток, ему не повезло. Женщина испугалась. Испугалась его, Дини, и выбежала. Что привлекло в дом воинов Правителя. Среди них оказались те люди, что уже однажды лишили его свободы. Они были рядом и не спускали с него своих колючих взглядов. Время от времени мальчик чувствовал лёгкие уколы. Тот, кто держал его, почти не следил за ним, но он казался самым страшным из воинов.
   Именно этот воин обнаружил его в доме и даже что-то пробормотал, лживо успокаивающее. Дини не видел его лица, но чувствовал, что не ошибается. Воин подхватил Дини на руки, несмотря на его слабое сопротивление, вскочил на коня и куда-то повёз. Вокруг было много всадников, больше чем тех страшных людей, от которых Дини сбежал из подвала. Мальчик рассчитывал, что сбежит и от воинов, как только останется один взаперти. Он уже не боялся того, что сделает ради свободы. Теперь это не казалось страшным. Теперь это казалось почти естественным.
   Однако его планам не суждено было сбыться. Как только скачка закончилась, и они оказались на просторном дворе, человек, что вёз его, приказал что-то принести. К этому моменту Дини чувствовал себя лучше и лучше. Мальчик понял, сопротивляться бесполезно, и пока он не один, лучше не совершать попыток освободиться. Он расслабился. В этот момент ему что-то сунули под нос. Он знал, что дышать нельзя, но его застали врасплох. Дини вдохнул и потерял сознание. Последнее, что он слышал - высокий, приятный голос, благодаривший воина, привезшего мальчика, за находчивость.
   Сейчас Дини задался вопросом, кто это был. Наверное, это не имело значения, но Дини почувствовал, есть ещё один враг, более опасный, чем тот, кто его сейчас вёз. Его личный враг. Мальчик попытался понять, куда направляются воины и зачем.
   Первое оказалось легче. Второе можно узнать только из разговоров, но, несмотря на немалое количество всадников, все молчали. Изредка мальчик слышал отдельные реплики, но они не несли в себе ничего определённого. Всадники не были склонны к беседе. Дини понял лишь, что они двигаются на север - его плоть чувствовала, как с каждым часом становилось прохладнее.
   Когда позднее утро превратилось в день, Дини почувствовал близость города. Крупного города. Он здесь уже бывал. Спустя минут пять мальчик вздрогнул от голоса человека, который держал его на руках:
   - Объезжаем стороной! - крикнул воин. - Так быстрее!
   В отличие от подвала, где его изучали двое монахов, претворяться на лошади было куда сложнее. Ему не хватало сил делать вид, что он без сознания. Ему неудобно, хочется изменить положение тела. Останься он без сознания, это не имело бы значения, он не ощутил бы никаких неудобств. И это сказывалось всё острее. Но он не должен выдать себя - в этом случае его неминуемо накачают прежним веществом.
   Сколько продолжится эта скачка? Дини не знал. Воины могли прибыть в нужное место через час, а может и через день. Последнее казалось более реальным. Они ведь недавно объехали город.
   Неудобство положения стало доставлять мальчику боль, он запаниковал, заворочался. Кажется, воин ничего не заметил. Или сделал вид, что ничего не заметил. Так Дини себя выдаст. Мальчик попытался расслабиться, вспомнил родителей, вызвал их милые образы, только бы не чувствовать эту ноющую боль, скрючившую тело. В какой-то степени это удалось. И даже больше - Дини задремал. Он ведь измучился за последние недели, и бессознательность, полученная от воинов, конечно же, не дала телу отдых.
   Дрёма затянулась, и, казалось, скачка лишь усугубила её. Дрёма перешла в затяжной и, как ни странно, крепкий сон. Когда сон оборвался, мальчик не совладал с собой, и тот, что держал его, заметил это.
   - О, наш малыш, проснулся, - проворковал голос, наполненный недоверием. - Булох, дай-ка мне ту баночку с мазью. Поживее.
   Дини знал, что за этим последует. И снова оказался не готов к тому, чтобы провести своих похитителей. С полминуты он сдерживал дыхание. Один из людей, что держали его, что-то приговаривал, успокаивающе-раздражённое. Дини пытался вырваться, хотя это не имело смысла. Он приоткрыл глаза и на горизонте увидел стены города, высокие, казалось, упиравшиеся до небес, светлых и недосягаемых в этот день. За стенами был высокий шпиль, царапавший небо. И ещё что-то, менее изящное, скорее уродливое, напоминавшее шляпку тонкого, уродливого гриба.
   Затем Дини сделал вдох, и всё это медленно померкло, уступая место темноте.
  
  
  

3

   Шрам вскидывал голову, убеждался, что всё по-прежнему, охранник рядом с решётчатой дверью на месте, и снова проваливался в беспокойный сон. Несмотря на приказ Гурина, не упускать мальчика из виду ни на секунду, Шрам считал, что одного охранника, приставленного к темнице ребёнка, вполне достаточно. Шутка ли, он, Шрам, измучился и в глубине души негодовал, что ему не позволили отоспаться. Так и подохнуть можно, он ведь ни талх какой-нибудь, хотя Шрам подозревал, что способности монахов обходиться без сна - не более чем сказки или, на худой конец, значительное преувеличение.
   Впрочем, они находились в Клунсе, от одного этого становилось не по себе.
   Поговаривали, тех из гвардейцев, кто оказался по охранным делам в Клунсе, уже никогда не выпускали отсюда. Чтобы не выдали расположение переходов, камер, подвалов. Эти охранники становились такими же клиентами этой тюрьмы, как и те, кого они охраняли. Шрам присматривался к гвардейцу, оказавшемуся его напарником, но так и не определил, давно ли тот здесь находится. Были, правда, слухи, что те, кто проявил особое рвение и заслужил хорошую репутацию в глазах главного надсмотрщика Клунса Толга, получали право выйти из этого недоброго места, но жить в пределах Столицы, что, в общем, не так уж плохо. Так или иначе, Шрам надеялся, что с ним, как и с Камнем и Булохом, случай особый, и после им не ограничат свободу перемещения. Он стал засыпать. Несмотря на то, что с охранником они даже не разговаривали. Похоже, их и поставили вдвоём, контролировать друг друга.
   Клунс напоминал громадный уродливый гриб, точная копия резиденции Правителя в Столице. Когда-то ещё прапрадед Правителя приказал выстроить тюрьму в виде здания Власти в Столице. Одни говорили, так намекнули Ордену талхов, не пытаться построить что-либо более высокое. Другие считали, Правитель хотел скрыть тюрьму под видом загородной резиденции, где он проводил большую часть свободного времени. То был момент сильной и затяжной смуты, когда бароны ополчились против единоличной власти. Правитель не рисковал убивать всех, кто попадался в руки. Он пытался склонить одних на свою сторону, у других надеялся вытянуть глубинные нити заговора, третьих вообще подозревал в сговоре с талхами. Для этого Ему понадобилось надёжное место, куда невозможно пробраться, где охранники постоянны, и их нереально подкупить. Где у Него окажется время, эта сущность, при владении которой у человека меньше шансов совершить непоправимую ошибку.
   Задрёмывая, Шрам не мог остановить перед внутренним взором то, что заново прокручивал не желающий покоя мозг. То, что отряд, ведомый Гуриным, движется к Столице, было известно с самого начала. Правда, Булох заикнулся о том, что Правитель не станет ждать их и выедет навстречу, чтобы скорее получить мальчика. Кроме того, были сведения, что в Столице неспокойно. Но это не подтвердилось - Правитель ждал их в Столице, никуда не выезжая.
   Когда на горизонте показались величественные стены, равных которым нет на Всех Заселённых Землях, они увидели скакавший навстречу небольшой отряд из личной охраны Правителя. Скорее всего, он патрулировал вокруг Города в ожидании отряда Гурина. Командовал отрядом Зург, один из ближайших помощников Флека. Гурину приказали обойти Столицу и направиться сразу в Клунс.
   Спустя пять минут и произошла та история с мальчиком. Гурин сказал, что ребёнок очнулся еще раньше, но не подавал признаков. После чего задремал. К счастью, они его снова усыпили, избавившись от проблем.
   Так и случилось. Мрачные ворота, скрепя толстыми, как вековые дубы, цепями, опустились, проложив дорогу надо рвом шириной в сотню локтей, и отряд Гурина оказался в месте, возможно, более надёжном, нежели резиденция самого Правителя. И Шрам, веривший, что его ждёт полноценный, многочасовой сон, такой же шикарный, как и еда, которой он набьёт своё брюхо, оказался разочарован - его надежды не сбылись. И потому он справедливо полагал, что ничего страшного не случится, если он незаметно позволит себе маленькую компенсацию.
   Он изредка открывал глаза, но в очередной раз, когда это случилось, что-то было не так. Охранник, ранее сидевший на грубом деревянном табурете, высота которого больше подходила небольшой скамейке, стоял перед решёткой двери. Спиной к Шраму. Он что-то рассматривал в камере.
   Шрам ощутил ноющее беспокойство. Вставать не хотелось. Он хоть и проснулся, остатки сна облепили его тёплым расслабляющим тестом, несмотря на прохладу каменного коридора.
   Хотя Шрам не видел лица охранника, он догадался, что тот озадачен. Ничего не оставалось, как встать и посмотреть, в чём дело. Гурин приказал докладывать обо всех мало-мальски странных симптомов. Мальчик необычный, и кто знает, какие ещё чудеса он предложит.
   - Что там? - спросил Шрам, поднимаясь с пола и морщась от ломоты во всём теле.
   Охранник не ответил, он стоял и следил за чем-то. На секунду Шрам почувствовал озноб: что если мальчишка загипнотизировал его? И сделает то же самое со Шрамом, как только тот приблизится к решётке? Говорят, некоторые их талхов способны на это.
   Охранник пошевелился, задрав голову кверху, словно что-то увидел на потолке, в результате чего иллюзия исчезла. Шрам с облегчением вздохнул.
   - Эй! - Шрам шагнул к нему. - Ты почему меня не позвал?
   Охранник обернулся.
   - Зачем? Тут просто летучая мышь, - он снова уставился в потолок. - Как эта тварь сюда залетела?
   Шрам увидел на потолке существо, свисавшее маленькой тушкой. Смолистый факел, прикреплённый к стене возле самой решётки, позволял видеть камеру полностью.
   - Мышь? - тупо переспросил Шрам.
   - Я что-то услышал, заглянул и увидел её. Она, кажется, села на мальчика. Но заметила меня и упорхнула. Теперь вот на потолке висит.
   У Шрама появилось неясное, невесть откуда взявшееся ощущение, что летучая мышь чего-то ждёт. Например, когда двое двуногих по ту сторону решётки, наглядевшись, оставят её в покое.
   Наедине с мальчиком, находящемся в бессознательном состоянии.
   Шрам в беспокойстве поскрёб затылок. Всего лишь летучая мышь, но Гурин требовал сообщать о любой мелочи, что будет иметь отношение к ребёнку. Это была проблема.
   Шрам глянул на песочные часы, висевшие на стене чуть ниже факела. Его должен сменить Камень, но Шрам одолел лишь половину своего дежурства. До смены ещё далеко. На Камня это не удастся спихнуть.
   Существо внезапно сорвалось с потолка и упорхнуло... после чего исчезло из вида. Будто его и не было.
   - Где это она? - прошептал Шрам. - Ты её видишь?
   Охранник покачал головой.
   - Может, забилась куда в угол? - предположил он.
   - Раздери её вепрь, - пробормотал Шрам.
   - Ладно, забудем про неё. И как только она сюда пролезла?
   Шрама это не удовлетворило. На секунду он представил, как рассвирепеет Гурин, если Шрам поднимет его среди ночи по такой, казалось бы, никчемной проблеме. Однако по опыту он знал - лучше получить взбучку за излишнее рвение, нежели провиниться в недосмотре. Хотя, какой тут недосмотр?
   - Знаешь, я лучше скажу своему командиру, - заметив удивлённый взгляд, Шрам поспешно добавил. - Он у нас с причудами.
  
  
  

4

   - Я пришёл, отец, - произнёс Флек в поклоне, обращаясь к спине Правителя.
   Тот, как обычно, стоял лицом к окну, то ли изучая ночь Столицы, пронизанную тусклым светом многочисленных факелов, то ли погруженный в свои мрачные размышления. Похоже, Он не чувствовал себя лучше оттого, что Ему добыли мальчика. Может, потому что ещё не имел возможности поговорить с ним? Впрочем, ребёнок очнётся не позднее завтрашнего утра, осталось подождать немного. Он у них, и это главное.
   Конечно, Флек знал, для беспокойства есть причины, более чем веские причины. Возьмут ли они от мальчика то, что им сейчас необходимо? Он в этом не уверен.
   Несмотря на опасность болезни без названия, чьи симптомы всё назойливее простирали свои костлявые руки к Столице, Правитель игнорировал советы сместить свою ставку в один из более южных городов. Даже после того, как Нелч, личный лекарь Правителя, в страхе признался, что вероятна ситуация, оказаться замкнутым в Столице, как на острове среди непроходимых болот, Он не покинул Город.
   Между тем вероятность мрачного прогноза Нелча с каждым днём становилась более реальной. Неясно только, сколько ещё времени оставалось в запасе, но это лишь усугубляло положение.
   Всё чаще гвардейцы находили людей с симптомами болезни без названия. Некоторые шли с севера к Столице, другие являлись жителями близлежащих деревень. И тех, и других гвардейцы убивали, сжигая тела. В народе поднимался недовольный ропот. Флек знал, нередко жертвами становились люди с банальной простудой.
   Время, когда всё резко изменится и, конечно, не в лучшую сторону, приближалось. Флек имел возможность поговорить с Нелчем прежде, чем Правитель отправил его лично на поиски мальчика. В момент, когда признаки болезни без названия, представ в виде нереального фантома, лишь напомнили, что когда-то подобное предсказывали. Нелч, толстый, неповоротливый, но первоклассный специалист в мире, где просто хорошего лекаря нелегко найти, был при этом и очень проницателен. Он давно учуял "особые" отношения между Правителем и Флеком, и разговор тет-а-тет с последним явился чем-то естественным. Нелч даже заискивал. Казалось, он понимал всю выгоду доверительных отношений с правой рукой Правителя. И всю опасность показаться холодным.
   Флек спросил его напрямую, что ждёт Столицу и вообще весь этот дрянной, неугомонный мир, пытающийся загадить само Небо. Нелч пожевал губами, наверное, пытался изгнать из собственного разума последние остатки неискренности, и выложил то, что думал в действительности. Если нечто подобное хлынет с севера, как утверждают факты, это будет сродни наводнению. С той лишь разницей, что вода, что бы она ни натворила, когда-нибудь схлынет. На воде можно продержаться приличный срок, даже приспособиться. С болезнью без названия такое не пройдёт. Островки, будь то город за высокими стенами или же просто территория, какую изолирует особо ретивый барон, рано или поздно окажутся "затопленными", и, скорее всего, рано. Нелч осознавал, что может высказать ВСЮ правду, и, наверное, это являлось в тот момент требованием его сущности - выговориться. Потому, что он сам был ШОКИРОВАН тем, во что раньше не верил. Во всяком случае, не при собственной жизни.
   Он признал, что не знает, сколькими способами болезнь без названия прокладывает себе дорогу в человеческом мире. На вопрос Флека, идёт ли это воздушным путём, например, вместе с ветром, Нелч сказал, что нельзя утверждать что-либо категорично. И добавил, что это происходит РАЗНЫМИ способами. Болезнь без названия подобна умной, проницательной, опытной твари, которая обладает неисчерпаемым запасом методов, действенных и неумолимых. О большинстве которых люди не имеют представления. Скорее всего, в её арсенале есть такие простые средства, как передача инфекции воздушно-капельным путём, передача через непосредственный контакт, через воду и продукты. Однако будь у неё лишь это, болезнь без названия не стала бы тем, что есть. Она несла в себе что-то непостижимое, как сама Смерть, и против неё нет спасения.
   Нет спасения. Нелч повторил это трижды, пока Флек не попросил его заткнуться, впрочем, достаточно вежливо.
   Позже, оказавшись в южных областях, Флек поражался тому, как воспринимают слухи о болезни без названия местные жители. Казалось, для них это был некий кошмар, приснившийся предыдущей ночью, неприятный, заставивший покрыться плёнкой пота, но остававшийся всего лишь сном. Они знали не меньше, чем, например, жители Столицы, но эти знания никак не сказывались. Эти люди находились далеко от мест, где возникли первые симптомы болезни без названия, вернее думали, что далеко. И продолжали прежнюю жизнь так, будто ничего не происходило. Нелч заявил, что расстояние не играет никакой роли. Как поток воды покрывает за час мили и мили, так в один прекрасный день не станет разницы, где находится человек.
   Флек созерцал спину Правителя и понимал, что, совершив невозможное - опередив талхов и захватив ребёнка, он не избавил себя и своего хозяина от проблем.
   Правитель повернулся. По лицу стало ясно, что Он не ложился. На секунду Флек решил, что его вызвали без веской причины. Правитель захотел выговориться, как уже бывало раньше. Действительно, в данный момент всё достаточно ясно - поговорить с мальчиком. Дождаться, когда он очнётся и поговорить.
   Флек ошибся.
   - Ты уже спал? - заговорил Правитель.
   Флек качнул головой.
   - Ничего страшного, отец.
   - Мне надо увидеть этого мальчика. Поговорить с ним. Сейчас.
   Флек заколебался и всё-таки заметил:
   - Отец, ребёнок сейчас...
   - Ну, так растормошите его, - перебил Правитель. - Приведите в чувство.
   Пауза.
   - Это может иметь плохие последствия. Сказаться на его организме.
   - Проклятье!
   Правитель перемещался вдоль окна, заложив руки за спину.
   - Нелч не верит, что мальчик избавит нас от болезни без названия. Но... Как ты считаешь, если его держать рядом, всё время в Клунсе, нам ведь ничего не грозит?
   Флек не знал, что сказать. Гадать он не любил, а кто сейчас мог утверждать что-либо уверенно? Его больше беспокоило, что делать после прихода мальчика в сознание. Как ребёнок поведёт себя? Выполнит всё, что от него потребует Правитель? Почему-то Флек сомневался в этом. Его смущал тот факт, что мальчик однажды сбежал от гвардейцев, а после от талхов. И хотя в случае с гвардейцами хоть что-то прояснилось, бегство от монахов оставалось зловещей загадкой. Знать суть которой при всей важности им не дано.
   - Так как? - повторил Правитель, и в Его голосе послышалось раздражение.
   - Я верю в лучшее, - осторожно сказал Флек. - Мальчик у нас, и мы знаем, что ему подвластна любая болезнь. Значит, мы в силах...
   За дверями послышался какой-то шум, кто-то спорил, при этом стараясь не повышать голос.
   Правитель нахмурился. Флек шагнул к дверям, приоткрыл их. Снаружи находился Гурин и два побледневших охранника.
   - Я говорил ему, - прошептал один из них, склонив голову. - Правителя нельзя беспокоить, и с ним ты, отец.
   Гурин только отмахнулся.
   - Я из-за мальчика. Там что-то происходит.
  
  
  

5

   Флек шёл по коридору, сдерживая шаг, чтобы, не приведи Небо, не наступить Правителю на плащ, край которого волочился по полу. Впереди шагал Гурин, ведя их, хотя и Правитель, и Флек лучше его знали направление. Правитель изъявил желание лично спуститься к мальчику. Флек не хотел этого, но воздержался отговаривать Его.
   У камеры, где находился ребёнок, стояли Булох и охранник. Они поклонились, заметив Правителя, и оставались в таких позах, пока с ними не заговорил Флек.
   - Расскажите подробнее, - приказал он.
   Гурин глянул на Булоха, заметил некоторую растерянность и решил, что не ошибётся, ответив сам. Флек, как и Правитель, смотрел на мальчика, казавшегося спящим. Открытая дверь визуально приближала ребёнка к людям по другую сторону решётки.
   - Они увидели летучую мышь. Она опустилась на мальчика, потом взлетела к потолку. Потом исчезла.
   Пауза. Ни Флек, ни Правитель не проронили ни слова. Сам факт того, что некая живность пробралась в темницу, не являлся примечательным, хотя ранее подобного не случалось. Суть была в другом.
   - Когда в прошлый раз мы... - Гурин коротко глянул на Правителя. - Упустили мальчишку в Лакаслии, там тоже была замешана летучая мышь. Я лично казнил охранников, упустивших мальчишку. Именно они рассказали про летучую мышь, которая отвлекла их от ворот. Комендантский лекарь высказал мнение, что укусы, из-за которых умер один из воинов, нёсших в ту ночь охрану, нанесла именно летучая мышь. Единственное, чего он не объяснил, почему человек всё-таки умер. Летучая мышь не в силах довести дело до смертельного исхода.
   Правитель, прослушавший монолог Гурина в полнейшей неподвижности, шевельнулся. Сделал два коротких шага, остановился на пороге камеры. Булох и охранник снова поклонились. Эти двое сейчас думали лишь о том, не навлечёт ли что-либо на их головы гнев Правителя?
   Гурин молчал, следя за Правителем. Тот рассматривал потолок, по-прежнему ничего не спрашивая.
   Паузу прервал Флек:
   - Кроме того случая, летучая мышь появлялась ещё где-нибудь?
   Гурин помедлил, покачал головой.
   - Кажется, нет. Но это не значит, что её больше не было.
   Они посмотрели друг другу в глаза, затем Флек перевёл взгляд на Правителя. Тот перестал разглядывать камеру и жадно изучал мальчика.
   - Эта тварь как-то связана с мальчиком, - заявил Гурин. - От неё могут исходить неприятности.
   - Что ты предлагаешь? - спросил Флек. - Летучей мыши здесь ведь уже нет.
   Гурин понимал, Флек и сам знает, что делать, но решил, пусть инициатива исходит от него.
   - Поменять камеру. Проверить в новой все щели и следить, что бы даже комар не пролетел. Пусть будет трое охранников.
   Флек кивнул.
   - Хорошо, действуй.
   Правитель обернулся.
   - Я последую твоему совету, Флек, и дождусь утра. Но пусть мне сразу доложат, как только мальчик придёт в сознание.
  
  
  
  
  

ГЛАВА 28

Правитель

1

   Утро. Запах сырости, исходящий от стен, никогда не знавших в своей жизни солнечного света.
   Дини испытал ощущение, что ночью его перенесли в другое место. В памяти, той её части, что отвечала за обоняние, остались запахи свежей подстилки из соломы и козьего пуха. И чего-то ещё, что имелось лишь на прежнем месте.
   Мальчик с опозданием понял, что вернулся в обычное состояние не после сна, завершилось действие вещества, с помощью которого его погрузили в бессознательное состояние. И возвращение сопровождалось стоном. Дини сначала воспринял его, как стон человека, находившегося рядом. И лишь спустя некоторое время он догадался, что это его собственный стон.
   Он остался в той же позе, глаза закрыты, но ошибка наверняка уже допущена. Тот, кто находится рядом и следит за ним, догадается, что Дини пришёл в сознание.
   Дини попытался определить, так ли это. Рядом действительно кто-то находился. И не один. Мужчин было несколько. Трое стояли чуть дальше и ощущались слабо. Четвёртый находился ближе, именно он следил за мальчиком. Дини не шевелился. Чем дольше он прислушивался к своему ощущению, тем больше убеждался - этот человек уже встречался у него на пути, и он был самым страшным. Почти как тот громадный уродливый мужчина, который похитил Дини на болотах под Лакаслией и перевёз в Антонию. Правда, внешне он вовсе не уродлив, даже наоборот, но Дини помнил, как родители объяснили ему, что внешность человека говорит далеко не обо всём.
   Плохо, что этот человек сейчас здесь, подумал мальчик. Будь здесь только те трое, что почтительно стояли за его спиной, возможно, они бы ничего не заметили.
   Противоестественная, зловещая тишина продолжалась долго. Во всяком случае, Дини так показалось. Его разглядывали, пытаясь определить, не притворяется ли мальчик. За Дини это уже водилось раньше, и можно не сомневаться, этот человек знал о его прежних уловках.
   Тишина лопнула внезапно, и Дини, не удержавшись, вздрогнул. Не сильно, но если кто-то не отводил от него взгляда, это не осталось незамеченным. Чей-то осторожный шаг. Ещё один. Может, человек вовсе не осторожничал, просто ступал очень тихо.
   Опять тишина, хотя сближение продолжалось. Дини осязал это. Трое охранников исчезли, остались только Дини и этот человек, что приближался не громче змеи, ползущей по песку. Дини подумал о родителях, заставил себя вызвать их образы, лишь бы не думать про того, кто крался к нему.
   - Дини, - прошептал голос. - Дини.
   Мальчику показалось, его позвал отец, и он, растерявшись, приоткрыл глаза. Над ним кто-то навис. Этот кто-то и позвал его по имени. От неожиданности мальчик вскрикнул и, хотя снова зажмурил глаза, понял, что дальше претворяться бесполезно. Его возглас перешёл в тихий, надменный смех, и ребёнку померещилось, что это он сам засмеялся.
   - Дини, - повторил смеявшийся. - Пора проснуться, Дини. Мы все тебя заждались.
   Тот же смех. Какой-то сухой, будто человек смеялся вынужденно.
   Дини заморгал. Он надеялся, что его оставят в покое, поверят, что ошиблись, и мальчик по-прежнему без сознания.
   - Ну, же, Дини. Открой глаза.
   И Дини открыл, жмурясь, моргая, как человек, которому в темноте посветили в лицо факелом.
   Перед ним на корточках сидел мужчина средних лет, с приятным, ухоженным, будто у женщины, лицом. Невероятно изящный. От него исходило нечто такое, что вызвало бы у Дини восхищение в иной ситуации, не будь мальчик напуган. Дини ни разу не видел таких людей. Остальные в сравнении с ним казались блеклыми тенями.
   В том числе и твои родители, словно шепнул кто-то. Дини даже перестал дышать.
   Про себя он тут же попытался оправдать отца и мать. Они работали в поле, много и тяжело, у них не был ни средств, ни времени, чтобы сотворить со своим внешним видом нечто подобное.
   Мужчина смотрел на него и улыбался. Улыбался губами. Глаза не улыбались. Они прощупывали мальчика с жадностью хищника, не уверенного, что его жертва так уж податлива. Где-то в глубине души этот изящный, ухоженный мужчина опасался мальчика. Может, не самого мальчика, а последствий, которые тот принесет, как ветер приводит за собой грозу. Дини не понял, как узнал об этом. Как и многое из того, что с ним случилось за последнее время, мальчик снова не объяснил бы логически хоть что-то, он просто узнал, и благодаря этому почувствовал себя лучше.
   - Так, хорошо, Дини. Ты уже видишь меня.
   Дини отодвинулся, хотя это ничего не меняло - мужчина оставался близко и откровенно его рассматривал.
   - Не бойся, - почти прошептал мужчина. - Не бойся, всё хорошо. Выслушай меня. Сейчас к тебе придёт один человек. Это самый важный человек во Всех Заселённых Землях. Это наш с тобой Правитель.
   Дини выдохнул, будто увидел что-то шокирующее. Подумать только - Правитель! К нему придёт сам Правитель!
   - Будь с Ним почтителен, - продолжал изящный мужчина. - Разговаривай вежливо и не перебивай. Тебя ведь учили быть вежливым со старшими? Если Он что-нибудь попросит, выполни это. Не бойся, Правитель - самый лучший человек, Он не попросит ничего плохого. Ты понял меня?
   Дини молчал. Эффект от предстоящей встречи с Правителем не скрыл от мальчика понимания, что его всё-таки похитили и что-то хотят.
   Мужчина не вытягивал из него ответа. То ли не счёл нужным, то ли у него не было на это времени. Он оглянулся и обратился к светлому здоровяку, в котором Дини узнал одного из тех воинов Правителя, что однажды уже похищали его.
   - Давай за Гуриным. Пусть зовёт Правителя. Быстро!
  
  
  

2

   Когда Он вошёл в камеру, Дини смотрел в пол. Мальчика колотило. Несмотря на это он услышал шаги. Может быть, благодаря наступившей тишине, мёртвой и одновременно подобострастной.
   Как всякий деревенский мальчик Дини боготворил Правителя. Каждый знал, что Он - ставленник Неба. Потому и является Правителем всех людей. Его личность не подлежала критическому обсуждению. И в этом Дини не усматривал ничего неправильного. Мальчик также не мог применить опыт общения с родителями, те никогда не оспаривали чью-то власть, они больше заботились о собственном разуме.
   Сейчас, услышав шаги, Дини всё-таки вспомнил одну незначительную деталь из разговора с отцом. Однажды на вопрос, действительно ли само Небо послало людям одного-единственного человека, отец, усмехнувшись, ответил, что ВСЕ люди равны. Значило ли это, что Правителя никто не посылал? Отец не ответил, он шутливо шлёпнул Дини и предложил ему радоваться лету, пока оно в разгаре.
   Возможно, тогдашние слова отца не оставили сколько-нибудь заметного следа, если бы мальчик не повстречался с Правителем в подобных условиях. Его, Дини, похитили воины, привезли сюда, предварительно усыпив, чтобы он не сбежал, и всё это, чтобы он попал к Правителю. Разве нет? Но ведь это неправильно, людей не тащат против воли, даже к Правителю. Дини чувствовал правоту этого утверждения, хотя и не смог бы объяснить это постороннему человеку.
   Внезапно его сумбурные, обжигающие беспокойством и чувством вины, мысли прервались. Мальчик... услышал запах. Запах цветочной воды, о которой однажды щебетала сестра. Она говорила, что обязательно купит эту воду, когда вырастит. Цветочная вода была безумно дорогой, её могли позволить себе жёны баронов или очень зажиточных горожан, но Дини не говорил сестре об этом - слишком уж увлечённо девочка мечтала. И хотя мальчик ни разу не слышал запах цветочной воды, он догадался, это она и есть. Только цветочная вода могла так чудно пахнуть.
   Водой пахло... от Правителя. Появился Он, и вместе с Ним мрачное место заполнил невероятный запах.
   Дини не поднимал глаза, боялся взглянуть на Него. Человек, от которого так пахло, наверняка величественный настолько, что на него больно смотреть. Как-то один из деревенских мальчишек сказал, если только разок взглянуть на Правителя, можно ослепнуть. Дини не очень верил этому, но соглашался, что смотреть на Правителя не то же самое, что смотреть на обычного человека.
   - Здравствуй, Дини, - прошелестел голос, приятный, глубокий, обволакивающий, как запах, исходящий от его обладателя.
   Дини зажмурился, его плоть с головы до пяток покрылась гусиной кожей. Это была, прежде всего, реакция на голос.
   - Наконец-то мы встретились, - добавил голос, и в нём слышалось неподдельное волнение. - Ты был Мне нужен, очень-очень. Ты даже не представляешь, насколько ты был нужен, Мой мальчик.
   Правитель не просил посмотреть на него, просто говорил, и мальчик непроизвольно поднял голову. И у него вырвался неслышный вздох удивления. Глаза расширились, будто перед Дини предстала шокирующей красоты панорама. Так созерцают узкую изумрудную долину, приютившуюся в расселине между угрюмых серых гор. Правитель всё говорил, говорил, тихо, мелодично, но Дини не улавливал смысл сказанного, он просто смотрел.
   На первый взгляд он чем-то напоминал мужчину, что разговаривал с мальчиком перед этим. Тот же рост, та же комплекция. Овал лица, цвет волос. Однако между ними пролегла пропасть. Во всяком случае, Дини так показалось. Если мужчина, предупреждавший о Его визите, был изящным и грациозным, как рысь, то Правитель казался божественным, как солнечный свет. В нём как будто всё искрилось, и полумрак, орудовавший в камере, как нечто, недавно изгнавшее настоящих хозяев, потускнел, отступил.
   Этот человек действительно послан Небом, иначе и быть не могло. В Его присутствии душу переполняла странной силы энергия, и это несмотря на то, что мальчик измучен.
   Отстранённо Дини заметал, что его стражи в количестве трёх человек исчезли, остался лишь прежний мужчина. Он стоял за решёткой, повернувшись к ним боком. Он мог слышать их разговор, но мог и не слышать.
   Мальчик зачарованно созерцал этого богочеловека, и крепла мысль, что для Него нужно сделать всё, что Он попросит.
   - Дини?
   Этот голос вернул его в прежнюю реальность. Правитель хотел, чтобы Его слышали.
   - Да... отец?
   Дини показалось, что это сказал кто-то другой. Мальчик почувствовал, что краснеет.
   Правитель улыбнулся. В отличие от того изящного человека, у Него улыбались и глаза, и губы. Казалось, улыбалось всё Его тело.
   - Мне нужно, чтобы ты кое-что пообещал. Ты ведь хороший, ответственный мальчик, а такие мальчики держат своё слово. Тебя ведь научили этому твои родители?
   Как под гипнозом Дини кивнул. Конечно, слово надо держать. Отец всегда требовал серьёзно относиться к собственным словам.
   - Ты обещаешь, что выполнишь все мои просьбы?
   На мгновение, одно короткое мгновение, Его улыбка поблекла, растаяла, подёрнулась, как отражение в лужице, после чего всё стало, как прежде. Правитель опять улыбался своей божественно-отеческой улыбкой, от которой на душе становилось светло и радостно.
   Дини колебался. Его интуиция, будто запертая в крепком дубовом сундуке, постучала в крышку изнутри. Постучала и вновь замолчала обессиленная. Дини хотел сказать, что обещает, но что-то его остановило. Он ведь не знал, что от него попросят. И хотя он не допускал мысли, что Правитель попросит от него что-то нехорошее, обещать что-то заранее мальчик испугался.
   Правитель выжидающе смотрел на него.
   - Ты обещаешь? - повторил Он.
   Мальчик молчал. Перед глазами возник образ отца. Отец качал головой. Казалось, он говорил, нет, Дини, прежде ты должен знать, что от тебя хотят.
   Правитель улыбнулся, решив, наверное, больше ничего не требовать, и сказал:
   - Хорошо, теперь слушай Меня.
   Дини почувствовал стыд. Как он мог в чём-то сомневаться? Это недоверие обидело бы кого угодно. Мальчик испытал желание исправить досадную оплошность и пообещать, что выполнит всё, что от него попросит Он. Однако Правитель уже говорил, и Дини не рискнул Его перебивать.
   - Ты останешься рядом со Мной. Тебе больше не придёться скитаться голодному и рисковать, что тебя похитят какие-нибудь недостойные люди. Теперь ты будешь жить в Столице, и у тебя будет всё, что ты пожелаешь. Единственное, что ты должен делать - чтобы Меня не коснулась никакая из болезней. Никогда. Ведь Я - посланник Неба, и ты должен быть счастлив, что продлишь Мою жизнь.
   Пауза.
   - Так ты обещаешь, Дини, что выполнишь всё это?
  
  
  

3

   Дини почувствовал, как капелька пота, чужого, не принадлежащего ему, скатилась по лбу и жадно впилась в глазное яблоко. Дини зажмурился.
   Ощущения мальчика напоминали состояние человека, идущего по натянутому канату. И этот канат где-то надрезан. В каком месте, можно узнать лишь, когда канат порвётся. Удачная балансировка уже не имела значения. Оставалось полагаться только на Провидение.
   Между бровей Правителя возникла складка. Дини заметил это перед тем, как закрыл глаза. Правитель, хоть и был посланцем Неба, всё-таки оставался обычным человеком. Который не только улыбается, излучает странно притягательную ауру, искрится, но и хмурится, огорчается, негодует и беспокоится.
   Все люди равны, сказал отец. И Дини не находил оснований не верить ему. Как всегда.
   Правитель ждал. Дини чувствовал Его беспокойство. Теперь, когда в голове мальчика поослабла начальная эйфория, он уловил то, что исходило от Правителя в реальности.
   Правитель не удовлетворился сказанным и добавил:
   - Помогая Мне, Дини, ты поможешь многим людям. Ведь Я управляю Всеми Заселёнными Землями. И значит, помогая Мне, ты поможешь улучшить жизнь каждого человека.
   Довод обладал силой. Дини, уже готовый поверить, что Правитель всего лишь один из тех, кто хотел заполучить его дар, как полезную, бесценную вещь, вновь заколебался. Заколебался и ощутил крен в сторону того, чтобы пообещать Правителю всё, что он попросит. Медленный, незаметный крен, но неумолимый.
   Правитель, будто угадав мысли ребёнка, опять улыбался, и опять рождалось волшебство. Дини приготовился заговорить, но тут его кто-то позвал, такой тихий-тихий шёпот. Дини повернул голову, как будто так легче слышать невидимого собеседника.
   Ты ведь хотел увидеть отца и мать. Да, он хотел. Он потому и двинулся в этот тяжёлый, полный лишений, путь. Двинулся, чтобы увидеть своих родителей. Тогда продолжай идти вперёд. Идти, несмотря ни на что.
   Спустя много-много дней мальчик снова увидел внутренним зрением мать и отца. Отец стоял, подняв голову, он смотрел в небо. Мать находилась рядом и смотрела перед собой, и от этого Дини казалось, что она смотрит ему в глаза. Мать улыбалась. Улыбка немного печальная, но живая, настоящая. Они, его родители, где-то совсем близко, он даже мог увидеть их, если бы покинул это мрачное место, где его держали. Но для этого ему нельзя соглашаться ни на какие условия. Ни на что.
   - Так как Мой мальчик? - прошептал Правитель.
   Дини сглотнул, покачал головой.
   - Я не могу, - просипел он.
   Правитель по-прежнему улыбался, но из улыбки иссяк свет, она поблекла.
   - Почему же? - голос мягкий, как отсвет летнего заката.
   - Мне нужно идти. Я хочу увидеть своих папу и маму. Меня ждёт дорога, и мне нужно её пройти.
   Правитель, не мигая, смотрел на мальчика. Его мысли, конечно же, были сокрыты от ребёнка.
   - Дини, - заговорил Он после короткой паузы. - Мне сказали, что у тебя нет родителей. Что ты - сирота. Ведь так?
   Дини кивнул против своей воли.
   - Куда же ты пойдёшь, если твои родители умерли?
   Дини встрепенулся, как человек с опозданием осознавший, что сказал что-то не то.
   - Они не умерли. Папа говорил, люди не умирают. Никто не умирает. И если очень захотеть, можно увидеть папу и маму. Главное - очень-очень захотеть. Я очень сильно хочу.
   Правитель отстранился, словно для того, чтобы лучше разглядеть мальчика. На самом деле, и Дини это уловил, у Него возникло замешательство.
   - Мой мальчик, если ты останешься у Меня, тебе больше никто не понадобится.
   Дини отшатнулся, как человек, получивший пощёчину.
   - Я хочу увидеть папу и маму! - он почувствовал, что вот-вот разревётся.
   Правитель отступил на шаг. К нему тут же повернулся тот изящный мужчина, делавший вид, что не слушает разговор. На самом деле он всё слышал, Дини понял это. Лицо Правителя не стало злым или даже недовольным, но прежняя мягкость исчезла вместе с улыбкой. Мужчина за Его спиной внимательно следил за Ним.
   - Ты не увидишь папу и маму, Мой мальчик, - заявил ставленник Неба. - Ты просто не можешь их увидеть. Их уже никто не сможет увидеть. Ты останешься здесь и подумаешь, хорошо ли ты поступаешь, противясь воли самого Правителя.
  
  
  

4

   Флек стоял у окна и пытался приметить в сером водовороте прилива собственных эмоций те рифы, что казались наиболее опасными.
   Внизу, во внутреннем дворике, происходила смена многочисленного караула. Флек не замечал этого. Он анализировал ощущения, появившиеся после разговора мальчика с Правителем. Он слышал каждое слово, видел реакцию Правителя, и хотя разговор происходил так, как Флек и планировал, кое-что его удивило, если не сказать насторожило.
   Правитель, казалось бы, вёл себя разумно. Он вызвал у ребёнка эмоции, должные привлечь на Его сторону. Однако Он не подкрепил это словами. Он не сообщил мальчику о страшной болезни, угрожающей смертью целому городу. Он не просил мальчика вылечить болезнь у отдельно взятого человека.
   Правитель говорил только о Себе.
   В эти минуты Флек понял, до конца дней своих он не усомнится, что Правитель родился от обычной женщины естественным способом. Как и все люди. Правитель, получив такого мальчишку, вёл себя, как простой смертный. Он жаждет, прежде всего, обезопасить Себя, не веря, что мальчик остановит эпидемию болезни без названия в целом. Просто закупориться в Клунсе, отгородиться мальчиком. И выжить. Именно это - выжить.
   В глазах Флека этого не достаточно.
   Правитель не выяснил природу того, что ведёт мальчика в дорогу. Как человек, получивший, редчайшую, сказочную вещь, Он сгрёб её в охапку, не желая потерять, и у Него не возникло ни малейшего желания понять её глубинную сущность.
   Взять хотя бы слова мальчика о его родителях. О том, что он хочет их увидеть. Конечно, это напоминало бредни наивного ребёнка, чья боль от потери родителей так и не прошла до конца, но Правитель не использовал это. Он прямолинейно, даже грубо дал понять мальчику, что заменит ему всё, заменит тех же родителей.
   Они, Правитель и Флек, ничего, по сути, не добились. Возможно, Правитель верил, что в критический момент Он заставит мальчика сделать всё, что нужно. Быть может, так и будет. Но ребёнок не прост, совсем не прост. Нечто сокрыто в нём, и это нечто таит в себе опасность непроницаемого. Когда не знаешь, что тебя ждёт, это само по себе опасность.
   Не ошибка ли, полагать, что мальчик сделает всё, что нужно, когда наступит такой момент? Флек не ощущал уверенности в обратном. Он вспомнил лицо Правителя, когда Тот покидал камеру. В Его взгляде не было и следа той величественной невозмутимости, присущей Правителю, когда Он выходил в люди. Прав мудрец древности, утверждавший, что обладание сильным предметом делает самого человека слабым. Пример мальчика становился всё явственнее.
   Флек задержал взгляд на воинах внизу, на мощёном камнем дворе, и понял, что из размышлений его вырвал стук в дверь.
   - Входи, - сказал он, обернувшись.
   Дверь открылась, на пороге возник охранник.
   - Отец, тебя срочно зовёт к себе Нелч, - охранник низко поклонился.
   - Хорошо, передай, я иду к нему.
   Флек с трудом освободился от своих размышлений. Смысл сказанного охранником, тронув сознание, вызвал беспокойство, и Флек нахмурился. Он не двигался, желая сначала избавиться от ненужных эмоций. Нелч необязательно принёс нехорошие известия.
   Нелч ждал его в своих покоях. Он расхаживал по комнате, заполненной колбами, флаконами, маленькими бутылочками и пакетиками с различными травами. Тяжёлые шторы закрывали окно. Мрак комнаты разгоняли лишь две свечи. Флек догадался - Нелч вызвал его к себе, что бы это в случае чего выглядело, как приход самого Флека.
   - О, Небо, - воскликнул Нелч, как только вошёл Флек. - Наши дела хуже, чем я предполагал.
   Растерянное лицо, неприятно полураскрытый рот, подрагивающие руки. И взгляд, заискивающе-виноватый, будто Нелч рассчитывал лишь на вошедшего.
   Флек молчал. Сказанного было недостаточно, чтобы о чём-то говорить.
   Теребя пуговицу своего платья, Нелч продолжил:
   - В Городе появился человек с симптомами болезни без названия. Я только что из его дома. Ошибки быть не может.
   Флек сдержал проклятье, готовое сорваться с языка.
   - Я... Я... - казалось, Нелч вот-вот разрыдается. - Я не думал, что так... быстро. Я думал, у нас ещё есть время.
   - Ты уверен, - заговорил Флек. - Что... диагноз правильный?
   Нелч подавленно кивнул:
   - Те же признаки, что и в древних медицинских трактатах. Но и без них я бы догадался - это непохоже ни на одну из известных болезней.
   - Что с этим человеком?
   - Мы... Его умертвили, - Нелч отвёл глаза.
   Он был лекарем, не воином. Он чувствовал за собой вину не только потому, что не справился с проблемой, как врачеватель, но и стал соучастником убийства.
   - Хорошо ещё, - поспешно добавил Нелч. - Что это был старик, живущий один.
   - Что с домом?
   - Его окружили. Так, чтобы это не бросалось в глаза.
   С недавних пор Правитель выделил своему лекарю десяток гвардейцев, готовых выполнить его приказ. Предполагалась именно блокировка подозрительных мест и людей.
   - Нелч, тебе не кажется, что ты поспешил?
   Лекарь посмотрел на Флека.
   - С чем поспешил?
   - Со стариком. Оставь вы его в живых, к нему бы отправили мальчика. Это был шанс проверить дар ребёнка в действии, понимаешь?
   У Нелча задрожали губы. После недолгой паузы он пробормотал:
   - Что если мальчик, так и не справившись с болезнью у старика, заразился бы сам?
   Флек не думал о таком варианте. Нелч, будто спеша закрепить своё алиби, добавил:
   - Я знаю, как обращаться с больными, чтобы выйти от них здоровым. Мальчик же наверняка допускает непосредственный контакт при лечении.
   Минуту Флек размышлял и пришёл к выводу, что прав всё-таки он.
   - Рано или поздно мы должны использовать ребёнка. Ты понимаешь не хуже меня, когда случаи единичны, с ними легче справиться. Если, конечно, мальчишка одолеет эту пакость хотя бы один раз, - он помолчал и будто под принуждением добавил. - И если Правитель не воспротивится мысли, что мальчика отправят кого-то лечить. Я уже опасаюсь за это.
   Нелч шагнул к Флеку, заглянул ему в глаза. Флеку не понравилось выражение его лица. Глаза нехорошо блестели, будто у их обладателя была лихорадка.
   - Я предполагаю, - сказал Нелч. - Что дальше не будет никаких единичных случаев. В один прекрасный момент в Городе появится сразу сотня таких, как тот старик. Не поможет никакое оцепление того дома.
  
  
  

5

   Булох сидел, прислонившись спиной к стене, и не выпускал мальчика из вида. Флек сказал, мальчишка непредсказуем, и от него можно дождаться того, о чём и не предполагаешь.
   Ещё Флек сказал, что лично спустит с них шкуру, если мальчик каким-то невероятным образом сбежит отсюда.
   Глядя на мальчика, Булох говорил себе, что ребёнку некуда деваться, но зловещий смысл слов рождал смутное беспокойство. Мальчик отличался от всех виденных Булохом детей, хотя гвардеец не смог бы сказать что-то определённое.
   Эти ощущения усилились, когда мальчик, находившийся после ухода Правителя в чём-то похожем на транс, очнулся и несколько минут рассматривал гвардейцев. С Булохом были Шрам и Камень. Шрам, замучивший своими жалобами Булоха, получил поблажку и теперь похрапывал, подстелив под голову солому. Впрочем, он потратит не больше двух секунд, чтобы принять вертикальное положение и бодрствующее выражение лица. В любом случае мальчишку точно также сдержат двое здоровых мужчин, как и трое. Но поведение мальчика вызывало сомнения в этой уверенности. Он смотрел так, будто выяснял между кем из стражей больше шансов проскользнуть.
   У Булоха возникло желание крикнуть на ребёнка, вынудить его отвернуться, лечь и не вставать. Лишь понимание, что это проявление слабости, заставило Булоха сдержаться. Между тем у гвардейца отступила сонливость. Камень созерцал потолок, и Булох едва не рявкнул на него, чтобы тот занимался делом. Конечно, не отрывать взгляд от мальчика, находившегося в камере, откуда нет выхода, казалось абсурдом, и Булох отвел глаза и некоторое время изучал факел на стене.
   Когда он снова посмотрел на ребёнка, тот не сидел, разглядывая охранников. Он стоял, глядя себе под ноги.
   Булох нахмурился. Хотел снова отвести взгляд, в конце концов, какая разница, чем занимается ребёнок, надоело сидеть, пусть постоит. И не смог. Он почувствовал, что происходит что-то необычное. И в то же время видимых причин для беспокойства не было.
   Мальчик медленно поднял голову, глянул на охранников, коротко, как-то невнимательно. Повернулся спиной к Булоху, лицом к дальней стене. Что-то пробормотал. До Булоха донеслись слова:
   - Нет препятствий, нет никаких препятствий.
   Булох выпрямил спину. Происходящее нравилось ему всё меньше и меньше.
   Мальчик шагнул к стене, будто там находилась не стена, а дверь.
   Булох оглянулся на своих партнёров. Шрам по-прежнему посапывал, Камень невидяще смотрел в потолок. Почему-то Булох решил, если он окликнет их сейчас, вызовет насмешки в дальнейшем. Естественно, за глаза. В открытую эти двое не посмеют насмехаться над Булохом. Однако насмешки всё равно будут. В самом деле, чего он в данный момент опасался? Не уменьшится ведь мальчик у него на глазах, чтобы просочиться пчёлкой в вентиляционное отверстие? Он сотворил за свою короткую жизнь немало чудес, Булох не спорил с этим, но эти чудеса иной природы.
   Мальчик сделал два коротеньких медленных шага и оказался вплотную к стене.
   Булох занервничал и даже поднялся на ноги.
   Мальчик вытянул руки, приложил их к стене. Он словно нащупывал невидимую дверь. Булох шагнул к прутьям. Мальчик застыл, перестал шевелить руками, превратился в тень. Казалось, он вот-вот раствориться.
   - Эй, - вырвалось у Булоха.
   Мальчик не отреагировал.
   Камень очнулся от забытья наяву, посмотрел на партнёра, затем в камеру. Булох оглянулся, встретился с Камнем взглядом.
   - Детёныш вепря, - прошептал он.
   В глазах Камня было недоумение. Булох подумал, не зайти ли в камеру, и не решился. Не хватать же мальчишку, в самом деле!
   Ничего страшного не происходило. Булох с облегчением подумал, что во всём виновато его воображение и страхи, рождённые словами Флека. Когда вам обещают содрать кожу живьём, вряд ли это доставит удовольствие. Конечно, главная причина в его усталости, в этом состоянии кто угодно проявит слабость.
   Булох отвернулся. Хотел вернуться на прежнее место, но его остановило выражение лица Камня. Оно изменилось. Булох никогда бы не подумал, что эта бесчувственная, уродливая физиономия может столь отчётливо выражать какие-то эмоции.
   Булох оглянулся.
   Мальчик по-прежнему стоял к ним спиной, но что-то изменилось. Прежде, чем Булох осознал, что именно, мальчик уперся лбом в стену, причём руки по-прежнему держал вытянутыми вперёд. Он не мог так стоять, ему должна мешать стена.
   Булох бросился к прутьям камеры.
   - Эй ты, щенок! Повернись! Кому говорят?
   Если ребёнок и слышал это обращение, в чём Булох усомнился, оно не подействовало.
   Большего Булох не успел. В следующую секунду мальчик растворился в стене.
  
  
  
  
  

ГЛАВА 29

Клунс

1

   Клунс давился безмолвной паникой, как нечто гигантское, уродливое, что, наконец-то, получило по заслугам, по незнанию приняв внутрь то, что вызвало сильнейшее отравление. Около четырёх десятков стражников носились по мрачным коридорам с глухими восклицаниями, утверждавшими, что поиски пока безуспешны.
   Начиналось это медленно, неповоротливо, будто не желало того, что неминуемо наступит.
   Когда Камень и Булох увидели, что камера пуста, они созерцали эту пустоту не меньше минуты, прежде чем что-то сделали. Но и делом это сложно назвать. Скорее это была паника, заглушаемая трансом, что протягивал к ним свои руки.
   Первым очнулся Камень. Он поднялся, проковылял к камере, открыл дверь и заглянул внутрь. Смысла в этом не было, прутья позволяли видеть камеру, находясь снаружи. Булох пошёл ещё дальше. Он отпихнул Камня, вбежал внутрь, заметался, как зверь, угодивший по случайности в клетку, хлопками исследовал стену, будто жаждал убедиться, что та цела и не содержит в себе невидимых глазу лазеек. Перед ним находилась обычная каменная стена, и ее ничто не нарушало, несмотря на то, что несколько минут назад сквозь неё прошёл мальчик.
   И тогда, ощупав стену едва ли не полностью, Булох издал рёв раненого животного.
   Шрам, подпрыгнувший при этих звуках, заметил двух партнёров в клетке, попытался найти взглядом мальчика, но ему это не удалось.
   - Гурина звать? - спросил Камень Булоха.
   Ответом ему был повторный рёв. Булох выскочил наружу, заметался по коридору, отдавив ногу Шраму, бросился к соседним камерам, выскочил в параллельный коридор, затем в следующий. Вернулся, снова заглядывая в соседние камеры. Он еще надеялся, что мальчик, совершив непостижимый фокус, находится где-то здесь. Несмотря на их общую незавидную участь, положение Булоха было куда мрачнее. Он ведь являлся командиром тройки.
   - Да, - прошептал Шрам, наблюдая за нервными потугами Булоха. - Надо позвать Гурина.
   Так они и сделали. Кроме того, доложили Толгу. Это было наипервейшим делом - если кто-то из заключённых Клунса не оказывался на своём месте, об этом должен сначала узнать главный надсмотрщик.
   Толг и Гурин прибыли одновременно. Толг прибыл с пятью помощниками, и возле камеры, где содержался мальчишка, образовалась сутолока. Гурину ничего не осталось, как заорать, поминая вепря, и потребовать, чтобы стражники расступились и замерли в ожидании непосредственных указаний Толга или его, Гурина.
   Это имело определённый успех. Гурин убедился, что мальчика в камере нет, и увидел трёх гвардейцев, подчинявшихся непосредственно ему и охранявших камеру. Однако добиться чего-то определённого оказалось не так-то просто. От Камня и Шрама бывало немного толку, если речь шла о пересказе минувшего события своими словами. Булох же ополоумел. После приказа стоять на месте, он дёргался, что-то бормотал, и даже пощёчина, которой его наградил при всех Гурин, не принесла желаемого результата.
   Тогда Гурин пошёл на крайнюю меру, подобное он ни разу не применял к кому-то из этой троицы.
   Он обнажил свой меч и приставил остриё Булоху к груди.
   - Теперь так, - произнёс Гурин ровным голосом. - Сейчас ты мне расскажешь, что тут произошло. Или я проткну тебе брюхо.
   Пауза. Гурин добавил:
   - Ты меня понимаешь?
   Средство помогло. Глядя на лезвие, тускло отражавшее блики факелов, Булох произнёс:
   - Мальчик сбежал, Гурин.
   Тот кивнул:
   - Это я уже понял. Теперь скажи, как ему это удалось? Вы проспали?
   - Кажется, он... прошёл сквозь дальнюю стену.
  
  
  

2

   Гурин не спросил, послышалось ли ему то, что только что произнёс Булох. Он вообще ничего не сказал. Просто смотрел, внимательно изучая скулы Булоха, кадык, подрагивающий, как кролик, пойманный в силки, нос Булоха, его лоб, испещрённый бисеринками пота, его светлые волосы, давно не ощущавшие расчёски, спутанные, слипшиеся. И его глаза.
   В глазах был не только страх за свою участь, но и поразительной силы недоумение. Казалось, Булох сам не верил тому, что увидел. Тем не менее, он передал то, что видели его глаза. Гурин видел, что Булох не врёт, не дурачится и что он в здравом рассудке, во всяком случае, пока.
   Стражники, в большинстве своём слышавшие то, что сказал Булохом, тоже молчали. Правда, один из них, усмехнувшись, крякнул, но, ощутив общую подавленность, тут же заткнулся, Гурину даже не понадобилось поворачиваться к нему. Похоже, немногие из присутствующих вообще осознали услышанное.
   К счастью, Толг являлся человеком действия и не вдавался в анализ того, что происходит вопреки его видению мира. Что бы ни сделал мальчик, он покинул камеру, но это не означало, что он покинул Клунс. Чтобы выйти наружу, нужно миновать множество стен и дверей, самое главное - дверей. Потому, как у дверей всегда находился кто-то. И, если тройка уважаемых гвардейцев лопухнулась, это не значило, что то же самое сделали остальные стражники. Толг отрывистым рыканием привёл своих людей в движение. И те немного неуклюже побежали в нескольких направлениях. На всякий случай Толг отправил пяток воинов за пределы Клунса, проверить, не превзошёл ли мальчишка все их ожидания и не прячется ли под стенами крепости. Это не считая дозорного, начавшего по стенам обход по периметру, изучая направления, ведущие к Клунсу.
   Между тем к делу подключился Зург, и всё стало известно Флеку. Его ожидали с минуты на минуту. Гурин к этому моменту исследовал стены камеры, убедился, что нет никаких следов физического бегства, и в задумчивости покинул камеру.
   Куда же исчез мальчик? Не растворился же он подобно герою самых нелепых слухов о талхах?
   Время от времени поступали сообщения, что тот или иной участок Клунса зачищен, но следов мальчика по-прежнему нет. Наконец, появился Флек. Он приблизился неслышной поступью, и один из гвардейцев вздрогнул. Флек вопросительно глянул на Толга, перевёл взгляд на Гурина, затем - в камеру, как бы предоставив своим подчиненным лично решать, кто из них обладает большим, нежели другой, красноречием или же просто испытывает большее рвение поведать о случившемся.
   Заговорил Толг. В устах этого прагматика бегство мальчика показалось Гурину не таким уж ирреальным. В конце концов, мальчишка не простой, Флек сам говорил об этом.
   Когда Толг замолчал, Гурин осторожно добавил:
   - Флек, я верю своим солдатам, они не проспали, не отлучались и, тем более, не выпустили мальчика по первой его просьбе. Ребёнок действительно... совершил что-то... Совершил чудо.
   К удивлению Гурина Флек не сообщил, что их ждёт, если мальчишку не найдут в ближайшее время, не сказал, что Гурин, выгораживающий своих мерзавцев, годных разве что на охрану овец, рискует получить самую жестокую кару из всех четверых. Гурин ожидал чего-то подобного, но этого не произошло.
   Флек всего лишь кивнул. Просто кивнул, как если бы речь шла о естественных вещах.
   Затем он вошёл в камеру, прошёлся по её жалкому периметру, осмотрелся и вернулся назад. Минуту он смотрел сквозь прутья, как будто изучая дальнюю стену, потом посмотрел на Толга.
   - Что за этой стеной? - спросил Флек.
   - Такая же камера, - отозвался главный надсмотрщик. - Соседний сектор. Если не ошибаюсь, там пусто, а вот в соседней камере сидит сын барона Дензеля. Он...
   Толг запнулся. До него дошёл смысл вопроса. Он неверяще глянул Флеку в глаза.
   - Неужели мальчишка... - Толг подобрался, оглянулся и вскричал. - Всем к камере N 249! Быстро!
   Флек посмотрел на Гурина, тот ничего не понимал.
   - Нам с тобой тоже не помешает сходить туда, - заметил Флек. - Сейчас.
   Они перемещались беспокойными широкими шагами, и Гурин с удивлением обнаружил, что его колотит. Он поглядывал на Флека, стараясь, чтобы тот ничего не заметил, и спрашивал себя, неужели мальчишка прошёл сквозь стену? Мальчишка десяти лет от роду! Он не являлся талхом, прошедшим суровые тренировки длиной в долгие годы. Впрочем, Гурин не верил слухам, что среди талхов вообще есть такие люди, даже в верхушке Ордена.
   Но каков Флек! Ему хватило пяти минут, чтобы вынести вердикт со слов Толга и Гурина. Флек воспринял всё буквально, и теперь его решение казалось таким естественным, что оставалось лишь поразиться собственной слепоте.
   Вот и нужный коридор. Впереди шли двое стражников во главе с Толгом. Ещё минута, и они у искомой камеры.
   Внутри находился мальчик. Он пошатывался, совершая короткие, неуверенные шажки. Заметив людей, он остановился и посмотрел в их сторону. В глазах мелькнул испуг. Гурину почему-то показалось, что мальчик только что поднялся на ноги, возможно, потому что услышал приближающиеся шаги. Он выглядел ослабленным, но двигался. Двигался к стене!
   Гурин перевёл полный восхищения взгляд на Флека, но ничего восхищенного сказать не успел. Лицо Флека исказилось, и он выкрикнул:
   - Остановите его! Не дайте подойти к стене!
   О, Небо, подумал Гурин. Мальчишка действительно проходит сквозь стены!
  
  
  

3

   Булох измотался донельзя, но при новых обстоятельствах сон исчез вовсе.
   Они снова находились на прежнем месте, вся троица. Правда, теперь добавились двое стражников Толга, но Булох не имел ничего против. Хотя ему вроде бы поверили, он больше не будет единственным свидетелем, если подобное повторится.
   Впрочем, Флек предусмотрел, чтобы мальчик не сделал то, что один раз уже привело Клунс в настоящую панику. Сначала правая рука Правителя, поколебавшись, приказал принести усыпляющую мазь. Из-за риска для здоровья ребёнка средство использовали мало, мальчик отключился максимум на часов семь-восемь. Кроме того, использовали ещё одно средство. Как надеялся Булох, не менее действенное.
   Мальчика заковали в цепи.
   Цепи были наименьшего размера, какой только имелся в Клунсе. Две из них тянулись от левой руки и правой ноги ребёнка к его надзирателям. Одна охватывала шею, другим концом крепившись за кольцо, вдетое в пол камеры. Мальчик мог не только поворачиваться и сидеть, но даже встать и сделать пару шагов, но стены он всё равно не доставал.
   И всё-таки Булох смотрел на ребёнка, как на опасное, непредсказуемое животное. Не животное даже, маленький зверёк, ценный, норовящий ускользнуть в первую попавшуюся щёлочку. Пока этот зверёк усыплён, проблема притуплялась, как старая боль, на которую не обращаешь внимания. Но всё рано или поздно заканчивается, и Булох осязал, что мальчик вот-вот придёт в сознание. И что тогда будет? В цепи-то его заковали, но кто знает, какие ещё способы освобождения есть у этого нечто в обличье маленького мальчика?
   Не спали также Камень и Шрам. Не спали и двое стражников. Никто из них не смотрел на мальчика, но каждый мог в любое мгновение обратить внимание на камеру. Это напоминало театр абсурда - пятеро звероподобных мужиков караулили маленького мальчика, закованного в цепи, к тому же усыплённого. Булох уже отметил, что ребёнок в цепях кажется некоей насмешкой над всем Клунсом.
   Тем не менее, Булох не отводил взгляда от камеры ни на секунду, и, быть может, благодаря этому заметил тот момент, когда мальчик очнулся.
   Это произошло на исходе ночи, когда двое из пятерых всё-таки начали клевать носами. Булох смотрел на мальчика, и ему уже казалось, что это длится десятилетие. Столько же Булох не видит неба, не слышит шума ветра, сидит и сидит в этом мрачном коридоре, а ребёнок заснул навечно, оплетённый ненужными цепями. И вдруг это изменилось. Не в результате звякнувшей цепи или движения мальчика, самого незаметного, будь-то поворот головы или вздрогнувшее тело. Булох и сам не сказал бы, в результате чего это произошло. Он просто понял, что мальчик очнулся, и всё. Ребёнок лежал неподвижно, но теперь он был в сознании, и Булох занервничал. Ему захотелось встать и пройтись по коридору, пусть остальные следят за мальчишкой, и без него их тут достаточно.
   Булох не сделал этого. Он опасался, что мальчик, услышав шаги, пойдёт на какую-нибудь дополнительную хитрость. Лучше выждать, посмотреть, что будет дальше.
   Ждать пришлось долго. Не меньше часа. Наконец, мальчик приподнял голову, осмотрелся, заметил, что за ним следят, после чего долго изучал цепи. Булох сглотнул, но в горле снова возник мерзкий, удушающий ком. Мальчик начал медленно подниматься. Встал, по-прежнему созерцая цепи. Постоял так несколько минут, снова глянул на стражников, и Булоху показалось, что он встретился с ребёнком взглядом. Но мальчик всё равно выглядел оглушённым, отсутствующим в этой реальности.
   Булох забеспокоился сильнее.
   Мальчик сделал шаг, остановился. Снова шагнул, следя за цепями на ноге и руке. Цепи натянулись. И не пустили - мальчик остановился. Булох с облегчением вздохнул, но тут ребёнок беззвучно заплакал. Если бы не блеснувшая на щеке слеза, Булох бы не заметил этого.
   Гвардеец привстал, толкнул Шрама в плечо.
   - Зови Гурина. Не нравится мне это. Пусть они сами с Толгом разбираются, что к чему.
  
  
  

4

   За последние несколько часов Драго часто останавливался. Крепла уверенность, что его слежку почувствовали. Возможно, так ему лишь казалось, но он не хотел рисковать.
   Лес, несмотря на некоторые удобства, коварный союзник, и обнаружить ловушку, оставленную преследуемыми, можно с опозданием.
   В самой Антонии и сразу за её пределами идти за членами Совета Ордена оказалось несложно. Талхи уходили скрытно, но они спешили и меньше всего беспокоились, что за ними кто-то увяжется. Они упустили мальчика, и это отодвинуло иные проблемы. В первые минуты Драго ещё надеялся увидеть мальчика у кого-нибудь из талхов, но время шло, и безликие факты всё настойчивее утверждали обратное. Воины Правителя переиграли талхов. Драго не анализировал, почему это произошло. В любом случае он не предполагал нечто подобное. Он мог выбрать лишь один объект слежки, и он выбрал талхов. В частности, Старха.
   Драго испытал нетерпение, жгучее и неумолчное нетерпение, свойственное разве что городскому обывателю, когда глава Ордена остался один. Нетерпение, толкавшее его на то, чтобы зайти в дом, где находился Старх, просто зайти и завести разговор. Не только о мальчике, обо всём. В частности, о предательстве Ордена по отношению к нему, Драго.
   Конечно, монах не сделал этого. Кроме того, что Старх достаточно мудр, чтобы отразить любые обвинения Драго, в эти часы он не являлся основной фигурой происходящего. Талхи упустили мальчика, и его нашли гвардейцы. Гвардейцы, естественно, жаждут убраться из Антонии со своей наиценнейшей добычей. Талхи попытаются этому помешать и перехватить ребёнка. В любом случае всё сведётся к этому дому, где, как паук в центре паутины, их ждёт Старх.
   Если талхи проиграют, Драго окажется в затруднительном положении. Впрочем, он понимал, преследовать гвардейцев нереально. Вернее нереально выйти из города. Стоя у дома, куда переместился Старх после разоблачения жилья связного, Драго задерживал время от времени дыхание, тем самым, обостряя слух, и, в конечном итоге, услышал вой, который издают лишь нападавшие талхи, затем приглушённый шум стычки в пределах города.
   После чего осталось лишь ждать.
   Талхи по одному являлись сюда, но никто так и не принёс мальчика. Драго понимал, во время стычки талхи пытались не только захватить ребёнка, но и вырваться с ним из города, но почему-то он осязал неудачу. Так и вышло. Когда в дом явился последний член Совета Ордена, Драго убедился, что ребенок остался у гвардейцев.
   Несмотря на это, талхи чего-то ждали.
   Когда явился Гел, Драго вспомнил об Уде. Вот о ком он не подумал. И кто не мог не принять участия в деле, причём особенного, скрытого участия. После появления Гела талхи быстро покинули дом. Драго двинулся следом. Как и его бывшие братья, он без проблем миновал ворота. После нескольких дней блокады стражники не чинили горожанам никаких препятствий. Движение стало особенно насыщенным.
   Пока, удалившись от города, члены Совета ожидали, когда приведут коней, Драго использовал паузу и сам обзавёлся лошадью. Это оказалось не сложно. В многочисленной толпе он выбрал человека, ведущего лошадь под уздцы, и, угрожая кинжалом, заставил отдать ему животное. Спустя минуту человек уже орал, что его ограбили, но для Драго это не стало помехой.
   Он двигался следом за талхами и с каждым часом убеждался, что кто-то, наверное, Уд, выследил гвардейцев, и монахи держат путь туда, где получат новые сведения. Чем дальше, тем больше фактов говорило, что гвардейцы двинулись к Столице. Это казалось естественным. Драго удивился бы, выбери те иное направление. Оставалась ещё Лакаслия, Правитель мог выехать навстречу по причине нетерпения. Но, когда талхи начали объезд города, у Драго исчезли последние сомнения. Путь лежал к Столице.
   Именно после Лакаслии Драго показалось, что кто-то из талхов отстаёт, чтобы проверить, не следуют ли за ними. Драго понял это интуитивно, видимых признаков всё равно не было. Из-за предосторожности он так и не выяснил, прав ли он. Он выдерживал длительную паузу, пока ирреальный топот множества копыт, заглушаемый лесом, не исчезал вовсе. После чего монах рисковал, чтобы вообще не упустить отряд.
   В один из таких моментов Драго убедился, что интуиция его не подвела. Он услышал какой-то звук впереди, но, к несчастью, в эту минуту Драго двигался слишком быстро, чтобы иметь уверенность, что его самого не услышали. Монах остановил коня, на всякий случай подался вперёд и зажал животному морду.
   Он выжидал минут пять. Ничего не происходило, больше никаких звуков. И всё-таки, как ни странно, крепло ощущение, что поблизости присутствует что-то живое. Не крупная лесная тварь, типа оленя или кабана, именно человек. Драго понимал, если это кто-то из талхов, его также почувствуют. Выходило, нет смысла прятаться, если он обнаружен. Драго напомнил себе, что потерял всё, что можно потерять, и это вернуло ему прежнее спокойствие.
   Он хотел выехать на открытое пространство, явив себя тому, кто, как и он, таился где-то поблизости, но мгновением раньше услышал шорох конской сбруи. Драго снова замер, попытался сквозь листву рассмотреть всадника.
   - Драго!
   Монах вздрогнул. Это был голос Старха.
  
  
  

5

   Несколько секунд длилось ощущение нереальности. Драго превратился в тень от деревьев, но понимал, что это ничего не изменит - о его присутствии знали. Знал сам Старх. Глава Ордена остался позади отряда талхов, чтобы встретить Драго. Каким образом он догадался, что Драго идёт по их следам, сейчас не имело значения.
   Куда важнее узнать, почему Старх один и почему он окликнул Драго, выдав себя.
   И снова:
   - Драго!
   Монах не выдержал прежней неподвижности, и вместе с ними отреагировала лошадь - фыркнула.
   - Драго, выйди, чтобы я тебя видел. У нас мало времени. Я знаю, что ты рядом.
   Драго помедлил, затем тронул коня. Будь это ловушкой, он ощутил бы нескольких человек. Конечно, один лишь Старх достаточно грозный противник, чтобы отправить Драго в иной мир, но монах чувствовал, дело не заключается в том, чтобы его умертвить. Старх хотел говорить с ним.
   Глава Ордена находился возле тропы на открытом участке, Драго даже удивился, почему не заметил его раньше. Страх был гением маскировки в любых условиях. Его лошадь стояла спокойно, неподвижно, как изваяние. Невозмутимость седока передалась и животному.
   Минуту они смотрели друг другу в глаза. Почему-то Драго испытал приступ ненависти, ему хотелось прожечь дыру в лице главы Ордена, тоже, кстати, одно из тайных стремлений многоопытных монахов, как ходьба по воде и прохождение сквозь стены. Но Старх взгляда не отвёл.
   Драго ждал. В конце концов, его вызвали на разговор, не он.
   - Ты не поприветствуешь своего отца? - заговорил Старх.
   Драго заколебался, на секунду захотелось согласиться, расслабиться. Но перед ним находился не отец, а предатель. Отец не мог быть предателем.
   Драго качнул головой:
   - Нет.
   Старх смотрел на него, не отводя взгляда.
   - Что ж, ты имеешь на это право.
   Снова молчание. Драго недоумевал. Что Старху понадобилось? Монах убедился, что причиной не являлось устранение. Слишком много слов.
   И всё же иных объяснений не было, руку с арбалета под плащом Драго не убрал. Хотя видел, что руки Старха свободны.
   - Скажи, как тебе удалось выжить после Уда? - спросил Старх. - Тебе помог мальчик?
   Драго вздрогнул - этот вопрос стал подобен внезапному удару хлыстом. Драго не знал, что сказать.
   - Говори, - подбодрил его Старх. - Сейчас между нами уже не обязательно оставлять какие-то недомолвки.
   Драго пожал плечами.
   - Почему я должен вести этот разговор? Чтобы удовлетворить твоё любопытство?
   Невероятно, но Старх усмехнулся, чего Драго никогда раньше не видел.
   - Ты ничего никому не должен. Как и любой человек. Особенно мне. И ты сам это знаешь.
   Старх замолчал, но молчал и Драго, ожидая продолжения.
   - Ты можешь не говорить, я знаю. Тебя спас мальчик. Ведь Уд думал, что ты умер. Только благодаря мальчику ты выжил.
   - Я знаю. И что из этого следует?
   Старх по-прежнему смотрел на Драго.
   - Этот ребёнок - не просто дорогостоящая игрушка. Он - спаситель мира.
   Драго сглотнул.
   - Пусть так. Но зачем ты говоришь мне это? После того, как Орден предал меня?
   - Я ждал, когда ты спросишь об этом. Не думай, это не признак слабости, по крайней мере, не в моих глазах. Пойми, кто-то должен стать первым заслоном. Те же, кто в нём находится, обычно погибают. Если бы ты знал, что кто-то страхует тебя, никогда бы ты не выжал из себя всё возможное. Я думаю, ты согласишься со мной.
   Драго прикрыл на мгновение глаза, вновь взглянул на главу Ордена.
   - Почему же Совет Ордена приказал убить меня после того, как мальчик оказался в наших руках?
   Страх ответил после непродолжительной паузы.
   - Первый заслон погибает, Драго. В тот момент мы надеялись, что Правитель не прознает, куда исчез мальчик. И для уверенности с самого начала решили обрубить все концы. Я согласен, ты прекрасный следопыт, я даже думаю, тебе нет равных, но Совет Ордена хотел избавиться от малейшей зацепки. Согласись, тебе ведь пришлось говорить со многими людьми, и в любом случае ты оставлял след.
   Драго тронул коня и сократил расстояние. Теперь их отделяло друг от друга всего пять шагов.
   - Но почему я? Почему выбрали меня, раздери вас всех вепрь?
   - Не спорю, то, что сделал ты, мог сделать любой из членов Совета и некоторые из числа приближённых. Но эти люди имели право жить. Из остальных ты - лучший.
   - Лучший, - вяло пробормотал Драго.
   - Кроме того, ты должен был искупить свою вину.
   Драго непонимающе уставился на главу Ордена.
   - То есть?
   - Ты узнал то, на что не имел права. Я имею в виду Час Бдения.
   Драго медленно кивнул.
   - Значит, вы всё-таки знали. Мне же показалось, что я замёл следы. Да, ловко вы всё провернули.
   Старх не счёл нужным реагировать на последнюю фразу.
   - Эти объяснения не оправдают Орден в твоих глазах, но пойми, существуют некие правила, которые нельзя нарушать даже талхам.
   Драго вспомнил комнатушку под полом библиотеки Ордена, дрожащее пламя свечи, пыльный, древний запах книг, тишину, стоячей водой растёкшуюся между стеллажей, казавшихся в темноте бесконечными, как само Небо. И цепкий недоверчивый взгляд охранника-монаха. Да, он совершил ошибку и, в общем-то, не имел права что-то требовать. Можно сказать, Совет дал ему поблажку - возможность сделать напоследок что-то существенное для Ордена.
   - Ладно, ты меня убедил. Но я снова спрашиваю, почему ты мне это рассказываешь? Если виниться передо мной тебе не в чем? Куда проще было бы прикончить меня. Или игнорировать, продолжая делать то, что вы делаете?
   - Потому что ситуация изменилась. К тому же ты бы всё равно шёл за нами. Не лучше ли показать тебе полотно реальности целиком, чтобы направить твою энергию в нужное русло?
   - О каком изменении ты говоришь? То, что мальчик у Правителя?
   Старх покачал головой.
   - Изменение в том, что скоро не будет никого. Ни Ордена, ни Правителя. Вообще никого. Надеюсь, ты слышал о болезни без названия?
   - И что?
   - Она уже пришла. Пока только первые симптомы, но ждать осталось недолго. Именно болезнь без названия уничтожила мир, что был до Великой Катастрофы.
   Драго захотелось сойти с коня, присесть на землю. Вроде бы закружилась голова. И от того, что подобные вещи так легко и просто обсуждались с главой Ордена, и потому, что исчезли последние сомнения относительно того, что заставило его когда-то нарушить негласные правила Часа Бдения.
   Прежний Мир, по всем признакам, был куда мощнее, нежели теперешний. И всё-таки он погиб, рухнул.
   - Ты сказал, мальчик - спаситель мира. Выходит, он одолеет болезнь без названия?
   - Нет. Отдельные случаи, но не целиком. Эту заразу нельзя остановить. Она изменяется на ходу, распространяется слишком быстро, широким фронтом. Будь у нас сотня таких мальчиков, сомневаюсь, что это спасло бы Все Заселённые Земли от болезни без названия.
   - Зачем же тогда мальчик?
   - Он - спаситель мира.
   - Каким образом он его спасёт?
   - Этого я не могу сказать, - пауза. - Не знаю точно сам, что именно должно произойти.
   Драго опешил. Похоже, Старх заметил его ошеломление.
   - Да, это так. Моя гипотеза - что-то произойдет в связи с действиями самого мальчика, что-то с реальностью, которую видят наши глаза. Но как это будет выглядеть, я не знаю. Неизвестно и другое, пожалуй, для нас самое важное. Кто окажется спасён, много ли будет таких людей?
   - И что же глава Ордена хочет от меня?
   - Немногое. Ты двинешься к Столице за нами или впереди, как ты посчитаешь нужным. Сделай всё, что сможешь. Ты - должник мальчика. Поэтому ты и затеял то, что произошло в Антонии. Поэтому будь поблизости от этого ребёнка. Конечно, он - спаситель мира, но при этом он простой смертный. Может получиться так, что кто-то, так и не найдя подход к его сердцу, захочет от него избавиться. Ведь удержать ребёнка немыслимо, он покинет любую темницу. Этим человеком необязательно будет сам Правитель. Я ведь говорил, скоро не будет никого, и Ордена в том числе. И это знаю не только я, но и остальные талхи. Кто знает, что становится с человеком, когда рушится то, что являлось его основой.
   Старх медленно повернул коня. Теперь Драго смотрел ему в спину.
   - Я нашёл тебя и сказал это лишь затем, чтобы ты не тратил силы и время на иное. На месть, например, если такое есть в твоей душе. Или на слежку.
   Старх хлестнул коня, и животное с ходу перешло в галоп. Глава Ордена крикнул:
   - Я всё сказал! Прощай!
  
  
  
  
  

ГЛАВА 30

Занл

1

   Флек вошёл в покои Правителя после короткого двойного стука, не дожидаясь ответа. Охранники перед дверями вытянулись, как образцовые солдаты, не говоря ни слова и глядя перед собой, словно направления их взглядов были загипсованы.
   Внутри вместе с Правителем находился Нелч.
   Флек среагировал на присутствие третьего лица и поклонился. Когда Правитель бывал один, Флек опускал подобную формальность. Присутствие лекаря ему не понравилось. Нелч не мог прийти просто так, существовала причина и, наверное, веская. Вот это Флеку и не понравилось. Нелч должен был сначала поговорить с ним, позволить быть Флеку в курсе всего, прежде чем об этом узнает Правитель. Во всяком случае, Флек рассчитывал, что тайное и полезное для обоих сотрудничество развивается в нужном направлении.
   Оказалось, не совсем так. Флек заговорил первым:
   - Что-то случилось, отец?
   Конечно, случилось, пронеслась мысль. Вон как побледнел Нелч. Может, не хотел, чтобы Флек застал его здесь наедине с Правителем. Хотя, скорее всего, не только поэтому.
   Правитель, стоявший вполоборота, повернулся к Флеку лицом. Его губы дрожали, хотя лицо оставалось практически безмятежным.
   - В Столице эпидемия. Сразу много заражённых. Надеюсь, ты знал об этом?
   Последняя фраза была произнесена в гневе, едва ли не обвиняющим тоном.
   Флек колебался недолго. Признаваться в собственном неведении, при этом состоянии Правителя да ещё в присутствии Нелча не имело смысла. Похоже, об этом стало известно только что, Нелч явился сюда самое большое минуту назад. Может, две. В противном случае за Флеком уже послали бы. Значит, он не так чтобы опоздал.
   - Да, отец. Я только что узнал об этом.
   Казалось, Правитель не слышал его слова.
   - Ты понимаешь, что это значит? - возникло ощущение, что Он сейчас закричит. - В Столице! В Моём Городе! В Моём! Болезнь без названия!
   Флек снова поклонился, наверное, чтобы скрыть злобу. Выждал паузу и тут же сказал:
   - Мальчик очнулся. Его можно использовать.
   Правитель непонимающе смотрел на своего ближайшего советника. Казалось, Он на время забыл, что есть ещё ребёнок, который справляется с любой болезнью. Флек добавил:
   - Его нужно использовать немедленно. Пока болезнь не перекинулась на все кварталы.
   Нелч согласно закивал, и Флеку пришло на ум, что лекарь не так давно скептически высказывался в отношении мальчика. Похоже, Нелч здорово испуган. Ещё бы, уйти он не мог, при этом прекрасно знал, рано или поздно болезнь без названия выкосит всю Столицу, если не бежать отсюда прямо сейчас.
   Однако в любом случае бежать - всего лишь выиграть несколько недель жизни. Пустить же в дело дар мальчика - хоть какой-то шанс.
   - Хорошо, - кивнул Правитель. - Тогда ты, Флек, этим и займёшься. Ты должен убедить мальчишку или, если это не поможет, заставить его, выполнять все твои требования. Если надо, для надёжности, не снимай с него цепи. Заставь его, слышишь?
   Такое чувство, что Правитель опасался лишний раз лично соприкоснуться с мальчиком. Конечно, Флек не думал, что Правитель лично сделает всё, что необходимо, но Он мог хотя бы наблюдать это.
   Флек склонил голову.
   - Да, отец.
   Правитель перевёл взгляд на лекаря.
   - Ты будешь вместе с ним, Нелч. Проконтролируешь, действительно ли мальчишка вылечит человека.
   Нелч затрясся, но с готовностью кивнул.
   - Да, отец.
  
  
  

2

   Дини хотел, чтобы его оставили одного, или хотя бы не смотрели так пристально, но это было нереально. Кроме пяти охранников за решёткой был ещё тот воин Правителя, что уже дважды руководил его похищением. Дини нуждался в уединении, только так он отогнал бы прочь страх, рождённый цепями, в которые его заковали, только так он снова вызвал бы образ родителей, этот факел в ночи, указующий дорогу. Но его злой гений ни на секунду не отводил взгляд. Более того, он стоял вплотную к решётке, положив правую руку на рукоять меча. Казалось, он пытался заранее предугадать малейшее движение мальчика.
   И он явно кого-то ждал.
   Дини не двигался. Было такое ощущение, что в этом случае на него закричат, потребуют замереть. Или сделают такое, что цепи окажутся не самым страшным. Они знают, стучала мысль, знают, что я прошёл сквозь стену. Если раньше те, от кого Дини бежал, могли только догадываться, то теперь они знали, что произошло в реальности. Они сами видели, Дини совершил побег у них на глазах. Откуда ему было знать, что он окажется в похожей темнице, только и всего. Мальчик догадывался, опереди он стражников и там, ему пришлось бы пройти ни одну стену, прежде чем он покинул бы тюрьму полностью. Однако стражники не желали искушать судьбу.
   Вот почему его заковали в цепи. Чтобы он не достиг стены. Но и в противном случае это ничего не даст - цепи не пустят его.
   Цепи - то же препятствие, что и стены, ничуть не надёжнее и не реальнее.
   Мальчик вздрогнул. От неожиданности он решил, что ему померещилось, но вообще похоже на голос отца. Так ли это? Дини закрыл глаза, попытался хоть что-то увидеть.
   Спустя минуту во тьме опущенных век появился смутный образ. Он чуть приблизился, но отчётливее не стал. Дини ждал, стараясь не отвлекаться. Однако за решёткой послышался какой-то шорох, и мальчик непроизвольно открыл глаза.
   Охранники склонились едва ли не до пола. Стоявший возле решётки тоже поклонился, правда, не так низко. В первое мгновение мальчик решил, что к его темнице снова наведался сам Правитель, но это был ни Он. Рядом находился изящный мужчина, своеобразная тень Правителя. Наверное, его первый советник.
   Он улыбался. Нежной, ласковой, всепрощающей улыбкой.
   Дини испытал новый виток страха. Только что он мог увидеть отца, увидеть в глубине своей души, увидеть и поговорить. Изящный мужчина всё испортил. Наверное, он пришёл не просто так. Но самое печальное - Дини так и не узнал, что же ему делать в качестве совершенно иного пленника.
   - Дини?
   Мальчик вздрогнул. Несмотря на мягкость, голос колол длинной, раскалённой иглой. От Дини что-то хотели, он им нужен, и эту корысть нельзя ничем скрыть. Мальчик пошевелился, звякнули цепи, будто упреждали заранее все его потуги.
   - Ты хочешь помочь людям? - спросил изящный мужчина. - Требуется твоя помощь. В Городе появились больные.
   Дини захотелось плакать. Его не собираются отпускать и, конечно же, не отпустят после того, как он вылечит кого бы то ни было.
   - Так как? Ты пойдёшь со мной к тем людям?
   - Отпустите меня, пожалуйста, - прошептал ребёнок. - Мне надо идти. Идти, пока я не увижу родителей.
   На мгновение Флек нахмурился, но улыбка возникла снова.
   - Хорошо. Тебя отпустят. Я замолвлю за тебя словечко перед самим Правителем. Но сначала ты должен пойти со мной в Город. Согласен?
   Дини чувствовал фальшь. Не понадобилось напрягать свое чутьё, чтобы понять - никуда его не отпустят. В руках Правителя он станет средством защиты от любой напасти. Естественно, от такого не отказываются. Дини будут держать, если не в темнице, то в другом замкнутом помещении. И обязательно с цепями. Теперь он с ними никогда не распрощается. Теперь его способность уйти известна.
   - Дини, ты слышал меня? - Флек добивался того, чтобы мальчик действовал по своей воле. - Ты поможешь нескольким людям и станешь свободным. Ты ведь уже многих вылечил. Разве сделать это ещё раз проблема?
   Мальчик с тоской подумал о родителях. Вместе с этой мыслью пришла надежда, что в одну из следующих ночей он что-нибудь придумает, и сейчас действительно лучше помочь людям, кем бы они ни приходились Правителю или Его приближённым.
   Лишь только он так решил, как услышал явственный голос отца. Это было настолько неожиданно, что Дини застыл.
   Идти вперёд - не значит всё время двигаться на восток. Восток, как и любое направление, придумали люди. Не можешь изменить обстоятельства, живи в них, слейся с ними. И всё равно иди вперёд. Только так, мой мальчик. Иди и лечи людей, и не беспокойся ни о чём. Если тебе понадобиться свернуть в сторону, твоё сердце подскажет тебе, когда и где это сделать.
   Улыбка у Флека исчезла. Мальчик будто спал наяву. Похоже, уговаривать его бессмысленно. Нужно отвести его в Столицу и оставить у одного из домов, что поразила болезнь без названия. И будь, что будет. Если лечение у него, как у других потребность в дыхании, он будет действовать. Даже если ему откровенно сказать, что он уже никогда не получит свободу.
   - Выводи его, Гурин, - приказал Флек.
   Гурин отворил дверь камеры. Шагнул внутрь, медленно, кажется, даже неуверенно приблизился к мальчику. Вопросительно посмотрел на Флека. Тот понял, что интересует гвардейца.
   - Оставишь одну цепь. На всякий случай. Ту, что на ноге.
   В дальнем конце коридора послышался шум. Туда обратились взгляды стражников. Флек повернулся. К ним спешили Зург и Толг. Флек нахмурился.
   - Что ещё? - спросил он, когда те приблизились.
   Зург, тощий, с крючковатым носом и мохнатыми бровями, которого все недолюбливали, кроме, пожалуй, Флека, произнёс:
   - Талхи у ворот Столицы. Члены Совета. Требуют от Правителя аудиенции.
   Флек оглянулся на Гурина.
   - Приготовьте мальчишку и ждите меня.
  
  
  

3

   Они находились в смотровой башне на южной стене. Правитель, Флек, Зург и за спинами этой троицы несмело топтался Нелч. За последние часы лекарь превратился в тень своего хозяина. Казалось, Правитель рассчитывал с помощью лекаря упредить удар болезни без названия и выиграть время. Удивительно вообще, что он отпускал Нелча с Флеком и мальчиком.
   Однако обстоятельства изменились. Появились талхи. Совет Ордена. Через гонца они передали, что это очень важно для самого Правителя и, естественно, касается мальчика.
   Сначала Правитель хотел просто игнорировать предложение Ордена. Талхи, молчавшие ранее, когда Правитель посылал им ноту протеста, заслуживали такое. Кроме того, ситуация с эпидемией не способствовала каким бы то ни было переговорам. И всё-таки он передумал. Ведь речь шла о мальчике.
   Чтобы принять окончательное решение Правитель поднялся на стену. Про себя Флек одобрил это. Но его ждало разочарование. Вокруг Столицы на три тысячи шагов лес вырублен, но, сколько хватал глаз, нигде не было видно стоянки Ордена. Лишь в двух сотнях шагов одиноко гарцевал всадник, судя по всему, кто-то из членов Совета Ордена.
   Конечно, остальные могли раствориться в толпе, что скапливалась перед запертыми воротами Города. Этих людей нереально проверить.
   - Это не Старх? - спросил Правитель, указав на одинокого талха.
   - Нет, отец, - быстро ответил Зург.
   Старх не придёт сюда, подумал Флек. Зачем? Правитель тем более прикажет убить его. Лучше отправить в пасть дракону кого-нибудь из членов Совета.
   Правитель обратился к Флеку:
   - Как думаешь, есть смысл тратить время на этих псов? Поджали хвосты, когда припекло, и прибежали просить милостыню.
   Флек медлил с ответом. Ситуация скользкая. Правитель занервничал:
   - Поспеши с ответом, Флек.
   - Уверен, выслушать то, чего они хотят, не помешает. Надеюсь, это не займёт много времени.
   Правитель по-прежнему смотрел на всадника.
   - Они не задумали какую-нибудь пакость? Есть тут, по-твоему, уловка?
   Флек качнул головой.
   - Не думаю, что им хоть что-то удастся. Гонец передал условия - переговоры на нашей территории. Талх будет всего один. Остальных вообще не видно. Они действительно ничего не в силах изменить. Только и осталось, что надеяться на твою милость, отец.
   Правитель удовлетворённо кивнул.
   - Хорошо. Впустите талха. Пусть переговоры пройдут в нижней зале.
  
  
  

4

   Занл вошёл в резиденцию Правителя следом за гвардейцем из Его личной охраны.
   Высокий потолок, высокие узкие окна. Рамы украшены искусной резьбой. Стены увешаны толстыми шкурами крупных лесных тварей.
   Правитель сидел на некоем подобии трона, который, скорее всего, снесли с верхних этажей. Занлу это не понравилось. Насколько сведения Ордена были верны, Правитель имел покои не на первом этаже. Похоже, Он страховался, не очень доверяя тому, что к Нему прибудет всего один талх.
   Причина была не только в этом. Занл почувствовал запах шевелящейся поблизости смерти. Чья это смерть, он также не сомневался. Что ж, он знал на что шёл. Этим человеком не мог быть Старх, не мог быть Уинар. Но также не мог быть человек, не входящий в Совет Ордена. Что касается Лужа, то Занл, как и глава Ордена почему-то отклонил его кандидатуру сразу. Как если бы они больше не доверяли Лужу, хотя это и могло показаться немыслимым не только раньше, но даже сейчас. Сейчас, когда болезнь без названия запустила свои когти даже в Столицу. Сейчас, когда Орден, как и всё остальное на Всех Заселённых Землях, превратился лишь в жалкую, никому не нужную тень былого.
   Конечно, талхи могли ещё долго сопротивляться эпидемии, закрывшись в своих монастырях. Сопротивляться, оставляя потомкам как можно больше сведений. Но это всё равно не имело бы смысла. Пророчество гласило, что после второго прихода болезни без названия человечество не возродится. И в то же время спасение было где-то рядом. Не в монастырях с закрытыми воротами, только не там.
   К сожалению, талхи проиграли, отдав спасителя мира в руки Правителя. И теперь могло быть всё, что угодно. Пророчество - всего лишь наиболее вероятный прогноз, как однажды выразился Старх. Это не полёт стрелы, которая, так или иначе, воткнётся в землю.
   Проиграв, талхи могли сделать лишь одно. Воззвать к разуму тех, кто выиграл, чтобы смягчить горечь собственного поражения. Талхом, что передаст нужные слова, Старх выбрал Занла. Напоследок они минуту смотрели друг другу в глаза. Оба понимали, что в этой реальности они вряд ли увидятся. Правитель не был бы тем, кто есть, если бы поступил по-другому. И всё же до последнего момента существовал шанс, что Занла не попытаются убить.
   Шанс оставался даже в эти минуты, когда Занл, замерев в десяти шагах перед Правителем, оценил ситуацию, как неблагоприятную для себя. Он осязал за спиной человека, приготовившего оружие. Талха взяли на прицел. Кроме того, наверное, был ещё кто-то, кого Занл не видел. При этом двое людей, находившихся за троном, также не стояли с пустыми руками. Неудивительно, что Занла не обыскивали и не предлагали оставить оружие при входе, обещая вернуть его после переговоров. Посла от Ордена не собирались выпускать живым. Несмотря на это, Занл сделает всё от него зависящее. Кроме того, талхи всегда отличались склонностью к сюрпризам. И этот случай не являлся исключением. Если Правитель и гвардейцы думают, что ликвидируют члена Совета Ордена без последствий, они ошибаются.
   Единственный, кто не выглядел готовым к нападению, был Флек, стоявший слева от Правителя. На короткое мгновение Занл встретился с ним взглядом. И ему показалось, что Флек нервничает. Ещё бы, он понимал, талхи просто так не идут на поклон к светской власти, для этого нужна веская причина. И наверняка Флек подозревал, что Орден о мальчике знает куда больше.
   Старх считал Флека наиболее опасным противником из тех, кто окружал Правителя. Но и самым здравомыслящим. Если бы Орден имел дело лишь с одним Флеком, быть может, попытка вышла бы удачной, но главным вершителем судеб оставался Правитель. Тем не менее, в действиях Занла это ничего не меняло.
   - Я слушаю тебя, талх, - прервал затянувшуюся, давящую паузу Правитель.
   Он знал имя Занла, но счёл себя в праве обратиться безлико. Для Занла это не играло никакой роли. Он усмехнулся. Не для того, чтобы показать своё отношение, просто его позабавила уверенность Правителя в том, что Его слова произведут хоть какой-то эффект. В конце концов, талх проживал последние минуты своей жизни и потому мог позволить себе слабость, оставить обычную невозмутимость. В принципе Занл не сделал того, что должен сделать, как подданный Правителя, пусть и номинальный - он не поклонился.
   Чтобы не вызвать противление изначально, Занл убрал усмешку и на секунду склонил голову.
   - Что хочет предложить нам член Совета Ордена талхов?
   Это уже был Флек. Наверное, он не столько хотел сгладить грубость Правителя, сколько торопил талха.
   - Я хочу поговорить о мальчике, который находится у вас. Этот мальчик...
   - О каком мальчике ты говоришь? - перебил его Правитель.
   - Ты знаешь, отец, - Занл склонил голову.
   Правитель промолчал. Возможно, определённую роль сыграло обращение талха, не только осознание того, что, отрицая наличие мальчишки, Он только потеряет время.
   - Но Ты не знаешь кое-что известное членам Совета нашего Ордена. Это тайное знание, не все приближённые к Совету Ордена осведомлены о нём.
   - Если это намёк на то, что некоторые здесь присутствующие должны уйти, то ты ошибаешься.
   - Нет, я ни на что не намекаю. Мне всё равно, кто здесь находится.
   - Невероятно, - протянул Правитель. - Член Совета Ордена талхов пришёл сюда, чтобы поведать Мне тайное знание. Или я ошибаюсь?
   - Не ошибаешься. И я расскажу о нём потому, что оно уже не имеет значения в дальнейшем.
   - Оно потеряло цену? Тогда зачем оно Мне?
   - Оно не потеряло цену. Просто скоро вообще ничто и никто не будет иметь цены.
   - Откуда такая уверенность?
   - Потому, что болезнь без названия не остановить, - голос у талха вышел равнодушным.
   Лицо Правителя изменилось, будто Он получил пощёчину. Он вернул прежнюю невозмутимость и превосходство быстро, но секундная слабость не укрылась от Занла.
   - Ты утверждаешь, что эпидемию не остановит даже мальчик?
   - Даже он, - подтвердил Занл.
   Флек вздрогнул. За спиной Правителя зашевелились Зург и Толг.
   - И ты пришёл, чтобы сказать Мне об этом?
   - Не только. Мальчик - спаситель Мира. Об этом записано в Пророчестве, принадлежащем Ордену.
   - Значит, Пророчество существует? - прошептал Правитель.
   - Да. И в нём упоминается мальчик.
   - Как же он поможет нам, если не в силах остановить болезнь без названия?
   - Вот этого в Пророчестве не сказано.
   Правитель замер. Он напоминал человека, которого долго вели к заманчивой цели, но цель оказалась всего лишь миражом.
   - И что же талхи хотят от Меня? Что?
   - Мальчику надо предоставить полную свободу. Если его вело само Небо, Оно подскажет ему, куда идти и что делать. В противном случае Ты, Правитель, тем более ничего не добьёшься.
  
  
  

5

   Мертвенная тишина распустила свои крылья подобно умершей бабочке. Слышно, кажется, голоса людей, что толпятся у Южных ворот. И жужжание крупной мухи, бьющейся в одном из уродливых узких окон.
   Занл поймал себя на мысли-издевке, что охрана Правителя не всемогуща, раз позволила залететь сюда мухе. Чтобы вы делали, если бы талхи могли превращаться в насекомых, влетать в дом врагов своих, чтобы там принять человеческий облик?
   - Полную свободу? - наконец, опомнился Правитель Всех Заселённых Земель. - Я что-то не так понял? Ты просишь, чтобы Я отпустил мальчика? Распахнул ворота Столицы и отпустил мальчика?
   Правитель захохотал. Флек даже отстранился, таким громким вышел смех. Правитель продолжал хохотать, поворачивая голову то к Зургу, то к Толгу. В эту минуту Он стал омерзителен Занлу. Из Его приближенных никто не смеялся, даже из желания угодить Правителю. Наверное, были скорее озадачены Его реакцией.
   - Отпусти мальчика, Правитель, - прервал Его излияния Занл. - Силой Ты не заставишь его избавить Город от эпидемии. Если же мальчик получит свободу, он ещё поможет всем нам.
   Смех оборвался. Правитель превратился в хищника, которого уговаривают оставить добычу, распростёртую у его ног. Занл видел, как Флек повернулся к Правителю, и почувствовал то, что тот хотел сказать. Флек счёл правильным последовать совету талха, но сказать об этом в присутствии других он не мог. Наедине, быть может. Он так ничего и не сказал.
   Правитель подвёл черту под переговорами.
   - Проводите дорогого гостя.
   С тем же успехом Он мог сказать, убейте его. Иные слова не ввели Занла в заблуждение. Сейчас слова не имели значения, на сцену вышел их скрытый смысл.
   Вообще-то Занл не надеялся поразить Правителя. Кого-то из Его приближённых, возможно. Естественно, всё было предусмотрено заранее. Зург при последних словах Правителя, выскочил из-за трона и закрыл Его своим телом.
   Одновременно произошли другие вещи.
   Занл упал вправо, к окнам, выигрывая дополнительные секунды для своей жизни. Воин, стоявший сзади, не ожидал подобной прыти, выпущенная им стрела лишь прошила Занлу левое плечо. Падая, Занл выхватил кинжал, миниатюрный, коротенький, больше подходивший любовнице какого-нибудь барона. Но такое оружие, будучи не менее опасным, легче в обращении.
   Занл уже выпустил кинжал, когда стрелами ему прошило бедро и спину. Это вступили в действие те, кто был сокрыт от глаз талха. Он потому и бросился вправо, что державшие его на прицеле могли находиться слева, в противоположной стороне от окон.
   Кинжал, брошенный талхом, вошёл в шею Зурга, и тот, захрипев, стал оседать на пол. На этой траектории находилось лицо Правителя. Но Его уже закрыл собой Флек.
   В тело талха вошло ещё две стрелы, но он, ещё цепляясь за жизнь, больше не атаковал Правителя. Занл извлёк из-под плаща маленький куль и, когда пятая стрела пробила ему грудную клетку, сумел-таки раздавить его.
   К нему приблизился один из гвардейцев, замахиваясь мечом.
   Из раздавленного кулька появилось облачко похожее на рассыпанную в воздухе муку. Оно немного расширилось, клубясь и переливаясь в потоках света, проходивших сквозь окна. После чего стало уплотняться.
   Гвардеец, уже видевший, как он отрубает талху голову, выронил меч и закашлялся.
   Флек, обернувшись, заметил облачко и буквально понёс Правителя к ближайшей двери, благо она располагалась сразу за троном. Он не знал, что пронёс с собой талх, но интуиция требовала покинуть это помещение как можно быстрее. Ранее он уже слышал, что у Ордена есть порошок, отравляющий присутствующих в одном помещении и при определённой концентрации вызывающий взрыв. Слухи утверждали, этот порошок хранится с незапамятных времён, его очень мало, и талхи тщётно бьются над тем, как его производить.
   Прежде, чем уйти в соседнюю залу, Флек бросил последний взгляд назад. Гвардеец, кашлявший рядом с повалившимся на пол талхом, схватил себя за горло и зашёлся в конвульсиях. Занл, бывший одной ногой в ином мире, видел это и улыбался. Похожие конвульсии охватили ещё одного гвардейца.
   Флек закрыл за собой дверь. Взрыва не будет, мелькнула мысль. Отделаемся лишь несколькими отравленными.
   Флек ошибся. В этом убедил грохот, раздавшийся за дверью.
   К счастью, разрушения были минимальными. Выбило окна, размозжило о стены тела четырёх охранников. Даже двери, запертые Флеком, остались целы.
   Правитель затравленным взглядом смотрел в потолок, словно опасался, что тот опустится на Его голову.
   - Эти талхи - выводок вепря, - прошипел Он.
   Затем будто опомнился и выкрикнул:
   - Мальчика сюда! Быстрее!
  
  
  
  

ГЛАВА 31

Столица

1

   Драго чуть отстранился от стены, посмотрел вверх. Если охранники на стене и заметили его, виду они не подали. Может, ждут, полезет ли он туда, прежде чем пытаться поразить его из арбалета с такой приличной высоты?
   Столица убеждала, что она основной Город Всех Заселённых Земель, высотой стен не в последнюю очередь. Вальцирия и Антония имели высоту своих стен в шестьдесят локтей. Остальные были значительно ниже. Столицу обнесли стенами высотой в восемьдесят локтей. Сейчас это имело не такое значение, как во времена междоусобиц баронов, но Драго от этого не становилось легче.
   Он так и не понял, обнаружили его или нет. Подумал, не пройти ли ещё вдоль стены, но отказался от этого. Место, где он находился, ему нравилось, оно его устраивало. Об этом говорила, прежде всего, интуиция.
   Иных вариантов попасть в Столицу у талха нет. Драго предполагал, что таким же образом попытается преодолеть стену и Старх. То, что он это сделает, не вызывало у Драго сомнений. Другой вопрос, что им двигало. Желание исправить то, что сделает Правитель? Или стремление оказаться рядом с мальчиком, когда тот сотворит нечто, что выправит наклонную плоскость этого мира? Не потому ли глава Ордена подтолкнул в нужном направлении Драго? Чтобы тот стал помехой гвардейцам и, значит, помощником Старха?
   Сейчас не время для подобных мыслей, в первую очередь нужно забраться на стену, но Драго не мог остановить это внутреннее варево, словно перестал быть талхом. В некотором роде так и было. Он уже не талх. Лишь его тело по-прежнему хранило силу талха.
   Если бы речь шла об Антонии, Драго не сомневался бы, что одолеет препятствие, но стены Столицы слишком высоки. Будь у него ещё с десяток попыток, уверенность оставалась бы полноценной. Однако у Драго их не было. Наверняка стражники услышат шум, какой издаёт крюк, заброшенный на стену арбалетной стрелой и несущий за собой верёвку. Если обойтись одним разом, стоящий поблизости решит, что ему послышалось, но два-три раза уже много.
   Впрочем, выбора у монаха не было.
   Мальчик уже в Городе, и надо спешить. Драго лично видел эскорт, сопровождавший повозку, порывом ветра пролетевший расстояние от Клунса к Столице. Под стенами Города увеличилось количество людей. Ворота держали открытыми всё меньше времени. И когда это происходило, контроль проходивших людей был невероятно жёстким. Поговаривали, кроме стражников был ещё какой-то лекарь, рассматривавший входивших в город людей. Драго знал, чем это вызвано. Но большинство людей оставались в неведении. Как ни странно, Правителю до сих пор удавалось держать в секрете появление в самой Столице болезни без названия. Впрочем, что это такое, люди в большинстве своём даже не знали.
   Когда Драго наблюдал эскорт, он пытался обнаружить в толпе кого-нибудь из талхов, того же Старха или Уинара, но тщётно. У него возникло предположение, что кто-то из них уже проник в Столицу под видом обычного горожанина. При теперешнем режиме входа это казалось немыслимым, но талхи не зря учились менять внешность. Они предвидели, что мальчика переправят в Столицу, а не будут удерживать в Клунсе неопределённое время.
   Драго отступил от стены ещё на шаг, быстрыми движениями приспособил крюк к стреле. Вложил её в арбалет. Приладил верёвку так, чтобы та не мешала выстрелу. Принял устойчивое положение.
   Выдержал паузу, надеясь, что охранник, обнаруживший его под стеной, выдаст себя.
   Драго выпустил стрелу. Она пошла тяжеловесно, и монаху показалось, что стрела вообще не долетит до верха стены, но обошлось. Крюк исчез из поля зрения. Драго коротко вздохнул, помедлил и потянул за веревку. Она натянулась и... дальше не пошла. Крюк зацепился за стену. Драго сделал то, что нужно, с первой попытки! Он даже испытал неуместное ликование, будто действительно совершил нечто невероятное. Подавив ненужный порыв радости, Драго потянул за верёвку сильнее. Всегда могло случиться, что зацепка получилась ненадёжная. Монах повис на верёвке, поджав ноги. Ничего не изменилось. Крюк держал накрепко.
   Драго выпустил верёвку и отошёл на пару шагов, задрав голову кверху. Никаких признаков того, что этот трюк обнаружен. Ждать дальше не имело смысла. Кто знает, не совершает ли один из стражников сейчас обход? Всё равно, если Драго обнаружил себя, ему уже не позволят использовать этот способ до конца.
   Монах полез вверх, помогая себе ногами. Руки, перебирая верёвку, поднимали тело выше и выше. Прошло максимум минут пять, и Драго оказался на стене. Получилось лучше некуда. Где-то поблизости слышались голоса стражников, но это уже не имело значения. Главное - его не обнаружили.
   Он мог даже полюбоваться видом Столицы с высоты в восемьдесят локтей.
  
  
  

2

   - Всё! Останавливай! - приказал Флек.
   Повозка, скрипнув колёсами, замерла посреди улицы. Гурин выглянул изнутри. Флек одарил его вопросительным взглядом, имевшим отношение, конечно же, к мальчику.
   - Всё нормально, - поспешно сказал Гурин.
   Он чувствовал, в каком бешенстве Флек после того взрыва, учинённого послом от Ордена. Погибли не только охранники, но и Зург, хотя, как решил Гурин, вряд ли кто пожалел об этой жертве, даже сам Флек. Так или иначе, Гурин остался не в курсе того, что там произошло на самом деле, он-то находился в Клунсе. Флек ничего не рассказал, Гурин же спрашивать его не решился. Возможно, будь у них какое-то время, Гурин бы узнал подробности, от Флека или от других, не важно. Однако Флек напоминал вепря, ворвавшегося в Клунс, и требовавшего скорости, скорости и только скорости.
   Гурин понимал его, хотя легче от этого не стало. Единственный плюс - все остальные увальни, причастные к этому делу, проявили максимум своих возможностей. Гурин, будучи воином, но не надсмотрщиком, не имел ничего против того, чтобы покинуть Клунс, по его мнению, самое мерзкое место во Всех Заселённых Землях, более мерзкое, чем даже монастыри талхов, но Столица в данный момент являлась тем городом, от которого лучше держаться подальше в первую очередь. Быть может, болезнь без названия уже запустила свои горячие пальцы и в другие города, но здесь её дыхание ощущалось сильнее.
   Дело оставалось за малым - узнать, сможет ли мальчик победить исчадие, что не имело ни тела, ни имени.
   Они без задержек миновали ворота, и мост за ними сразу подняли. Несмотря на скапливающихся людей, ожидавших возможности войти в Город, внутри, перед воротами, было относительно свободно - гвардейцам удалось рассеять собиравшихся горожан.
   Квартал, где находился нужный дом, оцепили, хотя это не бросалось в глаза. Здесь не ощущалось настоящего спокойствия, но и не было напряжения, какое возникло, если бы горожане знали истину. Суету вокруг дома могли вызвать десятки различных причин. Например, хозяева совершили какое-то преступление, или наоборот преступление совершили против них.
   И всё-таки подобных мест становилось больше и больше. Гвардейцев пока хватало, но всё могло измениться в самое ближайшее время.
   - Выводи его, - приказал Флек.
   Булох, Шрам и Камень неуклюже топтались на одном месте. Гвардеец, стоявший у порога дома, с опаской посматривал на Флека. И с надеждой: не сменят ли его прямо сейчас?
   Из повозки появился мальчик. Гурин поддерживал его. Левую ногу ребёнка охватывала цепь, второй её конец Гурин намотал на свою руку. Цепь была тонкая, едва ли не ювелирной работы, но разорвать её не смог бы и взрослый, не говоря о ребёнке. Мальчик зажмурился после тёмной повозки, и Гурин подтолкнул его. Тот не сопротивлялся. Позволил подвести себя к дому. Флек хотел сказать ему что-нибудь, объяснить, что мальчика просят всего лишь вылечить человека, в конце концов, он ведь делал это раньше и не может пройти мимо чьей-то беды, но так не сказал ни слова. Флек почувствовал, что это - лишнее. Мальчик преобразился, и его явно потянуло к дому.
   Как и большинство домов Города, дом был добротный, из камня, с широкими окнами и остроконечной крышей, крытой черепицей. Крыльцо высокое с пятью ступеньками. Дом располагался в южной части Города, в нескольких кварталах от Южных ворот. Мальчик неловко взобрался на крыльцо, замер на секунду, шагнул вперёд. Гвардеец уже раскрыл дверь. Гурин, стараясь, чтобы цепь не натянулась и не мешала мальчику, двигался следом.
   На пороге он остановился. Цепь натянулась. Гурин оглянулся назад, посмотрел на Флека. Гурин не хотел входить в дом, об этом говорил его взгляд.
   Флек смотрел ему прямо в глаза:
   - Ступай, ступай. С мальчиком это не опасно. Поверь, кроме тебя я никому не могу его доверить.
   Гурин ничего не сказал. Он почувствовал, что натянувшаяся цепь заставила ребёнка остановиться, и переступил порог.
  
  
  

3

   Запах в доме был сладко-горьким. Смесь противоположностей, где одно беспрерывно выталкивало другое с переменным успехом. Дини не слышал прежде подобного запаха. И он сразу понял, что это запах той болезни, о которой говорили воины Правителя.
   Запах болезни без названия.
   Как только мальчик осознал это, он почувствовал, что его ожидает самое тяжёлое препятствие для его дара. То, что притаилось в этом доме, являлось не просто болезнью, это была живая сущность, хотя её нельзя было назвать разумной в человеческом понимании. В каком-то смысле эта сущность также осознавала, что явился кто-то, кто в силах нанести ей урон. С одной стороны в сотнях иных домов, где за последнее время побывал Дини, пахло хуже, пахло безысходностью и тяжело пораженной плотью, и в первый момент казалось, что здесь ситуация менее опасная, но мальчик не обманулся. Та сладковатая составляющая, казалось, была подброшена специально, чтобы усыпить человеческую интуицию и обоняние. Не будь этого, запах стал бы непереносимым, стал бы откровенным сигналом того, что здесь уже поставила свою печать сама смерть.
   Когда цепь натянулась, и он остановился, мальчик не обернулся, чтобы узнать, в чём дело. Его мысли, чувства были направлены на изучение обстановки в доме. Воины Правителя сами привели его и вряд ли остановят в последний момент, чтобы вообще не дать что-либо сделать.
   Цепь вновь ослабла - в дом вошёл тот, кто вёл мальчика. Дини сделал вперёд ещё пару шагов.
   В доме находился лишь один человек - молодая женщина лет двадцати пяти. Остальных членов её семьи либо убили, либо просто изгнали. И она осталась одна, без малейшей надежды, без поддержки. Просто лежала на кровати - даже когда силы ещё были, её не выпустили из дома гвардейцы. После того, как приходил полный человек, по виду богатый лекарь, потоптался с сумрачным лицом и, ничего существенного не сделав ей, ушёл, она поняла, что обречена. Возможно, поэтому её и не выпускали из дому. В самом деле, куда ей идти? Уж если умирать, то хоть в собственном доме.
   Дини подошёл ближе. Он ощутил, как нечто концентрируется вокруг женщины, уплотняется, как невидимый дым, пространство которого вдруг начало сжиматься. Женщина, казалось, высыхала изнутри. Кожа сухая, без малейших повреждений, но она опадала, словно плоть под ней таяла. Она то ли дремала, то ли лежала с закрытыми глазами, но стоило цепи, что держала мальчика за левую ногу, один раз тихонечко звякнуть, женщина открыла глаза и посмотрела на ребёнка.
   Она ничего не сказала, вообще никак не отреагировала внешне, но Дини почувствовал, у неё вспыхнула надежда. Может, она наслышана о мальчике, идущем через Все Заселённые Земли, может, догадалась, что, раз незнакомого ребёнка пропустили к ней, в этом должен быть смысл.
   Дини опустился на колени перед кроватью, на которой лежала женщина. Цепь снова звякнула. Женщине стало неудобно смотреть на мальчика, нужно было слишком сильно косить глазами, и она направила взгляд в потолок. После чего беззвучно заплакала. По-видимому, это вызвало у неё боль, и она заставила себя замереть, закрыла глаза.
   Так даже лучше для Дини, её взгляд не отвлечёт. Мальчик помедлил, ощущая, как концентрация неистовства чего-то невидимого, крепнет и крепнет, после чего потянулся к телу женщины ладонями вперёд. Как делал это уже не раз.
   Руки не достигли женщины. Казалось, её тело удаляется одновременно с движением Дини. Мгновение в душе свирепствовал страх, родивший сверхбыстрый образ, как Дини тянется и тянется к больному, но никак не может его достать. Мальчик, протестуя, подался вперёд всем телом, и его ладони, наконец, ощутили тело женщины. Кожа прохладная, как будто остывает с каждой минутой. В общем, так оно и было.
   Налаживая контакт с больной плотью, Дини приложил руки поудобней. И тут же отдёрнул их. Казалось, в его кожу впились горячие угли. Это было тем более странно, что кожа женщины не только не была горячей, её даже нельзя было бы назвать тёплой. Мальчик решил, что ему показалось, и снова приложил руки.
   Тот же результат. Он не ошибся. Ему было по-настоящему больно. Похоже, та живая сущность, что поразила женщину, отгоняла Дини. Отгоняла таким способом, доставляя ему боль.
   Мальчику захотелось плакать. Он едва сдержался. Возможно, из-за стыда перед женщиной. Впервые он не мог помочь больному, и этот удар был гораздо серьёзнее, нежели ноющие от невидимого ожога руки. Он не удержит руки достаточно долго, чтобы освободить человеческое тело от болезни. Может, минуту, несмотря на обжигающую боль, он и выдержит, но не больше.
   Сладковато-горький запах, подобно союзнику болезни без названия, усилился, стал особенно резким, и мальчик почувствовал тошноту. Он слегка отпрянул, оглянулся, думая, что не может позволить себе, чтобы его вырвало прямо здесь, в чужом доме, пусть даже хозяйке уже всё равно, и она умирает.
   За спиной стоял гвардеец. Тот самый, что уже дважды схватил его в Антонии. Он держал цепь, что тянулась от левой ноги мальчика. Дини совсем забыл о нём. Тошнота на момент его оставила, её место занял страх, не до конца смытый с души, как застарелая грязь со ступней. Дини хотел попросить вывести его наружу, хотя бы на минуту, чтобы он вдохнул свежий воздух и, самое важное, не напачкал в чужом доме, но глаза воина, пусть в них и затаился несвойственный ему страх, убеждали, что мальчика отсюда не выпустят, упрашивай, не упрашивай.
   Дини снова повернулся к женщине. Вернее отвернулся от гвардейца, не в силах смотреть на него. Желание плакать стало нестерпимым, почти как боль в обожженных руках. Голос, пришедший к мальчику, опередил поток слёз на считанные секунды. Это был голос его отца.
   Твоя боль - такое же препятствие, как и стена, как и ров, пересекающий твою дорогу. Боль - всего лишь одно из препятствий. Препятствия - ничто, если знать, что их придумали люди, и что на самом деле их нет. Голос звучал так спокойно и уверенно, будто отец находился рядом, стоял за спиной, склонившись к уху своего сына.
   Дини почувствовал, что страх отступает, исчезло желание дать волю слезам. Он успокоился. Снова сосредоточился на женщине, подался к ней. И приложил руки.
   Горячее нечто щипнуло ладони своими неосязаемыми зубами, и мальчик хотел убрать руки, но заставил себя не двигаться. Боль стала совершенно нестерпимой.
   Не думай о боли, шепнул голос. Её нет. Её нет. Она - обман, фальшь, придуманная для того, чтобы ввести тебя в заблуждение. И заставить сдаться. На полпути.
   Дини держал руки, стараясь думать о человеке, которого мог спасти лишь он. И боль ушла. Вернее она ослабла, стала незначительной. Раньше вообще не было боли, но и это можно терпеть. Боль истончилась, как и всё окружавшее мальчика в доме, в том числе и гвардеец, истончились воспоминания, ощущения собственного "я".
   Дини полностью погрузился в прежнее действо, ради которого и пришёл в этот мир.
  
  
  

4

   - Нелча сюда! - рявкнул Флек. - Быстрее!
   Шрам пустился вскачь, нещадно пришпоривая лошадь.
   - Почему этот болван до сих пор не здесь? - добавил Флек, но уже тихо, шипя змеёй, и его услышали только Гурин и гвардеец, стоявший на пороге.
   Правитель приказывал Нелчу быть вместе с Флеком, но после того, что утворил Занл, лекарь остался с Ним, проверить, не вдохнул ли Божественный отравы. И всё-таки Нелч уже мог быть в более нужном месте.
   Гурин оглянулся внутрь дома и решился задать Флеку вопрос:
   - Если мальчик вылечил её, что будем делать дальше?
   Флек коротко глянул на него.
   - Дальше? Где ещё дом с больными? Что поближе к воротам? Вот туда и направимся.
   Пауза. Гурин не отводил взгляда. Флеку это не понравилось.
   - Потом дальше, к следующему дому, - пробормотал он. - И снова дальше. У тебя есть другое предложение?
   - Мальчик выдохся. Вряд ли у него хватит сил на следующий дом. Если только дать ему возможность оклематься.
   - У нас почти десять таких домов, - заметил Флек.
   Гурин покачал головой.
   - Он не выдержит. Ему слишком тяжело.
   - Придёться выдержать. Пока в Городе есть хоть один поражённый болезнью без названия. У нас нет выбора, Гурин. Иначе будет поздно. Мы должны сделать это даже ценой его жизни. Иначе возьмут наши жизни.
   На этот раз Гурин ничего не ответил. Бессмысленно. Не он отдаёт приказы. Однако мнение его осталось прежним - больше мальчик ничего не сделает. В крайнем случае, ещё один больной, и всё. Не десять, это уж точно. Но ведь можно как-то усилить карантин, усилить до зверства, которого не знал Город, и одновременно дать мальчишке возможность самому рассчитывать свои возможности. Тогда, быть может, появится шанс. Но этого не будет. Гурин понимал, не Флек тому виной, он лишь правая рука Правителя.
   Гурин оглянулся. Мальчик сидел, привалившись к кровати, глаза то открывались, то закрывались, губы шевелились. Казалось, он хочет что-то сказать. Судя по тому, что, щурясь, он как будто искал кого-нибудь поблизости, этим человеком мог быть даже Гурин.
   Гвардеец поколебался и шагнул за порог. Теперь, после того, как мальчик, наверное, спас женщину, Гурин уже не так опасался этого дома и верил, что болезнь без названия обойдёт его стороной. Похоже, она вообще изгнана из этого дома.
   Снаружи раздался стук копыт - прискакал Нелч, потный, раскрасневшийся. Следом на взмыленной лошади появился Шрам. Нелч спрыгнул с коня, хотел что-то сказать, но Флек жестом приказал ему пройти в дом и отвернулся. Трясясь, то ли после скачки, то ли от страха перед болезнью, Нелч переступил порог. Гурин не обратил на него внимания, он разглядывал мальчика, слегка пригнувшись.
   - И поторопись, Нелч, - послышался снаружи голос Флека.
   Пыхтя, Нелч принялся колдовать над женщиной. Она как будто спала. Это хороший признак - идя на поправку, люди обычно засыпают. Правда, неизвестно, как обстоит дело в случае с болезнью без названия.
   Гурин по-прежнему следил за мальчиком. Тот что-то пробормотал.
   Нелч, потратив минут пять, выпрямился, отступил на дрожащих ногах, неверяще глядя на женщину. Она действительно спала.
   - И что же? - Флек стоял на пороге.
   Нелч оглянулся, перевел взгляд на женщину, снова оглянулся на Флека.
   - Кажется, она... Признаков болезни без названия... нет. Она... Она... - Нелч не договорил, сказать слово "выздоровела" после всего, что происходило, было не в его силах.
   Флек вошёл в дом. Он также поразился, но слова Нелча вряд ли были ошибкой. Кроме того, и Флек осознал это лишь сейчас, в глубине души он верил, что будет именно так.
   - Отлично, Нелч, - прошептал он. - Я тобой доволен.
   Казалось, это Нелч вылечил женщину, не мальчик.
   Гурин обернулся к мужчинам.
   - Он что-то хочет сказать.
   Флек чуть улыбнулся.
   - Позже мы его выслушаем. Сейчас, Гурин, бери его, и поехали в другое место.
  
  
  

5

   Он был измотан, как никогда прежде. Несмотря на это ему требовался отдых менее длительный, чем раньше. В первую очередь это связано с длительным перерывом. Если бы подобное ожидало мальчика сразу после Антонии, ситуация стала бы иной.
   Если бы такого больного Дини лечил в самом начале своего пути, мальчик рисковал бы вообще не выжить.
   Как обычно, сознание растворилось в том, что он делал, и это напоминало его потерю. Когда всё возвратилось, Дини догадался, что прошло не много времени. Может, четверть часа. Может, полчаса. Во всяком случае, он не попал в следующий день, проспав предыдущий. Телом завладела слабость, и вместе с тем радостное, полное счастья ощущение, что у него получилось. Получилось отвоевать человеческую жизнь, отвоевать у врага более страшного, чем всё вместе взятое, что он встречал на пути до этого. Картинка в сознании вспыхнула внезапно, как бывает, когда сон, приснившийся ночью и забытый, явил себя в свете дня.
   Эта картинка вызвала у мальчика шок. Именно шок на короткий момент растормошил ребёнка, заставил его побороть сонливое оцепенение, заставил его пытаться что-то сказать людям, которые, судя по теплу, находились поблизости. Мальчик видел картинку всего секунду, но секунда показалась часом, длившимся, будто пытка. И её оказалось достаточно, чтобы понять значение увиденного.
   Женщина, которую он только что вылечил, не являлась разносчиком болезни без названия, эта напасть вообще не распространялась, как эпидемия. Не играли никакой роли ни физические контакты, ни продукты или вода, ни нахождение рядом с больным в замкнутом помещении. То есть всё это облегчало болезни без названия её чёрное дело, и любой лекарь заметил бы именно такое воздействие. Однако оно являлось чем-то вроде не самых важных вершков. Будь болезнь без названия разумным существом, обладающим физическим телом, подобное поверхностное воздействие можно было назвать приманкой, обходным маневром, отвлекающим внимание.
   Реальная картина выглядела совсем по-другому.
   Дини увидел болезнь без названия в виде сетчатой системы, горизонтальной, зарытой в землю. Не очень глубоко, два-три локтя. Сетка состояла из чего-то белого и тонкого, на вид что-то среднее между натянутыми личинками червей и ростками, что появляются из залежавшейся картошки. Болезнь без названия поражала, прежде всего, поверхностный слой земли. Дини не видел, откуда она появилась, но распространялась она монотонно и неумолимо. И от неё кверху тянулись отростки-щупальца. Именно они... тянулись к людям. Они не были слишком многочисленными, но мальчик чувствовал, болезнь без названия, будто разумная тварь, норовящая схватить свою жертву наверняка, не торопится, в первую очередь распространяясь на юг, к другим городам. Немного времени - и к поверхности одновременно потянутся тысячи, десятки тысяч таких ростков. Они потянутся к людям, как москиты летят на тепло, и уйти от них не будет возможности. Не спасутся даже те, кто уединится в замках, глухом лесу, в одинокой вырытой землянке посреди девственного поля, где не пролегает ни одна тропа. Никто не спасётся, хотя, бесспорно дольше протянут те, кто уединится. Дини не мог сказать, сколько пройдёт времени, пока не исчезнет последний человек. Возможно, годы, но, может быть, и месяцы. Но что значили какие-то годы, если болезнь без названия всё равно выкосит людей под корень?
   Уже сейчас к поверхности тянулись ростки, тянулись к людям, и с каждым часом их становилось больше. Даже не требуйся Дини отдых, и занимай каждый больной у него меньше времени, он ни за что не справился бы с этой напастью. Мальчик осознал это даже не зрительно, скорее, на интуитивном уровне. У его тела есть свои пределы. Он мог вылакать грязную лужу, чтобы никто не отравился, когда он уйдёт дальше, но мальчик не мог выпить целое озеро.
   Интуиция подсказала ему и ещё кое-что. Что напрочь лишало надежды. Что было подобно чёрному занавесу, полностью закрывавшему мир. Болезнь без названия почувствовала немыслимого ранее соперника, и его потуги усилили её противодействие. Словно комок червей, куда ткнули палкой, она зашевелилась, ускорила ранее неторопливое движение. Получалось, Дини лишь разозлил противника, заставил развить до максимума его чёрную энергию.
   Это секундное видение, тем не менее, придало ребёнку сил, открыло дополнительные ресурсы. Вместо того чтобы погрузиться в так необходимый сон, Дини принял сидячее положение, заставил себя открыть глаза. Кое-как он рассмотрел, что в доме кроме женщины есть люди. Гвардейцы, что привели его сюда. Дини помнил цепь на ноге, хотя и не ощущал её сейчас.
   - Уходите, пожалуйста, - пробормотал Дини. - И уводите людей из города. Всех. Здесь нельзя находиться, я не смогу помочь всем.
   Мальчик сомневался, что слова вышли разборчивыми, но выбора не было, и он старался. Как в дурмане он почувствовал, что его подхватили на руки, услышал, как звякнула цепь. Всё это происходило будто не с ним.
   - Пустите, - прошептал он.
   Кто-то склонился к нему, улыбнулся. Он почувствовал улыбку человека, не увидел, но осознание этого пришло со значительным опозданием. С таким же опозданием до сознания дошли слова склонившегося к его лицу человека.
   - Очень хорошо, Дини. Теперь ты сделаешь то же самое ещё раз. И ещё. Давай, мальчик, постарайся. В любом случае выбора ты не получишь.
   Дини хотел возразить, сказать, что он уже не спасёт этот город, сказать, чтобы воины Правителя уходили отсюда и уводили горожан, но сил вымолвить хотя бы слово не осталось. Его уложили в повозку, на которой и привезли к этому дому. Он снова попытался хотя бы прошептать что-то, даже приподнял голову, но это как будто вычерпало его до дна.
   Мальчик уронил голову и провалился в долгожданный для его тела сон.
  
  
  

6

   Уд отстранился от людской толпы и сразу же заметил мелькнувшую сбоку тень. Это оказался Луж. Уд не знал, кого он увидит из членов Совета, но появление Лужа было наиболее вероятным. Почему, он бы и сам не сказал. Как всегда, это утверждала его интуиция.
   Когда Уд разговаривал со связным, и тот передал ему договорённость о встрече с кем-нибудь из членов Совета Ордена, он уже тогда подумал о Луже. Были ли причиной мелкие детали, промелькнувшие в словах Гела, или что-то иное, Уд не знал. Луж являлся талхом, но талхом, оказавшемся в одном шаге от единоличной власти, и этот шаг не был сделан лишь из-за Старха. Уд никогда ранее не анализировал отношения в Совете Ордена, но это не имело значения - всякая мелочь откладывалась у него в мозгу, и волей-неволей из этих мелочей получался калейдоскоп. Это не означало, что Уд предсказал бы положение в Совете в том или ином случае, но кое-какие догадки могли возникнуть.
   Так и случилось. Сейчас, когда мир внезапно оказался на грани, даже такое образование, как Орден талхов, превращалось в нечто эфемерное. Естественно, не могли не измениться отношения в Совете Ордена. Талх, причём даже талх высокого уровня, в первую очередь оставался человеком. И что значила его невозмутимость и мужество перед лицом конца всего сущего? Впрочем, первый шаг сделали уже тогда, когда Совет Ордена своеобразным образом приговорил Драго, решив, что его палачом станет Уд. Именно подобное решение стало первой ласточкой. В самом деле, если Драго совершил проступок, его следовало наказать по обычным законам. Однако его использовали иначе, потому что уже в тот момент верхушка талхов знала, что грядёт нечто, не вписывающееся в прежнюю жизнь.
   Конечно, Уд не был уверен, что Совет расколется, превратится в отдельных людей, пекущихся лишь о собственном "я". Но этого он не сбрасывал со счетов. На этом фоне положение самого Уда, казалось бы, становилось скользким. Но это в случае, если бы на его месте находился любой другой человек, талх или нет, не важно. Однако Уд стоял в стороне от всего, ни в чём не заинтересованный, равнодушный, будто вообще не присутствующий в этой реальности, что исключало ошибку. Ведь ошибка может быть, если у человека есть понятие правильного или неудачного поступка. У Уда их не было. Он имел право поступить как угодно и не ошибиться. Его ничто не ограничивало.
   Луж выглядел, как истинный крестьянин, жаждущий продать в Столице излишки своего тяжёлого труда, Уд узнал его, лишь взглянув в лицо, странно смотревшееся без обычного капюшона. Луж старался, чтобы в нём не признали того, кем он являлся. И у него это получилось.
   - Хвала Небу, ты ещё здесь, - прошептал Луж.
   Уд бросил короткий взгляд в сторону Южных ворот, где только что подняли мост. Повозка с мальчиком уже в Городе. Теперь ворота откроют не скоро, шанс пройти обычным путём в Город растаял. Но Уд ещё мог всё успеть, хотя время играло не на него. Хотя Уд давно придумал способ проникнуть за высокие стены, будь-то Клунса или Столицы, он колебался, начинать ли действовать. Клунс представлялся сложным местом, Уд предпочёл бы Столицу. В Клунс можно попасть, но вот выйти оттуда было маловероятным. Кроме того, Уд рассчитывал, что мальчика всё равно переправят в Столицу.
   Когда в Клунс пожаловал Сам Правитель, Уд, определивший это по особенности эскорта, решил, что ничего уже не изменится, и мальчик так и останется в Клунсе. Он не считал, что проиграл. В любом случае ребёнка не убьют достаточно долгое время, чтобы всё прояснилось. Тем не менее, когда Правитель покинул Клунс, Уд посчитал это положительным моментом. Он ждал, надеясь, что мальчика тоже вот-вот перевезут в Город. Кроме того, он ждал Гела, который в свою очередь ожидал членов Совета Ордена. Уд чувствовал, многое изменится ещё прежде, чем он начнёт действовать.
   И явившийся Гел подтвердил это. Совет послал Занла к Правителю, тот попытается вразумить Его и, если не появится к определённому времени, значит, его слова остались бесполезны, а сам он убит.
   Уд тут же похоронил Занла и понял, что ситуация не изменится. Он снова перебрал все детали предстоящего и, проводив взглядом повозку с мальчиком, выдвинулся из толпы, чтобы талхи могли его найти.
   - Занл погиб, - сообщил Луж. - Он должен был уже выйти из Города.
   Уд кивнул.
   - Теперь они не откроют ворота, - добавил член Совета Ордена. - Ты нашёл способ проникнуть в Город?
   Уд снова кивнул. Луж посмотрел на него, видимо, ожидая каких-нибудь подтверждающих деталей, но Уд молчал. Луж нахмурился, но спорить не было ни времени, ни желания. Лишние слова только задерживали Уда.
   - Хорошо. Теперь вот что. Ситуация изменилась. Вряд ли ты выйдешь из Города вместе с мальчиком. Если даже и выйдешь, это окажется ненужным. Мы решили, что нужно уничтожить мальчишку. Так сказать, его нельзя оставлять Правителю.
   Уд посмотрел на Лужа. Тот не отводил взгляда.
   - Старх тоже так считает? - спросил Уд.
   Какое-то мгновение Луж молчал, будто не решался подтвердить сказанное, после чего кивнул.
   - Конечно.
   Уд почувствовал фальшь, но чувства бывают ошибочными. В любом случае для Уда не имело значения, ведёт ли Луж свою игру или же Старх действительно согласен с подобным решением. Убить, так убить. Для Уда это лишь облегчало дальнейшие действия. Выйти с мальчишкой из Столицы, оставив его при этом в живых, малореально, Уд понимал это. Убийство ребёнка поставит точку на этом затянувшемся деле. И хотя Уду всё равно, против завершения он не имел ничего против.
   - Это всё? - спросил Уд.
   - Да. Как считаешь, у тебя получится сделать то, что решил Совет Ордена?
   Уд лишь пожал плечами. Луж ощутил ненужность этого вопроса.
   - Мальчишка не спасёт от эпидемии, это уже наверняка известно, - Луж как будто оправдывался. - Болезнь без названия всё равно распространится по Всем Заселённым Землям. Но она не уничтожит всех. Люди останутся. Нужно лишь ввести строгий карантин и выдержать его как можно дольше. Теперь ты понимаешь, почему мальчишку нельзя оставить Правителю? Отдельного человека, даже небольшую группу мальчик спасёт, но возрождённый мир будет гораздо лучше без Правителя. Мы же выживем и без мальчишки.
   Уд снова посмотрел на Лужа. Тот зло произнёс:
   - Это всё необоснованные россказни о том, что болезнь без названия уничтожит всех. Она выдохнется, как только ей повстречаются крепкие стены наших монастырей.
   Уд отвёл взгляд и почти рассеянно кивнул.
   - Ты можешь сразу же возвращаться в монастырь, Уд. Там всё будет готово для тебя. Даже такому, как ты, нужно пересидеть эпидемию в одном месте.
   - Благодарю, отец.
   Луж недоверчиво рассматривал Уда. Насколько он помнил, Уд никогда не обращался к членам Совета, как требовали правила, разве что к главе Ордена. Казалось, уродливый гигант впервые проявил нетерпение и желает остаться один.
   - Хорошо, - Луж кивнул. - Выполни возложенное и возвращайся. Мы будем тебя ждать.
   Луж повернулся и отошёл. Спустя минуту он растворился в толпе.
   Уд проводил его взглядом, и ему пришла мысль, что Луж, несмотря на свои заверения, желает, чтобы возрождённый мир избавился не только от Правителя, но и от самого Уда.
   Теперь талх убедился, Луж лгал о согласии Старха, но это ничего не меняло. Член Совета Ордена отдал ему приказ, и Уд его выполнит. Потому он и достиг подобного совершенства, что никогда не задавался вопросом, надо ли что-то делать, и насколько выгодно или невыгодно ему это.
   Уд сблизился с толпой, источавшей гул сотни улей, миновал её, направляясь в обход Города. Гел уже ждал его у северо-восточной стороны Столицы, ждал вместе с лошадью и бордовым плащом воина Правителя. Уд ухмыльнулся собственной задумке. Даже для него это верх мастерства. Маска, которую он приготовил из глины, уже застыла. Она изображала одного из гвардейцев, что находился вместе с Флеком, светловолосого, крупного, хотя и не такого, как Уд. Естественно, стражники знали его в лицо. И хотя этот гвардеец в данный момент находился в Городе, Уд знал, что всё получится. Если даже стражники не сменились, при определённой скорости происходящего они ошибутся и не вспомнят что четвёрка гвардейцев, сопровождавших Флека, не разделялась.
   Уд отклонил идею воспользоваться маской, изображавшей самого Флека. Во-первых, тот уступал Уду в габаритах, и даже тёмный, скрадывающий фигуру плащ будет бесполезен, во-вторых, стража наверняка знала, в Городе Флек или нет. С помощью маски Уд проник бы и в Клунс. Но оттуда нельзя уйти, как из любого города, обычным способом - с помощью верёвки перемахнув стену.
   Гел ждал его в полной готовности. Парик, изображавший светлую спутанную шевелюру, также был готов, и Уд признал, что Гел - искусный лазутчик и шпион. В дальнейшем они бы неплохо сработались вместе, но, к сожалению или к счастью, в дальнейшем это уже не будет иметь значения.
   Всего лишь четверть часа спустя к южным воротам Столицы подскакал гвардеец и закричал:
   - Открывай! Сообщение Флеку от Главного надсмотрщика! Живее!
   Один из стражников, признавший в гвардейце Булоха, привёл в действие механизм, опускающий мост.
   Спустя ещё пять минут Уд въехал в Столицу.
  
  
  
  
  

ГЛАВА 32

Катастрофа

1

   Флек вошёл к Правителю, не постучавшись. Это было лишнее - ему приказали явиться сюда, как можно быстрее. У Правителя, конечно же, находился Нелч.
   Что-то неуловимо изменилось. И вид лекаря не являлся главным симптомом этого изменения, хотя, бросаясь в глаза, он не сулил ничего хорошего. Нелча трясло, как если бы его вели на казнь. Он пытался унять дрожь, но тщётно. Она била его, крупная, монотонная и неумолимая.
   Сам вызов ничего не значил. Возможно, Правитель хотел знать о малейших деталях происходящего лично от Флека. И хотя Ему уже отправляли сообщения, что мальчика отвезли к другому дому, тот же Нелч вернулся к Правителю с подробным отчётом, Его причуды могли явиться причиной и не такого. Кроме того, Правитель тоже знал, что силы мальчика вот-вот иссякнут, и не помогут не только уговоры или угрозы, но даже пытка.
   Однако ни это было причиной, почему Флека вызвали сюда. И он понял это прежде, чем получил словесное объяснение. Молчание затягивалось, и Флек почувствовал, что состояние Правителя, которое он сразу принял за прежнее, подзабытое спокойствие, таковым не являлось. Скорее это была прострация. Человек испытал сильнейший шок, причём в тот момент, когда почти всё у него стало замечательно, и этот шок практически обездвижил его. Надо отдать должное Правителю, Он неплохо справлялся с этим. Похоже, пока не явился Флек, Он использовал время.
   Флек ждал. Нелч хотел что-то сказать, но после нескольких невнятных междометий отказался от этого. Наконец, Правитель одарил Флека коротким взглядом.
   - Сейчас прибудут двое помощников Нелча. Надеюсь, ты обождёшь? Пока же Нелч кое-что расскажет тебе.
   Флек склонил голову в знак согласия. Нелч затрясся сильнее, но слова Правителя оказали воздействие. Казалось, лекарь взял себя в руки благодаря дополнительной порции страха.
   - Пока мальчик... вылечил одного человека, там... там... О, Небо! Я не могу...
   Флек глянул на Правителя, но Тот смотрел в окно, и разговор Его как будто не касался.
   - Ты хочешь сказать, - медленно произнёс Флек. - Нашли новых больных?
   Лицо Нелча исказилось, будто Флек вонзил в его плоть кинжал, и он судорожно закивал.
   - Да, нашли. И, кажется, их... Их много... Целая улица...
   - Откуда это известно?
   - Мои помощники обходят эти дома. Они уже знают симптомы.
   Флек сжал зубы, ему хотелось кричать.
   - Их слишком много, - повторил Нелч. - Все дома невозможно взять под охрану. Боюсь, кто-то из больных не обнаружен и расхаживает по Городу. Всё произошло слишком быстро, и теперь ничего нельзя изменить. И горожане очень скоро узнают, что здесь происходит.
   Нелча снова затрясло, и ему пришлось остановиться. Впрочем, он сказал достаточно.
   - Ты уверен, что ошибки быть не может? - Флек знал, что обманывает сам себя, но удержаться от такого вопроса не смог. - Неужели весь квартал? Может, это что-то другое, не болезнь без названия?
   Нелч попытался что-то сказать, но тут один из гвардейцев охраны доложил, что прибыли двое лекарей.
   - Пусть войдут, - потребовал Флек, не дожидаясь реакции Правителя.
   Появились двое похожих друг на друга мужчин, оба маленькие и сухонькие, абсолютно не похожие на двух ближайших помощников личного лекаря Правителя. Даже одеждой они напоминали скорее обычных горожан. Они поклонились чуть ли не до пола. Один из них, его звали Меркль, робко выдвинулся вперёд. Его взгляд скользил от Правителя к Флеку, затем к Нелчу и обратно. Правитель по-прежнему стоял спиной, Флек же смотрел на лекаря в упор, и тот растерялся, не зная к кому обращаться и заговаривать ли вообще.
   Флек тихо спросил:
   - Ну, что? Это подтвердилось?
   Меркль, не говоря ни слова, кивнул.
  
  
  

2

   Он не помнил, как его внесли в дом. Возможно, воины Правителя не хотели приводить его в чувство среди улицы. Быть может, таким образом ему давали дополнительные минуты для восстановления, пусть даже подобный подарок и казался смехотворным.
   Его вернули в сознание с помощью нюхательной соли и болезненного пощипывания. Первое, что услышал Дини, когда пришёл в себя, это горячий, требовательный шёпот:
   - Поднимайся, дружок, поднимайся. Без тебя мы не можем. Тебе придёться сделать это. Поднимайся и вылечи людей. Вставай.
   Его заставили принять сидячее положение. Как ни странно, дурман в голове проходил быстро. Наверное, сказалось то, что Дини, пока его везли к другому дому, успел немного отдохнуть. Конечно, это был не отдых, жалкие крохи, его тело жадно схватило их, несмотря, что голод всё равно не был утолён. Но всё-таки лучше, чем ничего.
   В этом доме оказалось уже двое больных. Женщина средних лет и девочка, ровесница Дини. Снова пространство заполнял сладковато-горький запах, и в этот раз он был значительно сильнее. Теперь кроме уже знакомых ощущений появилось новое. Мальчику показалось, что его что-то выпихивает из дома. Бестелесное ощущение, настойчивое, хотя и безрезультатное - мальчик оставался на прежнем месте. И всё-таки Дини даже посмотрел на гвардейца, заставлявшего его встать. Тот пристально следил за ребёнком, и не похоже было, чтобы его что-то выпихивало, как и Дини.
   - Давай, дружок, - повторил гвардеец, по-видимому, удовлетворённый тем, что ребёнок сфокусировал на нём взгляд. - Ты ведь лечишь людей, так? Не дай умереть этой несчастной девочке и её маме.
   Девочка жалась к матери, затравленно следя за гвардейцем. Она ещё чувствовала себя нормально, достаточно, чтобы ходить и что-то делать, но её, конечно же, не выпускали из дому. Это и стало основной причиной её страха, который, наверное, усиливался от осознания, что с ней что-то не в порядке. Вот её мать, та уже была в тяжёлом состоянии, хотя и понимала ещё весь ужас происходящего.
   Возможно, появление Дини ослабило напряжение, женщина с дочерью почувствовали интуитивную тягу к ребёнку, но сказывалось, что мальчик не явился сюда по доброй воли. Кроме гвардейца об этом говорила цепь на ноге.
   Дини попытался встать. Гвардеец, следивший за ним, поддержал мальчика. Затем неожиданно снял с его лодыжки цепь.
   - Ладно, - пробормотал он. - Побудь без неё. Я всё равно рядом.
   Гвардеец отступил, после чего вовсе покинул комнату, хотя его присутствие в доме по-прежнему угадывалось.
   Девочка перевела взгляд на мальчика. Страх по-прежнему был в её глазах, но к мальчику он не имел отношения. Её мать, лежавшая на спине, тоже попыталась рассмотреть ребёнка, которого привели в их дом воины Правителя.
   Дини пошатнулся и был вынужден опуститься на колени. Запах болезни без названия вызывал спазмы желудка. Противление чего-то бесплотного исходило от кровати, где лежала женщина, и оно усиливалось. Дини почувствовал приступ страха и беспомощности. Он понял, что надо выбирать одного человека, но кого: мать или дочь? Мать в более тяжёлом положении, но Дини ясно представил, что, спася её, обессилит настолько, что уже не поможет её дочери. И в то же время, выбрав девочку, Дини рисковал потерять время и не вытянуть женщину из когтей болезни без названия. В случае с ней дело приблизилось к сумеречной зоне, из которой её уже не вытащишь.
   Дини растерялся. Подавленный, обессиленный, он смотрел на мать и дочь. Кого же?
   Запах стал совершенно невыносим. Дини закрыл глаза, согнулся, будто ему нанесли удар в живот. Перед глазами вновь возникла белёсая сетка, пронзавшая верхний слой почвы. Ростки тянулись кверху прямо на глазах. Каждый из них поразит человека, можно не сомневаться в этом. Казалось, ростки кинжалами тянутся к самому Дини, тянутся, желая, чтобы мальчик отступил. Видя их рост, Дини осознал, что беспомощен против них. Осознал, что, даже вылечив женщину и её дочь, он всё равно не спасёт их. Город закрыт, они не уйдут отсюда, и очень скоро, в самое ближайшее время болезнь без названия снова поразит их. Так сказать, повторно. Покинь они Столицу сразу же, как только Дини отдаст им последние силы, они бы спаслись. Но мальчик знал, просить гвардейцев, чтобы они выпустили людей, бессмысленно. Всё равно, что просить эту белёсую сетку, заполонившую внутренний взор, раствориться, исчезнуть, погрузиться в землю и навеки остаться в её бездонной черноте.
   Дини привалился к стене. Он был раздавлен. Все его действия потеряли смысл. Потерял смысл его дар, его дорога. Даже все прежние случаи, когда он спасал людей, потеряли смысл.
   - Папочка, - прошептал мальчик. - Помоги мне. Помоги мне, пожалуйста.
   Он знал, на шёпот никто не придёт, никто не откликнется. Он сам должен увидеть отца. Вернее увидеть то, что отец сказал бы ему, будь он рядом. Мальчик попытался расслабиться. И ему это удалось.
   Он увидел отца. Тот был, как живой.
  
  
  

3

   Флек почувствовал, что не может дышать. Ощущение длилось невыносимо долго. Когда он, наконец, сделал глоток воздуха, лоб стал горячим, шея вздулась и налилась кровью. Флек закашлялся.
   Меркль, так и не сказавший ни слова, попятился. Одновременно попятился и другой лекарь. Судя по всему, они сочли за лучшее удалиться. Конечно, они могли понадобиться опять, но разумнее обождать с другой стороны дверей. Они будут совсем близко.
   Флек перевёл взгляд на Правителя. Тот, будто почувствовав это, обернулся. Невероятно, но Правитель улыбнулся. Улыбка безысходности.
   - Да, - прошептал Он. - Всё обстоит именно так. Мы опоздали, мой дорогой Флек. Опоздали.
   Он улыбнулся ещё шире. Улыбка ненормального человека.
   Флек поперхнулся, после чего выдавил:
   - Отец, не всё потеряно. Прикажи привести мальчика к себе и запрись в Клунсе. И пусть никто из стражников не меняется, не выходит и не входит туда. Пусть они живут там.
   Правитель, прекратив улыбаться, смотрел на него. Казалось, он слушает человека, ставшего Его последней надеждой, но так лишь казалось. Что-то не соответствовало этой деланной заинтересованности в Его глазах, и Флек осознал, что давно не чувствовал себя так неуютно под этим взглядом.
   - Если выдержать карантин в Клунсе, - добавил Флек. - Тебе ничего не грозит, отец. Мальчик справится с единичными случаями, если таковые возникнут. Он справится, можешь верить. В Городе слишком сложно контролировать перемещение людей, с опозданием приходят данные о чьей-то болезни. Поэтому здесь невозможно было справиться. Это и Нелч подтвердит.
   Нелч, боясь взглянуть на Правителя, усердно закивал.
   Правитель шагнул к Флеку. Обошёл его по кругу, как человека, которого рассматривал впервые. Вновь отошёл.
   - Я не стану запираться в Клунсе. И мальчик останется здесь.
   Флек хотел кивнуть в знак согласия, но у него вырвалось лишь удивлённое восклицание.
   - Он останется здесь, в Столице, и ты, Флек, останешься вместе с ним.
   Флек задержал дыхание, в ушах шумело, ему показалось, что он ослышался.
   - Да, ты правильно понял. Ты будешь с мальчиком до конца. Вопрос в том, каков будет этот конец? От тебя это тоже зависит, Флек.
   - Но, отец...
   - Выслушай Меня, Флек. Я бы мог замкнуться в Клунсе, но Я этого не сделаю. Я двинусь к Лакаслии. Склады там не меньше, чем в Столице. И Лакаслия дальше от Города, нежели Клунс. В доме коменданта Лакаслии мне будет спокойнее. Ты же, Моя правая рука, позаботишься о Моём Городе во время Моего отсутствия.
   - Да, отец, - прошептал Флек.
   - Из Города никого не выпускать. Для тебя и гвардейцев припасов хватит надолго, остальные пусть дохнут с голода, если были так тупы, чтобы оказаться здесь в такое время. Как только Мой эскорт покинет Столицу, всё - ворота запечатаются.
   Пауза. Правитель смотрел на Флека в упор. Тот не отводил взгляда, не говорил ни слова. Правитель, удовлетворённый, кивнул.
   - Пусть ворота забаррикадируют. Гвардейцы обойдутся даже без мечей. Арбалетный огонь - и никто не подойдёт к воротам. Против вас всего лишь безоружный сброд. Ты хочешь спросить, что же с мальчиком? Почему Я не возьму его с собой в Лакаслию? Мальчик пусть делает то, что делал. Вы должны позаботиться о том, чтобы он продолжил лечение. Сказал же мерзкий талх, что мальчик - спаситель мира. И Я ему верю. Если повезёт, и болезнь без названия окажется здесь в ловушке, наш маленький герой сможет с ней расправиться. Не сразу, но нам некуда спешить. Надеюсь, ты справишься, Флек.
   Флек склонил голову.
   - Ты должен справиться. У тебя просто нет иного выхода.
   Может, Он и прав, спросил себя Флек. Забери Он мальчика с собой, ребёнок, если он проходит сквозь стены, рано или поздно сбежит. Здесь же, в Столице, оставался некий шанс.
   Нелч кашлянул, с опаской просипел:
   - Отец, что Ты прикажешь мне? Где мне следует находиться?
   Губы Правителя изобразили призрачную улыбку.
   - Ты будешь со Мной, Нелч. Теперь, Флек, отбери людей, которые направятся со Мной в Лакаслию.
  
  
  

4

   Отец сидел рядом, на стуле, чуть боком и смотрел перед собой, изредка кося глаз на Дини, как бы убеждаясь, что мальчик внимательно слушает. Это было настолько реально, что Дини хотелось встать и дотронуться до него. Мальчик хотел обнять отца, прижаться к нему, крепко-крепко прижаться к родной плоти, породившей его самого, но согласился бы и на то, чтобы всего лишь коснуться его плеча. Или лучше лица, его щетины, жёсткой, но в то же время самой мягкой, какая есть на свете.
   Его появление, ирреально быстрое, стало результатом такого эффекта, что на какой-то момент Дини забыл о собственном положении. Забыл о причине, из-за которой всё это и произошло. Забыл о том, что он не один, как бывало раньше, и сидит в доме с двумя больными людьми. Впрочем, эффект быстро ослаб. Снова хлынула волна безысходности и страха. Не в последнюю очередь это случилось от осознания, что отца здесь нет, и что Дини видит всего лишь образ, который ему понадобился. Отец не встанет со стула, не возьмёт Дини на руки, не вытащит его из этого чёрного места. Дини придёться рассчитывать только на себя. Но он ведь всего лишь маленький мальчик. Такие ничего не решают самостоятельно, о них заботятся родители.
   У многих мальчиков нет родителей, ты знаешь об этом.
   Это был голос отца. Дини вздрогнул от неожиданности, хотя и жаждал услышать именно его.
   Уже много дней ты без меня и мамы. И ты был молодчиной. Ты шёл дорогой, шёл, даже когда на пути встречались препятствия. И ты можешь и должен идти дальше. Путь ещё не закончен, Дини. Иди, несмотря ни на что.
   Мальчик испытал приступ тоски. Как он мог идти дальше? Воины не выпустят его из Города. Он останется здесь.
   Значит, это и есть твоя дорога, прошептал отец. И ты должен продолжить путь здесь.
   Но я не смогу вылечить всех людей. Эта жуткая болезнь, у которой даже нет названия, распространяется быстрее, чем я смогу избавлять от неё людей. У меня не хватит сил.
   Дини, послушай меня. Ты не должен в чём-то сомневаться. Ты должен идти, то есть лечить людей. Не думай о том, что не спасёшь кого-то. Просто иди вперёд. Иди, это твоя судьба. Твоя дорога. Если усомнишься - не пройдёшь её. Ты не можешь видеть своё будущее, поэтому терзаться заранее не имеет смысла. Если ты можешь спасти хотя бы одну жизнь, сделай это. Даже если, как ты думаешь, эту жизнь скоро опять отберут. Иди до конца, только так ты одолеешь весь путь.
   Дини заёрзал. Кажется, силы возвращались к нему. Однако его терзало ещё кое-что, и мальчик боялся об этом спросить. Наконец, он зажмурился и прошептал:
   - Папа, ты ведь говорил, что, если очень сильно захотеть, я увижу вас с мамой. Ты говорил, если осилить дорогу, то в конце вы обязательно будете меня ждать.
   И я не обманывал тебя, мой мальчик.
   Показалось ли ему, что отец улыбнулся? Дини не был в этом уверен. В следующее мгновение после этих слов что-то изменилось, и мальчик увидел полумрак чужого дома, и вместо отца - женщину и её дочь. Образ отца исчез. Растворился. Похоже, Дини услышал всё, что мог бы сказать ему отец, приди он сейчас в этот дом в реальности.
   Девочка заворожено смотрела на него. Женщина лежала неподвижно, с закрытыми глазами, то ли провалилась в сон, то ли в беспамятство.
   Дини поднялся с пола. Чувствовал он себя намного лучше. Казалось, он проспал весь день. Помог ли ему восстановиться внутренний разговор с отцом? Впрочем, неважно. Главное - мальчик почувствовал себя увереннее. Теперь уже ничто не заставит его опустить руки. Он сделает для этих людей всё, что сможет. И, если останутся силы, пойдёт дальше. И не будет думать о том, напрасны или нет его усилия.
   Мальчик приблизился к женщине, и девочка медленно уступила ему дорогу. Дини приложил руки к телу женщины, и хотя жгучая боль тут же вцепилась ему в ладони, он их не убрал.
   Спустя минуту боль исчезла, будто мираж. Теперь мальчику ничто не мешало.
  
  
  

5

   Булох поклонился Флеку и на всякий случай спросил:
   - Отец, мне возвращаться?
   Флек осмотрелся.
   Полчаса назад Правитель покинул Столицу, и уже за это время перед воротами навалили брёвен и крупных ящиков, которые использовались в подвале резиденции Правителя для хранения продуктов и напитков. Народ, и без того начинавший подозревать неладное, лишился последних сомнений. Его не собирались выпускать. Более того, ничего не объяснив, Правитель покинул Город, приказав воинам забаррикадировать выход.
   Толпа сгущалась подобно тучам, соединявшимся для рождения чудовищной силы грозы, когда прискакал Булох. У Гурина всё в порядке, сообщил он. Мальчик нашёл в себе силы и вылечил женщину. Сейчас занялся её дочерью. Неизвестно, сделает ли он что-то после того дома, но Гурин уже определяет следующее место, куда они направятся. Гурин спрашивал, когда Флек снова присоединится к ним.
   Как только убедится, что ворота закрыты намертво, ответил Флек.
   Теперь, когда Булох собрался назад, толпа уже втекала на площадь перед воротами из всех улочек, крупных и мелких.
   - Обожди, - сказал Флек. - Это сброд сейчас в таком состоянии, что у тебя вряд ли получится пройти его беспрепятственно. Сначала мы проверим, насколько велико их желание выйти из Города. После чего отправимся к нашему маленькому другу.
   Булох не возражал. Минуту назад он вообще не думал, что могут возникнуть какие-то проблемы с горожанами, но теперь, после слов Флека, признал, что это реально. По-видимому, понукаемые друг другом, горожане решили идти к выходу, рассчитывая, что гвардейцы заслона не применят оружие. Безмолвно уступят огромному количеству людей, жаждущему свободы. Возможно, у них были на то основания, ведь Правитель покинул Город, и они не верили в жестокий вооруженный отпор.
   Недалеко от ворот уже давно топтались горожане, но их было немного. И вот теперь к ним прибавились более плотные массы, слились, подтолкнули их вперёд, вплотную к Южным воротам.
   - Откройте ворота! - раздавались голоса. - Нам нужно выйти! Почему нас не выпускают?
   Выкрики стали громче, увереннее. Толпа подползала к самой баррикаде. Её не смутили даже готовые к бою арбалеты.
   Флек поднялся на ступеньки, ведущие на стену, чтобы лучше видеть. С ним поднялись Булох и сержант, руководивший заслоном.
   - Начинайте, - сказал Флек, спокойно, как-то вяло, будто речь шла о чём-то ином, не о массовом убийстве.
   Сержант побледнел, но всё же коротко отозвался:
   - Да, отец.
   Он сбежал к воинам, раздался короткий рык.
   В следующую секунду в толпу вонзилось десятка два стрел. Послышались вопли убитых и раненых. Толпа отхлынула. Однако сзади напирали, то ли не понимая что происходит, то ли из-за расстояния и относительной безопасности, родившей самообман, и отступление приостановилось.
   - Ещё три залпа! - крикнул Флек.
   Арбалетчики выпустили новую очередь. Толпа, точно животное, наконец, осознавшее, чем ему грозит упрямство и нерасторопность, хлынула прочь. Но это ничего не изменило. Гвардейцы продолжили арбалетный огонь. На земле оставалось всё больше убитых или тяжелораненых, корчившихся, орущих.
   - Выйти вперёд! - скомандовал Флек. - Очистить площадь!
   Цепь воинов преодолела баррикаду, медленно, стройной цепью двинулась вперёд. Тяжелораненых добивали. Стрелять в толпу почти не имело смысла - люди убегали, и лишь скученность мешала быстро уйти в прилегающие к площади улочки. Количество затоптанных в давке сравнялось с количеством застреленных из арбалетов.
   Когда народ, наконец, покинул площадь, задавленных оказалось намного больше. Часть из воинов, что составляли цепь, начала уборку тел. Горожане в панике разбегались по домам и запирали двери, не думая о том, когда они смогут выйти на улицу.
   Никто из них не знал, что больше половины тех, кто находился на площади, уже поражены болезнью без названия.
  
  
  
  
  

ГЛАВА 33

Спаситель

1

   Пока его везли к следующему дому, Дини задремал. Когда его внесли в дом, ему показалось, что он спокойно проспал несколько часов. Что, конечно же, восстановило силы. И снова это напомнило маленькое чудо. Особенно после того ощущения, что никогда больше не встанешь на ноги, не говоря, чтобы кого-то вылечить.
   Но мальчику был уготован очередной удар. Прежде чем он рассмотрел людей в доме, перед внутренним взором вспыхнуло жуткое видение. Оно едва не ослепило мальчика. Сетка, белёсая, шевелящаяся, это скопление длиннющих личинок, возникла так резко, что мальчик отшатнулся.
   Из сетки полезли вверх сотни отростков, жадных, проворных, неумолимых. От этого видения повеяло гнилью, сопровождающую смерть во всех её обличьях, безысходностью, ужасом, неверием в саму жизнь. Каждый из этих отростков должен отнять чью-то жизнь. Каждый из них, казалось, кричал об этом беззвучным воплем.
   Какой-то момент Дини ощущал, впитывал, пропускал сквозь сердце всю жестокость реальности: его усилия - жалкие крохи того, что могло бы хоть что-то изменить. Ещё немного - и ему вновь понадобилось бы вызывать образ отца. Но каким-то чутьём мальчик осознал, на этот раз образ отца ему не поможет. Он и так получил слишком много. Теперь он действительно один.
   Ты должен идти вперёд, несмотря ни на что, сказал ему отец. Идти даже в том случае, когда все факты говорят, что в этом нет смысла. Идти потому, что смысл всё равно есть. Можешь помочь человеку - помоги. Помоги, если даже через минуту от этой помощи не останется ни следа. Всё равно помоги.
   Дини выпрямился. Картинка, жуткое видение, исчезла. Даже если от этой помощи не останется следа через минуту, всё равно помоги. Казалось, солнце выглянуло в пасмурный, тяжёлый день. Выглянуло и осветило углы, погрязшие во мраке. И оказалось, что там нет ничего жуткого. Оказалось, что можно делать всё, что принесёт хоть какую-то пользу.
   В доме находилась семья из четырёх человек. У мужа с женой было двое детей. Младшему не больше трёх лет. Дини подошёл сначала к нему. Ребёнок находился в самом тяжёлом состоянии. Дини почувствовал прилив любви, это очистило его от мыслей о происходящем в Городе. О том, что его ждёт после этого дома, и ждёт ли что-то вообще.
   Дини опустился перед мальчиком на колени. Так легче бороться с тем, что жаждет забрать его жизнь.
   Гвардеец, убедившись, что мальчик справился с непонятным трансом, возникшим несколько минут назад, бесшумно отступил к порогу. Ни он, ни другие не заметили, как над крышей дома возникла мелкая тварь, похожая на летучую мышь.
   Существо покружилось, изучая обстановку, после чего опустилось на трубу и проскользнуло внутрь.
  
  
  

2

   Драго повезло, что он узнал, где находится мальчик. И всё из-за продолжительного нахождения на стене. Талх выжидал удобный момент, когда стражник удалится на безопасное расстояние, чтобы закрепить верёвку и спуститься вниз. Но тот, как назло, медлил. Быть может, почувствовал неладное и пытался найти этому видимые причины.
   Благодаря задержке Драго и увидел с высоты повозку, нырнувшую с площади в одну из прилегающих к ней улиц. Это была та повозка, в которой мальчика перевезли из Клунса.
   Если бы ни это, Драго потратил бы время, выясняя, находится ли мальчик в резиденции Правителя. И, возможно, опоздал бы. Если бы вообще сохранил жизнь после подобной проверки.
   Дождавшись, когда стражник уйдёт дальше по стене, талх спустился вниз. И остался при этом незамеченным. Всё получалось как нельзя лучше, однако нужно поспешить. Столица - самый крупный город Всех Заселённых Земель. Здесь сотни узких улочек, и найти повозку, обычную, ни чем не примечательную повозку не так-то просто. Держа в уме примерный квартал, куда он должен добраться, Драго поспешил вперёд.
   К несчастью, поиски затянулись. Драго петлял меж улочек, но нужная повозка всё не показывалась. Дважды талх замечал что-то похожее, но при ближайшем рассмотрении повозки оказывались совсем не теми. Будь это в Антонии, пожалуй, Драго уже нашёл бы гвардейцев, но Город громаден. Бездонное каменное чрево могло поглотить не одну повозку.
   Талх остановился, выдержал паузу, отстраняясь от воздействия спешки. Когда ему это удалось, он решил, что вернётся к тому месту, где повозка, сопровождаемая гвардейцами, скользнула в лабиринт улочек. Он потеряет время, но иного варианта нет. Метаться дальше - полагаться на слепую надежду.
   Драго вернулся и начал методичное прочёсывание кварталов.
   Время шло. Когда мелькнула мысль, что гвардейцы ушли в противоположный конец Города, и Драго тщётно проплутает до вечера, в поле зрения попала повозка. Не будучи уверен, что повозка та самая, Драго, тем не менее, поблагодарил Небо за столь откровенную удачу и стал сокращать расстояние. Спустя минуту он убедился, что не ошибся. Он обнаружил именно ту повозку, что искал. Единственное, что его удивило, были гвардейцы. Они расположились так, чтобы не бросаться в глаза. Казалось, они ожидали появления противника.
   Однако Драго быстро обнаружил, что дом, где, судя по всему, находится мальчик, даже не окружён. Похоже, гвардейцы стремились не привлекать внимание горожан, и только. Если бы они думали о талхах, их поведение стало бы совсем иным. Они совершили грубейшую ошибку.
   Он прошёл на параллельную улицу и приблизился к дому с тыла. Почему же гвардейцы не поставили здесь хотя бы одного человека? Объяснение могло быть только одно - кто-то из них в доме и следит за мальчиком. Да и сам ребёнок не сбежит, бросив людей. После акта лечения мальчик слишком слабел. Неужели он избавлял людей от болезни без названия? Драго не знал, но чувствовал, что этот дом не являлся первым, где останавливалась повозка. Чувство было отчётливым не потому, что Драго долго искал повозку, вернее не только поэтому. Это был прежний, стойкий голос интуиции талха.
   Драго рисковал: гвардеец, располагавшийся в доме, пока мальчик лечил людей, мог следить за подходом к дому с тыла. Но поступить по-другому, значило непременно затеять стычку. Талх надеялся, что лишит гвардейцев мальчика без пролития крови. Шанс заключался в том, что его не ждали.
   Монах выбрал окно, видимость из которого ограничивал высокий густой кустарник. Если гвардеец созерцает задний двор, вряд ли он выберет это окно. Драго, чтобы не создавать ни малейшего шума, повозился, прежде чем он открыл окно. Монах вслушался в дом. И почувствовал, что не ошибся: внутри кто-то был. Кроме хозяев и мальчика. Драго уловил тихие шаги. Но комната, окно которой он открыл, пустовала.
   Драго забрался в дом, подошёл к двери. Снова прислушался. Каким-то образом ему необходимо ликвидировать гвардейца, не произведя шума. На ум пришла мысль, что в доме могут находиться и двое гвардейцев. В этом случае один из них поднимет тревогу. Бесшумно ликвидировать двух воинов даже для Драго сложно.
   Он уже готовился открыть дверь комнаты, когда слух уловил какой-то шум извне. К дому примчался всадник. Драго замер. Интуиция подсказала, что снаружи происходит что-то серьёзное. Не просто появился ещё один гвардеец.
   Так и оказалось. Отрывистые голоса. После чего послышались стоны и приглушённые специфические звуки. У дома происходила стычка! Кого с кем? Драго не долго думал над этим. Так или иначе, это имело прямое отношение к мальчику. Когда Драго покидал комнату, он уже понял, что кто-то рвётся к ребёнку. И он знал, что это за человек.
   Драго обнаружил комнату, самую большую в доме, где находились мальчик и хозяева. Всего пять человек. Те, кто жил в этом доме, будто чувствуя близкую смерть, собрались в одной комнате. Двое взрослых и двое детей. Монаху оказалось достаточно одного взгляда, чтобы определить: дети уже спасены мальчиком. Теперь он сидел перед их отцом, положа ему руки на пах и грудь. Мальчик не видел и не слышал ничего из того, что его окружало. Он был полностью беззащитен.
   Драго заколебался, дать ли ребёнку возможность закончить лечение хозяина. Что-то решить он не успел. Входная дверь распахнулась, и тот, кто рвался к мальчику, оказался в доме. И Драго не видел, являлся ли для него препятствием гвардеец, что следил за мальчиком.
  
  
  

3

   Когда эскорт, сопровождавший карету Правителя, проносился мимо, направляясь к воротам, Уд и не подумал скрываться. В некоторой степени это стало для него неожиданностью, уход из Города Правителя, но талху хватило бы и времени, и реакции, чтобы отступить из поля зрения гвардейцев эскорта. Причина, заставившая его остаться на месте, была иной.
   Некоторое время Уд обдумывал варианты проникновения в резиденцию Правителя. Делать это вслепую опасно. Пока он обнаружит мальчика, на пути встанут достаточно воинов, чтобы отправить его в иной мир. Надёжнее выждать. Что-то должно произойти. Либо мальчика куда-то повезут, либо произойдёт то, что даст Уду хоть какие-то сведения относительно нахождения ребёнка. Был и ещё вариант: захватить живым кого-нибудь из четвёрки гвардейцев, сопровождавших Флека, и выпытать, где ребёнок.
   Появление кареты всё прояснило. При первом же взгляде на эскорт, Уд понял, Правитель покидает Столицу надолго. Если не навсегда. Из этого следовало, что Он должен забрать с собой мальчика. Но повозки, в которой мальчика перевезли в Город из Клунса, не было. Вряд ли Правитель вёз ребёнка с собой в одной карете. Это ведь дорога, и к чему лишние неудобства, если можно их избежать?
   И всё-таки уверенности у талха не было. Оставить мальчика в Городе, для Правителя казалось нелогичным поступком. С трудом верилось, что Он покидает Столицу без ребёнка. Надежда, что мальчик избавит Город от болезни без названия? Уд не знал. Чтобы убедиться, он рискнул и остался в непосредственной близости от кареты Правителя.
   Талх отстранился от происходящего, направив всю мощь своей интуиции на карету и эскорт. Когда стук множества конских копыт и скрип колёс стал стихать, Уд пришёл к выводу, что Правитель мальчика не взял. Получалось, мальчика используют где-то в Городе. На это указывала и малочисленная охрана опустевшей резиденции Правителя. Если бы мальчика держали здесь, гвардейцев было бы куда больше.
   Уд поспешил на поиски. В отличие от Драго он был на лошади, ему понадобилось меньше часа, когда его зоркий глаз уловил повозку и бордовый плащ гвардейца. Уд приготовил оружие. Спрятал в левый рукав плаща кинжал, вложил в арбалет стрелу. На его стороне была неожиданность. Пока воины поймут, что к ним приблизился вовсе не гвардеец, некоторые из них будут мертвы. Если даже среди них тот крупный блондин, которого изображал Уд, гвардейцы всё равно потеряют несколько драгоценных секунд. Главное - быстрота и ошеломление.
   Уд пришпорил и без того замученное животное.
   Навстречу вышел гвардеец с уродливой, деформированной головой. Он улыбался. Невероятно, но в данный момент крупного блондина, входившего в четвёрку, возле дома не было. И судя по реакции его оставшихся партнёров, этого блондина ждали. Уд обнаружил, что перед ним всего трое гвардейцев: кроме подходившего воина, один на крыльце, ещё один за деревом на противоположной стороне улицы. Наверняка это не все. Кто-то находился в доме, но и тех, что располагались на улице, Уд мог заметить не всех.
   Уд остановил коня. Не желая ошибиться в количестве воинов, он негромко крикнул:
   - Все ко мне! Новый приказ!
   Талх рассчитывал, что воин в доме его не услышит. Но услышат все, кто находится возле дома. Однако никто больше не появился: их было трое. Слезая с коня, Уд заметил, что воин, стоящий рядом, по-видимому, заподозрил неладное. Наверное, Уд не верно изобразил голос светловолосого. Гвардеец потому и различил несоответствие, что находился ближе других. Он всмотрелся в Уда, когда тот повернулся к нему, но чтобы узреть обман, ему понадобилось бы значительно больше времени.
   Талх аккуратным, незаметным движением всадил ему в живот кинжал по самую рукоятку. Воин чуть согнулся, будто хотел обнять светловолосого напарника, но двое других этого не заметили. Гвардеец с деформированной головой не был убит наповал, но это не имело значения, главное, он не мог вскрикнуть, подать сигнал. Придержав его, Уд выстрелил из арбалета в гвардейца, что переходил улицу, его лицо было изуродовано шрамами. Тот вскрикнул и, сжимая руками стрелу, вошедшую в грудь, повалился на землю.
   Уд отпихнул гвардейца, смертельно раненого кинжалом, перехватил кинжал за лезвие.
   Воин, стоявший на крыльце, растерялся. Он видел, что произошло, видел напарника со стрелой в груди, но светловолосый гвардеец был из своих и потому, казалось, не имел отношение к этому убийству. Будь у воина секунда-другая, быть может, талху пришлось бы потрудиться, но Уд не дал ему этого времени. Он сделал всего лишь шаг и метнул кинжал. Лезвие прошило гвардейцу шею. Зажимая ладонями фонтанирующую кровью рану, гвардеец ещё несколько секунд оставался на ногах.
   В два шага Уд достиг крыльца. Всё получилось не только быстро, но и просто, легко. Но талх помнил - за дверью минимум ещё один воин.
   Прежде чем дверь открылась, Уд совершил хитрость, которая ввела бы в заблуждение любого, будь-то талх высочайшего уровня или один из лучших воинов Правителя. Уд по-прежнему выглядел, как светловолосый гвардеец. То же самое увидел и воин, находившийся в доме. Когда он, распахнув дверь, возник на пороге с заряженным арбалетом в руках, Уд стоял к нему боком, как бы целясь в кого-то на улице. Воина звали Гурин, и Уд знал, что он самый опасный из четвёрки гвардейцев, двое из которых только что были убиты. Если бы Уд не повернулся к нему боком, скорее всего, они бы убили друг друга, не важно, кто быстрее выпустил бы стрелу. Слишком близко они стояли, Уд никак не смог бы увернуться.
   Своим алогичным в данной ситуации поступком Уд обманул гвардейца.
   Гурин слышал шум и понял, что происходит стычка. Он едва не выпустил стрелу, распахнув дверь. Он приоткрыл рот, но никакого вопроса не задал, лишь отступил на шаг, отыскивая взглядом невидимого противника, в которого целился светловолосый напарник.
   Уд рывком сместил арбалет вправо и выстрелил.
   Несмотря на выстрел в упор, несмотря на падение, Гурин оставался жив и боролся до конца. Он вытянул кинжал, который держал в сапоге, попытался метнуть в талха. Его движения были замедленными. Без лишней спешки Уд вложил новую стрелу и, поглядывая вглубь дома, повторным выстрелом добил гвардейца. Гурин, распластавшись на пороге, испустил дух.
   Уд переступил через него, вложил очередную стрелу. Когда он увидел комнату, где находилась семья хозяина, интуиция с опозданием сказала, что в доме есть кто-то ещё. Кто-то вооружённый.
   Дальнейшее произошло молниеносно.
   Уд заметил мальчика и одновременно уловил движение. Мальчик находился левее направленного вперёд арбалета, он сидел, склонившись над неподвижным мужчиной. Тот, кто был вооружён и ждал непрошеного гостя, располагался правее. Уд не мог уже отпрянуть, он мог лишь стрелять. Если бы он выстрелил в мальчика, то наверняка был бы убит или, в крайнем случае, ранен так, что противник без труда одолел бы его. При этом Уд, скорее всего, выполнил бы задание.
   Однако Уд выстрелил в противника. И не потому, что, уничтожив ребёнка, хотел жить. Просто, не ликвидировав соперника, он не мог быть уверен, что выпущенная им стрела, лишит мальчика жизни. Уд хотел лично убедиться, что сделал это. Мальчик ведь необычный, ребёнок из Пророчества.
   Противник выстрелил одновременно с ним.
   Когда Уд почувствовал в своём теле глубоко вошедший инородный предмет, он обнаружил, что противником являлся... Драго. Уд не удивился. Он никогда ничему не удивлялся. Уд лишь поймал себя на мысли, что, знай он о том, кто ему противостоит в этом доме, он бы выстрелил в мальчика, не надеясь расправиться с ним после подобной дуэли. Только Драго был в силах опередить талха по имени Уд.
   Когда его сознание уже меркло, и он осязал, как умирает Драго, как пытается продлить агонию, лишь бы протянуть ещё немного, пришла мысль, что Драго тоже узнал его, несмотря на маску и парик. Уд подумал, не лучше ли быть тому, что случилось. Пусть мальчик остался жив, и Уд убил Драго, нежели наоборот. В слабеющем сознании возникла надежда, что не всё ещё потеряно, но даже Уд не мог на что-то рассчитывать, если наконечник стрелы находится у самого сердца.
   Теперь даже дар мальчика не вернет ему жизнь.
   Драг ещё жил, когда Уд перестал дышать, но его сознание уже не рождало ни одной связной мысли - сущность талха затухала, как оставленный без присмотра костёр.
   Он не мог видеть, как с потолка спикировала летучая мышь, очнувшись от долгого ожидания, вызванного присутствием людей. Теперь ей никто не мешал. Существо немного покружилось над двумя телами.
   После чего опустилась мальчику на затылок.
  
  
  

4

   В отличие от Драго Старх мог покинуть стену сразу же, как только взобрался на неё. Что он и сделал. Оказавшись внизу, глава Ордена поспешил туда, где должен спуститься Драго. Старх не знал, что Драго заметил повозку, он решил следить за ним по иным соображением. Человек, так долго шедший за мальчиком, в некотором роде давно настроил свою интуицию на него. Словно выпустил щупальца в серый туман, который не разорвать взглядом. И они исследовали невидимое, слепо, но настырно, проникали всё глубже и глубже, и это был шанс.
   Интуиция самого Старха подсказывала ему, что Драго приведёт его к мальчику.
   Впрочем, оказавшись в пределах Города, Старх не смог бы точно определить, чего добивался. Он и раньше, если в этом возникала необходимость, плыл по течению. Когда чувствовал, что так вернее. Правда, сейчас течение было слабое, едва-едва заметное, но, тем не менее, оно было.
   И оно толкало его в Столицу, на поиски мальчика.
   Луж, Уинар, остальные приближённые к Совету Ордена остались позади. Орден вот-вот превратится в нечто эфемерное. Луж уже подтверждал это. Он закрылся в собственной раковине, поставил заслон на пути к своим мыслям. Ничего удивительного. Болезнь без названия давно вырвалась из Столицы, на что бы там ни надеялся Правитель. И даже Орден талхов, твердыня из твердынь, казалось, готовая выстоять и после конца света, не мог противостоять смерти. Даже Орден талхов был обречён. Орден мог существовать лишь в прежнем мире, и без этого мира он переставал быть монашеским Орденом. Старх не желал стать свидетелем, во что Орден превратится в последние дни. Конечно, пройдут недели, если не месяцы, прежде чем рядовые талхи осознают суть происходящего, и всё это время при определённом старании Орден продержится. Но что значили эти жалкие дни? Особенно, если учесть, что его болезнь началась с головы?
   Старх не хотел этого. Он знал, что Пророчество, как и Библия, обещало конец света, но никогда бы не подумал, что это придётся на его собственную жизнь. Даже когда появился мальчик по имени Дини, идущий через Все Заселённые Земли, глава Ордена талхов не сразу сообразил, к чему этот знак. Не сообразил, что это последнее предупреждение, после которого уже не будет никаких знамений. Он знал это, но не прочувствовал. В некотором смысле Старх оказался слеп. И он не собирался себя оправдывать. Единственное, что он сейчас мог сделать, это отдаться на волю течения, которое является чем-то непостижимым даже для развитой интуиции талха.
   Даже в глубине души Старх не рассчитывал, что спасётся, обнаружив мальчика. По большому счёту, он не чурался смерти, кроме того, он прожил длинную, насыщенную жизнь. И всё-таки перед затмением он хотел увидеть этого ребёнка, о котором узнал из Пророчества раньше, нежели все живущие в данный момент. Он не надеялся, что станет свидетелем того, ради чего мальчик и пришёл в этот мир, но хотя бы увидеть ребёнка он должен.
   Ожидая Драго, Страх вспомнил о версии, предложенной этому монаху в монастыре. Вакцина из крови мальчика. Версия не была обманом. Это было реально, изготовить вакцину. Правда, члены Совета не знали один нюанс, который обнаружил Старх. Болезнь без названия не исчезнет. Она будет таиться, ожидая своего часа, а вакцина не бесконечна. Мальчика, если не упустить его и держать подле себя, надолго не хватит - у него обычное тело ребёнка. С ограниченными ресурсами. И вакцина, рано или поздно закончится.
   После чего всё, сделанное ранее, потеряет смысл.
   Мальчика не остановишь, не заставишь сделать что-то против его воли, вряд ли вообще можно сделать с ним то, что не позволит ему выполнить своё предназначение. Подспудно глава Ордена знал об этом раньше. И ярко, отчётливо осознавал в эти минуты.
   Следить за Драго было сложно. Мешала измотанность последних дней. И хотя Старх не опасался Драго, они теперь, несмотря ни на что, перестали быть врагами, глава Ордена желал остаться незамеченным. Драго тоже вело нечто непостижимое, и ему нельзя мешать. В свою очередь это могло помешать чему-то ещё. Что, безусловно, будет связано с мальчиком.
   Несколько раз Старх с трудом избегал обнаружения слежки. Когда Драго возвратился к площади и начал поиски заново, Старх впервые усомнился, что тот отыщет мальчика. И всё же он не дал сомнениям развиться. Интуиция говорила, что Драго исследует улицы Столицы не вслепую, он что-то знал или видел, прежде чем Старх одолел стену.
   И Старх не ошибся. Драго вывел его к дому, куда гвардейцы привезли мальчика. Теперь Старху оставалось лишь ждать. Это оказалось ещё сложнее слежки. Теперь Драго стал дотошно внимательным, стал контролировать пространство вокруг, и Старх отступил.
   Когда он вновь приблизился к дому, Драго уже исчез в нём. Старх вновь запасся терпением. Если Драго освободит мальчика, Старху уже не имеет смысла вмешиваться. Он останется сторонним наблюдателем.
   Стычка перед домом оказалась непосильна для его реакции. Слишком мало времени она заняла. Пока он пришёл к какому-то выводу, дом погрузился в тишину. Старх был осторожен. Кто бы ни затеял стычку, хотя бы один человек должен выйти из неё победителем. Если так, он вот-вот выйдет из дому. Возможно, с мальчиком.
   Старх сократил расстояние до минимума, позволявшего ему оставаться незамеченным. Когда спустя некоторое время ничего не изменилось, и тишина была прежней, Старх осознал, что упустил из виду ещё один вариант: мертвы не только воины, что находились в доме и перед домом, но и тот, кто ворвался туда, и... Драго.
   Он проник в дом тем же путём, что и Драго. Глава Ордена уловил его слабый запах. И запах смерти. Не той, что принесла в дом болезнь без названия, этот запах оказался изгнан. Смерти от оружия, что придумали сами люди.
   Старх вошёл в комнату, где всё и произошло.
   И увидел мальчика, лечащего хозяина дома. Увидел Драго и Уда, скрывшего своё лицо под маской. И летучую мышь. Тварь из Пророчества сидела у мальчика на затылке. Похоже, она только что пристроилась, это Старх заметил по вздрагиванию крыльев.
   Вот для чего он пробрался в Столицу! Уд и Драго убили друг друга. Старх не думал про то, что Уд, скорее всего, пришёл сюда уничтожить мальчика, это уже не имело значения. Если у Драго была миссия, он её выполнил. Возможно, у Старха также была миссия, не расписанная в Пророчестве. Так или иначе, тварь, преследовавшая мальчика, дождалась момента, когда рядом не осталось никого, кто бы ей помешал. Ребёнок, погружаясь в борьбу за жизнь другого человека, сам оказывался беспомощен. Пожалуй, даже спящим он был менее беспомощным. Именно момент лечения был его ахиллесовой пятой.
   И тварь это знала, выжидая, наверное, не один день.
   Однако Провидению было угодно, чтобы в этот самый момент явился он, Старх. Глава Ордена не испытывал по поводу себя иллюзии. Если бы не он, здесь оказался бы кто-то другой. В противном случае выжил бы Драго. Или нечто позволило бы мальчику почувствовать эту тварь у себя на теле. Он просто не мог умереть, не выполнив до конца своё предназначение. Не пройдя свою дорогу до конца.
   Старх приблизился к мальчику и летучей мыши. Он двигался бесшумно, плавно. Если он упустит тварь, она попытается сделать нечто подобное снова. Надёжнее всего уничтожить её прямо сейчас. Больше подобного шанса не будет. В последний момент Старху показалось, что существо заметило его, почувствовало присутствие человека. Но летучая мышь уже прокусила кожу мальчика и не могла оторваться. Кем бы она ни была послана, она оставалась живой тварью со своими потребностями.
   Старх схватил её обеими руками. Боясь причинить мальчику вред, Старх не убрал её рывком, только сдавил. Он должен был с лёгкостью раздавить подобное существо, но летучая мышь напряглась, явив главе Ордена немыслимую силу, несвойственную её роду. Неожиданно тварь попыталась вырваться, отлепившись от плоти ребёнка. Старха качнуло в сторону, и он едва удержался на ногах. Но тварь не выпустил, продолжая сжимать.
   Летучая мышь, издавая шипящие звуки, трепыхалась, не позволяя себя раздавить. Талх опустился на пол для большей устойчивости. Старх наступил на руку Драго, но тот уже был мёртв. Летучая мышь совершила ещё одну попытку выскользнуть. Старх распластался на полу, прижал к нему мерзкую тварь. Пальцы слабели, теряли чувствительность. Но летучая мышь сопротивлялась. Старх почувствовал, будь у него та же сила в руках, что в первую секунду, он бы умертвил тварь - она тоже слабела.
   Чувствуя, что время играет не на него, Старх осознал, что имеет дополнительный шанс. Для этого ему нужна самая малость. Он подтянул тело к рукам, по-прежнему прижимая тварь к полу, выставил одно колено. Не думая о том, что, скорее всего, сломает собственные пальцы или кисть руки, Старх с силой вдавил колено в трепыхающийся, шипящий ком в своих ладонях.
   Летучая мышь обмякла. Всё ещё не веря этому, Страх продолжал сжимать уже мёртвую тварь, пока возле дома не послышался конский галоп. Старх оглянулся, но мальчика не заметил. Ребёнок исчез, чему глава Ордена не удивился. Борьба с летучей мышью не позволила видеть происходящее в доме. Страх поднялся, выглянул в окно и заметил двух гвардейцев. Один из них был Флек, другой - тот, кого изображал Уд. Оба, рассмотрев тела перед домом, спрыгнули с коней, вытаскивая арбалеты.
   Старх попятился в заднюю часть дома. Ликвидация Флека уже не имела смысла. Это будет не урон Правителю, это будет обычное убийство. Скорее всего, подумал Старх, они уже поражены болезнью без названия, хотя и не чувствуют пока симптомов. Мальчик исчез, и Старху нечего делать в этом доме.
   Он незаметно покинул его.
  
  
  

5

   Дини смутно осознавал, что произошло в доме. Когда он спас хозяина и смог видеть окружающее, он лишь отметил, что вызволил всю семью. Как-то отстранённо он заметил крепкого старика, распластавшегося на полу рядом с тем мужчиной, которого Дини спас от смерти на болотах возле Лакаслии. Этот мужчина был мёртв. Старик жив. Старик сжимал что-то в руках, и лишь, когда мальчик покинул дом, до него дошло, что это летучая мышь.
   Впрочем, это уже не имело того значения, какое могло возникнуть, если бы не осязаемое изменение, что испытал мальчик. Дини испытал ирреальную лёгкость. Когда он попытался вылечить младшего ребёнка, он думал, что убьёт самого себя. Но вот все четверо членов семьи спасены, а он не только не измотан, но чувствует в себе необъяснимую энергию.
   Именно эта энергия стала причиной того, что мальчик, обнаружив, что рядом нет надсмотрщика-гвардейца, не стал выходить на улицу через дверь, а прошёл сквозь стену. Он одолел её, как одолел бы облако, спустись оно на землю. Не было не потери сознания, ни слабости, не дезориентации. Он просто вышел к соседнему дому, и всё. Его как будто что-то вело. И он отдался тому, что не мог объяснить, осознать, почувствовать. Он двигался вперёд, пока перед ним не возникла городская стена. Стены, которыми когда-то обнесли Столицу, толще, нежели стены домов, толще даже стен в Клунсе. Но мальчик не остановился, не усомнился в том, что его не остановят эти камни. Он шёл вперёд, это была его дорога, и мальчик знал, что одолеет её.
   Когда Дини оказался по ту сторону стены, он обнаружил, что от неё тянется нечто незаметное глазу, напоминавшее тончайшую паутину или прозрачную ткань. Дини заметил, что разорвал её своим телом. Казалось, прозрачная ткань делила мир на две части, абсолютно похожие подобно зеркальным отражениям. Дини, остановившийся, замерший, смотрел перед собой и начинал понимать, что эти две половины отличаются, хотя для человеческого зрения они оставались идентичными. Мальчик понял, что одну из этих частей люди не видят вообще, хотя она и составляет неотъемлемую часть реальности. Они не видят её потому, что им что-то мешает, и они напоминают слепых котят, думающих, что вокруг находится сплошная тьма, сквозь которую можно пробираться лишь на ощупь.
   Дини тоже не видел другую половину. Не видел, пока не случилось то, что случилось. Но это произошло не в одну минуту. Он долго шёл к этому. Подталкиваемый стремлением увидеть родителей, спасая людей от множества болезней, испытывая и побеждая безысходность, вызывая образ отца, призрев любые препятствия и сумев пройти сквозь стены. И веривший, веривший, идущий несмотря ни на что.
   Теперь он стоял на границе, которую не видел никто из ныне живущих, кроме него, и потому никогда не пересекавший её. Однажды увидевший это, мальчик догадался, что для него уже не будет никакой границы. Она исчезнет, и он всегда будет видеть иную, ранее скрытую половинку реальности.
   И он может остаться в этой половинке, которую раньше не видел. Которая всегда находилась рядом.
   Дини сделал один шаг от прозрачной, трудно различимой ткани в сторону.
   Не далее, чем в тридцати шагах от него стояли его отец, мать и сестра.
   У мальчика ослабли ноги, и ему пришлось опуститься на землю. Увиденное не было образом, вызванным в сложной ситуации. Дини ВИДЕЛ СВОИХ РОДНЫХ В РЕАЛЬНОСТИ! Они находились так близко! Мальчик видел тени, что рождали их тела. Видел солнечные блики в волосах матери, когда она поворачивала голову. Он слышал смех сестры. Его родители, как и говорил отец, были живы. Никто никогда не умирает. Просто люди не видят этого. Потому, что это сложно. И в то же время так просто.
   Мальчика видел лишь отец. Сестра собирала одуванчики, что-то напевая. Мать вязала, изредка обращалась к дочери. Отец стоял боком к сыну и как будто смотрел в сторону, но Дини заметил его взгляд. Отец улыбался. Так улыбаются только живые, реальные люди, не фантомы или образы. Дини тоже улыбнулся. Сквозь слёзы. Из глаз уже выступили крупные прозрачные капли. Слёзы радости.
   Отец не обманул его. Если чего-то очень сильно хочешь, надо лишь идти к этому. Дини жаждал увидеть своих родителей, и вот он увидел их. Он прошёл долгий путь, но иначе было нельзя. Каждый шаг его пути приближал мальчика к цели.
   Он сидел, не в силах встать, смех сестры ласкал его лёгким ветерком, но отец не подходил к нему. Отец, единственный, кто видел его, не говорил об этом маме и сестре, и не сделал ни одного шага навстречу. Дини забеспокоился, но, глянув назад, осознал, что повода для беспокойства нет. Отец не подходил к нему потому, что на то была причина. Дини нельзя задерживать и отвлекать. Он должен поспешить. Поспешить к другим людям.
   Люди не знают, что есть другая половинка реальности, такая близкая и теплая, как руки матери. Они не знают, что граница между этими половинками, если её увидеть, не является препятствием. И хотя визуально половинки ничем не отличаются, в их сути заложена громадная разница.
   Там, где сейчас находился Дини, не было место для болезни без названия. Не было места для голода и холода. Не было места для множества иных неприятных моментов, что настырно сопровождают человека на протяжении всей его жизни. Спасение мира издревле находилось в толще этого самого мира, совсем близко, но люди не знали этого. Лишь отдельные личности, пройдя долгий путь, находили иную половину реальности. Подобных людей всегда было мало, и лишь, когда цивилизация, существовавшая до Мира, Рождённого Великой Катастрофой, оказалась на грани вымирания, таких людей стало значительно больше. И всё-таки в тот момент погибло невероятно много людей.
   Теперь ситуация была иной.
   Мальчик мог пройти вглубь новой реальности и уже не возвратиться. Он остановился потому, что увидел родителей и сестру. Он так долго шёл к ним, и теперь они помогли ему остановиться, поймать это мгновение, осознать, что надо вернуться, и лишь после этого приблизиться к ним. Если Дини приведёт кого-нибудь к этому месту, то человек, держа его за руку, тоже увидит границу и вместе с ней другую половинку такой знакомой реальности. Конечно, мальчик не мог приводить сюда людей, но в этом не было необходимости. Эту прозрачную ткань можно увидеть в любом месте, где бы человек ни находился. Мальчику нужно лишь приложить к человеку свою ладонь, и этого будет достаточно. Остальное человек сделает сам.
   И даже, если он поражён болезнью без названия, пройдя сквозь прозрачную ткань границы, он избавится от угрозы своей жизни.
   Дини знал, что не спасёт ВСЕХ, но всё-таки спасёт очень многих. После Столицы он пойдёт дальше, ему снова предстоит дорога. Свой путь он ещё не прошёл. И он будет спешить. Когда силы окажутся на исходе, он снова заглянет в иную половинку реальности. Это не станет проблемой. Это, как научиться плавать, после уже никогда этого не забудешь. Потом он продолжит путь. Мальчик уже знал, многим он не нужен. Тем, кого он вылечил раньше. Когда он разорвал своим телом границу между частями реальности, все эти люди, кого касались ранее руки мальчика, автоматически увидели то же самое, каждый в том месте, где находился. Между ними оставалась связь, Дини почувствовал это лишь сейчас, снова оказавшись в прежней половинке реальности.
   Знание наполнило душу мальчика ликованием. Весь его путь не был напрасным. Он не только нашёл своих родителей, но и спас стольких людей!
   Дини оглянулся. Даже оказавшись по другую сторону прозрачной и тонкой, как паутина, преграды, мальчик видел своих родных. Теперь он сможет увидеть их в любой момент.
   Отец улыбался. Казалось, он что-то говорил. Наверное, что они будут ждать Дини. Сестра с букетом одуванчиков уходила в другую сторону, пошла за ней и мать. Прежде, чем повернуться и пойти за ними, отец задержал на Дини взгляд. Улыбка не сходила с его лица.
   Дини тоже повернулся. Он по-прежнему идущий. И он пройдёт предназначенную ему дорогу до конца. Когда это случится, он вернётся к своим родным.
   Они уже ждут его.
  
  
  

КОНЕЦ.

  
  
  
   1 декабря 2003г. - 7 марта 2004г.
   14 мая 2004г. - 18 июня 2004 г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 6.05*29  Ваша оценка:
Раздел редактора сайта.