Lib.ru/Остросюжетная литература: Ольбик Александр. Борис Ельцин открывает Америку

БОРИС ЕЛЬЦИН ОТКРЫВАЕТ АМЕРИКУ

Главы из книги первого помощника Бориса Ельцина Льва Суханова "Три года с Борисом Ельциным".

Эти заметки - черновики будущей книги первого помощника Бориса Ельцина Льва Евгеньевича Суханова, которая вышла в свет в 1992 в рижском издании "Вага" под названием "Три года с Борисом Ельциным". А начали мы ее писать со Львом Евгеньевичем сразу же после августовского путча. Несколько недель мы встречались в российском Белом доме, а затем, когда Борис Ельцин со своей командой переехал в Кремль, наши встречи проходили в его главном корпусе, где Лев Суханов и наговорил почти два десятка полноценных аудиокассет.

Писал же я книгу в Юрмале, постоянно при этом поддерживая связь со Львом Евгеньевичем, а когда первая ее версия была готова, мы вновь стали с ним встречаться в Белокаменной (в Кремле), доводя текст до нужной кондиции. Вышедшая через год книга распространялась каким-то неизвестным мне образом, минуя большие книжные магазины, или, появляясь там мизерным тиражом, и потому, я смело могу утверждать, что информация, которая содержится в предполагаемых читателям главах, является малоизвестной не только для широкой публики, но и для российской элиты. Хотя содержит в себе немало почти сенсационных фактов и событий (особенно это бросается в глаза сейчас по прошествии порядочного отрезка времени). И в этом, наверное, и есть главная интрига данного повествования.

Александр Ольбик, в пору написания книги - корреспондент газеты "Юрмала", Латвия.

НА БОИНГЕ В СТОРОНУ АТЛАНТИКИ

Июль 1989 года. Позади кошмар предвыборного марафона. Мы с Борисом Николаевичем работаем в гостинице "Москва". Здесь обосновался комитет Верховного Совета по вопросам архитектуры и строительства, председателем которого избран Ельцин. И вот, видимо, в пору отпусков и некоторого затишья парламентской текучки родилась идея заокеанского путешествия. В конце концов не помешает, думали мы, набраться международного опыта, посмотреть жизнь в заморских странах, чему-то поучиться и, разумеется, показать себя. И когда я вернулся из отпуска (а я проводил его на своем садовом участке), мне сказали, что уже ведутся переговоры о поездке Ельцина в США. И что к этой поездке имеет какое-то отношение вновь испеченный Фонд социальных изобретений, который возглавляет ученый из Новосибирска Геннадий Алференко. Располагался этот фонд в здании "Комсомольской правды", под эгидой которой, собственно, и учреждался.

Несколько штрихов к созданию этой организации. Еще будучи в Новосибирске, Алференко опубликовал убедительную статью о социальных изобретениях, рождающихся в недрах народа, но совершенно экономически не защищенных. И потому нежизненных. Хорошо бы, - развивал дальше свою мысль Алференко, - создать фонд социальных изобретений... И как часто бывает, этой публикацией господин Случай распорядился по-своему. "Комсомольская правда" со статьей Алференко попала на глаза Раисы Максимовны Горбачевой, и та, увлекшись проектом новосибирского ученого, обратила на проблему внимание своего высочайшего супруга. Михаил Горбачев поддержал идею создания фонда. Так судьба фонда и само-го Алференко, по существу, была решена. Ученого пригласили в Москву, и он, не откладывая, прибыл в столицу. А затем при содействии заместителя директора одного из московских НИИ Виктора Ярошенко и обозревателя газеты "Комсомольская правда" кандидата экономических наук Павла Вощанова начал создаваться Фонд социальных изобретений. Параллельно с ним формировался так называемый Институт парламентских связей, генеральным директором которого и стал Виктор Ярошенко. Впро-чем, все еще было на бумаге, когда зародилась идея "свозить" Ельцина в США. Не без помощи Программы советско-американских обменов Института "Эсален". Представителем его был некий Джим Гаррисон, контакты с которым у Алференко, по-видимому, были давние.

Когда я встретился с Алференко, Вощановым и Ярошенко, то поинтересовался у них: что из себя представляет Фонд социальных изобретений, кто собирается оплачивать поездку в США, кто организует билеты, перелеты, содержание и прочие тонкости предстоящего путешествия? И эти люди меня заверили, что все будет организовано на высшем уровне и с солидными материальными радостями для Ельцина. Дескать, без особых проблем он прокатится по Америке, кое-где почитает лекции, за что и получит неплохой гонорар. Ибо Америка - такая страна, где каждое слово чего-то стоит, а тем более слово такого деятеля, как Ельцин.

Узнав условия поездки, Борис Николаевич сначала категорически отказался участвовать в подобном "коммерческом турне". Но затем, прояснив ситуацию с платными лекциями, согласился на гонорары. Но, разумеется, не для себя лично, а с использованием их на покупку одноразовых шприцев. Когда программа визита в США была в общих чертах готова, мы собрали всю нашу команду (из пяти человек) и обсудили ее. Один ее вариант я отдал на рассмотрение Борису Нико-лаевичу, и он ее как следует скорректировал, ибо понимал, что справиться со столь загруженным расписанием у него просто не хватит сил.И уже сокращенную и согласованную программу я передал в руки Алференко, который заверил меня, что все наши замечания американской стороной будут учтены.

Поставили в известность посла США Д. Мэтлока, который за день до нашего вылета в Нью-Йорк прибыл в гостиницу "Москва". Его принял Ельцин, беседа продолжалась около часа. Г-н Мэтлок - весьма интеллигентный политик, дипломат высшей квалификации, пользующийся большим авторитетом в своем Белом доме. Борис Николаевич попросил его способствовать встрече с Президентом Бушем. Мы тогда еще не знали, что из себя представляет Институт "Эсален" и кто такой Джим Гаррисон. Правда, Мэтлок знал Гаррисона, но зато мы не ведали, каков представительский уровень этого джентльмена. А зря не удосужились поближе познакомиться с человеком, от которого во многом зависело качество визита в США.

Как бы там ни было, Мэтлок пообещал со-действовать встрече Ельцина с Бушем, но при этом предупредил: дескать, визит у вас, господин Ельцин, неофициальный и потому питать большие надежды на встречу с Президентом Америки не стоит. Он недвусмысленно дал понять, что главе Белого дома будет затруднительно встречаться с человеком, который находится в откровенной оппозиции к Горбачеву и является сопредседателем Межрегиональной депутатской группы, которая тоже идет вразрез с политикой "апостола перестройки". Для Ельцина же встреча с Бушем была архипринципи-альным моментом. Однако американцы в то время еще азартно увлекались "преферансом" Горбачева, стараясь не задевать его легкоранимое самолюбие.

И когда каждый день визита в США был продуман, когда все детали были оговорены, а билеты куплены, мы выехали в Шереметьево и в элегантном "Боинге" устремились в сторону Атлантики. Когда-то, лет двадцать назад, я уже летел в этом направлении, но "крылья" тогда были отечественные - ИЛ-62.

На "Боинге" у нас был высший класс - мы сидели во втором ряду от кабины пилотов. Три стюардессы (мулатка, белая и негритянка), словно демонстрировали американскую приверженность к истинному, а не показному интернационализму.

У меня было прекрасное настроение, хотя не совсем верилось в происходящее: вот я, Левка с Красной Пресни, чьи родители умерли, так и не познав человеческой жизни, лечу в велико-лепном самолете в неведомую для меня Америку. И не просто лечу в Америку, а сопровождаю замечательного человека, которого бесконечно уважаю... Нет, мы направляемся на Американский континент отнюдь не как туристы: США должны близко познакомиться с этим выбирающимся из небытия политиком...

И поскольку перелет предстоял долгий, мы подготовили для Бориса Николаевича много чтива, в основном касающегося США - экономики, государственного устройства, истории президентов... Перед самым отъездом к нам приезжали заместители Арбатова из Института США и Канады. Снабдили Ельцина богатейшей информацией, сориентировали его в области политики, американского образа жизни, обговорили отдельные вопросы, которые вероятней всего будут задавать нам в Штатах.

Во второй, официальной, поездке в США все было уже гораздо проще - ее готовил целый штат сотрудников российского МИДа и сам его глава сопровождал Ельцина. А тогда, в сентябре 1989 года, союзный МИД палец о палец не ударил, чтобы как-то способствовать нашей поездке...

... Во время полета Ельцин, переодевшись в спортивный костюм и в домашние тапочки, вовсю штудировал "американскую литературу", и когда в чем-то хотел разобраться более основательно, приглашал к себе Вощанова, Ярошенко и Алференко. Они летели в бизнес-салоне, и это была уже не первая их поездка в США.

Любопытный эпизод произошел с нами на борту "Боинга". Когда мы, устроившись в удобных креслах, нашпиговывали себя сведениями об Америке, к нам подошла симпатичная женщина и на чистом русском языке представилась: Вера фон Верен-Гарчински. Дочь бывшего кронштадтского коменданта Верена, расстрелянного в 1918 году. Вера была известным психологом, профессором Сити колледжа. Вкратце рассказала о себе: мол, она единственная американка русского происхождения, награжденная Почетной медалью, которую в США вручают детям и внукам эмигрантов - за блестящее представительство русского наследия. Она так же была корреспондентом и членом Московского пресс-клуба "33 и 1". После столь яркого "представительства" Вера попросила Бориса Николаевича дать ей небольшое интервью. "Пожалуйста, я не против", - сказал Ельцин и вместе с ней поднялся на верхнюю палубу "Боинга".

Полтора часа продолжалась у них беседа. Причем, судя по улыбке, с которой он потом спустился вниз, разговор доставил обоюдное удовольствие.

И вдруг, через какое-то время, ко мне под-ходит стюардесса и тоже по-русски говорит: "Господин Суханов, вас просят к выходу". Я, разумеется, встал и пошел за стюардессой. Вы-хожу, смотрю, стоит Вера фон Верен с абсолютно паническим выражением лица. "Что произошло?" -- спрашиваю у нее. "О, ужас! Я полтора часа говорила с господином Ельциным впустую... Магнитофон... Иссякли батарейки". Вот уж действительно конфуз. И она просит: "Господин Суханов, вы должны меня выручить". И Вера дала мне свою визитную карточку, фотографии, статьи из газет и очень живо начала рассказывать о себе, все время подчеркивая, что знакома и несколько раз встречалась с Барбарой Буш и т. д. Я ей ответил, что понимаю ее проблему, но чем, собственно, могу по-мочь? Проговорили мы с ней довольно долго и, насколько это было возможно, я удовлетворил ее любопытство. Разумеется, я ее интересовал только как помощник Ельцина, и у меня до сих пор не проходит ощущение, что разыгранная сцена с батарейками - всего лишь прием, дабы получить дополнительную информацию. И если это так, то Вере надо отдать должное, она своего добилась, что впоследствии и нашло отражение в американской прессе. А кроме того Вера занимается благотворительностью, помогает советским деятелям культуры. По ее приглашению в США побывали многие советские граждане и с помощью лекций, организованных фон Верен, стали по существу экономически независимыми людьми...

... Когда я вернулся к Борису Николаевичу и рассказал ему о "трагедии" Веры, он долго смеялся. Затем мы пришторили иллюминаторы, закутались в мягкие пледы и стали смотреть какой-то американский вестерн. И когда добродетели в "видике" взяли верх над злом, а мы с Борисом Николаевичем досматривали свой первый воздушный сон, шасси "Боинга" мягко коснулись бетонки аэропорта имени Дж. Кеннеди. Мы стали гостями Великой страны.

ПЕРВЫЕ... НЕИЗГЛАДИМЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Нас встречали советник Буша, Джим Гаррисон и Грегори Гуров - американец русского происхождения, который является координатором президентской инициативы по американо-советским обменам при информационном агентстве США. Ельцина также ждали тридцать пять представителей национальных и местных средств массовой информации.

Бориса Николаевича посадили в отдельный автомобиль, я с переводчиком поехал во втором, а в третьем - Вощанов, Ярошенко и Алференко. По дороге из аэропорта в Нью-Йорк я не мог оторвать взгляда от зрелища за окном лимузина. Я понимал, что попал в совершенно иной, как бы зеркально отраженный мир, чему аналогов в моем воображении еще не было. А когда увидел величественные небоскребы, у меня как у инженера-проектировщика взбунтовалась зависть. Я очень люблю Москву, родился и вырос в ней, но когда увидел Нью-Йорк... Здесь не было ни одного похожего друг на друга здания (это в целом относится ко всем городам и сельским районам США), меня буквально потрясло их техническое воплощение. Поразило и то, как рационально американцы используют рельеф, насколько разнообразен город в эстетическом смысле. Я видел гигантские небоскребы, словно воздвигнутые из уральского хрусталя, отражающие в себе всю гамму цветов южного неба. Стоял великолепный сентябрьский день, и такого яркого и глубокого неба я давно не видел...

Нас привезли в комфортабельную гостиницу. В центре Манхэттена. Расселили: Ельцина - в двухъярусные апартаменты, внизу роскошный холл с очень красивой, свободно расставленной мебелью и с такой же роскошной спальней на-верху.

Когда вещи были распакованы и разложены по шкафам, мы собрались в холле у Бориса Николаевича и всей командой уселись за стол. Еще в Москве, когда Ельцин знакомился с программой визита в США, он многие пункты из нее изъял. Он отдавал отчет себе в том, что такую программу он физически не осилит. И вот уже в гостинице Нью-Йорка, в присутствии Джима Гаррисона, мы еще раз стали согласовывать ее по пунктам. И тут же выяснилось неприятное разночтение: оказывается, Гаррисон пренебрег нашими поправками и оставил график пребывания в США в прежнем, супернасыщенном виде.

Я смотрю на Вощанова и Алференко с недоумением, но они только пожимают плечами. А когда мы обратились за разъяснением к самому Гаррисону, тот сделал вид, что вообще ничего не знает. Потом, конечно, выяснилось, что он обо всем знал и программу не сократил только потому, что боялся потерять большие деньги.

Борис Николаевич, просмотрев "ассортимент" предстоящих мероприятий, поинтересо-вался у Гаррисона: а где, мол, обещанная встреча с Бушем? На что получил ответ: такая встреча вероятнее всего состоится, только вопрос пока прорабатывается и что помощник Президента этим уже занимается...

Переводчиком у нас был Гарри Колтер, чистейше говорящий по-русски. Он - профессиональный переводчик и обычно его приглашают тогда, когда приезжает какая-нибудь важная делегация из Союза. Позже я узнал, что за свои праведные труды Гарри получал пятьсот долларов в день. К нам приставили двух телохранителей из какого-то полицейского ведомства. Эти ребята исправно несли службу и у нас к ним не было ни малейших претензий.

В Нью-Йорк мы прилетели в 14.35, и сразу же Ельцин встретился с газетчиками и телевизионщиками, а уже в 19.00 началась наша про-грамма: прогулка по Нью-Йорку, встреча с без-домными. Наверное, только в извращенной "советской голове" может возникнуть идея начинать знакомство с чужой страной с ее... язв... Однако все по порядку. Мы вышли из машин и отправились гулять по широким нью-йоркским улицам. И хотя они были намного шире нашей Тверской, однако терялись в ущелье небоскребов и люди на них походили на лилипутов.

Меня поразило изобилие фруктов и овощей, которые буквально горами возвышались на тротуарных литках. Ананасы, которые в Москве стоили по двести рублей за штуку, в Нью-Йорке - один-два доллара. Вам нужны апельсины или лимоны? Нет проблем, господа, - Нью-Йорк такой город, где, кажется, произрастает вся экзотика мира.

Ради любопытства мы посетили небольшой магазинчик, где продается спиртное. Помещение крохотное и в нем не было ни одного не занятого товаром сантиметра. "Столичная", "Смирновская", "Горбачевская", "Московская", бесчисленное количество виски, коньяков, ликеров... Мне тут же вспомнился московский магазин, где в очереди однажды задавили человека, и милиция, чтобы навести порядок, вынуждена была стрелять в воздух.

Нас сопровождал один начинающий бизнесмен, хорошо говорящий по-русски. Сказав, что хочет нас удивить, он подошел к автомату (похожему на автомат размена денег в метро) и с помощью электронной карточки-жетона получил "из рук" "банкомата" 1000 долларов. После этого мы поднялись в лифте на смот-ровую площадку 102-этажного Эмпайр стейт билдинг. (До недавнего времени эта "башня" была вне конкуренции и с высоты своих 375 метров высокомерно взирала на мир. Но вот появился рослый соперник в виде Международного торгового центра, застывшего на берегу Гудзона. Однако истинный рекордсмен высоты находится в Чикаго - это "Сирз Тауэр", взметнувшийся к облакам на высоту 441,71 метра.)

И, наверное, потому, что это были самые первые впечатления, вечерний НьюЙорк, увиденный с высот птичьего полета, запомнился на всю жизнь. Кстати, не надо забывать, что мы были пришельцами из "антимира" и в наших головах насчет США царил вселенский хаос. Смешно сказать, иногда мне снится Америка, где очень красиво и очень сумеречно и где всегда царит какая-то тревога. Зловещий колорит... "Комп-ромат" на США всегда жил в моем подсознании, ибо сколько я себя помню, мне постоянно талдычили, что негры и индейцы - заложники этой страны, что большинство людей живет в резервациях, люди спят на помойках и что вся Америка - это сплошная несправедливость, апофеоз социальных контрастов. Боже мой, где их нет, этих социальных контрастов! Вот, наверное, почему мне захотелось увидеть...или наоборот - не увидеть "зна-менитых" американских бездомных и тем самым как бы "реа-билитировать" Америку. Не смешно ли?! И такое же ощущение возникло не только у меня одного. Борис Николаевич спросил у переводчика: "А где тут ваши бездомные?"

Нас привели на отгороженную площадку, и там мы увидели несколько корейцев и темноко-жих людей. Но по виду, по поведению и одежде их никак нельзя было ассоциировать "с идеаль-ными" представителями "армии" бездомных. Во всяком случае они не производили впечат-ления людей, находящихся за гранью голода и нищеты. Некоторые из них, увидев Ельцина, начали восклицать: "О, Эльцин, Эльцин!" Вот тогда Борис Николаевич и произнес слова, которые затем стали достоянием всей Америки: "Хорошо бы нашим странам провести обмен своих бездомных". Потом кто-то из сопровож-давших сказал: эти люди бастуют не потому, что им негде жить, а потому, что хотят иметь свою землю для строительства домов.

Средний заработок в Америке составляет 3000 долларов, а цена одного ананаса, как я уже говорил, - 1-2 доллара. Кто пожелает, может легко сравнить эти цифры с аналогичными нашими...

Первый познавательный день в США закончился без особого напряжения. Мы вернулись в гостиницу утомленные и растревоженные увиденным.

"СВОБОДА" И... СВОБОДА

Средства массовой информации отмечали: Борис Ельцин совершил ряд символических для бывшего члена Политбюро ЦК КПСС поступков: посетил Уолл-Стрит, восхитился статуей Свободы и фланировал по улицам Нью-Йорка. Это все привело его, по его собственным словам, к повороту на 180 градусов во мнении о США и их жителях.

Эти слова о 180 градусах Ельцин произнес в первые дни пребывания в Штатах в одном из интервью. "Всю мою жизнь, - сказал он, - я представлял себе Америку из учебников исто-рии. Теперь, за полтора дня пребывания здесь, мое представление о США изменилось на 180 градусов. Похоже, что капитализм не находится на последней стадии загнивания, как нас учили... Наоборот, похоже, капитализм процветает. То, что вы здесь называете трущобами, у нас было бы вполне нормальным жилищем".

Второй день неофициального визита начался в восемь утра интервью телекомпании Си-би-эс, ее программе "Лицом к стране". Число зрителей - 1,5 миллиона человек. Ельцин тогда заявил: у него не две правды, ибо правда одна и он ее придерживался в СССР и будет придер-живаться здесь, в США. Было много вопросов, связанных с отношениями Ельцина с Горбачевым. Потом все эти вопросы превратятся в де-журные и будут, с небольшими вариациями, возникать всюду, где бы мы ни находились.

После интервью с Грегори Гуровым нас принял известный миллионер Боб Шварц. Собрались у него дома, в фешенебельном здании, окна которого выходят в Национальный парк. Меня поразили "холодные" мраморные полы, такие же подоконники и никаких перегородок - лишь колонны разделяли огромный холл, где проходила встреча. Завтрак состоялся в десять утра, после чего, по инициативе Боба Шварца, на машинах мы отправились на вертолетную площадку. Погода стояла исключительная и потому, наверное, сам Нью-Йорк и статуя Свобо-ды произвели на нас неизгладимое впечатление. Это была фантастическая фигура на фоне бирюзовой лагуны, и ее ("Свободы") позолоченный факел на солнце казался ослепительно огненным. Лучший символ свободы просто трудно представить! Мы пролетели над статуей один раз, затем, сделав широкий разворот, снова облетели ее. Именно тогда Ельцин шутливо заметил, что после облета статуи Свободы он почувствовал себя в два раза свободнее.

Более часа находились мы над Нью-Йорком, любовались его огромными зданиями из стекла. Когда солнечная погода, они становятся золотисто-голубыми, а когда пасмурно -- отливают темно-синим мрамором. Побывав на тридцатом этаже такого гигантского многоэтажника, я пы-тался понять, к чему же крепятся стеклянные конструкции...

Затем мы посетили "Метрополитен музей", где Ельцин довольно живо делился своими впечатлениями. Он свободно называл имена художников и картины, говорил что-то об ос-вещении и Третьяковской галерее.

После прогулки по Национальному парку в доме Боба Шварца состоялась представительная пресс-конференция, на которой, в частности, присутствовали такие информационные агентства, как "Вашингтон пост", "Нью-Йорк таймс", ТАСС, радио "Свободная Европа", "Национальное общественное радиовещание", агентство печати "Ассошиэйтед Пресс" и другие. И тогда я лишний раз убедился, что такие пресс-конференции - родная стихия для Бори-са Николаевича. Он легко и, я бы сказал, с удовольствием отвечал на все вопросы, которые на этот раз имели гораздо более широкий тематический спектр. Например, зная, что он является председателем Комитета по делам ар-хитектуры и строительства, журналисты довольно подробно расспрашивали его об этой отрасли. Многое из той пресс-конференции сейчас кажется как бы выпавшим из времени. Например, когда он говорил о консерваторах, на поддержку которых рассчитывал Горбачев, то назвал в числе прочих -- бывшего главу КГБ Виктора Чебрикова, секретаря ЦК КПСС Егора Лигачева, секретаря МГК партии Льва Зайкова, первого секретаря ЦК КП Украины Вла-димира Щербицкого. Сейчас, после государственного переворота, мы знаем, что те старые консерваторы были почти ручные, "плюшевые мишки", которых можно было потрепать за ушко. Тогда, разумеется, никто не мог даже предположить, что очень скоро им на смену придут "орлы" в бронежилетах. Всесильные генералы, которые вызывали в Москву танковые дивизии с большей легкостью, чем это требуется для вызова "неотложки.

Но в чем-то Ельцин был пророком. Когда корреспондент газеты "Вашингтон пост" спро-сил: кто среди членов Политбюро работает удовлетворительно? - Ельцин, улыбаясь, ответил: "Вы задаете мне вопрос, на который невозможно ответить". Но тут же добавил, что вполне доверяет Александру Яковлеву, либерально настроенному секретарю ЦК по иностранным делам и, по-видимому, самому доверенному лицу Горбачева.

После разговора с журналистами Ельцин встретился с председателем Комитета по внешним сношениям Сената США Клейборном Пэллом. Я не был на той встрече и потому не знаю, о чем тогда шла речь. И вечером, опять же в доме Боба Шварца, был устроен ужин в честь Ельцина. Я впервые присутствовал на такой трапезе. Было накрыто несколько столов и я сидел за тем, где находились люди моего ранга: помощники, советники, консультанты. Борис Николаевич сидел в одной компании с Бобом Шварцем, Пэллом, Дэвидом Экманом из еженедельника "Тайм".

Вощанов, Ярошенко и Алференко немного говорили по-английски и, как могли, общались со "своим кругом", мы же с Борисом Николаевичем без переводчика чувствовали себя беспо-мощными. А что поделаешь, если такой пробел в образовании, тем более в школе я учил немецкий, который без практики легко забылся.

Меня поразило многообразие блюд, в которых превалировали овощи и фрукты, множество холодных и горячих закусок. Была, разумеется, рыба, большие куски мяса, и непременно с кровью, какое-то блюдо, напоминавшее наши пельмени, какие-то неведомые деликатесы. Все разложено по блюдам, и тебе остается только протянуть руку и взять то, что пожелаешь. Никто нас не обслуживал, напитки находились на импровизированной стойке, хочешь - встань и возьми то, что душе угодно. Царила совершенно непринужденная обстановка, никаких условностей и церемоний. Словом, полная свобода предпочтений...

Я поглядывал на своего шефа и понимал, что поужинать ему не удастся. С одной стороны от него сидел Шварц, с другой - Пэлл, и оба наперегонки задавали ему вопросы. И он, есте-ственно, на них отвечал. Вопросы сыпались и от других участников застолья. У Бориса Никола-евича было еще одно затруднение: он не любит "демонстрировать" свое увечье - у него на левой руке, с детства, нет двух пальцев - указательного и большого. Попутно могу засвидетель-ствовать и тот факт, что Борис Николаевич, при всем его мощном телосложении не страдает таким же "мощным" аппетитом. В тот вечер он почти не дотронулся до еды.

Я знаю, что такое разговоры, и у себя на работе за день столько наговоришься - по те-лефону и с посетителями, что к вечеру уматываешься до чертиков. Здесь же, в США, не было ни одной минуты отдыха (за исключением, разумеется, сна) -- бесконечные контакты с людьми, требующие колоссального напряже-ния.

В гостиницу мы возвратились после одиннадцати вечера. И когда остались одни, Борис Николаевич и говорит: "Лев, я хочу есть". Я вызвал переводчика и с его помощью мы организовали еду и пиво.

А назавтра был понедельник - рабочая неделя. Для нас она началась в 7.15 - с интервью Ельцина в телепередаче "Доброе утро, Амери-ка!" Программа транслируется в 84 страны ми-ра и ее смотрят более 50 миллионов человек. И когда мы составляли план поездки, я категори-чески был против столь ранних мероприятий. Надо было учитывать "специфику" сна Ельци-на. Первые часы он спит убойным сном. Затем пробуждается, и начинается двухчасовое бодр-ствование. Кстати, очень для него продуктив-ное. Мозг в эти часы работает особенно интен-сивно, без помех. И когда он потом, перед самым утром, снова засыпает, то разбудить его можно только из пушки. А в тот вечер было столько впечатлений и мы с ним проговорили далеко за полночь...

Невыносимо тяжело было вставать, но ведь нас ждала любимая программа американцев. Правда, на телестудию мы явились тютелька в тютельку, и только уселись за столик, как были включены мониторы...

... Великая Америка, едва открыв глаза от сна, начинает трудиться. Отчего она и богатая, и красивая.

В 8.00 на метро мы отправились в финансовый район Уолл-Стрита. И лично меня очень разочаровала "подземная Америка". Нью-Йоркское метро заметно проигрывает московскому. Наша подземка - это роскошные "дворцы" И почти абсолютная чистота. Сабвей же Нью-Йорка - это бесприютность при колоссальной концентрации народа. Мусор в огромном количестве и разнообразнейшем ассортименте. По-сле элегантного дома Шварца, роскоши нашего отеля и лимузинов, в которых мы разъезжали, метро показалось жуткой дырой. И когда мы поднялись наверх, в районе фондовой биржи (на Уолл-Стрите), все вздохнули с облегчением.

А биржа - потрясла. И потрясла кажущейся хаотичностью, людским муравейником, хотя более организованного "муравейника" трудно себе представить. Вдоль стен, поверху, бежала светящаяся строка с биржевой информацией, но когда в здание вошел Ельцин, эта строка мгновенно "перестроилась" и появился другой текст: "Сегодня у нас в гостях Ельцин". И все, кто был в этом огромном зале, зааплодировали.

Пожалуй, кульминацией дня стали обед и лекция в Совете по внешним сношениям. Нас предупреждали, что от этой встречи с деловой элитой Нью-Йорка во многом будет зависеть встреча Бориса Николаевича с Президентом Бушем.

Встречал сам Дэвид Рокфеллер, и на лифте вместе с Ельциным они поднялись наверх, а я с редактором журнала "Тайм" остался внизу. Тут же стояли накрытые столики, очень аппетитно сервированные, но на сей раз без крепких напитков.

Лекция должна была состояться на втором этаже, в небольшом старинном зале, рассчитан-ном на 150 человек. Но публики, пожелавшей встретиться с советским лидером, собралось гораздо больше. Поэтому и в фойе, и в библиотеке, находящейся напротив зала, расставили дополнительные стулья, которые мгновенно были заполнены. Все двери - настежь, чтобы отовсюду было слышно, что происходит в зале. Со мной рядом сидел какой-то пожилой господин, который признался, что за все его 60-летнее посещение этого клуба, он никогда не видел такого многочисленного собрания.

Дэвид Рокфеллер представил Ельцина как оппозиционера Горбачева, что, однако, не по-мешало присутствующим зааплодировать. Мой шеф был настроен по-боевому. Для него, чем больше народу и чем острее вопросы, тем увереннее он себя чувствует. Был один вопрос что называется в лоб: почему, дескать, вы выступа-ете против Горбачева и тем самым вносите раскол в стране? Он ответил: это здесь, в США, так нежно относятся к Горбачеву, а у нас о нем другие, разные мнения. И Ельцин стал объяснять прописные для нас истины. Что перестройка началась без стратегии и что начинать ее надо было с перестройки самой партии. У нас все еще господствует тоталитаризм, который душит всякую инициативу и мешает обществу двигаться вперед.

Когда встреча закончилась, никто из присутствующих не хотел расходиться. Среди собрав-шихся были Дуэйн О. Андреас - председатель Совета правления и исполнительный директор фирмы "Арчер Даниэл Мидланс" и советско-американского торгового и экономического совета; Роберт Бернстайн - председатель Совета правления и президент издательства "Рандом Хаус инк"; Том Брокоу - ведущий и редактор-администратор вечерней передачи известий "Эн-би-си Найтли Ньюз"; Кеннет Дам - вице-президент по юридическим вопросам и внеш-ним сношениям корпорации Эй-би-эм; Памела Харриман - председатель общественного движения "Демократы на 1980-е годы", член национального комитета партии демократов; Джоэл Мотлей - вице-президент фирмы "Лазар Фрорес энд Ко" и многие другие.

Во время встречи произошел любопытный эпизод. Кто-то из присутствующих спросил: что Ельцин привез в Америку? То есть, с какими идеями, предложениями он приехал в Штаты? И он, не моргнув глазом, ответил: "Обо всем, что я с собой привез, я скажу самому Бушу. У меня есть, что сказать вашему Президенту и, я думаю, ему будет интересно встретиться со мной". Этими словами Борис Николаевич всех заинтриговал.

Экман, который находился рядом со мной, воскликнул: "Все в порядке, ваш шеф обеспечил себе встречу с Бушем". И переводчик Гарри Колтер тоже поздравил меня: "Радуйтесь, Лев, что вы работаете с таким человеком. Он, кажется, убедил этих людей и обеспечил себе встречу с нашим Президентом".

От Рокфеллера мой шеф вышел "триумфатором". Он весь сиял. Но радоваться особенно было некогда: через двадцать минут его ждала прямая телепрограмма "Час новостей ведущих Макнила и Лерера". Число телезрителей - от пяти до семи миллионов.

За интервью в США платят, и Б. Н. Ельцин в этом смысле не был исключением. Однако от каждого его выступления имел свой процент и Джим Гаррисон, спрессовавший программу своего "раба" Ельцина до последней степени. Легко сопоставить его график работы: в 14.15 интервью на ТВ, а уже в 17.00 - лекция в институте Гарримана при Колумбийском университете. К нему мы подъехали на машинах, затем поднялись по очень широкой (напоминавшей нашу Потемкинскую в Одессе) лестнице, ведущей к величественному старинному зданию. На ступенях - сотни студентов, которые встречали московского гостя бурным ликованием. Столь теплый прием растрогал Бориса Николаевича, и он уже готов был пренебречь программой и начать выступление прямо на площадке перед университетом. Попросил даже через переводчика организовать внешнюю радиотрансляцию. Здесь уже находились пред-ставители ведущих телекомпаний и вели прямой репортаж. Ельцин чувствовал себя в род-ной стихии - московского митинга... Но вскоре пришел представитель администрации и сказал, что лекция все же должна состояться в зале университета.

Встретили Ельцина президент Колумбийского университета Майкл И. Соверн и профессор политических наук директор института Гарримана Роберт Легволд. Ельцин подчинился и вошел в зал, где уже находился мэр Нью-Йорка и многочисленная публика. Это было гигантское помещение необыкновенной красоты. Побывав в таком святилище хоть раз, человек наверняка задумается о смысле жизни и смысле просвещения.

Лекция продолжалась около двух часов и, на мой взгляд, была одной из лучших лекций Бориса Николаевича в Америке...

Затем состоялся ужин в "Речном клубе", на котором председательствовал Дэвид Рокфеллер и собралось много именитых гостей (в том числе: Пол Баралан - руководитель програм-мной деятельности, фонд имени Форда; Анто-нина Бунс - исполнительный директор фонда Сороса; Колин Кампбелл - президент фонда имени братьев Рокфеллеров; Уэйл Грин - советник фонда семьи Рокфеллеров; Дейвил А. Хамбург - президент корпорации имени Карнеги в Нью-Йорке, и еще несколько президен-тов).

В Балтимор мы вылетели на частном самолете, предоставленном в наше распоряжение Дэвидом Рокфеллером. В половине двенад-цатого ночи мы уже были в университете Дж. Гопкинса.

СОН В СЕНТЯБРЬСКУЮ НОЧЬ

В Балтиморе нас встречали президент уни-верситета Дж. Гопкинса Стивен Мюллер, мэр города Курт Шмоке, многочисленные представители общественности. На машинах нас повезли по ночному Балтимору, в студенческий городок. Улицы были пустынны, ибо американцы не имеют моды, на ночь глядя, протирать по тротуарам башмаки. Семья и клу-бы по интересам дают им верную возможность

со вкусом "убить" свой досуг. И мы, проезжая по пустынному городу, в полуосвещенных старинных зданиях угадывали какое-то особое очарование. После нью-йоркского столпотворения Балтимор казался Эдемом. Сам студен-ческий городок - это обособленный, со своей неповторимой аурой заповедный уголок.

Стивен Мюллер проводил нас в здание, где находился кабинет основателя университета.

Но ночного застолья мы все же не избежали, но и оно вкупе с оживленными разговорами, теплым вечером с топазовыми звездами создавало определенное настроение.

Пошли спать поздно - где-то около четырех утра - и растревоженные впечатлениями, физической нагрузкой, усугубляющимся перепа-дом во времени, долго не могли уснуть. Обычно я не жалуюсь на бессонницу, но тогда мы с Ярошенко почти до утра не могли сомкнуть глаз. Все было для нас непривычно - сам воздух, стрекот цикад, уличные шумы, словом, вся обстановка. И я невольно вспомнил предупреждение Мэтлока, что самый "критический момент" после его прилета в СССР, наступает именно на третьи сутки. Не надо на этот день планировать серьезных встреч и постараться не очень физически активничать. И когда я наконец заснул, меня вдруг разбудил Ярошенко. "В чем дело?" -- спрашиваю. "По-моему, Борис Николаевич не спит". Я поднялся и пошел в номер к Ельцину. Застал его бодрствующим. "Очень тяжело, - сказал он, - никак не могу уснуть". Я напомнил ему, что у нас нелегкий день, а уже в семь часов нужно вставать. Тем более нас предупредили, что скорее всего состоится поездка в Белый дом... Не захочешь да станешь фаталистом. Еще в тяжелые дни "падения" Ельцина к нам в Госстрой пришла одна женщина, большая поклонница Бориса Николаевича. И тогда на свой страх и риск я повел ее в кабинет шефа и пред-ставил ее как экстрасенса. Во всяком случае она сама себя к ним относила. Любовь Павловна... Не знаю, насколько сильны ее парапсихологические "чары", но одна черта ее действительно очаровывала. Она умела любого человека вы-тащить из уныния. После ее визитов настроение у Бориса Николаевича и у меня становилось намного оптимистичнее. И что удивительно: за несколько дней до отъезда в Штаты она, вопреки обычному ее жизнеутверждающему прогнозу, предупредила, что Борису Николаевичу надо опасаться 12 числа...

Я, конечно, пропустил это предупреждение мимо ушей и вспомнил о нем лишь в университете Дж. Гопкинса, именно 12 сентября.

Проснувшись в 6 часов, я умылся, привел себя в порядок и вышел на улицу. Погода стояла отличная. На утренней зорьке все здания и природа, казалось, излучали какой-то таинственный свет. Все наши были на ногах и напомнили мне, что Мюллер уже приехал и ждет всех на завтрак. И поскольку Борис Николаевич не давал о себе знать, я отправился к нему в номер, чтобы прояснить ситуацию. Но он еще спал, причем спал тем убойным сном, о котором я говорил раньше. Стоило огромных усилий его расшевелить, и когда он вроде бы пришел в себя и начал одеваться, я понял, что он еще так и не проснулся. Принятое накануне снотворное было сильнее его воли. Все его движения - вялые, заторможенные. И тогда я вспомнил Любовь Павловну, предупреждавшую о таблетках. По, возвращению в Москву, я рассказал ей о том "сонном эпизоде", который случился в Балти-море. Как же она сокрушалась: "Ведь он мог вообще не проснуться"...

Мюллер пригласил на встречу с Ельциным всю знать Балтимора. К семи часам все собра-лись и с любопытством ждали появление гостя. Они, как пионеры на линейке, выстроились в ряд и Ельцин пошел их приветствовать. Это было жуткое зрелище. Алференко и Гаррисон схитрили и под каким-то предлогом ушли в город. Вощанов и Ярошенко остались с гостя-ми, а мы с Борисом Николаевичем отправились пить кофе...

Короче, к девяти часам, то есть к началу лекции он с трудом оклемался и мы отправи-лись к публике. В зале его ждали 800 слушателей. И вот в этот момент произошло резкое перевоплощение. Ельцин оживился и даже начал подшучивать над Мюллером. На сцену они вышли вместе, и когда хозяин университета начал что-то читать по бумажке, Борис Николаевич подошел и забрал с его пюпитра текст. Это была еще та сцена! Публика по достоинству оценила "нестандартный ход" гостя и бурно зааплодировала. "Давайте будем в равных условиях, - смеясь, сказал Мюллеру Ельцин, - раз я буду говорить без бумажки, то и вы говорите без нее..." Слушатели от души смеялись - по американским меркам ничего предосудительного в этом не было. И все всё правильно поняли.

Вопросы были традиционные, почти одни и те же, что, однако, не вполне устраивало самого лектора. Борис Николаевич, видимо, разнообразия ради стал варьировать свои ответы и, наверное, многие помнят, как он нарочито растягивал аббревиатуру - Ка-Ге-Бе...

Встреча еще не закончилась, когда меня поставили в известность о том, что Ельцина ждут в Белом доме. Нет, нас не собирался принимать сам Президент, мы должны были поехать на аудиенцию к его советнику по на-циональной безопасности Брентону Скоукрофту Это не так уж и мало: приглашение в Белый дом "неофициального визитера" - хороший признак. Словом, шеф закруглил свою "веселую" лекцию, поблагодарил Мюллера, и мы быстро отправились в Вашингтон. (Это 35 минут езды от Балтимора.) Однако в мыслях он все еще находился там, в зале университета. Ему явно не терпелось узнать - какова реакция публики на его выступление. Я сказал, что мне оно понравилось и что подходили наши соотечественники и тоже доброжелательно отзывались о лекции. И вообще, говорили они, американцы не такие зацикленные, как мы, русские, и любят нестандартное поведение...

... И вдруг, по дороге в Вашингтон, "новости для прессы": Борис Николаевич во всеуслыша-ние заявляет, что он не поедет на встречу со Скоукрофтом. Не тот, мол, уровень... Переводчик и Гаррисон едва от удивления не потеряли дар речи. Особенно шокирован был Джим, для которого "выходка" Ельцина могла бы иметь воистину катастрофические последствия. Ведь Белый дом - кульминация его программы, а значит, - это и деньги, и реклама. А Борис Николаевич все больше нагнетает обстановку: "Ну представьте себе, Лев Евгеньевич, что Буша встречаете вы, мой советник, а не я?" Я ему возразил, что Скоукрофт это не Суханов, а Ельцин - это Ельцин. И что Скоукрофт это все же советник по национальной безопасности - в Белом доме он величина и с этим надо считаться. Но Борис Николаевич все равно упрямится: "Но быть в Белом доме и не встретиться с Бушем..."

Джим Гаррисон тоже гнет свое: теперь ни за что уже нельзя отказываться, надо ехать... Пока мы спорили, машина уперлась в ворота Белого дома. Они открылись и мы въехали на его территорию, позади остались двое охран-ников.

КАК БЫ СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА С БУШЕМ.

Небольшое красивое здание. Тут же, напротив него, еще одно сооружение и к нему подходит нечто похожее на пандус. Ма-шина подъехала к самому входу. На первый взгляд, все необычно, и в то же время как-то просто, буднично. Вышла симпатичная мулатка и вручила нам кар-точки визитеров. На них так и написано: "Визитер". Борис Николаевич, вроде бы, даже немного обижен и потому с ударением говорит: "Я - Ельцин". Мол, какие тут визитки... Я положил его визитку к себе в карман, свою же повесил на грудь, то же сделали переводчик и Гаррисон.

Нас повели по неширокой беломраморной ле-стнице, и на втором этаже мы зашли в скромную приемную. В ней сидел секретарь, работал. Слева дверь и секретарь пригласил нас войти в нее. Мы попали в кабинет - небольшой, с камином и диванчиком. Типично домашняя обстановка. Смотрю на человека, сидящего за большим столом. Это, видимо, и есть Скоукрофт. Он встает из-за стола, улыбается. Здоровается с Борисом Николаевичем и представляет ему своего помощ-ника. Рассаживаемся: я - почти у самой двери, переводчик - спиной ко мне, Ельцин устроился на диванчике, а сам Скоукрофт возвратился в свое кресло. И вдруг, как гром среди ясного неба, вопрос Скоукрофта:

- Господин Ельцин, зачем, собственно, вы сюда приехали? Что вы хотите?

Шеф выслушал переводчика, улыбнулся и, глядя в глаза Скоукрофту, ответил:

- Ну, во-первых, я никогда не был в Америке и приехал сюда по приглашению ваших видных сенаторов и Фонда Рокфеллера. Во-вторых, мне интересно посетить вашу великую страну и познакомиться с ее трудолюбивым народом...

В это время открывается дверь и входит человек - в элегантном сером костюме, длинный узкий галстук, уголок платка выглядывает из нагрудного карманчика. Все в тон. Красивый, белозубый, стройный мужчина. Я, разумеется, сразу узнал его - это Буш. И так как я находился ближе всех к дверям, Президент мне поэтому протянул руку и мы поздоровались. Затем он поприветствовал Гаррисона, помощника Скоукрофта и только потом подошел к Ельцину. Он долго тряс ему руку, другая рука Президента дружески пожимала его предплечье. Они доброжелательно улыбались, и в какой-то момент Ельцин сказал: "Да, мы стоим друг друга". (Ростом они были одинаковы.) Эту фразу переводчик не стал переводить. А я глядел на своего шефа и гордился им. Он уверенно держался и выглядел подобающе. Это были два равных друг другу партнера.

Однако Буш сразу же оговорился, что у него, к сожалению, очень мало времени и что сейчас его ждет телевыступление по проблемам наркомании. И тут же поинтересовался - как в этом плане обстоят дела у нас в Союзе? Борис Николаевич ответил: "Это серьезная проблема и для нас, но о ней в нашей стране предпочитают не говорить".

Буш передал большой привет Горбачеву и выразил свою осведомленность о визите Ельцина в США: "Я думаю, Америка вам понравится..." И все в таком же ключе.

У Президента открытое лицо, доброжела-тельные речи, что сильно к себе располагало. Тут же сидела стенографистка и все записывала. Поговорили они ровно 12 минут, что я зафиксировал по своим часам. Ельцин поблагодарил Буша за то, что тот нашел возможность встретиться, и в свою очередь, Президент США сказал Ельцину, чтобы все вопросы к нему (Бушу) мы передали Скоукрофту. И Буш покинул помещение.

Буквально через пару минут в кабинет стремительно вошел вице-президент США Дэн Куэйл. Они с Ельциным дружески поприветствовали друг друга. Куэйл находился с нами недолго, и сославшись на какую-то встречу, удалился. Смотрю, у моего шефа глаза горят, да и Скоукрофт уже по-другому себя ведет. Суровости в его лице заметно поубавилось. Заложив ногу на ногу, он стал непринужденно беседовать с Ельциным.

В какой-то момент зашел секретарь и сказал Скоукрофту, что русского гостя уже ждут сенаторы на Капитолийском Холме.

Итак, Ельцин первым из высокопоставленных советских деятелей сорвал "пломбу" на Белом доме в период властвования Буша. Не Горбачев, а именно Ельцин, хотя это и была "полулегальная" аудиенция. Однако говорила она о многом. Во-первых, встреча с Бушем как бы "нечаянно" накладывалась на встречу с Скоукрофтом, и потому никто не мог уп-рекнуть Президента в прямом "демонстри-ровании" признания главного оппонента Горбачева. Буш, конечно же, понимал двойственность своего положения, поскольку готовился в декабре к приезду в США Горбачева. Ведь как раз был пик конфликта Михаила Сергеевича с Борисом Николаевичем. Не зря же Буш при встрече с Ельциным был подчеркнуто нейтрален и горячо передавал приветы Горбачеву. И мимолетный, как бы тоже случайный, приход Куэйла в кабинет Скоукрофта также имел свою дипломатическую логику. Пока в Союзе шла дискредитация Ельцина, в Белом доме (да и в Госдепартаменте тоже) все уже наверняка было просчитано с большой степенью вероятности. Горбачев - это, конечно, звезда первой величины, но профессионалы от политики и в том же ЦРУ прекрасно понимали, что в протуберанцах этой звезды появилась но-вая, по яркости превосходящая "главное" светило. И уже, пожалуй, не было силы, которая могла бы помешать самостоятельному восходу этой новой звезды. И если этого еще не пони-мали на Востоке, то аналитики Запада, и в том числе США, давно, наверное, просчитали все варианты будущего противостояния этих "звезд". И не будь у Буша и его окружения хотя бы на 50 процентов уверенности в том, что Ельцин неотвратимо идет к верховной власти в России, они ни под каким соусом "не оказали бы честь" опальному Ельцину. Слишком велика ответственность привносить в большую политику (тем более связанную с ядерным разоружением) элемент случайности.

Контакты Ельцина в США шли по восходящей: журналисты, политологи, политики, крупные бизнесмены, которые присматривались к нему во сто крат внимательнее, чем он к ним. Я не сомневаюсь, что впечатление о нем где-то концентрировалось, сводилось воедино и уже в виде какого-то результата "поднималось" наверх. И то, что его принял Буш, а вернее, Ельцин в кабинете Скоукрофта принял Буша, говорило о том, что предварительный "анализ" американцев был в пользу Ельцина. Лично мне не верится, что Буш "случайно" зашел к Скоукрофту, а за ним так же случай-но - Куэйл... По-моему, все это было расписано по секундам и выверено от первого и до последнего слова.

Принимая в "тени" своего кабинета Ельцина, Буш убивал двух зайцев: как бы привечал вероятного главу России, а с другой стороны - ненавязчиво подавал Горбачеву сигнал: ты, мол, Горби, нам очень нравишься, но что поделаешь, у тебя появился серьезный соперник, с которым мы тоже должны считаться.

Я сомневаюсь, что в те 12 минут, в течение которых находились вместе Ельцин и Буш, можно было что-либо основательно объяснить или доказать друг другу. Да и скорее всего Буш уже был знаком с главными политическими постулатами Ельцина. Президента и его окружение больше всего интересовал сам Ельцин, как личность, в ее человеческом измерении. И на-верняка очные впечатления Буша, Куэйла, Бейкера и других высокопоставленных лиц имели решающее значение в "создании" образа Ельцина. Точно так же для Бориса Николаевича имел решающее значение его визит в Белый дом и встреча с президентом Бушем. Мне даже показалось, что после этого мой шеф немного поостыл, успокоился. Кульминационный момент в поездке по США, кажется, миновал.

Но визит в Белый дом и мимолетная встреча с Бушем автоматически подняли рейтинг Ель-цина в глазах чужой и своей общественности. Так что предсказания о "несчастном числе 12", к счастью, не оправдались: 12 сентября в течение 12 минут Б. Н. Ельцин преодолел первые ступени, ведущие на международную политическую арену. (Не говоря уже о 12 июня, когда он стал первым президентом России.) В 13 часов того же дня Борис Николаевич встретился в Капитолии с сенаторами Биллом Брэдлеем (штат Нью-Джерси) , Тимоти Виртом (Колорадо), Бобом Грахом (Флорида), Уайком Фаулери младшим (Джорджия), Джозефом Либерманом (Коннектикут). Лидер сенатского большинства Брэдлей, сам бывший баскетболист (чемпион Олимпийских игр), быстро нашел общий язык с бывшим волейболистом Борисом Ельциным. Эта встреча больше носила экскурсионный, ознакомительный характер. Конечно, с теплым приемом, в непринужденной обстановке. Потом принесли записку, из которой явствовало, что Ельцина ждут в Госдепартаменте...

...Перед входом в кабинет Бейкера уже собралась большая группа журналистов. И вдруг вышел Госсекретарь - очень высокий, стройный человек. То была официальная встреча и продолжалась она полтора часа. Борис Николаевич изложил Бейкеру свои десять пунктов, затронув при этом вопрос о статусе наибольшего благоприятствования в торговле с Советским Союзом. Шла также речь об обмене специалистами по продовольственным вопросам. Бейкер был весьма вни-мателен, и все, о чем говорил Ельцин, было запротоколировано помощниками Госсекретаря.

После визита в Госдепартамент мы вылетели в Чикаю. Там, в Совете по внешним сношенным, гостя ждали три тысячи человек. После встречи, которая по содержанию напоминала предыдущие, мы направились в отель.

По дороге туда Бориса Николаевича осенило связаться по телефону с Москвой. Он хотел уточнить дату предстоящего Пленума ЦК КПСС. И тогда мы лишний раз убедились во всесилии американской техники. Когда пере-водчик узнал, что нам надо позвонить в Москву, он с готовностью начал помогать. "Назовите номер в Москве", - сказал он и стал прямо из лимузина вызывать в Москве секретаря Бориса Николаевича. И когда я Тане сказал, что гово-рю из машины, которая движется по дорогам Америки, она не поверила. Да и для нас с Ельциным этот ненавязчивый американский сервис был маленькой сенсацией.

Вообще 12 сентября - самый насыщенный день за всю поездку по Соединенным Штатам. Судите сами: университет Д. Гопкинса, встреча с представителями общественности, организация поездки в Вашингтон, встреча в Белом доме, обед по приглашению сенаторов от штата Мэриленд, встреча в Сенате, а затем - в Госдепартаменте с Бейкером, вылет в Чикаго, ужин и лекция в Совете по внешним сношениям. И заключила день пресс-конференция для представителей национальных и местных средств массовой информации.

РОНАЛЬД РЕЙГАН ПРИНИМАЕТ

НАС В ГОСПИТАЛЕ.

По первоначальной программе мы должны были посетить Калифорнию и бывшего Президента США Рональда Рейгана (попутно отмечу, что слово "бывший" в отношении своих президентов американцы не употребляют). Но бывший хозяин Белого дома, к несчастью, упал с лошади и получил серьезную травму головы. Еще в Нью-Йорке нам рассказывали об этом журналисты и советовали съездить к нему в Рочестер, где он проходил лечение. И когда мы направлялись в Миннеаполис, Борис Николае-вич пожелал заехать в военный госпиталь, где лечился Рейган. Правда, предварительно мы туда позвонили, поговорили с врачами и с са-мим пациентом. И 14 сентября мы прибыли в Рочестер, где нас встретил старший администратор клиники имени Майо Кен Джохансон. Так мы оказались на улочках небольшого городка, располагающего к покою, безукориз-ненно ухоженного, с роскошными газонами.

Встретивший нас Джохансон проводил в офис, где уже был накрыт стол, и среди изоби-лия фруктов мне запомнился виноград какого-то незнакомого мне сорта.

На Ельцина надели халат, и руководитель клиники повел его на второй этаж, где находил-ся Рональд Рейган. А мы продолжали беседо-вать с администрацией, и вскоре узнали, что это бывший военный госпиталь (ему 150 лет) и что работают в нем известные в США нейрохирур-ги. Прилетел сюда Рейган без охраны, никакой помпезности в быт клиники не привнес, его положили в рядовую палату и по соседству с ним находились такие же палаты, в которых лечились обыкновенные американцы.

Рейган пребывал в хорошем расположении духа и, возможно, это объяснялось тем, что рядом с ним постоянно была его очень милая и очень обаятельная супруга Нэнси. Рейган опти-мист и ни в каких ситуациях не раскисает.

Вспомнить хотя бы, что не прошло и двух с половиной месяцев, как он вступил в должность Президента, как в него разрядил пистолет некто Джон Хинкли. Хирурги извлекли из тела нового Президента пулю, застрявшую в 2,5 дюйма от сердца. Когда его навестила жена Нэнси, он сказал ей: "Милая, я забыл пригнуться..." У докторов, которые его лечили, он, посмеиваясь, все время спрашивал: "Скажите мне, что вы все республиканцы".

Во время беседы с Ельциным Рейган пошутил: наши народы объединяет одна общая черта - мы любим юмор. Только американцы смеются над другими, а вы, русские, - над собой... Возможно, поэтому, подумалось мне тогда, мы и потеряли к себе самоуважение и превратились в мрачных зубоскалов, которым все "до фени".

По прибытии в Москву Борис Николаевич получил из Штатов такое письмо: "Дорогой мистер Ельцин! Нэнси и я хотели бы выразить свою сердечную благодарность за Вашу любез-ность, когда Вы преподнесли прекрасные цветы. Они осветили всю комнату.

Я особенно ценю то, что Вы нашли время в Вашей напряженной зарубежной программе, чтобы посетить меня в Рочестере.

Я получил удовольствие от нашей беседы и я доволен, что мы смогли встретиться, даже на короткое время.

Еще раз благодарю Вас за внимание. Нэнси присоединяется ко мне, посылая наши наилуч-шие пожелания.

С уважением, Рональд Рейган.

18 сентября, 1989."

ЗАБОТА О ХРЮШКАХ ПО-АМЕРИКАНСКИ.

Мы направляемся в американскую "де-ревню" по ровной, словно бильярдный стол, магистрали. Настолько ровной, что реши-ли провести небольшой эксперимент: налили полный стакан воды и поставили его на пере-днюю панель... Ждали, прольется ли из него хоть одна капля. Но так и не дождались...

Я с нетерпением вертел головой в ожида-нии, что вот-вот покажется деревня -дома с соломенными крышами, грязные канавы, брошенные комбайны, сгнившие копны сена... Словом, тот "сельскохозяйственный ландшафт", к которому мы привыкли у себя дома. Конечно, я несколько утрирую, но факт остается фактом - никакой деревни или де-ревеньки мы так и не встретили. По обеим сторонам дороги бежали одно- и двухэтажные разноликие коттеджи, не замурованные мощными заборами, а лишь окруженные травяными газонами и кустарниковыми ограждениями. Деревни, разумеется, в нашем представлении, мы так и не увидели.

Ферма Джина Хардина находилась в 50 ки-лометрах от Индианаполиса и специализи-ровалась на откормке свиней. Хозяину примерно 45-50 лет и весь его облик сочета-ется с классическим типом американского фермера: загорелый, с натруженными рука-ми, белозубой улыбкой. Но это был не про-стой фермер, одновременно он являлся ру-ководителем Всемирной организации свиноводства. Так что это был, по нашим поня-том, знатный, заслуженный свиновод. Разве что с единственной разницей: если у нас на заслуженных свиноводов" работает целый штат подсобных рабочих, то у Джина Хардина было всего три помощника: сын и два брата. А сколько свиней? 6000! И 500 гектаров земли. По нашим, колхозным, масштабам, для обра-ботки и откармливания такого количества голов потребовался бы целый колхоз и не менее 100 человек администрации. То есть на одного свиновода по одному бюрократу. А у Хардина наемных рабочих не бывает.

И когда мы отравились осматривать ферму, нас заставили надеть чистые халаты, чтобы, не дай бог, мы не занесли хрюшкам какую-нибудь инфекцию. Здесь не было ни грязи, ни отврати-тельных запахов. Свиноматки находились поч-ти что в герметических помещениях - по пять-шесть в каждом, и наблюдать за ними мы могли только через специальный "глазок".

Все строго нормировано: и еда, и температу-ра помещений, и освещение. Все процессы - кормление, уборка и другие - автоматизиро-ваны. Поросята живут на сетчатых стеллажах, где всегда сухо и тепло. Навоз, который остает-ся от них, попадает в специальные поддоны, а оттуда автоматически сливается в баки. Затем с помощью биотехнологии он превращается в ценное органическое удобрение.

И когда мы вышли из "питомника", мы мол-ча переглянулись и лишь развели руками. Чему же здесь удивляться, если полтора процента населения США (именно столько занято в сель-ском хозяйстве страны) в состоянии прокор-мить свой народ и еще полмира, и нас в том числе. То есть 4 миллиона американских фер-меров против 22 миллионов наших.

Затем мы прошли в ангар с техникой. Пред нами предстал красавец-комбайн, и такой чис-тоты, будто находится не на свиноферме, а где-нибудь в выставочном павильоне ВДНХ. Я сам автомобилист, но когда увидел стеллажи, заполненные новенькими, промаркированными запчастями, у меня прихватило дыхание. И Бо-рис Николаевич, не утерпев, полез в кабину комбайна, чтобы воочию познакомиться с сис-темой управления. И он обнаружил там очень удобное сиденье и вообще весьма комфортную кабину, в которой, должно быть, приятно рабо-тается при любой погоде. Там же шеф обнару-жил компьютер, который по программе уп-равляет навесными агрегатами. "А почему этот комбайн у вас голландского производства?" - спросил у Хардина Ельцин. И тот ответил: "Американские комбайны тоже не плохие, но давление у них на грунт составляет 3 кг/см, а у голландских лишь 2 кг/см". В Америке берегут землю и холят ее, и потому не считаются с затратами на современную технику. В 1985 году машиностроительные компании США предлагали 343 модели тракторов, 8 компаний - 41 модель зерновых комбайнов. Имеется 12 тыс. фирм, которые выполняют работы по внесению в землю удобрений.

Мы поинтересовались - где находятся корма? И нам показали силосную башню, транспортер, другие механизмы и автоматику,. обеспечивающую дозировку подкормок и витаминов. Я уж не говорю о самом доме, где живет семья Хардинов. Все в нем из дерева, кругом чистота, стоит смоляной дух. В рабочем кабинете хозяина - два неболь-ших компьютера, и он тут же продемонстри-ровал их возможности. Включил программу, и на дисплее появились мировые цены на сви-нину. Какая цена, в каком городе или госу-дарстве самая низкая и самая высокая? Затем на экране появился контракт, который Хардин заключил со своими контрагентами на поставку свинины в 1990-1991 гг. В договоре сказано, что в случае неурожая или стихий-ного бедствия убытки делятся пополам - между Хардином и его покупателями. При-чем цены регулирует спрос, и государство, и фермеры не могут их поднять выше опреде-ленного уровня.

Меня поразил такой факт. Борис Никола-евич спросил у 14-летнего сына Хардина - чем он будет заниматься, когда закончит школу? Останется ли помогать отцу? Нет, оказывается, у паренька свои планы, и он хочет, закончив колледж, остаться жить в го-роде. И ему никто не препятствует, ибо сво-бодный выбор в США - святое дело. Хардин-старший, хотя и не в восторге от такой самостоятельности отпрыска, тем не менее права его не ущемляет. Но с одной существенной оговоркой, Учись, говорит он сыну, и если станешь хорошим специалистом, я буду просто счастлив. И все же парень должен рассчитывать только на свои силы. Возможно, отец ему и поможет, но минимально, и то на первых порах. Быть независимым - это одно из основных правил жизни американцев. И деньги зарабатывать каждый должен научиться сам...

ВОТ БЫ НАМ ТАКОЕ...

В 22.30 мы вылетели в Даллас на частном реактивном самолете. Приземлились в час ночи. А уже в 11 утра - выступление перед Советом по мировым делам города Далласа. Аудитория - 1000 человек. После этого - пресс-конференция, визит в "Мировой тор-говый центр инфорынка". В 12 часов ночи на-ша программа в этом городе завершилась ужи-ном и приемом, организованным Техасской ассоциацией Атлантического Совета. На при-еме присутствовали 100 выдающихся предста-вителей городской общественности.

На следующий день, на реактивном самоле-те, предоставленном в наше распоряжение мил-лионером Андреасом, мы вылетели в Хьюстон.

И, естественно, главной его достопримечательностью был Центр космических исследований имени Джонсона. Когда туда приехали, нас поразила его "незащищенность" - это ведь, по нашим понятиям, секретный объект и без высо-ких заборов я его просто не представлял. А увидели мы низкое ограждение и одного по-лицейского у шлагбаума. По всей территории центра гуляли туристы. Кто хочет -пожалуй-ста, может наблюдать за управлением полета ракеты или даже "Шаттла". И все же что-то общее между этим центром и нашим Звездным городком есть. Разве что, у нас все строже и меньше той свободы передвижения, что свойст-венна любому штату США.

Визит в Центр имени Джонсона был органи-зован с помощью вице-президента США Дэна Куэйла и советника по национальной безопас-ности Брента Скоукрофта, а также Доэйна Андреаса.

Когда уже возвращались в аэропорт, черт нас дернул заглянуть в типичный американский супермаркет. Из-за большой занятости нам не пришлось раньше побывать ни в одном из них. Назывался он "Рандоллс супермаркет". Из нашей группы только я и Борис Николаевич никогда не бывали в такого рода торговых заведениях. Причем это был не столичный и тем более не нью-йоркский магазин и, по нашим понятиям, самый "обыкновенный" провинциальный. Если, конечно, Хьюстон можно считать провинцией.

Выйдя из автобуса, я стал искать глазами скопление людей и нечто похожее на нашу оче-редь. Однако никакой очереди не было - ни около, ни в самом магазине. Это одноэтажное, сделанное из легких металлических конструк-ций здание. Естественно, никто из обслужива-ющего персонала не знал о нашем прибытии и потому ни о какой "показухе" не могло быть и речи. Обыкновенный день, "обыкновенный" ассортимент, "обыкновенные" посетители...

Сразу же поразило изобилие света. И вооб-ще цветовая гамма всего сущего была настолько яркая и впечатляющая, что возникло ощуще-ние, будто опускаемся в самое нутро калейдо-скопа. Завораживало также изобилие цветов - сочных, живых, словно только что срезанных с клумбы. Причем цветы не на продажу, а как декоративный элемент.

Как только мы зашли в супермаркет, тут же пригласили кого-то из администрации. От-куда-то из чрева подсобных помещений поя-вился очень симпатичный молодой человек в бе-лоснежной рубашке, аккуратно причесанный и, конечно же, улыбающийся. Это был главный администратор. Мы представились и сказали, что хотели бы познакомиться с работой магазина.

Нет проблем: администратор дал нам в помощники молоденькую продавщицу, и она повела нас по рядам. Естественно, главное, что нас интересовало - ассортимент. И в этой связи Ельцин задавал вопросы работникам магазин. Цифра, названная ими, нас буквально шокировала, и Борис Николаевич даже переспросил -мол, правильно ли он понял переводчика? И администратор еще раз повторил, что ассортимент продовольственных товаров на тот момент действительно составлял примерно 30 тысяч наименований. Когда мы пошли вдоль рядов глаза не знали на чем остановиться. Я предполагал разное, но то, что увидел в этом супермаркете, было не менее удивительно, чем сама Америка.

Кто-то из нас начал считать виды колбас. Сбились со счета. Мне вспомнился наш колбасный магазин на Красной Пресне, где еще в 1963 году можно было купить "брауншвейгскую", "столичную", "тамбовскую", "угличскую", "краковскую" и еще столько же наименований колбас. Тогда мне казалось, что это предел человеческих мечтаний и что именно в том магазине проклюнулись первые признаки коммунизма. Правда, с годами прилавки магазина стали пустеть и сейчас остались только одни воспоминания о его светлом прошлом. Вспомнил я тот магазин и сравнил с этим, хьюстонским, и понял, что изобилие, к которому нас вел Хрущев, прошло мимо нас. В тот момент (в Хьюстоне) меня могли бы убеж-дать все три сотни научно-исследовательских институтов, кафедр, лабораторий, которые за-нимались у нас исследованием преимуществ со-циализма перед капитализмом, но и они оказа-лись бы бессильны. Американская практика на частном примере супермаркета во сто крат вы-глядела убедительнее любой отечественной те-ории. Да, не хлебом единым... Не колбасой еди-ной, не сыром единым... А, кстати, вы видели красный сыр, коричневый, лимонно-оранжевый? Сколько, вы думаете, сортов сыра мы ви-дели в Хьюстоне? А ветчины? Всей этой немыс-лимой вкуснятины, которую каждый может прямо в магазине попробовать и решить - сто-ит ли на нее тратить доллары? Не сосчитать наименования конфет и пирожных, не перева-рить глазом их разноцветье, их аппетитную привлекательность. И хотя я пытаюсь передать свои впечатления, но понимаю, что это лишь жалкая потуга, ибо слово бессильно перед ре-альностью американского предложения.

Изредка я кидал взгляды на Ельцина и заме-чал, что это для него тяжелое испытание. И когда с ним поравнялась одна женщина с коляской, впереди которой был пристроен мальчу-ган, Борис Николаевич, извинившись, начал ее расспрашивать. Часто ли она ходит в этот мага-зин? Оказывается, только по субботам. Боль-шая ли семья? Втроем: она, муж и ребенок. Какой семейный заработок? Женщина объяс-нила, что пока она временно не работает и живут на зарплату мужа, то есть на три тысячи 600 долларов в месяц. Ельцин поинтересовался - на какую сумму она обычно запасается продуктами? Оказалось, что у этой семьи на недельное питание уходит примерно 170 долла-ров. От субботы - до субботы. Она еще платит за квартиру, страховку...

В овощной секции нас буквально потрясло качество товаров. Редиска размером с крупный картофель освещена ярким светом, на нее из маленьких "душиков" рассеивается вода. Реди-ска буквально играет, а рядом - лук, чеснок, баклажаны, цветная капуста, помидоры, огур-цы. Вам захотелось копченого угря - пожа-луйста... А миноги не желаете? Или ваша печень привыкла к осетрине и устрицам? Ананасы, бананы...

И секции кондитерских изделий можно стоять часами: это, наверное, по зрелищности превосходит Голливуд. На подставке ожидал заказчика громадный торт, представляющий собой хоккейную арену. Фигурки игроков сде-ланы из шоколада. Настоящее произведение искусства, а главное - доступное, вполне до-ступное.

В общем, это гипертоническая тема. Для нас с Борисом Николаевичем посещение супермар-кета стало настоящим потрясением. Моя жена сегодня (сентябрь 1991 года) в семь утра пошла в магазин, чтобы купить молоко, но очереди, всюду очереди, за сахаром надо простоять два дня. И это у нас - в Москве, во второй полови-не XX века, 73 года спустя после Великой рево-люции и как раз в то время, когда, по расчету Хрущева, все мы должны уже жить при комму-низме. А может быть, то, что мы построили у себя в стране, - это и есть истинный комму-низм?

На выходе из магазина девушка, сидящая за кассовым аппаратом, ничего не считает. В руках у нее небольшой приборчик, напоминающий чем-то фен, которым она быстро проводит по ценовому коду на упаковке. После этой операции на экране кассового аппарата-компьютера появляется цена, вы платите и можете свободно проходить через электронный турникет. Ну что еще может быть проще и умнее такой системы?

Когда мы уходили из супермаркета, админи-стратор вручил нам презент: огромный целло-фановый пакет с расфасованными продуктами этого магазина.

Уже в самолете (а мы направлялись к Андреасу в Майами) Борис Николаевич надолго от-решился. Он сидел, зажав голову ладонями, и на лице его явственно проглядывала борьба чувств. Не зря ведь говорят, что некоторые сла-бонервные люди после возвращения из цивили-зованной заграницы впадают в глубокую депрессию. Ибо происходит неразрешимый психологический конфликт между тем, как чело-век жил всю свою жизнь, и тем, как бы он мог жить, если бы родился на других широтах.

Когда Ельцин немного пришел в себя, он дал волю чувствам: "До чего довели наш бедный народ, - сокрушался он. - Всю жизнь расска-зывали сказки, всю жизнь чего-то изобретали. А ведь в мире все уже изобретено, так нет же - не для людей, видно, это..."

А ведь Ельцина трудно было удивить "богатым ассортиментом", ибо не будем забывать, что он как кандидат в члены Политбюро тоже имел привилегию на высший стандарт потребления, но, видимо, упрятанные от глаз народа партийные закрома, несмотря на весь их "номенклатурный блеск", несли на себе печать обветшания. И на фоне "заурядного" американского супермаркета вы-глядели нищенскими.

Я допускаю такую возможность, что именно после Хьюстона, в самолете миллионера, у Ель-цина окончательно рухнула в его большевист-ском сознании последняя подпорка. Возможно, в те минуты сумятицы духа в нем безвозвратно созрело решение выйти из партии и включиться в борьбу за верховную власть в России. Я знаю, что на это мне могли бы возразить такие наши "международные перья", как Валентин Зорин, Борис Стрельников, Владимир Симаев или Альбертас Лауринчюкас... Они бы мне обяза-тельно "открыли Америку", что, мол, в Нью-Йорке есть Гарлем, что каждые 20 или 30 минут там совершаются убийства, что в ночлежках... что негры... что в США продажные сенаторы... что ВПК Америки подчинил себе всю экономи-ку и пр. и пр. Да, скорее всего, все это в Америке есть, но есть ведь и у нас свои "гарлемы", свои "негры", свой ВПК... И еще 40 миллионов бед-ствующих, находящихся далеко за чертой ни-щеты людей. Но при всем этом нет у нас ни ночлежек, ни бесплатных столовых, а наши "официальные магазины" бесплотны, как бес-плотна сама идея о "светлом будущем". И у нас все те же язвы, что и на Западе, только намного больше и "умиляют" Зорины и Стрельниковы, которые, живя в США и пользуясь их плодами, как могли "поливали" их грязью, писали про них разгром-ные книги, благо всегда находился в Союзе из-датель. Беззастенчивое промывание мозгов со-ветских граждан стало для них делом "чести и доблести", ибо эти "международники" выпол-няли социальный заказ: во что бы то ни стало доказать, что американский народ буквально погибает в адской нищете и только о том и мечтает, чтобы побыстрее перебраться на 1 / 6 часть мировой суши...

Создается впечатление, что в Америке обо всем позаботились заблаговременно. Самое первое метро было построено в... 1895 году в Бостоне, спустя десять лет - в Нью-Йорке, в 1928 году - в Филадельфии и в 1943 - в Чикаго. А когда был построен Метрополитен?

Американский профсоюз электриков еще в 60-е годы отвоевал себе 25-часовую рабочую Неделю, разумеется, с сохранением средней зарплаты.

Американцу не надо очертя голову бегать с вещами по вокзалу в поисках касс (хотя их там полно), он может сесть в поезд и там купить у проводника билет. Конечно, с оплатой за услуги. Там строгий контроль, но нет... штрафов.

Еще в 40-е годы директор бюро стандартов Джордж X. Берджесс оповестил американцев, что в их стране "существует 300 сортов анана-сов, 500 сортов горчицы, 1000 сортов гороха, 1000 сортов консервированной сёмги, 1000 сортов консервированных персиков, 4500 ви-дов кукурузных консервов и 10000 сортов пше-ничной муки".

Готовясь к поездке в США, я прочел в одной книжке: в г. Кливленде дом в 23 этажа постро-или за 11 месяцев, гараж на тысячу машин - за пять месяцев. В штате Южная Каролина возвели фабрику по непрерывной окраске и отделке тек-стиля (на площади 3,5 га) - за пять месяцев.

В Америке давно научились хорошо и быстро работать. Когда в годы войны понадобилось много судов (для перевозки в Европу войск и техники), в США освоили суда типа "Либерти". И если первое было построено за 250 дней, второе - за 62 дня, то позже один из кораблей был построен за 7 суток.

Нашим экономистам и строителям остался пустяк - вы-яснить секрет столь высокой производительно-сти труда... Не верю, что народ, победивший фашизм и коммунизм, погибнет в нищете и голоде. Люди, у которых все в порядке с голо-вой и руками, способны преобразовать свою жизнь.

БИФШТЕКС С СЮРПРИЗОМ

В самолете нас ждали два приятных сюрпри-за. Из Майами позвонил Андреас и поин-тересовался самочувствием своего гостя. "Все в порядке", - ответила стюардесса. Для нас это было несколько неожиданно: на высоте 10 ки-лометров звонят на борт самолета и интересу-ются здоровьем гостей из далекой России..

Время приближалось к обеду, и вскоре нам, действительно, предложили горячий бифш-текс. Я вообще-то люблю рубленые блюда, и тот бифштекс, которым нас угощали, я съел с превеликим удовольствием. Потом мы стали обмениваться впечатлениями о супермаркете. "Ну надо же, как дурачили народ, - возму-щался Борис Николаевич. - И теперь ясно, почему советскому человеку препятствуют в выезде за границу. Боятся, что у людей глаза откроются..."

Я слушал шефа и соглашался с ним, хотя мне, наверное, легче было сравнивать Москву с любым городом Америки. Я все же был ближе к будням столицы, нежели Ельцин. Но если даже его взбудоражило, думал я, значит, дело серьезное...

Однако возвращаюсь снова к бифштексу. Подходит к нам стюардесса, представляющая компанию Андреаса, и с загадочной улыбкой Джоконды спрашивает: "Знаете ли вы, господа, что вы только что покушали?" Ну, начинается... Вроде бы не в Китае находимся. Мы, естественно, пожимаем плечами и на лице изображаем любез-ность: мол, что же еще кроме прекрасного рубле-ного бифштекса... И тут нас доканывают: оказы-вается, мы только что откушали бифштекс из... сои... Да, из белков этого "животного" продукта. Нам тут же вручили проспекты, в которых рекла-мируется изготовление множества блюд из сои. Это фирменные блюда Андреаса. Однако меня уже никто не мог переубедить: лично я ел не что иное, как бифштекс из... мяса. Не знаю, помнит ли об этом эпизоде Борис Николаевич, но мне тогда очень понравилась его идея заключить с Андреасом договор по линии СОИ (не СОИ -- стратегическая оборонная инициатива, а СОИ -- сельскохозяйственного продукта, очень кало-рийного и очень питательного).

В Майами нас поселили на вилле Андреаса, а точнее - в апартаментах его дочерей, которые уехали куда-то отдыхать. На следующий день мы должны были с Ельциным улететь в Союз, а Ярошенко, Вощанов и Алференко оставались в США. Они надеялись встретиться с Солженицыным, эко-номистом Леонтьевым и бывшим помощником Президента Америки по национальной безопасно-сти Бжезинским. Побывав на коктейле в доме Ан-дреаса, Борис Николаевич на следующий день посетил православный храм в Майами, после чего встретился с кубинскими эмигрантами. Затем бы-ло выступление в местном университете, куда его пригласил директор Института изучения Со-ветского Союза и стран Восточной Европы Ж. Валенти. В 14.00 - последняя в США пресс-конференция.

Но быть рядом с пляжами Майами и не иску-паться... Накануне отъезда (вечером) мы вчет-вером отправились на берег моря. Уже было темно и, несмотря на чистое звездное небо и горящие рядом окна особняков, пляж был пу-стынный. Мы разделись и полезли в воду - очень соленую и очень теплую. Берег был по-логий, и до глубины нам пришлось немного пройти. И вот, когда мы уже вдоволь наплава-лись и собрались выходить на берег, Ельцин вдруг говорит: "Фу, какая-то рыбина по бедру скользнула". Вроде бы, даже рукой ее оттолк-нул. Мы посмеялись, однако у всех появилось чувство какой-то настороженности. Потом мы вышли на берег и уже на лежаках принялись обсуждать нашу поездку по США. Поговорили, затем еще поплавали и, довольные, вернулись в апартаменты. Утром часов в шесть я поднялся и выглянул в окно, выходящее на берег Атлан-тического океана. И что меня удивило: лишь несколько человек бегали по пляжу, но никто не плавал. Правда, один человек забрел по ко-лено и там бултыхался. Позже, когда мы спу-стились на пляж, то на больших транспарантах прочли: "Осторожно, акулы! Купаться опасно для жизни!"

Можно только предположить, ка-кая рыбина коснулась Ельцина в ту его послед-нюю ночь пребывания в США...

Одна местная маленькая фирма подарила нам майки, на которых было написано: "Я вы-жил с Борисом Ельциным в Америке". Настоль-ко сложной и трудной была эта поездка...

Уже в аэропорту Майами Борис Николаевич и Джим Гаррисон подписали меморандум, в ко-тором были обобщены результаты поездки Ельцина в США. Вот его текст:

"Этот меморандум является соглашением между Б.Н. Ельциным и Джеймсом А. Гаррисоном. Меморандум касается распоряжения доходами от благотворительной деятельности Б. Н. Ельцина во время его визита в США 9-17 сентября 1989 года.

В соответствии с американской деловой практикой Б. Н. Ельцин имеет право на все доходы. Б. Н. Ельцин полностью отказывается от любых доходов.

Все доходы, в соответствии с указанием Б. Н. Ельцина, полностью и исключительно предназначаются для борьбы с распростране-нием СПИДа в СССР.

Программа советско-американских обме-нов "Есален" использует все доходы для закупки современного медицинского оборудования. "Еса-лен" намерена поставить в Советский Союз тако-го оборудования на сумму 100 000 долларов, включая системы одноразовых шприцев.

Б. Н. Ельцин и Советский фонд социаль-ных изобретений намерены способствовать распространению всего медицинского оборудо-вания в СССР.

Б. Ельцин, Д. Гаррисон.

Подписано в Майами, 17 сентября 1989 года".

Но, как впоследствии выяснилось, Гаррисон оказался не джентльменом и своих обязательств не выполнил, несмотря на подписанный им ме-морандум, потому Вощанов и Ярошенко доставили в Москву не 100 000, а всего лишь 10 000 шприцев.

Возвращались мы домой через Западную Гер-манию с большой задержкой - в аэропорту Франкфурта бастовали служащие. Но лучше бы мы не спешили: в Москве нас ожидал "холодный душ", приготовленный партийной номенклату-рой в лице ее верного органа - газеты "Правда".

Что же касается итогов поездки Б.Н. Ельцина в США... На вопрос корреспондента "АиФ" - "Хотелось бы знать из "первых рук" ваши впечат-ления об Америке" - Борис Николаевич ответил: "Главное впечатление - мне обидно за нашу страну. Если советских граждан провести хотя бы через один супермаркет, где выставле-но около 30 тысяч видов продуктов, то всем станет ясно, что разрыв между обеспечением народов двух стран с каждым годом становится все больше. У американского народа есть свои пробле-мы. Но в основной массе живут хорошо. Они боятся военных конфликтов, потому что им действительно есть что терять. Впечатления превзошли все мои ожидания. Я убедился в доброжелательности граждан этой страны к на-шему народу и друг к другу и в том, что мы действительно потеряли многое".

УДАР НИЖЕ ПОЯСА

Однако "взгляд" советской прессы на визит Ельцина в США был более чем ори-гинальный. Вся поездка в основном замалчивалась. И тем не менее, латвийская газета "Советская молодежь" довольно подробно информировала своих читателей о визите Бориса Николаевича в Америку. А 18 сентября в газете "Правда" пояилась перепечатка итальянского журнали-ста Витторио Дзукконы - "Репубблика" о Б. Н.Ельцине". Это была явно инспирированная фальшивка. На всем протяжении нашей поездки по США журналиста с таким именем мы не встречали. Хотя это и не псевдоним, а лицо вполне реальное, работающее на итальянскую "Репубблику". (К слову сказать, главный редактор газеты Репубблика" Эудженио Скальфари был в свое время Союзом журналистов СССР удостоен премии им. Воровского - высшей советской журналистской премии). Это был рассчитанный укол, и отнюдь не из числа не-приятных случайностей. В самом деле, в Шта-тах у Ельцина были десятки встреч, десятки интервью, а газета "Правда" перепечатала именно эту корреспонденцию - откровенно злопыхательскую и, в чем нельзя сомневаться, тщательно спланированную. Впоследствии Дзуккона в письме к своему редактору напи-шет: "Когда меня спросили, видел ли я лично, как Борис Ельцин пьет и делает покупки, я ответил, что ни один эпизод не изложен от первого ли-ца... Могу лишь добавить, что источником моей информации были также некоторые русские эмигранты в США, имена которых я должен теперь хранить в тайне в виду международного политического скандала..."

То, что сама по себе публикация в "Правде" вызвала скандал, партбоссов не волновало, а наоборот: наконец-то, считали они, этот попу-лист Ельцин прокололся. И теперь уж никак не сможет больше изображать из себя "светлую личность", любимца публики. 5 октября газета "Юрмала" писала: "Вся статья "Репубблика" о Борисе Ельцине состоит из одного негатива - ни строчки, ни полстрочки доброжелательности, корректности, так что даже у наивного читателя могут возникнуть резкие сомнения: статья явно направлена на очернение поездки Ельцина в США.

Дзуккона пишет: "За пять дней и пять ночей, проведенных в США, Ельцин спал в среднем два часа в сутки и опорожнил две бутылки вод-ки, четыре бутылки виски и несметное количе-ство коктейлей на официальных приемах".

"Ну, допустим, - иронизировал юрмальский еженедельник, - по российским масштабам сие количество хмельного зелья - не более чем разминка, тем более, если учесть богатырскую стать Ельцина. Возможно, данного количества питва вполне хватило бы, чтобы уложить в го-ризонтальное положение обе редакции - "Правды" и "Репубблики", но отнюдь не совет-ского человека, тем более уральца, в жилах которого течет вся таблица Менделеева..."

Симптоматично: там, где Ельцин, там, как правило, закручиваются против него "дворцо-вые интриги". Так было и на XIX партконфе-ренции, так было в предвыборную кампанию, то же самое происходило и в преддверии второго съезда народных депутатов Союза. Не вери-лось, что статья "Репубблика" о Б.Н.Ельцине попала на страницы "Правды" случайно или только с санкции одного из редакторов ее отде-лов. Тут надо брать выше. Здесь наверняка речь идет о большой закулисной интриге против Б.Н.Ельцина, а заодно и против всех сил, кото-рые сплотились вокруг него на основе пере-строечной идеологии. Удар по Ельцину - это удар по авторитету прогрессивно мыслящих де-путатов, удар по Ельцину - это реверанс в сторону бюрократии, плевок в лицо многомил-лионным его избирателям.

Опубликовав вышеназванную статью, "Правда" и те "ряды", которые ее к этому под-толкнули, как бы хотели показать народу: все, что его кумир Ельцин наговорил там, в Амери-ке, есть не что иное, как пьяный треп. Не верьте ему, он такой! Расчет примитивнейший, но вме-сте с тем и коварный: раз пишут в газетах, зна-чит, правда. А посмотрите, как он "летал" по магазинам да лопатой греб все под себя. Скупил всю американскую видеотехнику, выпил все виски. А еще борец за социальную справедли-вость.

И к стыду "Правды", она ни словом не об-молвилась о том, ради чего, собственно, Ельцин летал в США. Вот если бы речь шла о человеке, который на всех "авеню" и "стритах" шпарил об успехах перестройки в СССР, вот о таком че-ловеке "Правда" создала бы целую герои-ческую поэму. Но ведь факт: люди без собственного мнения и взгляда никому не инте-ресны - ни в Штатах, ни на Мадагаскаре.

Многие средства массовой информации не приняли фальшивку Дзукконы-Афанасьева и ответили на нее резко отрицательно. Напри-мер, "Коррьере делла сера" писала: "Сделанно-го не исправишь... Между тем ошибки эти не безобидны - бесследно исчезла свидетельни-ца, якобы видевшая, как Ельцин заснул во вре-мя ужина, не существует и бухгалтера, который подсчитывал бы, как вследствие суматошной беготни по магазинам молниеносно таяли сред-ства, полученные Ельциным за прочитанные лекции и предназначенные для Фонда помощи советским больным СПИДом".

Американская "Филадельфия инкуайрер" писала в том же духе: "Правда" подхватила эту статью "Репубблики" и напечатала ее на первой полосе в понедельник. В Москве разгорелась политическая буря. Ельцин, который уже вер-нулся домой, был возмущен. "Грязь!" - восклик-нул он. По-видимому, он был прав.

Впервые на чьей-либо памяти - а память в России долгая - "Правда" принесла извинения. Пусть даже извинения эти были напечатаны на седьмой полосе в самом низу, но они были напе-чатаны. "Правда" признала, что корреспондент "Репубблики" Витторио Дзуккона, автор первой статьи, в действительности не видел ни одного из событий, которые он описывал".

23 сентября в Нью-Йорке состоялась пресс-конференция, посвященная итогам пребывания Ельцина в США. В ней участвовали коррес-понденты "Голоса Америки", Би-би-си, "Нью-Йорк Таймс", "Нового русского слова" и т.д. И наши представители: Ярошенко, Вощанов и Алференко. Почти по всем пунктам статья Дзукконы была дезавуирована, и американская обще-ственность узнала правду о... "Правде".

Для нас с Борисом Николаевичем было аб-солютно ясно, что пасквиль Дзукконы попал на страницы "Правды" с благословения КГБ и когда-нибудь об этом станет известно. Впро-чем, сам автор, как только мог, отряхивался от грязи, которой "Правда" с его помощью обдала Б. Н. Ельцина. В интервью радио "Свобода", от 18 сентября 1989 года, Дзуккона сказал:

- Я никогда не разрешил бы "Правде" опуб-ликовать мою статью в таком виде, как она пер-воначально появилась в итальянской газете. "Правда" поступила недостойно, не спросив мое-го разрешения на опубликование, не узнав, не хочу ли я что-нибудь изменить в материале. Я решительно осуждаю, что моя статья использова-на в политической борьбе в Советском Союзе. Если "Правда" хотела комментировать поездку Бориса Ельцина, то это должны были сделать ее корреспонденты в Соединенных Штатах.

В моей статье был ряд неточностей и не все в ней верно. Это ставит под вопрос ее достовер-ность в глазах читателей.

На вопрос: "Можно ли считать Ваше заявле-ние опровержением?" В. Дзуккона ответил: "Я горячий поклонник господина Ельцина. Он совершенно прав, говоря о проблемах, с кото-рыми встречается его страна в годы перестрой-ки. Правда, я не всегда согласен с формой, в какой он это делает. Его ошибка, по-моему, в том, что тон его выступлений несколько ре-зок, и это порой может вызвать раздражение слушателей. Пьет ли он или нет, что покупает - это никого не касается. Использование фактов из личной жизни в целях политической борьбы, как это сделала "Правда", недопустимо.

Мною были получены дополнительные фак-ты от других людей, которые я использовал. Но могу заверить, что эти люди не из КГБ.

Я сожалею о том, в каком тоне написал эту статью. Не учел, что в России не понимают разницы между политической корреспонден-цией и светской хроникой. К тому же у итальянцев другое представление о поведении людей. И если человек выпивает, то это только повышает его в их глазах. А что касается покупок, то абсолютно нормальное дело. Свою статью я писал без всякого злого умыс-ла. Моя газета и я делаем все для того, чтобы поддержать процесс перестройки.

Еще раз скажу, что публикация статьи в "Правде" -- ошибка".

Высказывания Ельцина в США стали фугас-ной бомбой, повисшей над головами главных функционеров братских компартий. Они ведь прекрасно понимали: рухнет миф о КПСС, раз-валятся и партийные филиалы ее в других стра-нах. Вот почему такую активность в изобличении Ельцина проявил Генсек Компартии США Гэс Холл. Он, в частности в газете "Пиплз дейли уорлд" (21.09.1989), писал: "Такие люди, как Борис Ельцин и Андрей Сахаров, создают про-блемы для Советского Союза, который их поро-дил. Но мы в США не можем остаться в стороне и должны открыто выражать мнение, когда такие люди приезжают к нам, выступая с фальшивыми заявлениями об американском капитализме и очерняя социализм как систему. Визит Ельцина имеет непосредственное отношение к политиче-ской и идеологической атмосфере в нашей стране, а также к психологии и образу мышления амери-канцев применительно к социализму и капита-лизму. Таким образом, на нас ложится обязан-ность помочь уточнить эту Цель и разоблачить ложь в заявлениях Ельцина и его недопустимое поведение в нашей стране... Своими постоян-ными брюзгливыми, односторонними, крити-ческими замечаниями Ельцин способствовал падению престижа социализма. У него не на-шлось ни слова похвалы в адрес социализма или своей страны...

...Отвечая на вопрос о коммунизме, - про-должал Гэс Холл, - Ельцин самоуверенно и цинично усмехнулся и подчеркнул будущее со-циализма замечанием: "Забудьте об этом. Это мечта. Никому и пытаться не следует ее реали-зовать".

И Ельцин как в воду глядел: "мечта о комму-низме" лопнула мыльным пузырем на второй день после захвата власти большевиками, хотя "похороны" состоялись лишь в августе 1991. Что касается высказываний Холла, то его, ко-нечно, понять можно: Ельцин предстал зримой, и потому реальной угрозой безбедному существованию "лилипутской" компартии США и самого ее вождя. Но разница между точ-ками зрения Холла и Ельцина заключалась в том, что Ельцина в Штатах воспринимали как популиста-новатора, а Холла - как консерватора-начетчика, в чьих словах не больше смысла, чем в самой программе КПСС. Если Ельцину почти уже верили, то Холлу уже не верил никто. Как уже никто не верил потугам редактора "Правды" Афанасьева, его "толкачам" Вадиму Медведеву и Егору Лигачеву. Всплеск возмущений, вызван-ных в народе статьей в "Правде", был настолько огромен, что партаппарат с непривычной для него оперативностью дал задний ход и принес свои извинения Борису Николаевичу. Но если в одном месте нападавшая сторона штопала свои прорехи, зато в другом готовила новые ловушки.

Михаил Полторанин, будучи вместе с Бори-сом Ельциным на встрече с избирателями в Раменках, выразился по этому поводу следую-щим образом: "Вот уже полтора года мы с вами занимаемся однообразной работой, навязанной нам любимыми функционерами со Старой пло-щади. Эти любимые функционеры берут боль-шую телегу и начинают ее катить на Б. Н. Ельцина, потом мы поднимаемся и оп-рокидываем эту телегу на аппарат. Потом этот аппарат берет новую телегу и опять мы поднима-емся и так продолжается бесконечно. Аппарат уже весь в зеленке, весь в синяках, но тем не менее, этой работы не бросает. Перепечатанная в "Правде" статья из "Репубблики" - факт, в од-ном ряду находящийся со всеми предыдущими нападками на Б.Н.Ельцина, но на новом уров-не. Я знаю Афанасьева много лет, мне пришлось с ним работать. Такие акции он сам еди-нолично не решает".

Нас ждал еще один "сюрприз", но теперь уже со стороны Д.Гаррисона. Выше я уже рассказывал о совместном меморандуме, подписанном Ель-циным и Гаррисоном. Казалось, визит к обоюд-ному удовлетворению завершен, все точки над "I", кажется, расставлены - следуй лишь букве договоренности. Но вместо этого наш амери-канский контрагент приезжает в Союз и пред-ставляет нам, мягко говоря, некорректный счет. В него были вписаны такие статьи расходов, которые нам и не снились. Например, авиапу-тешествие на Гавайские острова. Вот уж по-истине, без меня меня женили. Позже, однако, выяснилось, что на эти острова летал Алференко, но никак не Борис Николаевич. Мы попро-сили Ярошенко разобраться со счетами, что, однако, не помешало Гаррисону пустить утку о каких-то баснословных расходах Ельцина. Эим он фактически поддержал Дзуккону, хотя на пресс-конференции в Нью-Йорке отрицал выпады итальянского журналиста. Гаррисоновскую информацию тут же подхватила партий-ная пресса - газеты "Гласность" и "Пульс Ту-шина", ряд изданий на периферии, и начали на все лады раздувать скандал. И вот тогда мы стали задумываться - а не была ли поездка Ельцина в США кем-то отрежиссирована? И какую роль при этом играл Фонд социальных изобретений, поддержанный Генсеком? Какую роль играл сам Алференко, который заведовал Фондом и еще два с половиной месяца (после отлета из США Б.Н.) разъезжал с Гаррисоном по Америке? Бросалось в глаза, что все нападки на Ельцина опять ложились в один и тот же "квадрат": как раз была пора выборов и у кого-то снова возник большой "спрос" на дискредитацию главного лидера демократической России.

Ради справедливости надо сказать, что партия и ее вожди не ошибались, нюх их почти не подводил - своими большевистскими ноздрями они чуяли в Ельцине волкодава. Неутомимого охотника на них. И спешно искали подходящее оружие, чтобы садануть ему под лопатку. Впрочем, действовали они четко и оружие выбрали по времени: давили на психику избирателей, мутили воду - авось поймается рыбка.

Прослеживается плотное сцепление "случайностей": Дзуккона - газета "Правда", Гаррисон- - десятки партийных газет... И когда пристрелочные залпы были сделаны, началась настоящая массированная "артподготовка". Из самых тяжелых стволов. Я имею в виду телевидение, имеющее столь колоссальное воздействие на умы людей. Пока нет ему ничего равного. А его-то как раз и подключили идео-логи со Старой площади как ударную силу в дискредитации популиста Ельцина. Для них ведь было предельно ясно, что Ельцин как по накатанной дорожке пройдет в народные депу-таты России, а "оттуда", вероятнее всего, - в Председатели парламента. Он мог хоть сто раз быть депутатом Союзного парламента, но это было "не больно", настоящая трагедия для "ру-ководящей" - если Ельцин оттяпает Россию. Тогда, прикидывали номенклатурщики, от него пощады не жди... Но, мне кажется, хотя комму-нисты и понимали, в какую "рулетку" играет Ельцин, они все же сминдальничали. Не про-явили должной большевистской твердости, ибо как-то вяло прореагировали на опасность. Но, возможно, по-иному просто уже не могли: за годы безраздельного владычества над страной, подрастеряли упругость мышц, как-то подразмякли на сытых харчах. А потом эта всеобщая "философия" шапкозакидательства. И советский "авось". И в итоге какое-то девственное оцепенение захлестнуло партократов. Иначе, чем еще объяснить тот факт, что все "мероприятия" против Бориса Николаевича в конце кон-цом оборачивались не к его ущербу, а наоборот повышению шкалы его популярности. Прав-да, здесь видится и другой расклад. Кому-то, видимо, из "верхотурщиков" очень было на ру-ку - не добивать Ельцина до конца, а, помяв бока, оставить его в одной берлоге с другим медведем - Горбачевым. Ведь Михаил Серге-евич уже не был для ЦК милым, подающим надежды новичком образца 1985 года. Он уже считался настоящим разорителем железных ря-дов партии, без устали раскладывающим свой "пасьянс". И кто-то на это сильно рассчитывал: пока Горбачев выясняет отношения с Ельци-ным, никуда Система не денется, а будет по-прежнему цвести и пахнуть...

Когда мы уже вышли на работу, Ельцину позвонил председатель Гостелерадио Ненашев и сказал, что Центральное телевидение собира-ется показать фильм о поездке Б.Н.Ельцина в США. Было это 27 сентября. Борис Николае-вич спрашивает у звонившего - какой, мол, фильм телевидение собирается показывать? Вроде бы ничего "по его линии" не снималось. Но, оказывается, речь шла о его выступлении в институте Д.Гопкинса в Балтиморе. Я был сви-детелем того телефонного разговора, и он тогда не вызвал особых сомнений. Да и Ненашев мне казался порядочным человеком. Однако я глу-боко заблуждался.

На следующий день Борис Николаевич про-водил заседание своего Комитета по архитектуре и строительству, а мне поручил связаться и уладить дела с телевидением. По правительст-венной связи я позвонил Ненашеву, пред-ставился и попытался выяснить - есть ли возможность предварительного просмотра телематериала, который ТВ собиралось показывать. Однако Ненашев вместо дела начал нести какую-то ахинею. Мол, еще не успели сделать копию да и вообще, сказал он, зачем "вам, смелым людям, устраивать предварительные просмотры?" То есть он имел в виду нас с Борисом Николаевичем. Потом, правда, согласился с нашими требовани-ями и предложил моему шефу приехать на сту-дию, чтобы просмотреть видеопленку.

Вернувшись в свой офис, я рассказал Ельцину о разговоре с главой Гостелерадио и уточнил - какую именно пленку они хотят показать стране. Это сообщение, естественно, у Бориса Николаеви-ча большого энтузиазма не вызвало, хотя мы тут же собрались и поехали в Останкино. Нас встретил помощник Ненашева - симпатичный, элегантный чиновник и заместитель Ненашева, Лазуткин. Состоялось небольшое техническое приготовление. Включили аппаратуру и начался просмотр встречи Ельцина в институте Гопкинса. Я ее видел, что называется в натуре, ибо в те минуты находился в зале, где выступал Борис Николаевич... И вот он смотрел, смотрел на телеэкран и вдруг начал мрачнеть, на лице появилось выражение озабоченности, и я чувствую, что этот "видик" ему не по душе. И Лазуткин сидит озадаченный, ибо понимает, что они хотят предложить своим зрителям, и потому невнятно пытается что-то говорить насчет низкого качества пленки... И что, мол, Ельцин вправе вообще отказаться от показа и т.д. И Борис Николаевич, естественно, не дал "добро" на демонстрацию этой не самой удач-ной встречи в США.

Я тут же сказал Лазуткину, что если ТВ хо-чет непременно показать поездку Ельцина в США, то почему бы им не воспользоваться ви-деоматериалом, отснятым, допустим, в Чикаго или Филадельфии? А лучше всего - в Колум-бийском университете... Но мы-то, конечно, понимали, в чем здесь дело. Ельцин прямо из студии позвонил Ненашеву: "Михаил Федоро-вич, - сказал он, - я только что просмотрел видеопленку и, мне кажется, этот материал по-казывать не стоит. Есть ведь другие мои выступ-ления..." А в ответ откровенная лабуда: дескать, это единственная пленка об Америке, которую и так получили с огромным трудом. Словом, нет выхода бедному Гостелерадио -- надо показы-вать то, что Бог послал (а может, КГБ?). Короче, Ненашев начал лукавить, вместо того, чтобы по-мужски сказать правду - что, мол, делать, Борис Николаевич, я сам раб Лигачева и мне приказали показать именно эту, а не дру-гую пленку. Тут же Лазуткин влез в разговор и начал спасать ситуацию - дескать, не волнуй-тесь раньше времени, что-нибудь придумаем...

Вернулись мы с Борисом Николаевичем в гостиницу "Москва" и оттуда я позвонил Лазут-кину, чтобы еще раз прояснить ситуацию.

- Знаете, Лев Евгеньевич, - сказал он, - сейчас у меня работает оператор и, я думаю, мы в конце концов что-нибудь подберем. Хотя, че-стно говоря, выбирать особенно не из чего...

Звоню оператору, но и он ничего толком не может сказать. Неопределенность. Чувствую, что-то темнят. И действительно "замотали" свои обещания. (Лазуткин, когда мы были с шефом на телевидении, вызвал фотографа и сказал, что его дочь большая поклонница Ельцина... Словом, напросился с ним сфотографироваться - лицемер...) Ненашев и Лазуткин так ничего и не сделали, чтобы выполнить законное требование Ельцина - не показывать "балтиморскую пленку". И еще одну - из передачи "С добрым утром, Америка!", ранней телепередачи США. Это были наиболее неудачные материалы, но по логике манипуляторов общественным мнением, они как раз и были квинтэссенцией в "сериале" дискредитаций Ельцина. Но самое подлое было в том, что и Ненашев и Лазуткин до последней минуты уверяли нас, что понимают законное желание Бо-риса Николаевича и постараются исправить по-ложение. И вдруг программа "Время" сообщает, что, дескать, завтра, то есть 1 октября, по первой программе будет показана поездка Ельцина по США. Дважды анонсировали будущий показ, что явилось небывалой для Ельцина "рекламой". Ци-низм да и только: его собирались "топить", о чем и объявили на весь мир.

Я был на даче, когда туда приехал мой при-ятель и рассказал о предстоящей "телепремье-ре". Вот тогда у меня что-то защемило в груди. Я понял, что наверняка покажут его балтимор-скую лекцию, которую он читал 12 сентября. Так оно и произошло: телезрители увидели са-мые ранние выступления Ельцина и потому, мягко говоря, не самые выигрышные. В цепи компромата против Ельцина эти видеоролики должны были, по мнению авторов программы, заткнуть рот тем, кто видел в Ельцине ходячую добродетель и был ревнив к его авторитету... Телевидение должно было исполнить заказ партии и представить публике "голого короля".

Потом, конечно, выяснилось, что подача бы-ла сделана Лигачевым, а Ненашев с Лазутки-ным оказались всего лишь разыгрывающими.

Ненашева они просто прижали к стене, и он не мог отказаться. Конечно, ставки в закулисной игре сделаны были солидные. Визуальная ин-формация - наиболее доказательный и убеди-тельный вид информации. Вроде бы, что глаз видит, то есть реальность... Но все дело в том, что телевидение - это настоящая кухня монта-жа, где из фитюльки можно сделать эпохальное событие, а из эпохального события - фитюль-ку. Взять хотя бы типаж Леонида Ильича, из которого средства массовой информации, и в том числе телевидение, сотворили современно-го Голиафа. Из серости - героя. И наоборот: гражданин мира Андрей Сахаров этими же средствами был низведен до "звания" врага на-рода... Все зависит от того, в чьих руках кнопки и рычаги информационной машины.

Когда я посмотрел по ТВ встречу Ельцина в университете Д. Гопкинса, тоже ужаснулся. В реальности все было совсем не так. После показа этих пленок, на имя Бориса Николаевича с те-левидения пришло письмо, в котором в частности говорилось: "1 октября по телевидению транслировалась передача с Вашими выступле-ниями в США. Квалифицированный просмотр передачи выявил, что на балтиморской записи наблюдается значительное расхождение звука с артикуляцией губ. Звук в течение Ваших слов "плавает", постоянно то обгоняя, то отставая от артикуляции, особенно на звуках, слабо связан-ных с движением губ (типа "р"). Звуки, четко определяемые по движению губ (типа "м"), син-хронизированы с артикуляцией хорошо. Отме-ченное плавание звука отсутствует у находяще-гося в зале переводчика с русского на английский и проявляется только в Ваших словах.

Подобные искажения являются серьезным случаем технического брака, даже если они встречаются в передаче несколько долей секун-ды. В таких случаях запись бракуется и подлежит переделке заново..." И далее: "От-носительно самой видеозаписи удалось выяс-нить следующее. За сутки до выхода в эфир некоторые работники ЦТ случайно по внутрен-ней служебной телесети (около 19 часов) виде-ли два варианта указанной передачи. Первый вариант, по общему утверждению видевших его, имел гораздо более заметные искажения вышеуказанного характера, легко опреде-ляемые неквалифицированным зрителем. Вто-рой вариант, соответствующий вышедшему в эфир, был показан по той же линии внутренней телесети и имел приемлемую на взгляд неспе-циалиста степень искажений..."

Недоброжелатели Ельцина после показа по ЦТ балтиморской видеозаписи затянули бесконечный псалом на тему "Ельцин и моральный облик коммуниста..." Конечно, кое-кто из его сторонников поколебался, в прессе начались пересуды о нравственном имидже председателя Комитета по делам архитектуры и строительст-ва ВС. Молотобойцы со Старой площади замах-нулись на неугомонного свердловчанина, вы-ходящего "на просторы Родины чудесной".

Корреспондент газеты "Юрмала" Александр Ольбик, дабы рассеять сомнения своих читателей, по телефаксу связался с сотрудником американской телекомпании Си-би-эс в Москве (той самой, которая рабо-тала с Б.Н.Ельциным в университете Д. Гопкинса) Джонатаном Сандерсом и задала вопрос: был ли Б.Н..Ельцин во время своего выступления в Бал-тиморе пьян, как это утверждают его оппоненты? Ответ был исчерпывающ: "Борис Ельцин выгля-дел намного раскованнее, чем большинство со-ветских политических деятелей. С его стороны была предпринята попытка "вписаться" в нефор-мальный американский стиль, проповедуемый данной телекомпанией. Нужно еще учесть, что Ельцин, будучи очень усталым, принял транквилизатор, из-за чего, очевидно, в комбинации с обстановкой на телевидении, был несколько возбужден. Пыл ли он нетрезв? Наверняка нет!"

г. Юрмала, Латвия

Март, 2011 год.

Ольбик Александр Борис Ельцин открывает Америку

Ольбик Александр
Борис Ельцин открывает Америку