Аннотация: Биография латышского писателя Гунара Цирулиса могла бы стать неплохим подспорьем в на-писании авантюрного романа. Впрочем, что-то подобное в его жизни и произошло.
ДЛИННАЯ ДОРОГА НА РОДИНУ
Биография латышского писателя Гунара Цирулиса могла бы стать неплохим подспорьем в написании авантюрного романа. Впрочем, что-то подобное в его жизни и произошло.
Он написал много книг - и почти всех их объединяет один и тот же жанр - детективный. Назову его основные произведения: романы "Милый, не спеши!", "А потом на пенсию", "Магнолия в весеннюю путину", "В сухую сеть рыба не лезет", "Дорога длиной в сигарету" и его последний роман - пока еще неопубликованный "СУ"...
...Приход советских войск в 1940 году в Ригу не был тем событием, которое потрясло семью врачей Цивьян - терапевта Хайма Соломоновича и врача-глазника Берту Борисовну. Они продолжали заниматься частной практикой, растили двоих детей - дочь Зелму и сына Габриэля. Война, как воспламененный бензин, быстро приближалась к Латвии, и уже 29 июня бои шли за Ригу, а спустя два дня, 1 июля, немцы заняли правобережную часть латвийской столицы. И семья Цивьянов не избежала своей еврейской участи - родители вместе с детьми были отправлены в трагически знаменитое рижское гетто...
-Гунар, а почему вы заранее не уехали, ведь к тому времени уже вся Европа стонала под фашистским каблуком?
- А тут, видишь ли, такой нюанс: с русскими пронесло, и это, видимо, вселило в евреев иллюзорную надежду, что так же пронесет и с немцами... Не верилось, что культурная нация, породившая Гейне, Шиллера, Канта, Бетховена, способна на бесчеловечные злодеяния. К сведению моих молодых читателей сообщаю: рижское гетто, которое находилось в Московском форштадте, - отнюдь не выдумка историков или писателей, это трагическая страница второй мировой войны.
Но из гетто мне удалось бежать, - рассказывает Гунар Цирулис. - Меня приютила моя тетка. Появилась возможность достать фальшивые документы, какое-то временное удостоверение личности... Якобы взамен утерянного паспорта... А когда меня спросили, ка-кое имя я хотел бы иметь, я сказал: Гунар Цирулис. И не случайно: у меня была рубашка с вышитой на карманчике монограммой "ГЦ" - Габриэль Цивьян. Так я получил новые документы и новую фамилию, которая и стала впоследствии моим литературным псевдонимом.
- Говорят, на сто потерпевших крушение всегда находится один спасатель.
- Тогда жил в Риге довольно известный в мире немец по фамилии Шиман. Доктор социологии, в Лиге наций он был консультантом по вопросам нацменьшинств. До 1933 года возглавлял газету "Ригаше рундшау", а когда к власти пришел Гитлер и местные немцы стали поголовно превращаться в национал-социалистов, сказал, что ему с ними не по пути, и ушел с редакторского поста. По рекомендации Шимана я поехал в Индру, и меня принял к себе на работу доктор Шенфельд. Он научил меня делать уколы, перевязывать, оказывать первую медицинскую помощь, проводить какие-то простейшие процедуры. Его мать покончила жизнь самоубийством и оставила посмертное письмо, в котором она писала, что как будто бы Шенфельд - ее незаконнорожденный сын, что настоящий его отец немец (ее любовник). Вот на что шли люди ради спасения своих любимых. Он страшно из-за этого переживал.
Где-то весной 1942 года я поехал в Даугавпилс заряжать аккумулятор от радио. Попал в облаву, немцы с полицейскими мели всех под гребенку, чтобы затем отправить на трудовую повинность в Германию. И меня тоже заграбастали, но когда узнали, что я работаю помощником врача, отпустили,
но с одним условием: чтобы я принес справку, что у меня не все нормально со здоровьем. Мы с Шенфельдом долго советовались и решили расстаться, ибо любой из нас мог погибнуть из-за другого. И я отправился на призывной пункт, откуда меня доставили в Германию, в город Щтетин. Мы работали на верфях, где изготовлялись подводные лодки. Меня, как ассистента врача, направили работать в городскую больницу. Я выносил утки, шиберы, стелил постели, перевозил больных, а умерших транспортировал в морг...
Парадоксы войны... Гунар Цирулис, он же Габриэль Цивьян, еврейский юноша, "не узнанный" немецкими поборниками чистоты расы, получил визу в Швейцарию, где жил его родной дядя. Это тоже отдельная авантюрная история с нелегальным переходом двух границ - французской и швейцарской. Но поскольку швейцарские власти не желали принимать человека, у которого была постоянная виза, его хотели отправить обратно в Германию, но он совершил "преступление" - выбросил чернильный прибор из окна кабинета пограничного чиновника, что позволило ему остаться на территории Швейцарии... в качестве уголовно преследуемого. В конце концов из кутузки Гунара выкупил его дядя, и... будущий писатель начал новую жизнь. Поступил в Женевский университет и окончил переводческий факультет с дипломом "парламентский переводчик". Когда летом 1945 года в Швейцарию приехала советская военная миссия, чтобы восстановить дипломатические отношения, прерванные в 1921 году - после убийства советского дипломата Воровского, Цирулис-Цивьян стал работать в этой миссии переводчиком. Делал первые литературные шаги.
- Наверное, в жизни каждого писателя есть свой Рубикон, перейдя который, он попадает в волшебную страну грез и сновидений наяву... А как у тебя было с открытием в себе писателя?
- Когда я вернулся в Ригу, пошел сначала работать в редакцию газеты "Советская молодежь", однако, быстро выяснилось, что моего русского языка для работы в русском издании явно не хватает. И я перешел работать в газету "Падомью яунатне". Но и там я долго не задержался. Ездил с лекциями по сельским районам Латвии, и во время одной такой поездки, в Валмиере, ко мне подошел Анатол Имерманис. Всю ночь мы с Имерманисом проболтали, и в конце концов он предложил мне написать совместный роман по моим жизненным приключениям. Как сумасшедшие начали строчить свой первый роман, который назывался "Пароль urss". И, как ни странно, когда мы его закончили, его из номера в номер начала публиковать "Падомью яунатне". Потом вышла отдельная книжка, перевели на русский и, не раздумывая, отослали в издательство "Советский писатель". Но от нас потребовали рецензию от какого-нибудь маститого писателя, поскольку в романе затрагивались международные отношения. И я с нашей рукописью отправился к Эренбургу, который тогда еще не был у Сталина в опале. Однако Эренбург о нашей книге отозвался не очень лестно, и мы обратились к Борису Полевому, находившемуся тогда в зените славы и уважения. Но, несмотря на все наши усилия, этот роман на русском языке так и не вышел, хотя уже был набран.
- Возможно, я ошибаюсь, но лет десять назад слово "писатель" воспринималось иначе, чем сейчас, в нем было что-то магическое, как бы не от мира сего...
- Если, предположим, Союзу писателей что-то было нужно от какой-то организации, или даже от правительства или ЦК, и мы туда звонили, у нас участливо спрашивали: дескать, чем мы вам можем быть полезны? А попробуйте сейчас обратиться к чиновнику. Посмотрите, что он вам скажет. Вы из Союза писателей? Ну и что? Дело все в том, что Союз писателей как общественная организация потерял общественный интерес, утратил свой "неземной" авторитет. Кто сейчас читает книги? Вы можете вывернуться наизнанку, создать нетленку, но об этом никто не узнает. Критика спит или занята добыванием хлеба насущного, читатели бедны и не могут позволить себе купить новую книгу за 3 лата, пишущие тоже еле-еле сводят концы с концами, и им не до того, чтобы знакомиться с новыми творениями братьев по перу. Правда, отдельные идеалисты считают, что трудности и житейская неустроенность являются для творческих личностей сильнейшим стимулом в создании шедевров...
Конечно, писать можно и в подвале, при свечах, на голодный желудок, но, по-моему, все мало-мальски высокие образцы литературы создавались не в мрачном подземелье, а в светлых теплых апартаментах, за чашечкой ароматного кофе и с хорошей сигарой или трубкой в зубах, с сознанием, что завтрашний день не грозит болезнями и нищетой. Душа писателя легко ранима, очень чувствительна и раскрывается до светлых глубин только тогда, когда легко дышится и комфортно существуется.
- А может, писательский "рейтинг" снизился после того, как писатели совершенно неожиданно влезли в большую политику, подняли бучу, а когда пришла пора реализовывать завоеванные высоты, они умыли руки. То есть они сыграла роль эдаких духовных провокаторов, и люди этого не забыли... и не простили...
- В первом, горбачевском, Верховном Совете были Зиедонис, Шкапарс, Петерс, Бэл - пять или шесть наших писателей, но, слава Богу, они в какой-то момент поняли, что их задача творить, а не заниматься политикой. Правда, не все это сразу осознали, например, писатель Янис Маулиньш четыре года подряд сидел в Сейме, и единственное, чем стал знаменит, - публично жаловался на то, что не может в Сейме найти туалета... Закончилось его бесславное высиживание в парламенте после того, как он вместе с другими депутатами проголосовал за повышение "слугам народа" пенсий до 400 латов. И все депутаты, которые в первом Верховном Совете проголосовали за независимость Латвии,теперь получают эту не престижную и далеко не демократичную пенсию. Это им награда за мимолетный взмах рукой, что в общем-то тогда уже не требовало ни особого мужества, ни самопожертвования... Тогда тем более надо давать не 400, а 500... 700... 1000 латов тем людям, которые дневали и ночевали на баррикадах, участвовали на митингах и в "цепочках"...
- А кто же сейчас в обществе задает духовный тон? Я что-то такой "субстанции" не вижу...
- К сожалению, в нашем обществе сейчас доминируют три самые "нужные и необходимые" профессии, которые, по-моему, и задают тон, но только отнюдь не в духовном смысле. Это охранники, это пресс-секретари, которых развелось столько, что создается впечатление, будто в каждой собачьей будке есть свой пресс-секретарь. Третья категория - это легион чиновников. Где-то читал, что их стало больше, чем было при советской власти, в десять раз... Однако не они создают рабочие места для 100 000 безработных, а мы обеспечиваем этим чиновникам занятость. И любое правительство - будь это Криштопанс или Шкеле: на кого оно может опереться? Только на чиновничью рать, наиболее преданный клан, который зависит и кормится от правительства. Крестьяне сейчас не в счет, они бедствуют, и общество их не может защитить.
Рабочий класс исчез, ибо производства почти все закрыты, и значит - да здравствуют чиновничьи легионы! Им создают на всех уровнях статус наибольшего благоприятствования - от довольно высоких зарплат до взяток, которые сейчас не берет разве что ленивый. Я бюрократическую власть в полной мере познал на своей шкуре, когда дважды оформлял приватизацию жилья и земли.
И многие из них, оправдывая свою никчемность, очень умно и витиевато распространяются о демократии и плодах независимости, забывая, что НЕЗАВИСИМОСТЬ (воистину святое слово!) сама по себе, без уважения к маленькому человеку, без порядочности и честности, ничего не стоит. Она должна быть в десять, двадцать раз лучше той жизни, против которой люди восстали. И в том, что жизнь для большинства людей стала настоящим испытанием, конечно же, виноваты чиновники и их партийные покровители, которые в хозяйстве и в экономике разбираются так же, как свинья в апельсинах. Вот когда объявят, что на электричество, на телефон или воду хоть на один сантим цены будут снижены, я поверю в экономическую и политическую целесообразность неисчислимой армии чиновничества.. А пока, извините, мне их уважать не за что.
- А что в этой жизни тебя радует, воодушевляет, наконец - дает надежду, что все кончится душевно и по-людски?
- Молодежь. У нее сейчас как никогда хорошие перспективы сде-лать свою жизнь прекрасной. Нам уже поздно, наши поезда ушли, а вот молодежь может. И, я думаю, она со временем станет тем ядром общества, вокруг которого будет нарастать "жирок" и "мускулы" нашей государственности. То есть вырастет тот средний класс, без которого немыслимо более или менее благополучное существование, а уж тем более - процветание любого общества. Это будет умная, образованная, широко мыслящая прослойка людей, которым все окажется под силу - и духовное развитие в том числе...
- Спасибо, Гунар, за беседу - и творческих тебе успехов.