Lib.ru/Остросюжетная:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь]
|
|
|
- Аннотация:
Это интервью посвящается...вернее,возвращается из прошлого и посвящается безвременно ушедшему замечательному латышскому поэту Марису Чаклайсу, которому в эти летние дни 2010 года исполнилось бы 70...
|
ЖЕЛАЮ - НАМ КНИГ!
Беседа с латышским поэтом МАРИСОМ ЧАКЛАЙСОМ
-- Тринадцать лет назад поэт А. Вознесенский сказал: "Латышская поэзия прекрасна сейчас..." С тех пор утекло много воды -- молодые поэты той поры стали "мэтрами", появились новые имена. Не обошлось и без невосполнимых утрат -- ушел из жизни Ояр Вациетис... С учетом приобретений и потерь, каково на сегодняшний день состояние латышской поэзии?
-- Если говорить об утратах, нельзя не сказать и об Арии Элксне, поэтессе с обостренной непосредственностью чувств, казавшейся при жизни -- "чересчур". Но возможно ли в поэзии -- чересчур?
Большое видится на расстоянии. Те, что идут своим путем, становятся выразителями событий, происходящего, неопубликованное публикуется, тайное становится явным.
Погибший в 1969 году Улдис Лейнертс, юбилейный сборник которого только что вышел в свет, входит в поэтический процесс 80-х годов столь же органично, как и 60-х, ибо он не боялся обнажать потаенное, самое сокровенное. Сегодня многие умеют творить весьма экзотические стихотворные модели и играют ими. Приятное, наверное, времяпрепровождение, но и результат -- легковесный.
Худосочная образность, нетвердая поступь, экзотичная рифмовка нелепых странностей... Словом, много развелось сегодня всевозможных симптомов болезней. Но не они в конце концов определяют лицо времени.
Если в одно и то же время в поэзии работают такие поэты, как Аузиньш и Петерс, Зиедонис и Залите, Бриедис и Крома, Берзиньш и Имерманис (этот импровизированный список каждый из нас мог бы продолжить), то можно ли назвать такую ситуацию в поэзии неудовлетворительной? Очень нужны монографии о живых поэтах -- живых во всех отношениях, монографии, подобные тем, что выходят об актерах, драматургах. Читатели ждут их.
-- Много перьев сломано критиками относительно гражданственности, публицистичности поэзии. Евгений Евтушенко, например, в этом смысле безапелляционен: "Гражданственность -- высшая форма самовыражения". А каково ваше мнение на этот счет?
-- Давать формулировки всегда рискованно... Кроме того, не могу' привыкнуть к стилистической окраске слова "гражданственность". В латышском языке оно имеет несколько иной оттенок. Ваш вопрос я понимаю следующим образом: что я думаю об общественной значимости поэзии, ее глубинном смысле?
Бесспорно, каждое хорошее лирическое стихотворение интимного настроя имеет общественную значимость, однако хотелось бы ощущать в нашей поэзии большую социальную и национальную глубину, более широкие взаимосвязи, пронзительность и остроту. Ориентация на облегченный камерный стиль, романтическую болтовню -- это дань моде, что-то вроде клипсов в ушах модниц...
Не отрицая значения публицистичности во вскрытии, диагностике, выявлении проблем, тем не менее считаю, что вряд ли публицистичность (во всяком случае не она одна) способна повысить общественную значимость поэзии. Более глубокое изучение взаимосвязей сущего, лирический и эпический накал и главное -- живая, подкрепленная мыслью эмоция -- все это могло бы повысить общественную роль поэзии.
-- В одном из своих стихотворений вы написали: "Прости, но я пришел не воспевать -- вместо меня другие это сделают..." Отрадная мысль для нашего преобразующего времени: в литературе действительно много развелось "воспевателей", без стремления зажечь в душе человека чувство озарения, пронзительное беспокойство за человеческое достоинство, чувство антирутины. Не об этом ли "болел" Александр Чак: "Снова для бурь, для победы живу я"? Или же Пабло Неруда: "Я -- всеяден. Мне нужны все чувства, люди, книги, события, битвы. Я бы съел всю землю. И выпил бы все море..."
-- Действительно, к "воспевателям" меня никогда не причисляли ни другие, ни я сам. И я полностью согласен с неоднократно прозвучавшей на всесоюзном съезде писателей мыслью о том, что в писательстве нужна не столько перестройка, сколько последовательность, постоянство и твердость позиции.
Любопытно и другое -- когда никто не требует, чтобы воспевали, появляется желание воспевать. Что? Землю, к примеру, небо, самые простые вещи, действия, явления. Мне очень нравятся процитированные вами строки Неруды. Такой жизненный аппетит делает человека в высоком смысле ненасытным, обостряет зрение, придает силы.
-- Вы упомянули о VIII съезде писателей СССР, делегатом которого вы были. Это был ваш...
-- ...Четвертый съезд. Никому и в голову не приходило задержаться, опоздать хоть на несколько минут -- вдруг именно сейчас, в эти минуты, будет сказано нечто очень важное, значительное, необходимое.
Имеет ли право писатель на взволнованную, вдохновенную речь? -- этот риторический вопрос задавали на съезде многие. И отвечали: не только имеет право, это долг писателя, это его обязанность. Не только не оставаться в стороне от переменчивых жизненных процессов, но и находиться в их эпицентре, быть их соучастником, не взывающем о помощи, а зовущем вперед. С позиции новых требований нас не мог удовлетворить отчетный доклад, с критикой в адрес которого выступила немалая часть делегатов. Стабильность, безусловно, нужна. Но -- без тени самодовольства, без признаков застоя. Точно так же, как нужна критика не как самоцель, а критика конструктивная, лучше всего -- с конкретной программой действий. На этом и были построены наиболее интересные, деловые выступления участников съезда. Как в яркой вспышке молнии, в них высвечивались близкие выступавшему проблемы, а в заключение высказывались конструктивные предложения.
Конечно, не обошлось и без преувеличений, без сведения счетов, без ссылок на несимпатичную кому-то бороду или нос! Но на этих деталях пусть останавливают свое внимае мещане, которые так и норовят нечто подобное найти всюду. Подавляющая часть выступлений участников съезда была деловой, озабоченной. Порой саркастичной, драматичной, а подчас даже с трагическими акцентами. К сердцам прорывалось наболевшее...
-- Критическое отношение проделанному, к тому, что eще предстоит сделать... Как можно судить по материалам съезда, в работе писателей -- как творческой, так и организационной, особенно по части издательств -- накопилось немало проблем. Не затмевают ли они того, что сделано? Возможно ли вообще соединить работу творческую и административную?
-- То, что сделано в литературе народов СССР в период между съездами, не могут перечеркнуть ни социально-утомленные скептики, ни откровенные недоброжелатели. Назову лишь несколько писателей, имена которых для читающей публики в нашей стране комментариев не требуют: Чингиз Айтматов, Григорий Бакланов, Василь Быков, Юрий Бондарев, Олесь Гончар, Сергей Залыгин. Не сомневаюсь, что каждый вспомнит и прозу этих писателей, и экранизации их произведений, а также их плодотворную общественную работу. "На руководящие посты в секретариате нужно избирать лишь ведущих писателей", -- предложил Евгений Евтушенко. И его предложение частично воплотилось -- шесть названных писателей вошли в бюро секретариата, которому предстоит направлять и контролировать работу писательской организации. Конечно, это отнимет у них немало творческого времени, но другого выхода, очевидно, нет. Слишком много скопилось проблем вокруг перевода весьма посредственных писателей в разряд "классиков", вокруг корыстного использования своего рангового или служебного положения в собственных интересах или интересах небольших группировок. На съезде приводились конкретные примеры, да и мы у себя дома знаем таковых не так уж мало.
-- Может быть, выразитесь конкретнее...
-- Еще не так давно, в особенности в работе издательств и редакций, а также деятельности республиканского Союза писателей можно было услышать жалобы на "утечку информации". Теперь мы говорим о гласности, и она действительно набирает силу. Это, конечно, само по себе еще не прогресс, но бесспорно -- путь к нему. Теперь уже нельзя "орудовать втихаря" -- нельзя предусмотреть для давно поданного известным прозаиком, в сущности уже подустаревшего для публикации труда, тираж в два раза ниже, чем для еще только задуманного творения начинающего автора, занимающего ответственный пост.
Долго говорилось о том, чтобы определять тираж книги по спросу. Кажется, удалось, наконец, сдвинуть это дело с мертвой точки. Но не относится ли это по-прежнему хотя и к значительной части писателей, но далеко не ко всем? Как в известном рассказе, где бдительные и строгие вахтеры возле заводских ворот требовали пропуска, а тех, у кого их не было... пропускали просто так.
-- Поэзия и бюрократизм -- понятия, вроде бы несовместимые. Но жизнь, однако, выше правил: частенько начинающие литераторы (о чем не раз писала "Литературная газета" и др.) сталкиваются с чиновниками от литературы, волей случая посаженными в редакторские кресла. Сколько талантливых книг не досчиталось общество из-за таких редакторов! Появись эти книги -- кто знает -- может, мир стал бы добрее, просвещеннее. Ведь слово, как выразился один наш известный поэт, это тоже поступок... "Нарушение принципа социальной справедливости, -- сказал Борис Олейник, -- особенно больно ударило по литературе". Как это понимать?
-- Действительно, такой вопрос может возникнуть. Ведь с белым листом бумаги наедине каждый писатель смелый и убежденный! Думаю, что точнее Григория Бакланова об этом сказать не сумею: "Пока книга пишется, писатель один на один с листом бумаги, свое дело каждый делает сам. Но когда книга написана, когда она должна стать общественным явлением, вот тут писатель должен быть уверен, что Союз писателей, наш профессиональный союз поддержит, не оставит его один на один со всем, что встает на пути талантливой книги. Но наш союз, занятый мероприятиями, держится так, словно бы книга -- это не только судьба писателя, но и его личная беда. А сколько раз именно те книги, судьба которых была трудна, в дальнейшем влияли на духовный и нравственный климат общества, именно они составили богатство советской литературы""
И в латышской литературе последних десятилетий за примерами далеко ходить не надо: с какими трудностями пробивалась к читателю "Эйнштейниана" Ояра Вациетиса, стихи Визмы Белшевицы и Улдиса Берзиньша, "Двенадцать километров" Эвалдса Вилкса и "Голос зовущего" Алберта Бэлса...
"Судьба рукописи и судьба книги -- вот две судьбы, из которых складывается судьба писателя, -- сказал Даниил Гранин. -- И это должно прежде всего заботить союз".
Недавно в партийной организации Союза писателей республики состоялся творческий отчет А. Бэлса. Писатель поделился своими размышлениями о сегодняшней социальной, национальной и литературной ситуации, о проблемах, "затирающих" автора наподобие наждачной бумаги. А. Бэлс только что завершил новый роман о жителях Куршской косы середины XIX века, продолжительное время ждут выхода в свет еще два его романа. Нетрудно подсчитать, что из 23 лет литературной деятельности А. Бэлса, 12 прошли без публикаций его произведений. Рукописи были, публикации отсутствовали.
Совсем уж накаленной стала ситуация в последние четыре года, когда из-за намеренной или невольной задержки (кто сегодня это определит, начальство-то уже, к счастью, сменилось) не вышло ни одной его книги.
Разными были причины задержек в эти годы, но общий знаменатель у них один -- отсутствие заинтересованности в судьбе писателя, в развитии нашей прозы, в которой каждое произведение Бэлса, удачное или менее удачное, всегда становится своеобразной вехой, литературным событием.
-- Каждому из нас известны значительные работы в различных жанрах и видах литературы, судьба которых была сложной, многотрудной. О некоторых из них говорилось и на съезде писателей Латвии...
-- Да, однако сегодня, когда мы вскрываем мешающие нам факторы, говорим о тех, кто нам мешает, мы реже вспоминаем людей, которые способствовали появлению новых работ, брали на себя ответственность, рисковали, поддерживали многие значительные произведения. Таким был на посту редактора журнала "Ка-рогс" Андрей Балодис, редактор журнала "Зилите" и "Драугс" Инесе Спура -- человек, способствующий развитию детской литературы, защитник и "добрый дух" Ояра Вациетиса в самые тяжелые для него дни. Сегодня, когда модно порицать, хотелось бы сказать -- они видели дальше других, умели выстоять, работали на день сегодняшний.
-- С озабоченностью о литературном наследии на съезде говорили многие, в том числе и академик Дмитрий Лихачев...
-- ...помянувший, кстати сказать, добрым словом и латвийские музеи.
-- Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский... "Наше равнодушие уничтожает прошлое", -- взывал к нам Андрей Вознесенский. -- Равнодушие уродует настоящее... Кому, как не Союзу писателей, защищать честь писателей..."
-- Да, однако процитируем слова Андрея Вознесенского дальше: "Сейчас широко печатаются и Ахматова, и Зощенко. Это классики. Думаю, что известные необъективные оценки по отношению к ним должны быть сняты, как это было сделано с оперой "Великая дружба". Конечно, не вернуть уже, не исправить деформацию судеб, вызванную этими неверными решениями, не вернуть Чака, но как все это обнадеживающе влияет на возможность сказать правду во весь голос -- как об этом, так и о других периодах, как бы трудны они ни были для понимания, как бы ни были, трагичны!
-- Ив этой связи вспоминаются слова поэта Олжаса Сулейменова: "полная правда включает в свой объем и современность, и историю. Когда-то ведь придется заполнять пунктирные пропуски в недавнем прошлом или объяснять читателям, почему мы не пишем откровенно о 30-х годах, о коллективизации, например. Целое поколение литераторов, переживших, испытавших на себе то время, прошло молча мимо этого периода, без понимания коего мы многое и в современности не уясним. И наши произведения о ней, лишенные живых связей с прошлым, будут неполноценными". Что вы думаете об этом, как это перекликается с вашей практической деятельностью, с конкретными проблемами латышской литературы?
-- Сколь тесно связан этот вывод хотя бы с отображением темы латышских красных стрелков в поэзии! Стерилизованное ее преподнесение, попытки отделить героическое от трагического привели не только к некоторому застою в раскрытии темы, но и к известному снижению у представителей молодого поколения интереса к истории в целом.
То же самое можно сказать и о жизнеописании многих латышских революционеров, уровень которых, безусловно, в значительной мере зависит от таланта писателя, его воли, но в то же время и от возможности сказать всю правду, от заинтересованной атмосферы и социального заказа.
-- Теперь -- о латышской литературе во всесоюзном контексте...
-- Об этом говорят довольно часто. Наш более активный выход на всесоюзную арену мог бы начаться хотя бы с элементарного знания этого контекста. Но в этом отношении в последние годы усилия заметно ослабли. Назову ряд изданий, порадовавших своим выходом в свет в предыдущие десятилетия -- антология русской советской поэзии в двух томах, серия произведений народов СССР, диалоги Иманта Аузиньша и Александра Топчяна, Хария Хирша и грузинских критиков, очерки Валентины Эйсуле о Федоре Абрамове, мостки, которые наводит между народами своими стихами и очерками Улдис Берзиньш.
Мы ежегодно встречаем гостей, приглашаем их участвовать и в наших торжествах в Москве, но где сегодня можно прочесть, скажем, мысли Ленарта Мэри о Кришьянисе Бароне, Александра Топчяна -- о Райнисе, где яркие характеристики Вилиса Лациса, принадлежащие перу Ивана Драча и Миколаса Слуцкиса?
Вполуха консультант по поэзии Союза писателей республики следила за обсуждением пяти наших молодых поэтов в Москве, не вымолвив ни слова и лишь переспрашивая то и дело имена широко известных критиков... Не говорилось на нем о многом и в связи с латышской поэзией впервые, к примеру, об использовании фольклора, о фольклорности в поэзии -- где она ведет к более полному раскрытию народного сознания, народного быта и где сигнализирует о самоцели, где направленность на отдаление, на разрыв контактирующих систем...
-- Существует ведь бесконечное множество возможностей осознавать и укреплять это интернациональное единство -- различные праздники, симпозиумы, конференции, командировки, да и просто частные встречи...
-- Безусловно. Например, встречи с армянскими писателями нам бы многое дали в отношении разработки исторической темы в поэзии и прозе, в отношении достигнутого, а также доведенного до графомании, но и мы могли бы им кое-что дать, могли бы многое порассказать и показать. В свое время почти одновременно у двух народов появились столь различные и в то же время столь близкие к гениальности или гениальные поэты Ояр Вациетис и Паруйр Севак, которые, возможно, друг о друге только слышали. Сколь различен и как схож их поэтический размах, их призыв к Главному.
Углублению контекста будет способствовать и намеченный к выходу в свет в издательстве "Лиесма" сборник размышлений литераторов разных народов о латышской литературе, в том числе статьи председателя совета по латышской литературе Сергея Залыгина. Долго ждет своей очереди книга Кумари Сунити Чаттер-джи о балтах и арийцах, исследование Кестутиса Нестойки о литературных связях латышей и литовцев. Без этих изданий нам трудно двигаться вперед.
-- Молодые поэты республики... Кто и почему, на ваш взгляд, наиболее достойно представляет "юную" поэзию Латвии?
-- Находясь в целом в гуще тех же процессов и на тех же примерно стадиях, что и другие, мы убедились, что отдельные проблемы у нас решаются по другому -- то есть лучше. Я имею в виду один из важнейших вопросов -- воспитание и отношение к молодым литераторам. Начиная с Валдиса Лукса, который, будучи первым секретарем Союза писателей республики с 1958 по 1965 год, обновил союз почти наполовину. Все новые поколения писателей одной из своих рабочих обязанностей всегда считали поиск новых литераторов, их воспитание и подготовку -- подготовку живой и плодородной почвы, которая не позволяет прерываться цепи развития.
Вспоминается хотя бы повседневное дружеское сотрудничество секции поэзии с издательством в оценке рукописей первых книг. Наряду с приемом новых членов это мероприятие стало одной из центральных форм работы.
И это приносит свои плоды. Назвать имена? Это: Марис, Мэлгалвс, Клаве Элсберг, Эва Мартужа, Аманда Айзриете, Анна Ранцане, Гунтарс Годиньш... Ежегодно появляются в литературе серьезные молодые силы -- не всегда, возможно, яркие и самобытные дарования, кои вообще явление весьма редкое и возникают даже не в каждом десятилетии.
-- На съезде много говорилось о духовности, о духовном потенциале, о человеческом факторе...
-- "Когда болен мозг болен весь организм, -- сказал известный драматург Виктор Розов. -- Мы, интеллигенция, мы -- мозг страны..."
Лишь с таким настроем мы можем бороться против машины в человеке (прежде - против зверя в человеке, теперь -- против машины в человеке -- Владимир Цыбин), лишь с такой волей к работе мы можем достичь победы духовности в эпоху атаки бездуховности.
-- Конечно, для этого потребуются духовные усилия, ведь не обойтись и без материальной базы...
-- Да, Виктор Розов назвал количество театров в крупных городах мира и в Москве. При этом каждый из нас думал и о нашей Риге, где театров столь явно не хватит особенно если учесть огромный к ним интерес (имею в виду не только тот, обещанный театр в единственном числе, а гораздо большее -- множество малых, экспериментальных, так сказать, "карманных" театров).
Весной, снимая сюжет телефильма, я попросил в одном из земгальских книжных магазинов показать, какие есть в продаже детские книжки -- ребенок, мол, в апреле научился читать. Что могут мама с папой для него купить в магазине? Директор сняла с полки три детских книжки, все из серии "Раскрась сам"!
Детских книг недостает даже чисто количественно -- их порой просто нет. Поэтому такими аплодисментами было встречено предложение Яниса Петерса о создании в Латвии издательства детской литературы. Могло быть, конечно, и так, что предложение нашей делегации потонуло бы в море молчания, но этого, к счастью, не случилось -- интернациональные интересы, "чувство плеча" сослужили добрую службу. Вполне естественно, что с огромной радостью мы восприняли немедленную принципиальную поддержку председателя Госкомиздата М. Ненашева конкретного предложения Я. Петерса. Нашим нуждам аплодировали точно так же, как мы -- предложениям других республик, да иначе и не могло быть, ведь социализм продемонстрировал свое преимущество в конкретных делах, в развитии.
-- Писатель и книга... Стоит ли подчеркивать важность этой проблемы? Ведь лишь через книгу писатель выходит к своему читателю, обществу, народу. Как решалась, вернее, как ставилась эта проблема на съезде?
-- Помню, как на республиканском съезде писателей восприняли тезис о трехмесячном сроке издания книги -- как что-то очень нужное, но нереальное, вроде детской мечты. В Москве трех-десяти месячный срок издания звучал в форме требования, причем неоднократно, особенно остро и значимо в содокладе Владимира Цыбина на заседании секции поэзии. Но для этого, естественно, необходимо, чтобы сами республики, минуя долгий и бюрократичный период утверждения в центре, могли бы решать, что и как издавать на местах...
-- Много сейчас говорят и пишут о массовой культуре... А, может, проблема засилья массовой культуры -- проблема надуманная? Ведь во все времена сталкивались волны настоящего искусства н ширпотреба. Если существуют таланты и способности к поэзии и музыке, то почему бы нам не допустить мысль о "таланте" не воспринимать искусство? Правы ли моралисты, когда хотят всех "уложить" в прокрустово ложе своих эстетических воззрений? Что вы думаете на этот счет?
-- Массовая культура и культура для масс... Надо различать эти два понятия. Вы, вероятно, имеете в виду взаимоотношения между литературой и массовой информацией, не так ли?
Их феномен становится все более весомым благодаря радио и ТВ. Сотням и тысячам телевидение может не нравиться, но миллионы будут его смотреть и слушать. Точно так же, как изобретение Гутенберга, радио и телевидение предназначены для духовного воспитания людей, чем они и занимаются. Подчас неумело, фрагментарно, но занимаются.
Тут кроются огромные возможности, и их использование -- вопрос времени и таланта. Когда мне впервые довелось говорить в диктофон, казалось, что никогда не смогу до конца раскрепоститься. Когда читаю о священном соприкосновении руки писателя с листком бумаги, улыбаюсь -- ведь между ними еще перо или карандаш... Меня лично звук пишущей машинки, даже ее дизайн впечатляет больше, нежели множество отточенных карандашей или гладко скользящая по бумаге шариковая ручка. А вот Кобо Абэ уже диктует компьютеру...
Теперь о прокрустовом ложе эстетических воззрений. Кажется, позади те времена, когда то или иное эстетическое учение объявлялось истиной в последней инстанции. "У диалогического контакта нет конца, -- говорит Михаил Бахтин, -- и никому в нем не принадлежит последнее слово". В конце концов все мы являемся друг для друга импульсом: читатель для писателя, писатель -- для читателя...
-- Над чем вы, Марис, работаете сейчас? Что из ваших произведений переводится на русский язык?
-- С 1985 года в издательстве ждет очереди мой новый сборник "Доброе утро, Гераклит!", который стоит в плане на 1988 год. Сдал в печать и книжку стихов для детей "Апрельская капель". В 1987 году в издательстве "Молодая гвардия" выйдет в свет книга моих стихов "Дерево посреди поля". Перевожу Паруйра Севака, "кружу" и вокруг других жанров, осматриваюсь...
-- Зачем человеку нужна поэзия? Чтобы стать свободнее, возвышеннее, красивее? А может, все это досужие разговоры, поскольку сегодня наблюдается переход к обособленному душевному комфорту. Как бы его ни называть: новейшей ли рок-группой, песенкой-мотыльком или бездумным телефильмом. Сидишь в кресле и "балдеешь", а все страсти мира -- мимо, мимо, мимо...
Представим себе такую вещь: поголовно все население планеты по какому-то волшебству стало исповедовать высокую поэзию Шекспира, Пушкина, Рильке, Райниса, Уитмена... Ушли бы тогда из жизни народов войны, зависть, предубеждения, ложь или они, сохранив свою сущность, как-то опоэтизировались бы? Что это было бы за общество?
-- Не исключено, что все они, эти названные вами люди, между собой перессорились бы. Райнис, к примеру, был невысокого мнения о Шекспире, да и неизвестно, что сказал бы Шекспир о Райнисе. Но это, надо думать, были бы споры чисто эстетические. Они были, есть и, по-видимому, всегда будут, при условии, правда, что мы не превратим друг друга в бессловесных "кивателей" головами "в заданном направлении", в соглашателей. Но не похоже на то...
У войн другие причины -- отнюдь не недостаточность воздействия поэзии. Точно также как у многих национальных распрей, социальных невзгод и неурядиц... Тем не менее... Теперь мы видим мир, каким он подступает к порогу двадцать первого столетия -- несовершенным, одновременно прогрессивным и регрессивным, словом, разным... Однако таким, в котором -- пусть дуновением ветра, тихим шепотом или рукопожатием -- участвовало бы искусство.
Нам очень трудно себе представить, что произошло бы с человечеством, если... не было бы названных вами имен, не было бы литературы, не было бы той духовности, которую дает одно лишь искусство. Возможно, по деревьям бы не лазали, но друг на друга глядели бы волком. И ради этой спасительной капли, которая увлажняет исстрадавшиеся в трещинах губы, стоит работать.
Но даже со всем несвершенным, несделанным, недовыполненным -- какая человеческая, поэтическая жизненная и художественная правда у "Порогов, которые некогда обходить" Ояра Вациетиса! Об этом сборнике в 1960 году я написал свою первую рецензию, которую, цитируя автора "Двух капитанов" Вениамина Каверина, назвал "Искать и находить, найти и не сдаваться".
За свою жизнь я убедился, что этот поэтический призыв никогда не утрачивает своей силы, не прерывается: когда отзвучало "найти и не сдаваться" твоего поколения, начинается новый цикл "искать и находить".
"Желаю вам книг!", -- сказал в заключение своей приветственной речи польский писатель. Что ж, прекрасное пожелание, высказанное в наше полное надежд время.?
Александр Ольбик
Газета "Юрмала" от 17 сентября 1986 года.
Раздел редактора сайта.
