| |
БОРИС ШТЕЙМАН
ТЕХНИКА ДВИЖЕНИЯ
(C)Зажужжала искусственная пчела и выронила капельку меда. Водитель Бьюика, психопат, вдруг резко взял вправо и ударил по тормозам. Неужели умышленно?! Быстро промелькнуло, не задерживаясь, подозрение. И сразу же завизжал тормозами шедший сзади синий Рено. Его моментально понесло влево, и он с размаху стукнул красный Кадиллак. Рухнуло лобовое стекло, застыв на мгновение стеклянным дождем, лопнули капилляры у пассажиров, и кровь выскочила на волю. Со срезанными фарами Рено выбросило на встречную полосу. На экране монитора возникла справка: бензовоз, Форд-720. Время прохождения: 10 час. 21 мин. 17 сек. Подтекание масла. Предположительно: неисправность масляного фильтра. Пятно на проезжей части, размеры: приближенно 30 кв. см. Ну, началось! В Рено почти одновременно врезались две автомашины. Потом еще три. Груда искореженного железа застыла не вырвавшимся воплем, вцепившимся в живое крючком, и сразу же выросла с немыслимой быстротой. Вспышки на индикаторах в Центральной слились в одно белое ослепительное пятно. Вертолет полицейского контроля пошел за Бьюиком, давившем под все двести. Алекс хлопнул в досаде кулаком по клавиатуре. Вылетела на мгновение большая навозная муха, его фирменная фишка, и экран погас. Встал, открыл окно, ворвался морозный воздух, заклубился паром. Зябко. Но остудил разгоряченную голову. Почему все-таки Седьмой район?! Судьба? Рок? Ведь выбрал сам. Всю жизнь его притягивали семерки. Значит судьба! Развязки на пяти уровнях. Три восьмирядных магистрали. Шесть путепроводов в четыре тысячи километров. Девяносто пять перекрестков повышенной опасности. Три недели каторжной работы и ничего! "Меняй систему! Откажись от всего! От нажитого и прожитого. А главное, от этих идиотских игровых программ. Они всё путают", - глуховато сказал-промолчал-посоветовал земляной червь. Программист экстра класса Алекс Вавич чуть коснулся клавиши. Бьюик по-прежнему шел с бешеной скоростью. Но его уже загоняли в ловушку. В другой половине экрана жёлто-бело-красный бульдозер под присмотром трех полицейских машин сталкивал груду искореженного металла в кювет. В северном секторе отмечалась колоссальная пробка, затор века длиною в год. Алекс сбросил башмак и большим пальцем ноги, не глядя, попал в Reset. Задумался. Уронил голову на клавиатуру. "Я - центр мироздания. Я - маленькая заплесневелая курочка, - не унимался земляной червь. - И кто только меня, бедного, пожалеет?" На десятом этаже энергично застучала каблуками Лизхен. Большой человек по связям с общественностью и по совместительству верная подружка, защелкала супер кодированными замками. Наконец последняя средневековая калитка мелодично въехала в невидимые пазы и впустила. Сильное нежное стройное, с крепкой грудью и роскошными бедрами, как и жена, существо, но другое, с открытым беспечным взглядом. "В здоровом теле здорового духа может и не быть", - мудро рассудил земляной червь. Алекс резво вскочил и чуть не упал, затекла нога. Прихрамывая, заспешил навстречу. Остановился. - Вы мне очень симпатичны, очень. Но простите, великодушно! Я забыл номер вашего банковского счета! Не сочтите за труд, напомнить. И я готов вас сопровождать и выполнять любые ваши желания, - ласково, быстро, но, не торопясь, обворожительно и бездушно проговорил Алекс голосом робота-гида-сопроводителя-услужителя, голосом настоящей рыбы-прилипалы. Лизхен хохотнула, уселась нагло на клавиатуру и стала расстегивать молнию. - Не торопись, дитя! Я рад помочь тебе в этом необыкновенно важном и ответственном деле, - значительно промолвил Алекс Вавич, программист экстра класса, владелец земляного червя, жены, троих детей и загородного дома, и добавил: - Виски? Коньяк? Джем? - Джем, - снова хохотнула Лизхен, Великий Связной нашего времени, дельная блондинка, да к тому же дальняя родственница шефа. - Я давно хотела тебя спросить, почему ты ушел из Космического Центра? Ты ведь уже года три, как конопатишь в нашем Бюро. Алекс, приподняв одну бровь, молча и сурово вглядывался в темный экран монитора. - Макс утверждает, что ты сейчас один из ведущих гроссмейстеров в теории расписаний и надо быть чокнутым, чтобы здесь сидеть и заниматься этой фигнёй! - А я и есть чокнутый! Ты что, до сих пор не поняла? А если серьёзно. То это они там все свихнулись! Один раз меня там случайно сшибли дверью, и я чуть не оказался на Марсе. А ты, почему и отчего маленькой Сюзанны. Кончиками пальцев, едва касаясь, он провел по ее обнаженной спине. Скрутились спирали машин. Перепутались серпантином. Завязли в непролазной грязи. Забуксовали по тонкому первому льду. Сшиблись, отскакивая, бортами, завывая тормозами. - Макс, хоть и мой друг, на самом деле, старый глупый фантазёр, - с грустью подытожил Алекс. Неистово рванулись вперед машины с мощными моторами и понаскакивали одна на другую у стенки в конце коридора. "Лизка - дрянная девчонка! Будь осторожен, лопух! - предупредил земляной червь. - Только посмотри на неё. Ведь, что натворила, бесстыжая! Чуть клавиатуру не сломала!" - Бедненький! Ты устал со своими автомобильчиками. Нет! Не бойся, я тебя не брошу в трудную минуту жизни. Хотя ты и невнимателен! Просто тебе надо отдохнуть, а отдохнуть ты не можешь. Для этого надо всё бросить. А всё бросить ты не можешь, - медленно одеваясь, бубнила Лизхен и вдруг, громко удивляясь, роняя тонкое, эфемерное белье, воскликнула: - А почему, чёрт тебя побери, ты не можешь всё бросить, старый козел?! Не отвечай! И так все ясно - проклятый престиж, мания величия! Вот что тебя погубит! "Мания величия! - по-стариковски ухмыльнулся земляной червь. - Не до жиру, рыбонька! Петля тайного сговора захлестнула нашу нежную шейку". - Не сердись, Лизхен! Я сунул ногу в волчий капкан... По глупости... Налей-ка мне лучше немного виски! Вон там, в тумбочке! Не откажи в любезности старому козлу... А перед этим натер ноги в долгой погоне. Всё просто, моя незабвенная! "И что это Лизка вдруг так насторожилась? А виду не подает. Странно... Очень странно...Надо срочно немножко денкен", - встревожился земляной червь и заснул. Лизхен стройная, обворожительно-соблазнительная, бесконечно молодая выскочила из поля зрения. Опять появилась, но уже не в фокусе, на другом этаже, снова энергично цокая каблукам. "У пирожного бизе одна печаль-судьба, - вздохнул земляной червь. - Или его съедят, или оно засохнет, - и снова вздохнув, закончил: - И его всё равно съедят". Пирожные бизе он любил. Невидимая, но прочная петля из двухсот тысяч долларовых банкнот разного достоинства, вот она причина дурного, почти панического настроения. Срок тайного договора с крупнейшей лакокрасочной фирмой подходит к концу. А на выходе чистый нуль. Чтобы понять настоящее, надо оглянуться. "Не вздумай! - заверещал земляной червь и уже тише добавил: - А впрочем, как знаешь..." Через старенькую детскую фотографию на стене проскочил на твердый маленький кругленький стульчик в далеком городе. Пожилые родители с умилением смотрят на своё чадо. Руки Алекса порхают над клавишами, изгибаются, чертят в воздухе замысловатые линии. Несутся вослед звуки, созвучия, колебания. Что-то хрупкое трогательное, вызывающее слезы возникает и сразу же разваливается в ветряном потоке. "Несомненно, он будет великим музыкантом! Несомненно! Иного просто быть не может!" - смахивая слезу, говорит отец. Мама согласно кивает головой. А вместо этого пальцы любимого сына стучат по совершенно другим клавишам... Напоследок взглянул на монитор. Бьюик наконец заблокировали и вытащили из него упирающуюся парочку. Смотрят осоловело в видеокамеру. Видимо, накурились до одури. Лепечут какую-то ахинею: "За нами гнался учитель! Ну, там, в Рено. Уже достал со своим числом пи! Вот и пришлось отрываться..." "Комикс под названием: не учи ученого", - загрустил земляной червь. Всё, надоело! Алекс встал, потянулся. Задел пальцем выключатель, погрузил комнату во тьму. Захлопнул дверь и быстро пошел по коридору, приветственно помахивая рукой встречным, своим и чужим. Наконец вывалился вместе с куском света из дверей. Сел в свой автомобиль. Заурчал довольно мотор. Алекс резко взял с места и убрался восвояси. Уже ближе к вечеру, сидя у себя в кабинете, задумался, попивая коньяк из пузатенького бокала. Невидящим взглядом уперся в окно. За ним сгущалась потихоньку темнота. Уже с трудом угадывались в саду мощные разлапистые ели. Неожиданно всё встало на свои места. Нужна программа-Симфония... Неужели допёр?! Закружился глумливо над поверженным врагом. Не рано ли? И чтобы проверить догадку, быстро набрал номер телефона и заказал два билета на концерт всемирно известного маэстро. Быстро собрались. Успели за пару минут до начала. Зашли в зал. Впереди жена, сзади, чуть подталкивая ее, Алекс. - Сейчас получишь! - смеется она. Растянул петлю на шее большими пальцами. Задышал свободней. Задумался. Можно ли купить год свободы за две сотни тысчонок у фирмы? У человеческой абстракции? "Да, - не ответил земляной червь. - Нет..." - не окончил фразу. Уселись. Заерзали задами по синтетическому плюшу. Стали слетать неуклюжие звуки от настраиваемых инструментов. Машинкам красного цвета режим наибольшего благоприятствования. А потом - зелененьким, если, конечно, захочет руководство лакокраскорпорейшн. С нами - вы самые быстрые, самые удачливые! Вот она пружина тайного сговора. Хитро закрученная. Снова мелькнуло в голове и застряло последним признанием. Уже навис над пультом древесным сучком, растопырив лапки-локотки, черный жук. Изогнул фрачную спинку-подушку толстый маэстро, благородный, не от мира сего. И вдруг вздрогнув, рухнул всем телом вниз. Обрушился звуковой водопад, заполнил мгновенно пустоту. Пропустил Алекс самый первый момент и, вздрогнув, десятилетним юнцом очутился на волшебной дырявой яхте с белоснежными парусами. Среди детских мечтаний и потаенных желаний. И заскучал неожиданно разочарованный, испугавшись собственного равнодушия. И как бы искупая собственную черствость, заулыбался похвально, искусственно, захлопал в ладоши. И даже крикнул: "Браво! Брависсимо!" Но не сильно. Повернул голову. Не двигаясь, запрокинув нежный овал лица, ловя последние исчезающие звуки, полулежала в кресле жена. - Очнись! Все кончилось. Антракт, - зашептал в ухо, провел пальцем по прохладной щеке. "Неужели умерла?! Какая необыкновенная жертва", - в надежде подумал Алекс. "Ну, и дурак! - брезгливо отвернулся земляной червь. - Это же надо, какой дурак! Брошу я тебя. Точно, брошу!" - Вибрации окончились. Антракт в иллюзии, - зашептал с жаром. - Я все прекрасно слышу. И не дыши, пожалуйста, в ухо. Просто ты разлюбил меня, - сказала, не открывая глаз. Спокойно, мстительно, горьковато. Ветер зашуршал опавшими листьями. - Ты не права, - зарычал, вскочил мохнатым игрушечным медвежонком. Закрутили шарнирно шеями соседи. Подал галантно руку. Вышли, довольные собой, в фойе. А там уже двигается механически благородная публика. Женщины в вечерних платьях и драгоценностях и мужчины, знающие себе цену. Вторая часть. Решил не расслабляться. Необходимо поймать первый звук! Только на край кресла, напряженно. Внимательно. И всё-таки опять пропустил момент! А ведь так было важно! Заскрипел зубами от злости на самого себя. "Ну и ничего страшного, - успокоил земляной червь. - Обязательно, видите ли, надо зарегистрировать начало! А, спрашивается, зачем? Меньше, меньше точности. Да, всё я понимаю. Не объясняй! Кажется, я сейчас засну. Не бойся ничего. Я ненадолго". Пронзительно раскололся аккорд хрустальным шаром-люстрой. Осыпался на пол. Заворожил на миг блестящими осколками. С острыми неровными краями. И истаяли льдинки, проникая в землю мелкими капельками. Стал Алекс собирать тщетно кусочки. Беспомощно, бессильно и радостно одновременно. Поражаясь четкости зрения. Мельчайшие точечки стал замечать. Потом встал возбужденно с мокрыми руками, опять обман! Напряг все тело и закружился, щелкая крыльями, под самым куполом собора вместе с понятливыми дымчатыми голубями. Вокруг только солнечные лучи, проникают сквозь витражи, играют с пылью. И незаметно очутился в бессонной ночи. Только мигают вокруг старинные вычислительные машины с переплетенными проволочками внутри. Подают друг другу сигналы плюс-минус, да-нет. Стал что-то соединять в ночном беспамятстве, клеить какие-то бумажные конструкции. Строил, колдовал, крутил ручку шарманки, из которой вместе с аккордами выползала перфорированная лента. Менял вспотевшие ночные рубашки. Твёрдыми каштанами застряли в горле ангинозные миндалины и, наконец, опали омытые долгим полосканием. Только уже под утро избавился от ночного кошмара и сразу же погрузился в глубины безмятежного сна, на дно глубокого колодца. Два дня трудился над программой. Наконец с языческой радостью нанес последний удар и затих в ожидании. Заиграла, запела восьмирядная магистраль. С ровным гулом понеслись машины в оптимальном режиме. А красные ловчее, быстрее других. Защелкал клавишами, переключая режимы. Ещё раз всё перепроверил. Встал довольный собой, потянулся с наслаждением. Вышел наружу. Врубился привычно в поток на своей красной машинке. Образовал великолепную линию по последнему рецепту. Руль-рука-тело-нога-педаль. Завыл мощный движок, понесся Алекс по ленте вперед. Непонятно, кто кем управляет. Да и неважно. Главное, сам, сам, первый испытываю! Еле отвязался от Лизхен. Всё чего-то выпытывает последнее время. Подсказывает интуиция, что пора с ней завязывать. Всё сильнее давит неподвластная нога на педаль. Всё радостнее гудит мотор. Глаза впились вдаль. Легкие движения руки повторяют изгибы дороги. Не смирилась Лизхен. Роль брошенной подружки не для неё. Не на ту напал! Выскочила смурная наружу. Перекошен от ненависти рот. Юный дружок в испуге таращит глаза из Бьюика, приплюснув лицо к стеклу. Чего это с ней? Позвонила, срочно приезжай! Ну, приехал! Такой классной девчонки у него никогда не было. Открыла Лизхен резко дверцу. Чуть не вывалился из машины изумленный приятель. Выскочили на магистраль. Подкрались незаметно. "Каждый сам кузнец своего счастья, - презрительно возвестил земляной червь. - Я собираю вещи. Что-то не понравилась мне сегодня Лизка, вражья подружка, дикая стрела. Ох, боюсь не успеть! - засуетился, зашептал: - Надгробный памятник тяжел, а я еще молод, хочу наслаждаться..." Не успел договорить земляной червь. Взяла Лизхен вправо, ударила, проклятая, резко по тормозам. Синий Рено со срезанными фарами врубился слева. "Я тебя не брошу", - хотел заорать, забить в набат земляной червь. Рухнуло лобовое стекло, застыло стеклянным дождем. И повисло, понеслось многократным эхом в межзвездном: "Я тебя не брошу... Не брошу... Не брошу... "
|