| |
| |
Борис ШТЕЙМАН
ВТОРОЙ ЗАКОН Власть прекрасна...
1. Джойс Все, как обычно... Легко бегу по огромному зеленому полю. Мягко пружинит молодая травка. Восторженный рев трибун. Свист болельщиков. Приветственно поднимаю вверх руки и кричу что есть мочи: "Я - чемпио-о-он!" Вроде бы я - победитель Олимпийских игр... или чего-то подобного. Неважно. Наконец-то сбылась мечта всей жизни! На шее лавровый венок. Приятно покалывает. Настоящий последний герой! Бегу. Ликую... Достигаю незримой черты, пересекаю... и погружаюсь в иную реальность, в мир снов... Дребезжит телефонный звонок. Все разрушает. Медленно, но верно. Черт бы их всех побрал! - Не разбудил? - вежливо интересуется Носопытин. На самом деле ему наплевать, разбудил, не разбудил. - Да нет... - отвечаю без всякого энтузиазма. - Есть работенка! Восемнадцатая задача. Бендриков и другие. - Я молчу, пытаюсь хоть как-то отквитаться за испорченный сон. - Ну, с лебедем, раком и щукой на обложке! - продолжает он. - Да знаю, знаю! - Любит человек все уточнять, что и без того яснее ясного. - Короче, парашютист, на высоте десять метров от поверхности земли у него отваливается пуговица. На сколько позже приземлится парашютист, чем пуговица? У него постоянная скорость. Вы как? - Нормально, - соглашаюсь, можно будет выторговать хорошую надбавку. - О'кей, в шесть в Тушино! - заканчивает Носопытин. Иду досыпать, но чувствую - не получится. Ложусь. Закрываю глаза. Конек Носопытина - Второй закон Ньютона. "Если удастся доказать, что он действует хотя бы в девяноста пяти случаев из ста, то считаю, что прожил жизнь не зря!" - заявил он как-то в минуту откровения после какого-то очень удачного, с его, конечно, точки зрения, эксперимента. Безусловно, в их Товариществе любителей подлинного знания почти все с отклонениями. А с другой стороны, занимаются безобидным делом да еще дают жить другим. Нашли спонсоров. В общем, с ними можно иметь дело. Я, правда, никогда не отказываюсь. Найти другого испытателя проще пареной репы. Любой студент с превеликим удовольствием. Но они предпочитают иметь дело с солидными людьми на постоянной основе. С ними можно и поторговаться. Если докажешь, что проверка связана с повышенным риском, то идут навстречу. Думаю, у них заложен определенный процент в смету на это дело. Не из своего же кармана платят, в конце концов! Помнится, проверял задачу за номером... Нет, не помню. Неважно. Там мотоциклист с разгона выезжает на высокий берег рва, и надо было определить минимальную скорость в момент отрыва от берега, чтобы, значит, не грохнуться в этот самый ров. Причем известны и ширина рва, и угол подъема, и высота берега. Задача элементарная. Я все дома просчитал. Да еще изрядно прибавил. Мало ли что, береженого, как говорится, бог бережет. В общем-то, конечно, риск был нулевой. И, тем не менее, удалось выторговать почти стопроцентную надбавку. А вдруг все эти кинематические формулы, которым уже лет сто, а может и все двести, неверны? И недолет? Что тогда? В лучшем случае искупаешься вместе с мотоциклом, а в худшем? Ведь их общество этим и занимается, что подвергает сомнению фундаментальные законы. Поэтому их не так уж и трудно уговорить. В общем, комплекс Фомы неверующего может приносить несомненную пользу... Весеннее ласковое солнышко. Простор летного поля. Требую запасной парашют. Прыгать придется с самолета. Горючее, техника, пилот - им все нипочем! - Махну флажком - срезайте пуговицу! - наставляет меня Носопытин. Перед прыжком надо собраться, отхожу в сторону и встаю на голову. По системе йогов. Очень помогает. Но поблизости начинают крутиться вертолетные лопасти. Сильнейший ветер, не удерживаю равновесие и падаю. Внутри уже сидят две девицы. По виду не наши. - Это зачем? - интересуюсь у Носопытина. - Туристки... - нехотя объясняет он и крутит пуговицу на моем комбинезоне. Проверяет, сукин сын... Лучше бы проверил парашют. Из всего цирк устроить норовят! Прыжок прошел нормально. Единственно, запутался в стропах при приземлении и не успел вовремя отстегнуться. Слегка протащило по земле. К радости Носопытина пуговица упала намного раньше расчетного времени. Тем не менее, он неохотно отсчитал дополнительные баксы за риск. Можно подумать, свои... Не перестаешь удивляться людской жадности. А может быть, уже к ним привык... Подошли туристки... - Мы вами лубовались! - сказала с сильным акцентом менее симпатичная. Вторая в знак солидарности закивала головой. - В нашей стране многие тоже не одобряют Второй закон Ньютона. - Здесь кинематика, - поправил я ее снисходительно. - И вообще средства массовой информации. Они много врут. Мое имя Джойс, - она протянула руку и с неожиданной силой стиснула мои пальцы. - Болно? - довольно поинтересовалась и повторила: - Джойс Максвелл. "Уж не родственница ли великого физика Джеймса Клерка Максвелла?" - почтительно предположил я. - Я хорошо жму руку? - поинтересовалась она. - Хорошо, хорошо... Берт, - представился я и, снова протянув руку, добавил: - Давай-ка еще разок!.. Джойс! На этот раз рукопожатие получилось обоюдоострым. - Силенка есть! - довольно засмеялась Джойс. - Берт, кажется, не русское имя? - Так получилось... - уклонился я от объяснения. - Она не говорит по-вашему, но во всем со мной согласна, - пояснила Джойс молчание подруги. Пошли вместе к метро. Подруга куда-то подевалась по дороге. Дома Джойс быстро разделась и, прихрамывая, прошлась по комнате. - Видишь, как сильно хромаю? - сказала она, пристально взглянув мне в глаза. - Вижу, - не стал скрывать я очевидную истину. - На, надень! - Она протянула мне разноцветный пакетик. - Надо заботиться о своем здоровье! "Молодежь... - подумал я с осуждением. - Для них любовь все равно, что тарелку супа съесть..." - Я пока еще здоров, - возразил я ей. - И я пока, - отозвалась она. - Береженого бог бережет! Надо стучать по дереву! Ведь так по-русски? Она забарабанила по деревянной перегородке. - Вы что, падлы?! Совсем офонарели?! - моментально откликнулся Прокопич. - Мне же в забой! В ночную! - Извини, Прокопич! Она не в курсе! - крикнул я в стенку. - Человеку в забой, надо потише! - объяснил я ей. - Что такое "в забой"? - спросила Джойс. - Уголек кайловать! - А... Я тоже знаю много пословиц! - самодовольно доложила она. - Ты чего стоишь, как на свадьбе? - Может быть, не получится, - объяснил я свое промедление. - Годы-то уже не те, - добавил, чтобы ей было необидно. - Может быть... - ответила она, села на постель и подперла горестно рукой щеку. Мне стало ее жаль, и все получилось. - Тебе же секс не доставляет удовольствия, - констатировал я. - Зачем тебе это? - У меня есть дома друг, афроангличанин. Его зовут Милдред. По-нашему, бой-френд. Он у меня тоже всегда спрашивает, зачем тебе это надо, Джойс! - Она тихонько засмеялась. "Милдред же типично женское имя... - засомневался я. - Вдобавок еще и негр... Неприятно... Но я же не расист... Надо повторить три раза!" Повторил и почувствовал себя абсолютно свободным от расовых предрассудков. - Ты герой! - сказала Джойс. - Поэтому сочла за честь с тобой потрахаться, хоть это мне все... - задумалась. - Как правильно, до ноги или до фонаря? - И так хорошо и так. - Она явно стремилась к углубленному изучению языка. В коридоре послышались шаги и стук резинового наконечника палки ветерана. - Подлец! - крикнул он сипло. - Развалил!.. Все развалил! Подлец! - Кто это? - испуганно поинтересовалась Джойс. - Начальник? - Берданкин, ветеран... - объяснил я. - Недоволен президентом! - У нас тоже каждый может ругать премьер-министра, - сказала она. - А королеву нельзя! - У нас теперь тоже! Мы этим гордимся! У нас демократия. Мы - свободная страна, как и вы!.. Конечно, жаль, что королеву нельзя... 2. Назначение Я подошел к зеркалу, подтянул живот и напружинил мышцы. В длинных сатиновых черных трусах до колен и подхваченных резиновыми подвязками коричневых в ромбики носках я выглядел достаточно импозантно. - И что ты такого во мне обнаружила? - самодовольно поинтересовался у Джойс. - Обнаружила? - она недоуменно сморщила лобик. - А-а... Поняла! Я тебя лублу! - За что? - продолжал кокетничать я, распушив перья и кудахтая. Подумав, она печально объяснила: - Ты - рыцарь! - Что, верно, то верно! - подтвердил я, задерживать воздух уже было невмоготу, грудная клетка с шумом опала, живот с благодарностью принял естественную форму. - Толстый рыцарь... - самокритично признал я. - Толстый уютный старый рыцарь! Она обняла меня сзади и прошептала: - Красивый... Идиллию прервал телефонный звонок. - Да... есть! Немедленно! - чеканил я в трубку. Медленно с достоинством повесил ее обратно. - Все! Кончились каникулы! Снова в строй! - обрисовал кратко ситуацию. - Больше ничего сказать не могу! Не имею права! Ты как-никак с чужого поля ягода! Извини! - Не отпущу! - заплакала она и еще крепче обхватила. Я попытался высвободиться, но с первой попытки это сделать не удалось. Девчонка была тренированной. Кажется, это у нее серьезно! Самолюбие, конечно, тешит, но могут быть неприятности... И немалые! Через десять минут подадут машину... - Я тебя тоже лублу! - как можно нежнее произнес я. Оковы пали. Ласково поцеловал ее в лоб. - Понадобился - вызвали! - важно и многозначительно сказал я. - Ничего не поделаешь, надо одеваться! Открыл светлого дерева, фанерованный платяной шкаф. Скрипнули дверки. Достал китель, галифе, сапоги. Блеснули орденские планки. Внизу засигналила машина. Высунулся в окно. Прислали "ЗИМ". Неплохой признак! Ожидания, надежды засуетились в голове. - Захлопнешь дверь! - бросил на прощание подружке. Звонко зацокал каблуками по кафельному полу лестничной площадки. Свет слабо пробивался сквозь пыльные оконные витражи. Щеки приятно пощипывал огуречный лосьон. Настроение было, ну, просто превосходным. "А ведь я к ней умудрился привязаться..." - подумал не без меланхолии про Джойс. Шофер вытянулся по стойке смирно, отдал честь и открыл дверцу. "Понадобился - вот и вызвали!" - повторил я про себя самодовольно. Взбежал по широким каменным ступеням. Легко подалась тяжелая темная дубовая с начищенными до блеска латунными ручками двустворчатая дверь. - Ну, здравствуй, здравствуй! Проходи, проходи! - Сергей Иванович крепко стиснул мне руку. - Что? Есть еще силенка у старика? - поинтересовался довольно. - Чуть пальцы не сломал! - затряс я нарочито рукой. Повадились, паразиты! Ну ладно, баба дурака валяет... А этот? Воспитаньице, ничего не скажешь! - То-то, брат! Ну да к делу! Генерала дать не могу! Только полковника! Соглашайся и не думай! - Почему генерала не можете? - нахмурился я. - Будто сам не знаешь! Связь с иностранной гражданкой! Раз! Это, голубочек, не шутка! Перерыв в службе - два! Мало? Сам виноват! Раньше надо было думать! Ну-ну! Не грусти! Мы ее проверим и тогда, если конечно все чисто, будешь генералом! Будешь! Как она-то вообще? - Не очень... - честно признал я. - То-то! - довольно загоготал Сергей Иванович. - Всегда говорил, лучше русских баб никого нет! - неожиданно надолго задумался. - Нет, вру, пожалуй! Была у меня одна... полька! Еще во время первой мировой! Думал, живым не оставит! Ха-ха! Ну, все! Все! Иди! Иди... - снова задумался. - Иди с Богом! Теперь так можно! И... нужно! Подтолкнул в спину. Я оказался в коридоре на толстой ковровой дорожке. "Может, послать их всех на х... или еще куда? Генерала не дали? Не дали! Хотя имею полное право! Возраст-то совершенно генеральский! Ладно, нечего горячиться! Поживем, увидим. А это всегда успеется!" Мимо сновали офицеры. "Ни одной знакомой рожи... - подумалось с грустью. - Эх, время, времечко! Неумолимо идет себе и идет!" Подбежал молоденький лейтенант: - Виноват, товарищ полковник! Срочно к генералу! "Что за черт?! Я ж только от него! Может, передумал и решил все же дать генерала?" - затеплилась слабая надежда. Возвращаюсь. От прежнего приветливого добродушия ни следа. - Слушай, дружочек! Взглянул я в твое личное дело! Это что ж у тебя за имя такое?! - Сергей Иванович порылся в бумагах, водрузил на нос очки, старательно выговаривая, прочел: - Бертольд! - Обычное. Сокращенно - Берт, - ответил я. - Сокращенно Берт - это лучше, - немного успокоился Сергей Иванович. - Почему это я раньше не обращал внимания? Все Берка да Берка! Опять кадры напортачили? - придирчиво осмотрел мою фигуру, перетянутую многочисленными ремнями, и пытливо заглянул в мои прозрачной голубизны глаза: - А ты, часом, не еврей? - поинтересовался ласково. - Не по анкете, а так? - Нет, товарищ генерал! Я - не еврей! - твердо отчеканил я, пригладил редеющие прямые льняные волосы и, как бы ненароком, дотронулся до своего курносого носа. Хотя на самом деле... Впрочем, национальность - это в чистом виде одно самочувствие и больше ничего! В основном... Во всяком случае, так мне казалось в этот момент. - Отец из рязанской области, крестьянин, мать со Ставрополья, крестьянка, всю жизнь батрачила на отца! - И добатрачилась! Я сам со Ставрополья... или с Сибири? - вопросительно уставился на меня Сергей Иванович. - Неважно! И тоже батрачил на отца! Ладно, ступай! Если что, пеняй на себя! Хотя сейчас ты можешь быть в кадрах, хоть кто! Хоть Бертольд! Официально, конечно! Но многие этого не понимают! Вот я, например, этого не понимаю! Ведь армия все же русская?! Или я ошибаюсь? - Ладно, пойду работать, - хмуро закончил я, нарушая субординацию. Подобные разговоры я не одобряю, так как являюсь подлинным интернационалистом, возможно из-за своего имени. При выходе из приемной поинтересовался у адъютанта: - Как у Сергей Иваныча дела с Манюськиными? - Вроде бы все нормально... последнее время! - ответил тот и добавил: - Возьмите, товарищ полковник, папочку! Сергей Иваныч просил проработать! Кабинет был неплохой. Большой. Сейф, стулья, кресло на колесиках, на стене часы и карта военных действий. "Крымская компания", - установил я без труда. Давало знать блестящее военное образование. Стол был удобный - широкий и много ящиков. Это я очень ценю! Раскрыл сафьяновую папку. Прочел: "Манюськины". Справа вверху гриф: "Сов. секретно". Теперь это называется: "Вроде бы все нормально..." Стал читать. 1. Заселение. Точная дата появления Манюськиных в ушах Сергей Ивановича не установлена. 2. Род занятий. Мелкое кузнечное дело (поделки). Занимается глава семьи. 3. Состав семьи. Сам, его супруга, двое (?) детей, старший - Санька, Манюськинская бабка. 4. Первое обращение Сергей Ивановича к врачу 27.04. 5. Окружение. Друзья-приятели. Епиход (из той же деревни, земляк), Глобовы (из тех же краев, земляки). 6. Особые данные. Глава семьи отсидел за хулиганство. В перестроечный период баллотировался в нардепы. Не прошел. 7. Особые сведения, собранные агентом по месту прежнего проживания в виде отчета по командировке: "Местные жители сообщают, что в деревне с Манюськиными связываться боялись. Звали их "маленькими", а не по фамилии. Типа, вон, маленькие куда-то пошли, верно, за грибами. Завидовали. Манюськины знали места. И возвращались всегда полностью груженными. Также касательно ягод и орехов. Дружбу Манюськины водили только с Епишками. Потому как доводились им дальней родней. Прапрадед Манюськина и прапрадед Епишки вместе барабанили еще в Крымскую. Оттуда привезли себе маленьких чернявых баб. Настоящих лохмудеек. То ли гречанок, то ли турчанок. Те ни бельмеса не понимали по-нашему. И были вроде как сестры. А может, и нет. Короче, так народ говорит. А что на самом деле было - неизвестно. Хотя некоторая схожесть между Манюськиными и Епишками все же имеется. Быстрые, маленькие и слегка психованные". Далее прилагались командировочное предписание и проездные билеты. В графе "Спецрасходы" были аккуратно подклеены водочные этикетки. Видимо, агент пытался выбить из бухгалтерии дополнительную оплату. Завершала отчет подпись агента: Мемучо. Определенные стилистические особенности отчета и известная нарочитость в виде водочных этикеток указывали на то, что агент Мемучо - человек опытный. Причем весьма осторожный, не доверяющий до конца даже своему родному ведомству. В п. 8 указывалось, что имеется еще приложение на 22 стр. Не успел приступить к приложению, как звонок. - Срочно к генералу! - услышал знакомый голос адъютанта. Положил папку в сейф и отправился к Сергею Ивановичу. - Тебя переводят во внешнюю разведку! - сухо оповестил он. - Манюськиными заинтересовались на самом верху! - ткнул пальцем в потолок. - Да, кстати! Ты теперь генерал! Почти как я. Вот видишь, я свое слово держу! Ну, ладно, не забывай старика! Троекратно поцеловал меня. - По русскому обычаю! - объяснил на всякий случай. - Да, я знаю этот обычай хорошо! - Видимо, сомнения не покидали старика Иваныча. - Кстати, ты все же не еврей? - снова подозрительно поинтересовался он. Я уже готов был признаться, но Сергей Иванович продолжил: - Да, да, ты говорил, что нет... - задумался. - А жаль! Ей богу, жаль! Неожиданно он сильно подтолкнул меня в спину, и я, зацепившись за ковер, чуть не упал. - Старый мудак! - вдруг прорвало меня. - Что? - не понял Сергей Иванович. - Ничего! - Я хлопнул дверью, потому что был теперь тоже генералом. Значит весь сыр-бор из-за того, что Манюськины допекли. Даже звание присвоили. 3. Мане Любая работа с предполагаемым агентом начинается с присвоения ему агентурного имени, которое в профессиональной среде называется кличкой. Хотя я предпочитаю первое. Здесь надо не промахнуться, потому что от того, насколько точно выбрано агентурное имя, а это в определенном смысле второе рождение, зависит и вся дальнейшая судьба агента. В этом есть необъяснимое, иррациональное, мистическое, но это так. Причем, по новому имени, с одной стороны, ни в коем случае нельзя догадаться, о ком идет речь, с другой - оно должно стопроцентно выражать цель работы и предназначение будущего агента. Тут думать долго не пришлось, выбора практически не было, и я присвоил Манюськину имя Мане. Будущее показало безупречность такого выбора. С Глобовыми было проще. Глобовы - они и есть Глобовы. И должны будут фигурировать под своей фамилией. Манюськин хамил и на вербовку не шел. Просидев месяц в карцере, все же согласился. Но заломил невозможную цену: - Пять тыщ в месяц! На обед обязательно щи и котлеты! - Пять - это каковских? - поинтересовался я. - Ну, не деревянных же! Зеленых, товарищ генерал! Самых что ни на есть зеленых! Мне семью содержать надо? Надо! И, естественно, чтоб на папиросы оставалось! - Он подмигнул и довольно захохотал. Мол, уж мы, мужики, друг друга с полуслова поймем! - В карцер! Увести! - только и оставалось приказать мне конвою. Отсидел еще месяц. Сергей Иванович позванивает. Наверху, мол, ненавязчиво интересуются, как дело идет. Тут главное - выдержка! Наконец сошлись на трех в месяц плюс мясные щи и компот, но без котлет. - Тебя забросят в Швецию, - стал растолковывать я задание Манюськину. - Освоишься и станешь резидентом! - Это понятно, - среагировал Мане. - Нужны пароль, явки, связи! - Молодец! - похвалил я его за инициативу. - Все на месте! Глобовы уже там! - Уже там? Ну, дают! Здорово! Будем вместе рыбачить! Да, а мои-то как? - Выедут попозже, - туманно пообещал я. - Ну и хрен с ними, пущай попозже! Хоть отдохну от них малость! Пусть не торопятся! - Это была совершенно незапланированная реакция. В деле было указано, что он - примерный семьянин. И то, что семья оставалась на Родине, страховало от неожиданностей... С разных сторон! Вдруг зазвонил телефон. Как будто с того света донесся голос Носопытина: - Послушайте! Куда вы пропали? Еле вас нашел! Есть работенка. Возникли сомнения в правильности решения квадратных уравнений через дискриминант! - Я теперь генерал! - важно сообщил я. Мол, если не дурак, то должен понять, что мне сейчас не до их глупостей. - Я тоже! - Видимо, он воспринял это как шутку. - Дело нехитрое... Может быть, вам уже и деньги не нужны? - Почему не нужны? - искренне удивился я, не обращая внимания на некоторую ехидность подобного вопроса. Мане может провалиться, меня попрут из генералов... А здесь какой, никакой, а надежный заработок. - Ладно, диктуйте! Аккуратно записал условие. - Какой завод? - уточнил я напоследок. - "Серп и молот", - ответил Носопытин. - Адрес запишите? - Не надо! Знаю я это учреждение! Повесил трубку. - Поедешь со мной на "Серп и молот", - сказал я Манюськину. - Понял! - мгновенно откликнулся тот. Мне такая готовность понравилась. И я подумал, что Мане мужик ничего. Работать будет, как надо. - Будем проверять формулу решения квадратных уравнений! - Бузня! Чего ее проверять-то?! Наверняка не сойдется! Из Манюськина явно мог бы получиться классный испытатель. 4. На "Серпе" На заводе было жарко. Особенно в прокатном. Искры, горячий металл. Хорошо, что нам было не туда. Еле отыскали каморку, где делают гайки. Манюськин оказался умелым парнем. Быстро включил станок и два часа работал один. Настрогал целую кучу. Я по условию задачи в это время чинил второй станок. Потом стали работать вместе и еще кучу наделали. Во время работы заглянул какой-то работяга, стал искать стакан, все перерыл, но не нашел. Отвлечь нас не сумел и ушел. Закончив работу, мы с Манюськиным перекурили, и я стал проверять формулу. Гаек оказалось на две меньше. Мане, отвернувшись, равнодушно барабанил гаечным ключом по станку. "Нервничает... - профессионально отметил я. - Неужели успел уже спи...ть две гайки?.. Проверять карманы?" Манюськин как будто услышал мои сомнения и безразлично вывернул карманы. Не сошлось - значит, не сошлось! А с Мане мне еще работать! Причем возможны внештатные ситуации... Да и оскорблять недоверием своего будущего сотрудника я не имел права! - Ну что я говорил! И проверять ничего не надо было! Слушали бы умных людей - экономили бы время! - довольно констатировал Манюськин. Он отыскал среди хлама брезентовый мешочек и аккуратно сложил туда гайки. - Пригодятся... - туманно сообщил он. - Сейчас на все есть спрос и, соответственно, цена. Рынок есть рынок! Не то, что раньше! - Тебя возьмут на проходной! - предостерег его я. - Меня? На проходной? - развеселился Манюськин. - Мало каши ели! Он догнал меня уже на улице. - Что я - дурак, через проходную переться?! - коротко разъяснил он. "Пожалуй, выбор неплохой... - решил я. - Из него может получиться неплохой резидент... разумеется, со временем". Манюськин снова исчез, бросив на ходу: - Встретимся у дома! "С ним будет трудно, - загрустил я. - Проявляет ненужную инициативу, плохо управляем и склонен к анархии". Сел в трамвай. Признаться, этот старинный вид транспорта я предпочитаю всем остальным. Во-первых, рельсы - надежно, во-вторых, электричество - экологично. 5. Дома Мане действительно встретил меня у дома. Он был в камуфляжной форме с сержантскими лычками на погонах. Из всех карманов торчали четвертинки, которые в народе ласково зовут маленькими. - Я вам так скажу, товарищ генерал! - То, что он не фамильярничал, несмотря на совместный труд по проверке квадратных уравнений, мне понравилось. - Мы с вами работали? Работали! - Я понял, что одну или две маленьких он уже успел принять. - А русский человек после работы должен? Или не должен? - Он посмотрел на меня выжидающе. Манера Сергей Иваныча! Или совпадение? Ничем не выказав своих сомнений, я спокойно согласился, что должен. Да и самому необходимо было разрядиться. Дома оказалась Джойс. Это был сюрприз. Она была в сарафане и кокошнике. - Я решила быть ближе к тебе, - сказала она ласково. - Хочу быть как вы! Сходила с утра в церковь, потом прибралась в доме, а сейчас поставила самовар! Скоро закипит! - Умная баба! - восхищенно признал Манюськин. - Моя не такая! Видимо, не русская? - Познакомься, Джойс! - пришлось его представить. - Господин Манюськин! - - Не господин, а просто Манюськин! - обиделся Мане. - Что еще за церемонии! А мы тут принесли! - Он неотразимо улыбнулся и выставил четвертинки на стол. - Я сейчас! - засуетилась Джойс и помчалась на кухню. - Золотой человек! - вздохнул Манюськин. - Моя хуже соображает! Я стал специальной щеточкой чистить мундир, который слегка запачкался во время заводских испытаний. Джойс быстро накрыла на стол. - За прекрасных дам! - галантно произнес тост Манюськин. Джойс слегка порозовела от удовольствия. Выпили. - Интересно, нет ли у нее какой подружки, товарищ генерал? - поинтересовался Манюськин и неожиданно сильно, пьяно заорал: - Симона-а! Симона-а! Девушка моей мечты! - Он знает Симону? - удивилась Джойс. - Он знает не только Симону, - уклонился я от ответа. - Вам, товарищ генерал, известно, что я майор? - вдруг совершенно трезво спросил меня Манюськин. Мне это не было известно, и я промолчал. - Я тогда Сергей Иванычу поставил ультиматум! Или я майор и ухожу к Иван Иванычу, или остаюсь у него на вечные времена! Сергей Иваныч сначала ни в какую, ты не имеешь права! Майор только после капитана! А ты вообще никто! Горячился, орал! Ну, вы же знаете Сергей Иваныча! А, говорю, после капитана, тогда гуд бай! Быстро согласился! Так что я теперь майор! Это я так, к сведению! А что, в личном деле про это ничего? - Он с хитроватым прищуром посмотрел мне в глаза. - В личном деле сказано, что вы должны после заключения контракта перейти все к Иван Иванычу, - сказал я. - Ну, змей! Скрыл присвоение звания! И это русский офицер?! Надо будет предупредить своих, чтоб пока я в командировке от Сергей Иваныча ни ногой! Ничего, еще в ногах валяться будет, умолять! Полковника предлагать, а я еще, ой как, подумаю! - угрожающе пообещал Манюськин. Таким поворотом дела я был более, чем доволен. 6. Взлеты и падения Погожим летним днем из Архангельска к берегам Швеции отплыл суперлайнер "Генералиссимус Суворов", на борту которого среди прочих туристов находился и Манюськин. "Отдых и комфорт! - заученно, как попугай, повторял он надпись на транспаранте, развевающемся на верхней палубе. - Мы познакомим вас, господа, с истинными красотами Скандинавии!" Манюськин расположился в шезлонге на верхней палубе, покуривая сигару, и напряженно вглядывался в курсирующих мимо девиц, пытаясь отделить профессионалов от любителей. Это ему не удавалось, и он слегка нервничал. Когда показался берег, Манюськин спустился в трюм и открыл несколько задраек. Хлынула вода. "Уж я вас, господа, познакомлю, так познакомлю! Вы у меня увидите истинные красоты! На всю жизнь запомните! Ишь, паразиты! Наворовали народные деньги, разграбили Родину и шикуют, гады!" Вскоре гады резво прыгали в холодную воду, ибо до берега было уже рукой подать. Глобовы начали с мелкой торговли подержанными вещами. Посылали на родину "секонд-хенд". И вскоре открыли вместе с Манюськиным импортно-экспортную торговую фирму и двухэтажный магазин, который был отличным прикрытием. Дела пошли прекрасно. Манюськин же сделал дерзкий ход - поселился в том же доме, где жил недавно провалившийся с треском резидент. Случилось, правда, одно незапланированное событие. В Стокгольме уже ближе к вечеру он встретил Епишку, который в то время работал кочегаром и отстал от своей посудины. По халатности. Увязался за какой-то приглянувшейся юбкой и перестал замечать часы. Манюськин сначала твердо решил не подходить к дружку, памятуя строжайшие наставления, которые ему вдалбливали не один день в разведшколе. Но в последний момент не выдержал и окликнул земляка. Тот долго тер глаза, не веря, что перед ним Манюськин. - Ты чего здесь, земеля? - поинтересовался осторожно Епишка. - Работаю, - уклончиво ответил Манюськин, но потом не удержался и все рассказал. - Слушай, а мне никак нельзя подсуетиться? - попросил Епишка. - Ты же знаешь, я работы не боюсь! - Да я-то знаю, - задумался Манюськин. Ему хотелось помочь другу и показать, каким влиятельным человеком он стал, но и нарушать секретную инструкцию тоже не было никакой возможности. - Ладно, пошли в паб! Дернем пивка, а там авось что-нибудь и примозгуем! После десятой кружки пиво, наконец, просветляюще подействовало на Манюськина, и он предложил: - Эх, была, ни была! Семь бед - один ответ! Ну, как можно своим-то не помогать! Слушай, ты вот что! Сходишь в Москве к одному генералу, он мужик нормальный, похлопочет! А заодно передашь ему от меня ценную информацию! - Не сомневайся, Манюша! - растроганно обнял друга Епиход. - Не подведу! Только благодаря неожиданному визиту Епихода, я узнал о вопиющем нарушении конспирации. На Мане было наложено взыскание, а Епишку после необходимого обучения пришлось использовать в качестве связного и присвоить ему агентурное имя Ходики. Провалился же Манюськин по чистой случайности, которая была очень ловко подстроена. И вовсе не из-за Епишки. Тот, наоборот, спас его от полного провала. Джойс же становилась все лучше и лучше... ну в плане, как бы это поточнее выразиться... в общем, в плане лубви. В ней обнаружился прямо-таки фантастический темперамент, что вскоре, признаться, стало меня несколько тяготить. Но и принесло определенные плоды. Однажды она сделала признание. - Не могу больше от тебя скрывать! - последовала долгая мучительная пауза, гримаса боли исказила ее лицо. - Эх, ма! - Она махнула рукой, выпила залпом стакан водки и сказала: - Знаю, ты меня бросишь после этого! Но молчать - выше моих сил! Меня к тебе подослали! - Знаю, - ответил я, как можно спокойнее. - Как знаешь?! - вскричала изумленно Джойс. - Ты не понял! Меня к тебе подослали! Я должна обо всем докладывать туда! И... туда! - Она показала пальцем на окно и в потолок. - Но я ничего им про тебя не сообщала. Не думай! Ничего! - Она заплакала. - Верю, - подтвердил я, и это было чистой правдой. Конечно, было немного жаль, что она ничего не передавала из той дезы, которую я ей подсовывал, ну да ничего, этот вариант тоже был мной просчитан. Я обнял ее и поцеловал. - Меня заставили... - произнесла она, всхлипывая и понемногу успокаиваясь. - Ты мне веришь? - Нет, - ответил я, потому что знал ее энтузиазм. - Я почувствовала себя с тобой настоящей бабой! Со мной раньше такого никогда не было! Я тебя лублу! Поэтому ничего не передавала! Конечно, это льстило моему мужскому самолюбию, но для дела было бы лучше наоборот. И я довольно прикрыл глаза: "Не ты первая, милая..." Ну, Сергей Иваныч, ну, хренов проверяльщик! Джойс будто услышала мои размышления, - проницательная все же девица, не зря ее вербуют со всех сторон, - и тихо произнесла: - Сергей Иванычу купили холодильник... - Генерал?! За холодильник?! - вскричал я с неподдельным гневом. - Это не простой холодильник. Это очень дорогой холодильник-дом! С компьютерным управлением на расстоянии! У Сергей Иваныча стали портиться стратегические консервы... Позор! Даже стратегические резервы не пощадил! Казнокрад, его мать! Видимо, совсем крыша поехала в связи с инфляцией... Стоп! А может, все это специально? Чтобы не только навсегда избавиться от Манюськиных, при этом подставив меня под удар, но и... Для этого и двойная вербовка Джойс?! Ведь Мане мог прознать, что с майором все это чистейшая липа... С другой стороны, вряд ли Сергей Иваныч мог предположить, что Джойс во всем мне признается... Но, как показало ближайшее будущее, Сергей Иваныч оказался более коварен, чем я предполагал. Вскоре Джойс неожиданно вызвали в Стокгольм ее прежние хозяева для дополнительного инструктажа. Пришлось ехать. И вот там-то будто бы совершенно случайно ее встретил Манюськин. Тонко сыграл Сергей Иваныч, тонко. Надо это признать! Джойс, молодец, и вида не подала, что его узнала. За ней велось тщательное наблюдение. А вот Мане не смог скрыть чувств. Бросился к ней, раскрыв объятия, стал ее тискать и... провалился в канализационный люк. Здесь произошло определенное совпадение физического и профессионального провалов. Конечно, с люком это был мой контрход. По моему прямому указанию Епишка открыл канализационный люк и тем самым спас резидента от полного провала! Ходики вывел Мане по канализации к порту, где их вместе с гуманитарными консервами скрытно загрузили на корабль. Тот отдал швартовые и был таков. Взяли одних Глобовых. Это была вынужденная жертва. Но власти просчитались. Был суд. Глобовы наняли первоклассных адвокатов и умудрились так всех заплевать, что чуть было, не отсудили кругленькую сумму за нанесение морального ущерба. Европа есть Европа. Тут уж не отнять, не прибавить. Короче говоря, доказать ничего не смогли и лишь выслали их из страны, правда заморозив все их счета. С Мане в контракте было оговорено, что в случае провала по его вине он получает только половину гонорара. Манюськин долго не соглашался, препирался до последнего, но аргумент против него был железный. Бросился к Джойс, нарушив строжайший запрет на контакты? Бросился! - Джойка же своя! - упорно долдонил Манюськин. - Ну, вы же знаете! - Тебя подставил Сергей Иваныч! - решил открыть я ему карты. - Ах, собака! - чуть не захлебнулся Мане в порыве законного негодования. - Сначала с майором обул, а теперь еще и с баксами прокрутил! Ну, я ему, паразиту, сделаю! Уж будьте уверены! В этом я не сомневался. Манюськин получил в кассе половину положенных денег и оскорбленный удалился. 7. Роман Во время пребывания Манюськина в командировке произошло совершенно непредвиденное. Я увлекся его женой. И это, прямо надо признать, было нехорошо. С морально-этической точки зрения. Супруг рискует жизнью, выполняя ответственное задание, а я соблазняю его половину. Нехорошо! С другой стороны, я - начальник? Начальник! И не просто, а генерал! Значит, имею право! Зря, что ли столько горбатился, чтобы достичь такого завидного положения. Правда, пока между нами ничего не было. Она очень добродетельна. Даже слишком! Потом - жилищные условия. В ухе Сергей Иваныча я чувствую себя некомфортно. А если начистоту, то мне с моей комплекцией там попросту тесновато. Вдобавок Манюськинская бабка, все время крутится под ногами. Дети, Санька, хитрющий пацан, может запросто заложить папане. Дочурка иногда так заскулит, что хоть в петлю! Мне кажется, я ей тоже небезразличен. Естественно, не дочери, а Манюськиной. Один раз уже целовались. Это было очень упоительно! Боюсь, что Санька все видел. Придется его как-нибудь задобрить. Компрометация не в моих правилах. Она миниатюрна, лукава и очень хороша, хотя ей по всему за тридцать... а может и за тридцать пять. Думаю, что так. Никогда не доводилось в чужих ушах любить дам. Никогда! Экзотично, очень! Да и уши не чьи-нибудь там, а самого Сергей Иваныча. Мне кажется, это не в малой степени подогревает мое чувство. Мое... Минуточку! Так, так, так, появилось... А то уплывет! Я! Сижу внутри. Снаружи железо. Вглядываюсь сквозь узкую щель. Ловлю цель в прорезь прицела. Передвигаю рычаги. Снова прячусь в нору. Высовываю свой чувствительный носик, который щекочут соблазнительные запахи пищи и этот, особый, сводящий с ума. Забываю про все, про подстерегающие со всех сторон опасности, когда чувствую его! Это ты! Я знаю точно! Я вижу твою славную мордашку. Твои глазенки, застыв, вперились в мои. Кажется, сейчас это произойдет. Я буду ты! А ты будешь я! Мы... Мы пойдем, чувствуя локоть соседа. Вбивая пыль. Наши сандалии крепки, крепки их сыромятные ремешки. Мы вскидываем руки, как один! Мы упоены! Впереди только победа! Мы будем на вершине! Они... Им этого не понять. Они наверху. Дряхлые. Они могут выключить горячую воду. И нам, потным, не помыться! Они повысят цену на крупу и туалетную бумагу. Их невозможно понять. Я вижу их стриженные крутые затылки... А он!.. Тьфу, черт! Опять что-то привиделось! Видимо, переработался. Он выполняет ответственное поручение. Ох уж эти угрызения совести! Приглашу-ка ее в свой кабинет. Она не сможет устоять! Ковры, массивная кожаная мебель, портреты вождей! Все это наводит трепет и на бывалых людей. Но не эту хулиганку Манюськину! Ее этим не возьмешь! А дома караулит Симона! Заколдованный круг... От Джойс изредка приходили коротенькие записочки довольно странного содержания: "Дал слово - держи! Пока хватит сил!", "Утро вечера мудренее. Насколько?", "Старый конь борозды не испортит. Но и лучше не делает". И последняя: "Гусь свинье не товарищ, а кто?" Это я уже отнес на свой счет и сделал вывод, что ее тщательно проверяют, и не ошибся. Свято место пусто не бывает. Неожиданно появилась Симона. То, что она ничего не понимала по-нашему, было совершенным притворством. Впрочем, на это я не стал обращать ни малейшего внимания. В любви она была жестока и изобретательна. Полагаю, что она прошла специальную подготовку в одном из западных центров. Она любила ходить по комнате в высоких сапогах, недвусмысленно поигрывая хлыстом и наручниками. Часто надевала мой мундир на голое тело и еще водружала, распустив волосы, на голову фуражку, это ее сильно заводило. Ко всему прочему она обладала недюжинной физической силой. Меня выручала только моя служба в морской пехоте в младые годы. Несколько раз я пытался выставить ее за дверь, но ничего не получалось. Она начинала плакать и жаловаться на свою горькую судьбу, что у нее никого нет, только я один в этом чужом противном городе. Она сильно поиздержалась, денег на гостиницу нет, вся надежда была на Джойс. Быть проституткой она не хочет из-за родителей. Те не переживут, если узнают. И так далее. Короче, умоляла не губить ее молодость! В общем, заколдованный круг! И мне в голову пришла мысль, а что если пригласить Манюськину на испытание?.. Мысль, ей богу, гениальная! Носопытин давно просил проверить сто вторую задачу. Открываю Бендрикова энд К. При быстром торможении поезд, имевший скорость V, начал двигаться "юзом" (заторможенные колеса, не вращаясь, начали скользить по рельсам). Какой участок пути пройдет поезд с начала торможения до полной остановки, если известен коэффициент трения колес о рельсы? Решено! Едем с Манюськиной в Швейцарию, прекрасный климат и все условия для проведения испытаний. Несется поезд по рельсам. Мелькают за окном ухоженные альпийские луга. Идет бесстрашно Манюськина навстречу составу. Дергает изо всех сил за ручку машинист в наглаженной железнодорожной форме. Гудит тревожно паровоз, перестают крутиться колеса. Летит с полок хрусталь. Падают немногочисленные пассажиры с мягких удобных диванчиков, набивая синяки да шишки. Надо, надо встряхнуть благополучных, сытых швейцарцев. Аварийное торможение! В метре от Манюськиной застывает паровоз. Все точно, как в аптеке! Второй закон! Не подвел великий Ньютон! Расстроится Носопытин... - Фру, мадам, генедиге фрау, сеньорита, черт побери! - растерянно причитает машинист. - Так никак нельзя! Это злой нарушений! - Да какая я тебе сеньорита! Двое у меня! Почитай, старшего почти на ноги уже поставила! Сеньорита! - корит Манюськина машиниста, а сама довольна, что еще за девочку принимают. - Пардон... Извиняйте... - бормочет сконфуженный машинист. - Но здесь ходить не позволяйт, ни-ни! "Не та ментальность у ихнего народа, не та... - констатирует Манюськина. - Обложил бы матюшком и отлегло бы сразу!" А у самой слезы на глазах. Напереживалась все же таки бедняжка. Вдруг не успел бы машинист вовремя ударить по тормозам и проехал бы паровоз еще пару метров... Нет, лучше и не думать... Бежим, держась за руки, в гостиницу. Манюськина всхлипывает, говорит, что страшно перенервничала. Прижимается. Чувствую волнение и ответственность за это хрупкое и такое беззащитное существо. Сердце заполняется нежностью. В порыве откровенности она рассказывает про измены Манюськина. Поднимаемся в апартаменты. Никак не могу попасть ключом в замочную скважину. Дрожат от волнения руки. Наконец удается открыть дверь. В номере отвечаю ей тем же. Сообщаю про жестокость Симоны. Манюськина возбуждена. Ее рот полуоткрыт. Видны мелкие ровные острые зубы грызуна, влажный трепет языка. "Я хочу... " - вырывается стон. "Наконец-то!" - ликую я. Подхватываю ее на руки и несу в спальню. По дороге цепляюсь ногой за край ковра и падаю вместе с драгоценной ношей, слава богу, удачно, на небольшой диванчик. "Меня ни для кого нет!" - успеваю крикнуть в спутниковый телефон, срывая с нее и с себя одежды, "Ни для кого..." - несется из телефона ответное эхо... Вторую неделю мы с Манюськиной в Вене на конспиративной квартире. Из дома выходим редко, стараемся не привлекать к себе ненужного внимания. В Женеве заметили слежку и с соблюдением всех правил конспирации перебрались в Вену. Я - самолетом, она - поездом, вторым классом. Здесь спокойней. На карту поставлено слишком многое. Моя карьера, ее семейная жизнь. Ее дети брошены на бабку, не говоря уже о том, что сам Манюськин в это время рискует жизнью в Стокгольме. Утро мы начинаем с шампанского и устриц, которые приносят нам из ресторана неподалеку, на углу. После завтрака бесконечные, сводящие с ума поцелуи. Около часа... примерно. Потом изнуряющие ласки... примерно столько же времени. И только затем сексуальные наслаждения. Манюськина оказалась совершенно неискушенна! Несмотря на довольно продолжительную супружескую жизнь. И это еще более подогревает нашу любовь! Этот кот Манюськин, как, оказалось, обладает совершенно низкой квалификацией в этом важном вопросе. Манюськина расцвела и... немного выросла. Это меня, признаться, немного пугает. Я, конечно, подлец, что думаю об этом. Но всему рано или поздно приходит конец, зачем заниматься самообманом. И она просто не поместится потом... ну... когда все кончится, в ушах Сергей Иваныча. Конечно, конечно, подло об этом думать в минуты страсти!.. Я сильно похудел, это неплохо, и у меня стали дрожать ноги, а это хуже! Несколько раз, чуть приоткрыв плотно задернутые шторы, я замечал на противоположной стороне улицы фигуру Симоны. А один раз даже, кажется, мелькнула знакомая фигура Носопытина. Неужели он притащился в такую даль, чтобы лично проследить за испытанием? Или же он тоже в обойме, разведчик хренов! В общем, наша отчаянная поездка стала своего рода лакмусовой бумажкой! Не могу даже в такое время не думать о работе. Манюськина ходит босиком, она необыкновенно хороша, великолепно сложена, у нее потрясающе красивые волосы, а грудь! И это при двух выкормленных детях! Невероятно! А, пардон, зад! Это вообще нечто! Конечно, малость вульгарно так называть это волнующее место. Что же все-таки нужно Носопытину? Я привычным движением передергиваю затвор "Береты". Это успокаивает. Правда, если у меня будут еще и руки дрожать, что вовсе не исключено при столь неумеренном сексе, то пистолет мне не помощник. Манюськина тихо напевает какую-то грустную разрывающую душу русскую народную песню про ямщика, который заблудился в поле, зима, и он замерзает. У меня текут слезы. Получаю по факсу шифровку. Манюськин и Епишка уходят по канализации от преследования. Манюськиной ничего не говорю. Зачем лишние переживания. Еще успеет... Да и не положено. Анализирую предстоящее. Видимо, придется на время залечь. Напишу рапорт на отпуск для восстановления здоровья, а там видно будет. Манюськина говорит, что надо покупать Саньке новую куртку к учебному году. Проза неумолимо вторгается в наши отношения. Это печально. Надвигается осень. Мы пьем коньяк. Кажется, скоро домой. Безумно жаль... Снова вижу в окне слегка сгорбленную, в сером плаще с глубоко надвинутым на глаза капюшоном Симону. Она переминается с ноги на ногу и прячется в подъезде. Интуиция подсказывает, что она вооружена. Не исключено, что она связана с исламскими фундаменталистами или... с какой-нибудь левацкой группировкой. Это внушает серьезные опасения. Боюсь за Манюськину. Меня тронуть она не посмеет, хотя кто знает женское сердце... Потом все можно будет списать на ревность. Манюськина очень талантлива. У нее склонность к языкам и живописи. Шутя, освоила австрийский диалект. Сейчас отправилась в музей делать наброски с картин великих мастеров. Они получаются у нее настолько самобытными, что их охотно берут частные галереи. Поэтому мы и можем кое-что себе позволить. Я запретил ей работать на полную мощность. Слишком велик риск привлечь к себе ненужное внимание коллекционеров-фанатиков и других не менее опасных субъектов. Вижу, Симона приняла решение. Направляется к нашему подъезду. Порядочная конспиративная квартира должна иметь кое-какие секреты. Наша соединена с соседней. Прохожу туда и наблюдаю сквозь глазок за лестничной площадкой. Симона достает связку отмычек и профессионально, бесшумно открывает замки. Затем извлекает из сумочки пистолет. Я неслышно открываю дверь и оказываюсь у нее за спиной. Резко бью по запястью руки, держащей оружие. Пистолет со стуком падает на пол. Симона применяет свой излюбленный прием - удар локтем. Но встречает мой блок. - Я все равно ее убью! - шепчет она. - Я осталась без денег в чужом городе! Как ты мог?! Эту песню я уже слышал не раз. - Ну, до Вены ты все же сумела добраться, - констатирую не без ехидства. Из ее сумочки выпадает пакетик героина. - Спасибо господину Носопытину! Одолжил... в счет твоего гонорара! - парирует она. - А герыч тоже он одолжил? - Пришлось сесть на иглу... из-за тебя! - Ну, это уж слишком! - не выдерживаю я. - Ты много себе позволяешь со своим господином Носопытиным! Ты превратилась в наркоманку, распоряжаешься чужими деньгами! - Ты сам виноват! Зачем уехал? Неужели она лучше меня? - А ты случайно не хочешь познакомиться с австрийской полицией? - интересуюсь мимоходом. - Неплохой заголовок! - смеется Симона. - Генерала из русской контрразведки преследует бывшая любовница-наркоманка! Немного длинно, зато классно! Да! Чуть не забыли самое пикантное! Генерал-то живет-поживает с женой своего лучшего агента! Непростой мужик наш генерал, прямо скажем, непростой! Так! Она прекрасно обо всем осведомлена. Даже в курсе того, что Мане - мой лучший агент! Недурно! Иногда полезно немного поболтать о том, о сем... - Не волнуйся! Я возвращаюсь домой! - перевожу разговор в иную плоскость. - Врешь! - Нет, чистая правда! - Врешь! - Нет! Слегка попрепирались. Наконец я показал ей авиабилеты. Она их внимательно изучила и только после этого с достоинством удалилась, послав мне на прощание воздушный поцелуй и сделав непристойный жест. Естественно, этими билетами воспользоваться мы не собирались. Подтверждались мои худшие опасения. Они действительно собирались все списать на ревность бедной покинутой наркоманки... если бы ее удалось схватить. Медовый месяц незаметно подошел к своему логическому концу. Грустно...